Велика тайна Рождения, Человек никогда ничего в должной мере не постигнет до тех пор, пока не освоит ее.
(Ведомый Влекущий «Книга Вечной Жизни»)
Самое большое чудо для нас, вне всякого сомнения – чудо нашего рождения. Сколько случайностей должно было произойти, как много различных факторов сойтись, чтобы именно на нас пал выбор и среди бесконечности вариантов именно для нас выпало это счастье, и открылся для нас этот удивительный мир.
Почему я? Почему мне? Не могу объяснить. Да и не хочу вдумываться. Просто Бог, Его воля. Пусть кто-нибудь после этого скажет мне, что Бога нет, в зрелом уме своем я ни за что в это не поверю. Да, верно сказано: чтите родителей своих, но понимайте, что истинный ваш родитель – Бог, что все вы, прежде всего, дети Божьи. К этому моему, маленькому, личному, чуду я никогда не привыкну. Вот с этим ощущением невероятности, необыкновенности происходящего со мной, я всю жизнь и живу.
(Ведомый Влекущий «Книга Вечной Жизни»)
«Тамбовщина – благодатный край…»
Не могу даже предположить, кем бы я был, останься я в тех краях навсегда, Бог распорядился по-своему, мне ли с Ним спорить?
В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.
Н. В. Гоголь
Пожалуй, иного мира, кроме такого литературного, я в своей жизни и не знал. Одна из причин этого, по всей видимости, в том городе, который стал для меня даже не второй, а единственной, истинной, родиной. В Коломну я попал в 1949-ом, в возрасте трех лет, и никогда не задумывался, нравится мне этот город или нет.
«Тамбовщина»…
Обычно в произведениях подобного рода (а я привык, в силу своей профессии, во всем следовать законам жанра) неизбежно заходит разговор о родословной автора, о его детстве, молодости. Но мне тут рассказать особо нечего. Наврать мог бы с три короба – опровергнуть нечем и некому: архивы в нашем сельсовете во время войны то ли сами сгорели, то ли специально были уничтожены. Зачем? Трудно понять логику чиновника русского (тем более, советского), многие пытались, но никому до сих пор не удалось.
Знаю точно, что предки мои бежали на благодатный наш тамбовский чернозем из Посполитчины, спасаясь от преследований за православную веру. Что все в моей родне были не просто верующими, а истовыми фанатиками. То же осталось и во мне: вот только к поповщине я равнодушен, да и баек всяческих их не терплю.
С детства я был предоставлен самому себе, ни о каком детсадике моей матери и мечтать не приходилось в то время. Моей воспитательницей стала природа: лес, река, поля до самого горизонта, и этого мне уже никогда не изжить в себе. Была, конечно, и альтернатива: двор – игры, драки, система подчинения, система вовлечения. Любой вакуум в итоге чем-нибудь да заполняется.
Потом пришла школа и энергичные, самоотверженные, в меру и не в меру ретивые тетеньки и дяденьки с увлечением, даже азартом, принялись забивать мне голову всякой чепухой. Господи, сколько же этого мусора до сих пор сидит в моей многострадальной башке! А в последнее время к нему добавились еще и его опровержения. Вроде как мусор на мусор, мусор в квадрате. И уже никак, до конца дней своих, не разобраться мне в подобной помойке человеческого «знания».
Но как же без института, высшего образования? Голова трещала, все изнутри противилось тому бреду, который загружали и загружали в меня, не лопатами даже, а экскаваторными ковшами. К счастью, я в то время уже нашел альтернативы, отдушины. Может быть, природа мне помогла?
Но все равно я отчаянно сопротивлялся, противился засорению моих мозгов, как только мог. Затем в добавление к природе пришли кино и литература, однако с ними и другая проблема. Я обладал уже в то время хоть и не феноменальной, но постоянно голодной, рыскающей памятью. Сводя до минимума время, которое необходимо было уделять учебе, я занимался самообразованием, достигнув в этом неплохих результатов. Так появились знания настоящие, не из мусорного бака, а это большая сила. Вкупе с умом они всегда означают власть. Над кем, над чем – не столь важно, но ты уже вышелушиваешься из обычного ряда.
*Я задумываюсь иногда: наверное, больше половины своей жизни я провел в отрицании. Слишком многое в одно ухо влетало, а в другое вылетало. Однако как еще можно жить в нашем общем сумасшедшем доме, в котором с годами государственное слабоумие лишь прогрессирует?
(Здесь и далее звездочкой * выделены цитаты из автобиографической книги Николая Бредихина «Исповедь одиночки» – Прим. редактора)
Мой город никогда не бывает тихим, безлюдным. Вот проехала с грохотом коляска какого-то помещика с кучером на козлах. А там барышня в длинном платье, с зонтиком в руке, затянутой в перчатку по самый локоть, пробирается по краю тротуара, стараясь не наступить в грязь. С осиной талией, в корсете. Я долго смотрю ей вслед, не в силах оторвать взгляд.
К монастырским воротам проскальзывают две инокини. Полуслепой старец с посохом, сопровождаемый мальчиком-поводырем, застыл в немом благоговении перед пятиглавой церковью.
Стоп! Замерло! Я смотрю на эту немую картину и не могу понять, что происходит. Так длится буквально несколько секунд, затем все тут же возвращается на круги своя: местные алкаши на дороге к храму, тянущие руку за милостыней, голуби-сизари, клюющие хлебные крошки, рассыпанные какой-то сердобольной старушкой-пенсионеркой. И, конечно же, я сам - плетусь на работу, через десять минут заканчивается мой обеденный перерыв.
Брат сказал мне как-то, что он во многом не понимает меня, так как живу я в своем, придуманном мною же самим, мире. Но что делать? Совсем недавно, буквально на днях, я наткнулся на ту цитату из Гоголя, но сам так и прожил всю свою жизнь, как классик описал. Мне ничего не стоит подойти, например, к Бианту и попросить у него совета, хотя где Древняя Греция и где я? Я не делю мир на мертвых и живых, реально существовавших людей или выдуманных. Для меня они все едины. Когда я встаю утром с постели и вспоминаю приснившуюся мне ночью мать, я не иду к ней на могилку, я могу побеседовать с ней где угодно.
*Так получилось, что многое из того, что я накопил, чего добился в жизни, оказалось выброшенным на помойку. Речь идет как о материальных, так и духовных ценностях. Эти духовные ценности оказались настолько важны для меня, что я предпочел вместо того, чтобы от них отказываться, сменить место жительства. Выбор, как ни странно, оказался очень велик: внутренняя эмиграция, самозаточение, подвижничество, виртуальный мир, «белые ночи», хоть по Достоевскому, хоть в небезызвестном заведении. Я выбрал вневременное духовное пространство, в котором и Сократ мне брат, и дедушка Ленин обитает где-то по соседству.
Это не делириум, прошу не беспокоиться господ психиатров, просто особенности моей профессии. Наверное, какой-нибудь «призрак» или просто литературный клерк, безжалостно руками бандитов-отморозков, маньяков, вампиров и прочих уродов в своих «творениях» вырезав целую, ни в чем не повинную, семью, и даже не вымыв после этого руки, что по локоть в крови, может потом взглянуть на часы и сказать себе: а не пора ли мне в ночной клуб куда-нибудь завалиться или отправиться с сыном на рыбалку? Я крови в своих произведениях не терплю, но вот и переключения подобные у меня почему-то плохо получаются.
Стоп! Снова слепой старец и мальчик-поводырь.
Так вот легко и просто вошли в мою жизнь Арефий и Любомила. Продолжится ли их жизнь в воображении других людях?
Хотя, конечно, если отмотать назад, все началось с иконы…
Иконы необыкновенной, с чрезвычайно редким сюжетом: «Слово плоть бысть». Фабула ее долгое время буквально преследовала меня, потом появились те персонажи.
Ах, если бы так легко жилось нашему брату: родился замысел – садись и шелести без устали клавишами компьютера. Но, к сожалению, подобное бывает лишь среди законченных графоманов. Мы, писательский цех, несмотря на все наши странности, патологически здоровы. Семь с половиной лет ушло у меня на то, чтобы изучить материалы о том времени, тех людях, прежде чем они ожили, заговорили, нашли свое место на страницах задуманной мной книги.
Я не вылезал из Исторической библиотеки, буквально начинен был житиями святых, но вряд ли получилось бы то, что я задумал, если бы не две подсказочки, которые сами пришли мне навстречу: трехтомник «Поэтические воззрения славян на природу» сказочника Александра Николаевича Афанасьева, который ко всему прочему был почитаемым во всем мире, недюжинного таланта ученым, и то, что я всю свою сознательную жизнь прожил в городе, буквально набитом сокровищами (конечно, не Гарун-ар-Рашида, а нашей русской старины). Монеты, фарфоровые статуэтки, редкие иконы – со временем, конечно, все это растеклось по разным грязным рукам, но поначалу не ценилось ни в грош – столько этого добра было. Ходили также легенды, что в нашем городе находилась на хранении огромная библиотека старинных книг. Да что легенды! Я сам по молодости любил иногда подурачиться, поудивлять народ, сидя на лавочке с какой-нибудь инкунабулой огромных размеров в переплете из воловьей или телячьей кожи, делая вид, что читаю ее. Хотя ни в древнерусском, ни в церковнославянском языках на то момент не смыслил ни уха, ни рыла. Продать такую книгу было невозможно, а купить за бутылку водки – не вопрос. У матери рука не поднималась выбросить что-нибудь из этого, по большей части, хлама, когда я его домой приносил. Попался мне как-то и трехтомный словарь древнерусского языка, словно Бог послал мне его с неба. С этого все и началось.
Есть в моем творческом багаже две книги, натыкаясь на которые, люди испытывают в лучшем случае недоумение: «Богоматерь Воплощение» и «Галактический человек». Одна о прошлом, другая о будущем. Но если о будущем каждый из нас, без обиняков, волен иметь то представление, которое ему заблагорассудится, то к прошлому надо относиться с максимальной бережностью.
Во власти человека только настоящее и будущее, прошлое нельзя толковать. Все, что было, - было, любая попытка помыкать своей памятью оборачивается уродством.
(Николай Бредихин «Полковник Вселенной»)
Наша память… Стереть ее, и нет человека, он даже не будет знать, как ложкой пользоваться. Так и будет хватать пищу руками. Если стереть или исказить прошлое, внешне все будет выглядеть достаточно благопристойно, однако наше настоящее и, в особенности, будущее, непременно изменятся. Что-то из пройденного нам придется осваивать заново, да и изрядно потоптаться потом на одном и том же месте. Моисей возвеличил свой народ тем, что, сорок лет водя его по пустыне, постепенно стирал в его памяти недавнее рабство. Сработало. Евреи до сих пор боготворят своего пророка. Но…
*Не дай бог появится среди нас, русских, пророку, мы его тут же утопим, еще в купели, ну а со святыми и того проще: что за труд нам соблазнять да совращать их – сами с голоду передохнут. Вот дурак, блаженненький – это идеал, свой в доску парень, этого мы, пожалуй, поддержим всегда и во всем.
Но…
Сколько ни пытал я философов, ученых, богословов, ни один из них так и не смог объяснить мне, как так получилось, что мы разложили Плоть, Материю на мельчайшие частицы, а в таких понятиях, как Дух, Душа за ближайшие две тысячи лет практически не продвинулись ни на шаг?
(Ведомый Влекущий «Книга Вечной Жизни»)
Я испытываю странные чувства сейчас, когда мои персонажи, герои с каждой новой вышедшей книгой начинают покидать мое воображение и поселяться в головах, сердцах других людей. Я не ощущаю опустошенности, сожаления, тоски, но мне непривычно жить своей, собственной, жизнью. Я боюсь предательства, обмана, просто пренебрежения, раньше я от многого зла на свете был надежно защищен. Я расстаюсь сегодня с Арефием, Любомилой. Федор позже пришел. Я сидел тогда на берегу Москвы-реки и любовался куполами видневшегося вдалеке Бобреневского монастыря. И вдруг почувствовал, как в голову мою начинают проникать чужие мысли.
«– Но вы же прогоняете меня! За что? Что я такого сделал?»
Я осторожно взглянул искоса в сторону и увидел рядом молодого чернеца, глубоко погруженного в какие-то свои размышления. Он не обращал на меня ни малейшего внимания, а я, затаив дыхание, следил, как он судорожно ищет выход из положения, в котором нежданно-негаданно оказался.
«- Себя ты сам спасешь, а на мне обитель»
Когда я решился взглянуть еще раз, монашка рядом уже не было.
И я пропал. С той минуты я уже не мог думать ни о чем другом, так меня поразила судьба этого человека.
С некоторых пор я не читаю исторических романов и терпеть не могу фантастику, хотя когда-то зачитывался ими взахлеб. Почему? В последнее время я не встречал ни одного писателя, который озаботился бы понять в подобных произведениях своего героя. Он неизбежно помещает и в прошлое и в будущее своего современника, причем, что самое странное, поступает он так больше даже не по собственной воле, а по прихоти своего читателя. Потому что знает, что современный читатель человека того времени просто не поймет. И это, к сожалению, правда. Нужно иметь соответствующую долгую подготовку, чтобы, встретившись, скажем, со средневековым человеком, увидеть в нем не невежественного дикаря, грубого самоуверенного варвара, а прежде всего человека духовного, в чем-то современному человеку равного, а в чем-то даже его и превосходящего. Во всяком случае, судить о его поступках сообразно морали, законам нашего времени, по меньшей мере, неразумно.
Я, к примеру, так представляю себе эту встречу. Один сует другому под нос мобильник, цифровой фотоаппарат, планшетник и много чего еще из атрибутов, которыми он успел обзавестись за последние годы, а его оппонент, улыбаясь, кладет на другую чашу весов всего только Библию, и она, как ни странно, перевешивает.
Задумались? Ну тогда дальше пойдем. Поместим в этот ряд еще двух людей: язычника и человека будущего. Вот точно так, как мы относимся сейчас к человеку Средневековья, относился и сам тот человек к своему предшественнику.
Языческий человек боготворил и обожествлял Природу. При всей своей неразумности, он понимал, что живет исключительно благодаря Солнцу, Воде, Воздуху, всем стихиям, которые его окружают. Средневековый человек смотрел на эти вещи по-другому: человек – венец природы, Бог вручил ему над нею власть, и заботы его теперь совсем другие. Главные ценности – моральные: Добро и Зло, Бог и дьявол, Истина и ложь. Конец Света – вопрос ближайшего будущего, и лишь праведники могут рассчитывать на жизнь вечную, грешников же ждет геенна огненная. Все идолопоклонники должны быть уничтожены, сметены.
Современный человек пришел в жизнь с твердым убеждением: Конец Света – это очень не скоро, его представления о Рае и Аде очень размытые. К Злу, творящемуся вокруг, он относится достаточно снисходительно, ему трудно представить себе, что оно может разрушить мир.
Человек будущего, собственно, галактический человек, лишь стучится в мировое сознание. Он возвращается в чем-то к человеку языческому и начинает внимательно изучать его. Он понимает, что главенство его предшественников над Природой, точнее, глумление над ней, именно ему предстоит расхлебывать. Я сам лично никогда не думал, что гибель человеческой цивилизации настолько близка, и что начнется она еще при моей жизни. Но Природа не стала ждать, буквально в последние несколько лет она резко перешла в контрнаступление: смерчи, землетрясения, наводнения, пожары – оказывается, не так уж много надо, чтобы стереть существо, опрометчиво присвоившее себе звание венца и царя, с лица Земли. Человечество попыталось отгородиться от Стихии Именем Божьим, но ничего не остается, как признать, что уловка эта в данном случае не прошла.
Человек – часть Природы, но он, в свою очередь, тоже принадлежит ей лишь частично, своей оболочкой.
Разум Человека является частью Духа, его существование невозможно без оболочки, но таковой оболочкой не обязательно может быть плоть.
Отношения с Природой крайне важны для человека. Появившись на свет как ее часть, став в итоге венцом ее на Земле, Человек никак не может претендовать на то, чтобы именовать себя ее царем, поступать с ней по своему разумению, а уж тем более, управлять ею. У Природы свои законы, не освоив достаточный, необходимый минимум Космоса, не обзаведясь другой оболочкой, Человек должен этим законам подчиняться. Потому что иначе Природа сотрет Человека с лица Земли, тем дело для него и закончится. В этой схватке Природа, несомненно, выйдет победительницей, ибо она у себя дома, а человек на Земле, по крайней мере, с тех пор, как он стал разумным, только гость. Однако подчиняться, вовсе не означает поклоняться. Природа для Человека не Бог, они на равных.
Вот отчего не надо нам ждать милостей от Природы, не может она себе этих милостей позволить, она даже милостыню не в состоянии нам подать.
Природа вне морали, эмоций, рассуждения. Человек ничем для нее не отличается от прочего материала, с которым она работает.
Природа вне Зла, все, что она делает – добро, даже когда она старит и умерщвляет Человека.
По сути дела Природа никогда не делает добра для Человека. Даже жизнь, которую она дарует ему – ничто без присутствия Духа.
Природа не столько бессердечна, сколько безразлична к Человеку.
(Ведомый Влекущий «Книга Вечной Жизни»)
Конечно, современному человеку можно и дальше считать себя пупом Земли, и все же, не пора ли ему со своими предшественниками и преемниками хотя бы познакомиться?
Главной задачей этой повести, при написании ее, я ставил всего только, свести вместе двух людей – средневекового и современного. И чтобы они друг друга поняли. А современный человек в плюс к тому, благодаря этой встрече, еще и лучше стал понимать себя.
По мыслям первых христианских богословов дьявол после грехопадения человека получил полную власть над ним. Бог надеялся, что человек когда-нибудь преодолеет эту власть и вернется духовно к своему творцу. Когда он понял, что человек сам слишком слаб для этого, он послал ему в помощь Сына Своего, Спасителя. Власть дьявола над всем человечеством была устранена, в его сети могли попадать отныне лишь отдельные, падшие, души. За эти души с тех пор и идет война.
Федор по своей природе воитель. Он не знал мирской жизни, поскольку вырос в стенах монастыря (скорее всего, был подброшен). Вся природа видится ему в духах, совращенных дьяволом и ставших демонами. Коли духи эти не признали Христа, они враги роду человеческому. Именно так он думает, а исходя из убеждений своих, и действует.
Жизнь не признает его воззрений и обетов, она посылает ему те же ценности (которые он воспринимает, как испытания), что и обычному человеку, но согласиться на свою заурядность, подчиниться многовековому укладу и размеренному течению бытия, понять всю мудрость и уникальность их, не каждому дано.
Автор весьма далек, конечно, от того, чтобы идеализировать время, которое он описывает.
Вера в нем настолько тесно переплеталась с суеверием, что их очень трудно, а порой и совершенно невозможно, было разделить.
Грамотный человек был большой редкостью даже среди священников.
Блуд, пьянство, обжорство процветали.
Но нравы менялись, язычество все дальше отходило в тень, благочестие, скромность, трудолюбие, пройдя предварительно через испытание другой крайностью – аскетизмом, все более торжествовали…
Что я могу сказать еще о моем герое? Приблизительно то же, что и о героях предыдущего своего очерка:
*Слава в вышних Богу и тем, Им отмеченным, кому во Имя Его уже здесь, на земле, довелось пройти через ад.
*Я задумываюсь иногда: наверное, больше половины своей жизни я провел в отрицании. Слишком многое в одно ухо влетало, а в другое вылетало. Однако как еще можно жить в нашем общем сумасшедшем доме, в котором с годами государственное слабоумие лишь прогрессирует?----- Эта мысль мне очень близка. Я тоже не раз задумывалась, что эе это за страна такая, где меня угораздило родиться.....
Природа вне Зла, все, что она делает – добро, даже когда она старит и умерщвляет Человека. ---- Ай, как сказал!!!! Как сказал!!!! Супер!!!!! Мой поклон.
Помочь сайту
Поздравления
С юмором у вас все в порядке))))))))))))))))))
