Воспоминания папы о Великой Отечественной войне. Часть 1. Эвакуация. Дорога в Узбекистан

Когда началась война папе было всего тринадцать лет. Он не принимал участия в боях, но его детство было прервано. Вместо школы -  работа в колхозе, потом на заводе. Ребята его возраста становились к станкам, занимали места своих отцов и старших братьев. Делали все для победы!
Мой дед не воевал во время Великой отечественной войны. В годы коллективизации его направили организовывать колхозы. Собрав свои небольшие пожитки, жену и двоих детей, на выданной райкомом телеге, дед поехал в назначенное село. На подъезде к селу их встретили выстрелы... Бабушка закрыла собой детей. Дед выжил, но армия была уже не для него. Бабушка тоже осталась жива, но востановить свое здоровье не смогла.  Папой занимались бабушка и старшая сестра. После войны он закончил школу, заочно - училище и институт, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Он был профессором, доктором исторических наук, писателем, историографом, краеведом. Узнав диагноз – рак легких, папа начал писать свои воспоминания, в первую очередь для внуков и правнуков, что бы они знали об этих страшных и тяжелых годах. Когда сил сражаться с болезнью у папы уже не осталось, он отдал мне свои записи и сказал, чтоб я сама решала, что с ними делать. Папа писал не только как участник событий, но и как ученый. Многие из папиных воспоминаний я опубликовала на историческом сайте города Кременчуга. Сейчас делюсь ими со всеми, кого волнует история.
 
 
Л.И.Евселевский
 
Воспоминания о войне
 
Эвакуация. Дорога в Узбекистан 

Во всех учебниках советского периода пишется, что партия и правительство организовали эвакуацию на Восток. На самом деле, если заводы и фабрики демонтировались, грузились и чаще всего имели адрес отправления, то гражданское население получив справку, а чаще всего и без нее ехали не зная куда и где остановиться.
9 августа после интенсивной бомбежки Кременчуга, население города двинулось на восток. Мой отец был на работе. Старшая сестра с отрядом молодежи строили полосы для посадки самолетов на аэродроме. Я вместе с больной мамой двинулись в путь. Нам выдали на папиросной бумаге справку, что мы эвакуируемся. Денег не было. Я шел босиком неся небольшой узелок с одеждой за плечами. До сих пор не могу представить как мама решилась в такой путь без денег. Я понимаю, она спасала меня. Нескончаемый поток людей шел по Полтавской дороге в сторону села Омельник. Немецкие самолеты на бреющем полете обстреливали нашу колонну. Много людей погибло. Никто не останавливался. На дороге и на обочине оставались узлы и чемоданы. Их не подбирали. К вечеру добрались в Омельник. Я помнил, что мы с отцом, когда он работал в районе, посещали детдом, помнил директора детдома Ивана Куприяновича Теплыка. Нашел детдом и директора, рассказал в какой ситуации мы с мамой оказались. Он сказал, что детдом с детьми и хозяйством завтра утром уходит из Омельника и мы с мамой можем двигаться с ними. Нас накормили.
Утром с детдомом мы двинулись в путь. Маму посадили на одну из подвод, а я с сверстниками пошел пешком. На паромной переправе переправились через Псел и двинулись к станции Решетиловка. Там мы расстались с детдомовцами. Их доброту и помощь не могу забыть. Они дали нам с мамой буханку хлеба, сыр и кусок сала.  С этим запасом мы остались на станции. Подошел состав с оборудованием и открытыми платформами. На одну из них, не смотря на крики сопровождающих, я посадил маму и сам туда залез. Состав тронулся.  Я понимал, что оборудование везут на Восток. На каждой станции народ на платформе дополнялся. Ехали медленно. Часто пути впереди ремонтировали и тогда люди шли в близлежащие села менять, у кого что было, на продукты. Разжигали костры, прожаривали одежду, не могу понять откуда набиралось столько вшей. Несколько раз эшелон бомбили. К счастью ни разу не попали в состав. С этим эшелоном мы добрались до Ростова-на-Дону.  Объявили, что данный состав  будет ждать остальные вагоны этого завода. В Ростове действовал эвакопункт.  Он располагался недалеко от вокзала. Мы с мамой там зарегистрировались. Нам выдали талоны на продукты и посадили на поезд отправляющийся в Краснодар.
В Краснодаре на распределительном пункте нам предложили поехать в станицу Новотитаровскую. Со станицы пришла подвода за людьми. Кроме меня с мамой, никто больше не захотел туда ехать. По кубанским степям мы поехали в станицу. Возница привозил в Краснодар овощи и был доволен, что на обратный путь есть попутчики. До станицы было около 25 км грунтовой дороги. Возчик - дед Григорий (Грицько) – всю дорогу напевал украинские песни. И речь у него была больше украинская, чем русская. Мы остановились возле сельсовета. Председатель сельсовета вызвал одну хозяйку и попросил временно взять нас. Она выделила нам комнату.  Предки хозяйки были с Украины. Это было видно по убранству комнат, где висели очень красиво вышитые рушники. В ее речи много было украинских слов, да и одета она была как женщины в украинских селах. Хозяйкин брат, Степан Кондратьевич, был директором «Заготзерно». Вечером он пришел к ней. Долго с мамой беседовал. Расспросил откуда мы, как добрались, много ли людей покинули родные места. Узнав, что мы с Полтавской области, обращаясь к сестре сказал: «Катя, наши предки приехали на Кубань из села Манжелия, что раскинулось на берегах Псла, на Полтавщине. Земляков нужно принять по нашему, по-кубански. Я побывал там, после голода 1932-1933 годов. Все как рассказывал дед. Те же хаты-мазанки под соломой и камышом. Как нас кубанцев в колхозы, так и там. Бедно живут. А какие были в Манжелии, по рассказам деда, зажиточные казаки-крестьяне.»
Степан Кондратьевич был очень добрым человеком и придумал как нас с мамой материально поддержать. На следующий день я отправился на работу в «Заготзерно». Меня направили помогать заведующему складом. В мои обязанности входило следить, чтобы колхозники аккуратно высыпали зерно, которое привезли. Они угощали меня арбузами, дынями, фруктами.
В сентябре начался учебный год. Пришла учительница, чтобы записать меня в школу. Я сказал, что в школу ходить не могу, не в чем и чем мы будем питаться. Думал, что скоро поедем домой и там я продолжу учебу.  На следующий день меня пригласили в станичный совет. Председатель дал мне запечатанное письмо к зав. областным отделом народного образования. С этим письмом я поехал в Краснодар.  Заведующая облоно была женщина, одетая как Н. К. Крупская, в длиной юбке, вязаной кофточке. Прочитала письмо, побеседовала со мной и предложила мне направление в детдом. Я отказался, так как не мог оставить больную маму. Попросил, если можно, чтоб выдали мне брюки и ботинки. Она написала записку  и объяснила как найти склад отдела народного образования. На складе мне выдали ботинки, брюки, рубашку, носки  и две пары трусов. Когда я выходил со склада, женщина которая мне все выдавала, позвала меня и дала еще нательную рубашку и кальсоны. Казачки станицы одели маму. Помню одна дородная казачка принесла маме вязанную шерстяную кофточку и долго с мамой беседовала.
Так, в окружении добрых станичников мы с мамой жили. Надеялись, что Красная Армия скоро перейдет в наступление и мы вернемся домой.
Но к сожалению сводка Совинформбюро не радовала. А когда передали что фашисты форсировали Днепр и захватили Кременчуг, поняли, что скоро вернуться домой не удастся.
Я подружился с местными мальчишками. Соседский мальчик моего возраста, Виталий, показал свою метрическую, где указывалось, что он казак. В один воскресный день, когда его родители уехали на базар, он позвал меня, открыл сундук и стал показывать казацкую одежду: черкески, шаровары, башлыки, ордена его деда и прадеда. Для праздников у него была казацкая форма. 
В станице жили несколько семей переселенцев с центральных областей России. Пересилили их в период голода 1931 года. Семьи у них были большие  по десять и более детей. Мальчишки казацких семейств с их ребятами не дружили, враждовали.
С фронта приходили тревожные вести. Фашистская армия продвигалась все дальше на восток и на юг. Немцы приближались к Кубани. Степан Кондратьевич вечером зашел к нам. Беседуя с мамой сказал: Соня, тяжелое время. Эшелоны с людьми и оборудованием идут вглубь... Увози парня, здесь оставаться не безопасно. Не хотелось верить, что этот казацкий край захватят фашисты.
К сожалению, станица Новотитаровская не была последним пунктом нашей эвакуации. Тяжело было покидать край и людей, которые нас приютили и проявили к нам столько добра.
Мы погрузились в один из составов, стоящих на станции, он шел на Махачкалу. Добрались до Махачкалы, а там беженцев – тысячи. Отправлять нас можно было только пароходами. На поезда, идущие в Баку не было посадки. Вокзал охранялся. Несколько дней мы были в Махачкале. Все время находились на пристани. Как нам удалось погрузиться на пароход, трудно представить. Пароход шел из Ирана. В трюме были продукты. Нас разместили на палубе. Когда отошли от причала началась качка. Многие рвали, плакали. Картина была жуткая. Стало штормить. Палубу заливало. У многих людей смыло волной вещи. Капитан отдал команду разместить людей в трюме. Но многих людей вместе с вещами унесло в море. Нам с мамой повезло. Мы уцелели. Пароход прибыл в Красноводск.
Красноводск в ноябре 1941 года. Тысячи людей на вокзальной площади и на берегу. Хлеба нет, его и не продают. Воды питьевой нет, ее завозят цистернами. За фантастическую сумму, имеющие подход к цистерне с водой, на стаканы продают воду. На четвертый день, голодных с сильной жаждой, нас посадили в закрытые вагоны и поезд тронулся. На некоторых полустанках к вагонам подносили воду и кто успевал мог немного ее набрать. На подъезде к Ашхабаду, на запасных путях, стояли бронепоезда. На станции Ашхабад всем выдали хлеб. Из вагонов нас практически не выпускали, так как Ашхабад был закрыт для беженцев. Поезд двинулся дальше. Так мы прибыли в Самарканд.

© Copyright: Алиса Евселевская, 2015

Регистрационный номер №0299009

от 19 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0299009 выдан для произведения: Когда началась война папе было всего тринадцать лет. Он не принимал участия в боях, но его детство было прервано. Вместо школы -  работа в колхозе, потом на заводе. Ребята его возраста становились к станкам, занимали места своих отцов и старших братьев. Делали все для победы!
Мой дед не воевал во время Великой отечественной войны. В годы коллективизации его направили организовывать колхозы. Собрав свои небольшие пожитки, жену и двоих детей, на выданной райкомом телеге, дед поехал в назначенное село. На подъезде к селу их встретили выстрелы... Бабушка закрыла собой детей. Дед выжил, но армия была уже не для него. Бабушка тоже осталась жива, но востановить свое здоровье не смогла.  Папой занимались бабушка и старшая сестра. После войны он закончил школу, заочно - училище и институт, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Он был профессором, доктором исторических наук, писателем, историографом, краеведом. Узнав диагноз – рак легких, папа начал писать свои воспоминания, в первую очередь для внуков и правнуков, что бы они знали об этих страшных и тяжелых годах. Когда сил сражаться с болезнью у папы уже не осталось, он отдал мне свои записи и сказал, чтоб я сама решала, что с ними делать. Папа писал не только как участник событий, но и как ученый. Многие из папиных воспоминаний я опубликовала на историческом сайте города Кременчуга. Сейчас делюсь ими со всеми, кого волнует история.
 
 
Л.И.Евселевский
 
Воспоминания о войне
 
Эвакуация. Дорога в Узбекистан 

Во всех учебниках советского периода пишется, что партия и правительство организовали эвакуацию на Восток. На самом деле, если заводы и фабрики демонтировались, грузились и чаще всего имели адрес отправления, то гражданское население получив справку, а чаще всего и без нее ехали не зная куда и где остановиться.
9 августа после интенсивной бомбежки Кременчуга, население города двинулось на восток. Мой отец был на работе. Старшая сестра с отрядом молодежи строили полосы для посадки самолетов на аэродроме. Я вместе с больной мамой двинулись в путь. Нам выдали на папиросной бумаге справку, что мы эвакуируемся. Денег не было. Я шел босиком неся небольшой узелок с одеждой за плечами. До сих пор не могу представить как мама решилась в такой путь без денег. Я понимаю, она спасала меня. Нескончаемый поток людей шел по Полтавской дороге в сторону села Омельник. Немецкие самолеты на бреющем полете обстреливали нашу колонну. Много людей погибло. Никто не останавливался. На дороге и на обочине оставались узлы и чемоданы. Их не подбирали. К вечеру добрались в Омельник. Я помнил, что мы с отцом, когда он работал в районе, посещали детдом, помнил директора детдома Ивана Куприяновича Теплыка. Нашел детдом и директора, рассказал в какой ситуации мы с мамой оказались. Он сказал, что детдом с детьми и хозяйством завтра утром уходит из Омельника и мы с мамой можем двигаться с ними. Нас накормили.
Утром с детдомом мы двинулись в путь. Маму посадили на одну из подвод, а я с сверстниками пошел пешком. На паромной переправе переправились через Псел и двинулись к станции Решетиловка. Там мы расстались с детдомовцами. Их доброту и помощь не могу забыть. Они дали нам с мамой буханку хлеба, сыр и кусок сала.  С этим запасом мы остались на станции. Подошел состав с оборудованием и открытыми платформами. На одну из них, не смотря на крики сопровождающих, я посадил маму и сам туда залез. Состав тронулся.  Я понимал, что оборудование везут на Восток. На каждой станции народ на платформе дополнялся. Ехали медленно. Часто пути впереди ремонтировали и тогда люди шли в близлежащие села менять, у кого что было, на продукты. Разжигали костры, прожаривали одежду, не могу понять откуда набиралось столько вшей. Несколько раз эшелон бомбили. К счастью ни разу не попали в состав. С этим эшелоном мы добрались до Ростова-на-Дону.  Объявили, что данный состав  будет ждать остальные вагоны этого завода. В Ростове действовал эвакопункт.  Он располагался недалеко от вокзала. Мы с мамой там зарегистрировались. Нам выдали талоны на продукты и посадили на поезд отправляющийся в Краснодар.
В Краснодаре на распределительном пункте нам предложили поехать в станицу Новотитаровскую. Со станицы пришла подвода за людьми. Кроме меня с мамой, никто больше не захотел туда ехать. По кубанским степям мы поехали в станицу. Возница привозил в Краснодар овощи и был доволен, что на обратный путь есть попутчики. До станицы было около 25 км грунтовой дороги. Возчик - дед Григорий (Грицько) – всю дорогу напевал украинские песни. И речь у него была больше украинская, чем русская. Мы остановились возле сельсовета. Председатель сельсовета вызвал одну хозяйку и попросил временно взять нас. Она выделила нам комнату.  Предки хозяйки были с Украины. Это было видно по убранству комнат, где висели очень красиво вышитые рушники. В ее речи много было украинских слов, да и одета она была как женщины в украинских селах. Хозяйкин брат, Степан Кондратьевич, был директором «Заготзерно». Вечером он пришел к ней. Долго с мамой беседовал. Расспросил откуда мы, как добрались, много ли людей покинули родные места. Узнав, что мы с Полтавской области, обращаясь к сестре сказал: «Катя, наши предки приехали на Кубань из села Манжелия, что раскинулось на берегах Псла, на Полтавщине. Земляков нужно принять по нашему, по-кубански. Я побывал там, после голода 1932-1933 годов. Все как рассказывал дед. Те же хаты-мазанки под соломой и камышом. Как нас кубанцев в колхозы, так и там. Бедно живут. А какие были в Манжелии, по рассказам деда, зажиточные казаки-крестьяне.»
Степан Кондратьевич был очень добрым человеком и придумал как нас с мамой материально поддержать. На следующий день я отправился на работу в «Заготзерно». Меня направили помогать заведующему складом. В мои обязанности входило следить, чтобы колхозники аккуратно высыпали зерно, которое привезли. Они угощали меня арбузами, дынями, фруктами.
В сентябре начался учебный год. Пришла учительница, чтобы записать меня в школу. Я сказал, что в школу ходить не могу, не в чем и чем мы будем питаться. Думал, что скоро поедем домой и там я продолжу учебу.  На следующий день меня пригласили в станичный совет. Председатель дал мне запечатанное письмо к зав. областным отделом народного образования. С этим письмом я поехал в Краснодар.  Заведующая облоно была женщина, одетая как Н. К. Крупская, в длиной юбке, вязаной кофточке. Прочитала письмо, побеседовала со мной и предложила мне направление в детдом. Я отказался, так как не мог оставить больную маму. Попросил, если можно, чтоб выдали мне брюки и ботинки. Она написала записку  и объяснила как найти склад отдела народного образования. На складе мне выдали ботинки, брюки, рубашку, носки  и две пары трусов. Когда я выходил со склада, женщина которая мне все выдавала, позвала меня и дала еще нательную рубашку и кальсоны. Казачки станицы одели маму. Помню одна дородная казачка принесла маме вязанную шерстяную кофточку и долго с мамой беседовала.
Так, в окружении добрых станичников мы с мамой жили. Надеялись, что Красная Армия скоро перейдет в наступление и мы вернемся домой.
Но к сожалению сводка Совинформбюро не радовала. А когда передали что фашисты форсировали Днепр и захватили Кременчуг, поняли, что скоро вернуться домой не удастся.
Я подружился с местными мальчишками. Соседский мальчик моего возраста, Виталий, показал свою метрическую, где указывалось, что он казак. В один воскресный день, когда его родители уехали на базар, он позвал меня, открыл сундук и стал показывать казацкую одежду: черкески, шаровары, башлыки, ордена его деда и прадеда. Для праздников у него была казацкая форма. 
В станице жили несколько семей переселенцев с центральных областей России. Пересилили их в период голода 1931 года. Семьи у них были большие  по десять и более детей. Мальчишки казацких семейств с их ребятами не дружили, враждовали.
С фронта приходили тревожные вести. Фашистская армия продвигалась все дальше на восток и на юг. Немцы приближались к Кубани. Степан Кондратьевич вечером зашел к нам. Беседуя с мамой сказал: Соня, тяжелое время. Эшелоны с людьми и оборудованием идут вглубь... Увози парня, здесь оставаться не безопасно. Не хотелось верить, что этот казацкий край захватят фашисты.
К сожалению, станица Новотитаровская не была последним пунктом нашей эвакуации. Тяжело было покидать край и людей, которые нас приютили и проявили к нам столько добра.
Мы погрузились в один из составов, стоящих на станции, он шел на Махачкалу. Добрались до Махачкалы, а там беженцев – тысячи. Отправлять нас можно было только пароходами. На поезда, идущие в Баку не было посадки. Вокзал охранялся. Несколько дней мы были в Махачкале. Все время находились на пристани. Как нам удалось погрузиться на пароход, трудно представить. Пароход шел из Ирана. В трюме были продукты. Нас разместили на палубе. Когда отошли от причала началась качка. Многие рвали, плакали. Картина была жуткая. Стало штормить. Палубу заливало. У многих людей смыло волной вещи. Капитан отдал команду разместить людей в трюме. Но многих людей вместе с вещами унесло в море. Нам с мамой повезло. Мы уцелели. Пароход прибыл в Красноводск.
Красноводск в ноябре 1941 года. Тысячи людей на вокзальной площади и на берегу. Хлеба нет, его и не продают. Воды питьевой нет, ее завозят цистернами. За фантастическую сумму, имеющие подход к цистерне с водой, на стаканы продают воду. На четвертый день, голодных с сильной жаждой, нас посадили в закрытые вагоны и поезд тронулся. На некоторых полустанках к вагонам подносили воду и кто успевал мог немного ее набрать. На подъезде к Ашхабаду, на запасных путях, стояли бронепоезда. На станции Ашхабад всем выдали хлеб. Из вагонов нас практически не выпускали, так как Ашхабад был закрыт для беженцев. Поезд двинулся дальше. Так мы прибыли в Самарканд.

 

Воспоминания папы о Великой Отечественной войне. Часть 2. Самарканд. Работа в колхозе