Эксетер. Путь непобежденного

 Завтра под огнем ляжет каждый первый,
От таких побед Господи, спаси,
С вами жить – нужны каменные нервы,
С вами умирать – даже не проси.
И, давясь впотьмах бранью, ветром, водкой,
От дневных забот третью ночь без сна,
Смерть увидишь вдруг старой, доброй теткой,
Скажешь ей: «Пошла!» -
И пойдет она…
Хэлл.
 
1.
Это было в конце бурного и странного восемнадцатого столетия, когда большие и малые мятежи уже начали терзать стареющую эпоху.
Не так давно британская корона потеряла колониальную Америку – и на мировой карте возникла дерзкая молодая держава, уже претендующая на лавры великой. В Европе давнее тлеющее противостояние между Францией и Англией достигло температуры открытого военного конфликта.
17 февраля 1782 года у Садраса шел долгий изматывающий бой меж­ду французской и британской эскадрой. И в арьергарде линейной колонны контр-адмирала Э. Хьюза шел 64-пушечный парусник по имени «Эксетер». Он ухитрился намного отстать от своего строя, и когда французский адмирал Сюффрэн произвел со своими линкорами маневр охвата арьергарда англичан, оказался на дистанции прицельной стрельбы против трех равных по классу врагов.
Парусные корабли дерутся долго: часто деревянный корпус сначала горит, а потом уже тонет. Артиллерийский огонь ведется  с коротких дистанций. В ходу брандерные атаки и абордаж. Под конец неравного боя «Эксетер» горел, лишился хода, поскольку все три мачты его были перебиты, а такелаж исчез в пламени. Но при этом корабль продолжал вести огонь шестью уцелевшими пушками. И пытаться взять его на абордаж французы не рискнули.
К месту схватки подошли еще два линкора Сюффрэна. Предложили, как велит старинное правило благородной войны, капитуляцию на почетных условиях. Жизнь - в обмен на шпагу командира и французский флаг на обугленном остатке гафеля…
Но… история сохранила для нас ответ командира «Эксетера» - коммодора Ричарда Кинга, переломившего свой клинок и швырнувшего в воду:
- Сражайтесь, пока не пойдем ко дну мертвыми и не способными к бою, как обломки этой шпаги.
Господь скуп на чудеса. Казалось бы, такой ответ делает смерть в бою вопросом времени, и вряд ли это время продлится дольше, чем до заката короткого февральского дня.
Но сумасшедшая эпоха, в которой, несмотря на стремительное распространение в умах деловой купеческой хватки, еще бродила хмельная романтика минувших рыцарских веков, сделала исключение для «Эксетера». И пятеро отступили перед отчаянным мужеством одного…
 
2.
Прошло сто сорок шесть лет. И в старинном городе Девонпорте на королевской военной верфи 1 августа 1928 года был заложен киль тяжелого крейсера, уже нареченного в адмиралтейских списках именем «Эксетер».
18 июля 1929 года крейсер был спущен на воду. Пятый в «роду» английских боевых кораблей, носивших это имя. Второй в серии новейших по тем временам крейсеров типа «Йорк».
С точки зрения тактико-технических компонентов «Эксетер» - типичный         британец межвоенной эпохи, созданный с учетом ограничений, прописанных в Вашингтонском договоре. Водоизмещение – 8 390 тонн. Скорость – тридцать два с половиной узла при мощности механизмов около 80 тысяч лошадиных сил. Вооружение – шесть восьмидюймовых пушек в трех башнях, установленных по линейно-возвышенной схеме, две на полубаке, третья на узком плоском юте. Четыре орудия калибром 102 миллиметра в одноорудийных установках, впоследствии замененные аналогичными, но спаренными. Два трехтрубных 533-миллиметровых торпедных аппарата, зенитные пулеметы, катапульта с неуклюжим ширококрылым «Вэлрусом». Броня – на вид слишком легкая для столь крупного корабля. Довольно короткий главный пояс толщиной 76 миллиметров, легкие однодюймовые траверзы, тридцатисемимиллиметровая палуба. Чуть надежнее защищены погреба боезапаса, отграниченные с бортов плитами толщиной 111 миллиметров.
Крейсер как крейсер. При наличии жестких договорных лимитов на размеры корпуса и мощь вооружения трудно создать что-то экстраординарное по табличным данным…
Длинный корпус – почти 175 метров между перпендикулярами, - узкий в миделе и довольно высокобортный, с острыми угловатыми обводами. Тяжеловатый профиль, чем-то напоминающий прямые грубые формы форштевней броненосных крейсеров времен Первой мировой войны. Две высокие прямые трубы, первая из которых вдвое толще второй. Да еще и у основания этой громоздкой первой трубы нелепым горбиком выступает над палубой кожух дымоотвода первого котельного отделения. Крупный, почти кубический носовой рубочно-надстроечный комплекс. Выраженная острая «стрела» вдоль полубака, обозначающая место перехода развала шпангоутов в вертикальный борт. И всего три башни главного калибра, кажущиеся такими мелкими на этой длинной палубе…
Их было много в Британии начала тридцатых, подобных  крейсеров. С 1924 года на казенных и частных верфях метрополии регулярно появлялись на свет эти странные угловатые «Каунти» - с архаичной внешностью контррейдеров Первой мировой, с  6-8 восьмидюймовками в бортовом залпе, с двумя или тремя высокими трубами, прямыми или наклоненными чуть назад. Далекие от французского элегантного изящества или немецкой хищной стремительности, но надежные, мореходные и чрезвычайно выносливые на ходу…
«Эксетер» был последним, спущенным на воду в соответствии с «вашингтонской концепцией». Специалисты сочли его довольно некрасивым на вид: однотипный «Йорк» благодаря наклонным трубам и мачтам выглядел более скоростным, а значит, по стереотипу, и более симпатичным. Впрочем, только выглядел! 
Достройка на плаву шла долго: лишь 27 июля 1931 года новый крейсер, получивший при зачислении в действующий состав флота тактический номер 68, присоединился к британским морским силам Атлантического океана в качестве флагмана Второй крейсерской эскадры.
Правда, служить в этой должности «Эксетеру» пришлось недолго. В 1933 году эскадра была расформирована, и корабль вместе с однотипным «Йорком» получил типичное для британских крейсеров направление на службу в колониях. Напарникам было предписано присоединиться к Восьмой крейсерской эскадре на Вест-Индской колониальной морской станции.
Перед отправкой в дальний поход полагается проходить профилактический ремонт и подробное техническое освидетельствование. Инженеры Девонпортской военной верфи, изучившие состояние «Эксетера» в сентябре 1933 года, нашли, что после двух лет активной океанской службы, сложной учебной программы и целого ряда представительских походов по портовым городам Испании и Франции крейсер находится «на пике формы». Механизмы приработались. Артиллерия, несмотря на регулярные стрельбы по щиту на полигоне, не обнаруживает признаков износа нарезов. Экипаж досконально изучил особенности конструкции и освоил малейшие нюансы управления всеми системами. При должном уходе и своевременных ремонтах надежный корабль может прослужить в активном составе флота лет двадцать, и для «Эксетера» этот срок – не предел.
В действительности судьба отмерила ему век вдвое меньше. Но через десять лет мало кто в этих водах не знал этого имени. Да и сегодня оно остается на слуху. Несколько научных монографий с подробнейшими техническими описаниями, схемами и чертежами – для исследователя британского военного кораблестроения. Популярные описания походов и сражений – для интересующегося военной историей читателя. Кинофильм-боевик по мотивам действительных событий, с американским тяжелым крейсером «Джамайка» в роли «Эксетера» - для любителя военных приключений…
И как это часто бывает, за красивыми легендами уже начисто потерялся тот неповторимый индивидуальный характер, что есть у любого корабля. Подробности боевой службы затерлись в спорах ученых. Наивный образ из фильма пятидесятых годов прочно заслонил собой скромный персонаж реальной истории, жестокой и героической, совершенно не похожей на сюжет для приключенческого кино.
Дорога в легенду всегда лежит через вечный штиль в водах забвения. И, наверное, надо хоть иногда тревожить это тихое стылое зеркало – ради правды…
 
3.
В мирное время служба боевого корабля по-настоящему великой морской державы не исчерпывается копчением небес в резервной акватории и сезонными выходами на учебный полигон.
Активная морская практика в заграничном плавании позволяет достичь сразу много целей. Повышается качество взаимодействия людей в команде - не случайно хороший, крепкий экипаж моряки называют «сплаванным». Своевременная «демонстрация флага» позволяет публично зафиксировать факт военного присутствия своей державы в том или ином регионе. Обрести союзников, припугнуть потенциальных врагов, а подчас и вскрыть до начала серьезных проблем тихо вызревающий в  дипломатических интригах гнойный узелок очередного военного конфликта.
Да и старый тезис о том, что всякому хорошему бойцу полезно «мир посмотреть и себя показать», тоже никто не отменял.
В период между двумя мировыми войнами Британский флот вел огромную работу по организации представительской службы своих кораблей. Полмира обошли под дипломатическими вымпелами даже многие линкоры, что уж говорить о крейсерах, для которых, как известно, и семь с половиной тысяч миль – не крюк…  
18 ноября 1933 года из Девонпорта в первый дальний поход отправился и «Эксетер». Впереди были старинный британский порт Гибралтар, желтым волчьим зубом обветренной крепости торчащий в пролив между берегами Африки и Испании, тихий, почти курортный город Санта-Крус на острове Тенерифе, пышная экзотика архипелага Зеленого Мыса.
Потом – Южная Америка. Громкие названия на языке давно почивших конкистадоров, напоминанием полузабытой лекции заезжего историка о борьбе англичан против испанского морского владычества. Монтевидео. Пунта-дель-Эсте. Буэнос-Айрес. Мар-дель-Плата. И в финале первого этапа перехода, конечно, Фолкленды, форпост Британии в этих неприветливых штормовых широтах… 
Здесь, в сорока милях от широкой чаши бухты Порт-Стэнли, в открытом море, полагается остановиться, лечь в дрейф, и под протяжный траурный гудок опустить в воду зеленый венок на легком пробковом поплавке. Потому что в минувшую войну, 8 декабря 1914 года в этих координатах был жаркий бой. Многочисленная британская эскадра с двумя линейными крейсерами в составе наголову разгромила отряд германских рейдеров, недавних триумфаторов Коронеля. Из пяти немцев – двух броненосных и трех легких крейсеров – ушел живым только один, и того вскоре «вычислили» и расстреляли на тайной стоянке в чужих водах…
Абсолютная победа, редкая в современных войнах. И пусть кабинетные умы давно считают, что Фолклендская операция была выиграна задолго до первого выстрела – умелой штабной интригой и счастливым для англичан стечением обстоятельств. Пусть знатоки военной арифметики утверждают, что двенадцать против пяти, да еще если среди этих двенадцати двое – крейсера-дредноуты с 305-миллиметровой артиллерией, то в бою с кораблями предыдущего поколения и победить не трудно.   Пусть у тех, кто знаком с подробностями этого боя, вызывает гораздо больше симпатий спокойная решительность обреченного «Шарнхорста», нежели суетливая прыть «Инвинсибла», совершившего немало лишних движений и неоправданно затянувшего заведомо выигрышный для себя поединок. Пусть. В традиционной церемонии поминовения павших моряков не это главное. Смерть уравнивает статус победителей и побежденных. А уважение к хорошо дравшемуся неприятелю – признак того, что в новых войнах все-таки есть место классическому понятию воинской чести.
«Эксетер» под салют опустил пробковый плотик с венком в тяжелые холодные волны над могилой погибших при Фолклендах. И кто мог знать тогда, что пройдет всего несколько лет, и за тысячи миль от этого места, на другом боку Земного шара, другие корабли будут делать то же самое – уже для него самого…   
 
4.
Во времена службы 64-пушечного парусника «Эксетер» моряк, прошедший Магеллановым проливом, считался заведомым героем и настоящим «морским волком». От новобранцев и всевозможных каботажников участника дальнего похода отличала медная серьга в левом ухе и нередко – развесистая татуировка на плече с непременным изображением картушки компаса, свитка карт, скрещенных якорей и корабля под парусами.
В тридцатые годы двадцатого столетия прокалывать парням уши и загонять под кожу иголками фуксин и сажу было уже не в моде. А походы с огибанием американского континента с юга давно стали элементом стандартной учебной программы. Теперь за проход меж седых от соли базальтовых скал Бигля и Огненной Земли даже значок на форменку давали не всегда. За полтора года представительской службы в южноамериканских водах «Эксетер» прошел Магеллановым проливом дважды. Побывал в Пунта-Аренас, Талькауано, Вальпараисо, Икике. Кальяо…
15 784 морских мили было «намотано» на лаге только за период с ноября 1933 по май 1934 года. А уже в июне начался новый поход вокруг Южной Америки. Причем, одновременно с путешествием «Эксетера» через Порт-оф-Спейн, Тринидад, Пернамбуко, Рио-де-Жанейро, Монтевидео и Буэнос-Айрес с очередным непременным заходом на Фолкленды, новый флагман Американо-Вест-Индской крейсерской эскадры «Норфолк» прошел Панамским каналом и посетил города Тихоокеанского побережья в Мексике и Соединенных штатах. Впоследствии такая схема «демонстрации флага», когда два корабля фактически «отвечают» за целый континент, стала для англичан классической.
В финале маршрута оба крейсера встретились на внешнем рейде порта Бальбоа – в ту пору главной морской базы флота США в Панамском кана­ле.
Сразу после визита в американскую базу «Эксетер»   отправился вокруг Южной Америки еще раз, и вернулся в резервную акваторию на Бермудских островах только к весне 1935 года.
 
5.
На Бермудах «Эксетер» начал готовиться к новому учебно-представительскому походу в Монтевидео. Но этим планам сбыться было уже не суждено: заштатной колониальной акватории достигла весть об обострении отношений между Великоб­ританией и Италией из-за Абиссинии.
Средиземное море со времен Нельсона считалось важнейшей сферой британских интересов. Именно через эти благодатные воды проходят многие транспортные коммуникации, связывающие метрополию с Александрией и Мальтой. Здесь лежат короткие пути через Суэц­кий канал в Индийский океан. А в эпоху нефтяного судостроения Средиземноморские фарватеры становятся основным связующим звеном между Британией и нефтеносными районами Ближнего и Среднего Востока.
Абиссиния в те годы была одной из немногих африканских стран, еще не попавших в колониальную зависимость от «сильных мира сего». Если здесь осядут итальянцы, возникнет прямая угроза британскому могуществу в Египте и Судане. А это – важные сырьевые базы для метрополии.
В ответ на концентрацию итальянских войск у границ между уже колонизированной Эритреей и Абиссинией, а также усиление армий Муссолини в Сомали, Британия резко увеличила свое военное присутствие в регионе путем перевода сюда боевых кораблей из метрополии и со многих колониальных станций. А в целях прямого устрашения врага решила провести широкомасштабную демонстрацию сил. Английская эскадра, базировавшаяся на Мальте, подняла якоря и всем составом переместилась в Восточное Средиземноморье, обложив патрулями вход в Суэцкий канал и заняв стратегические позиции у берегов Александрии и Порт-Саида, под древней библейской Хайфой и у стен помнящего еще крестоносцев Ричарда Львиное Сердце форта Фамагуст на острове Кипр.
 «Эксетер» тоже получил назначение в Средиземноморскую эскадру. Причем, вместе с ним с Вест-Индской колониальной станции пришел недавно зачисленный младшим флагманом в состав эскадры легкий крейсер «Эйджекс».
Откровенно признаться, в отношение «Эйджекса» термин «легкий крейсер» не вполне правомерен. Ничего общего с остроносыми легкобронными скаутами богатой на технические эксперименты фишеровской эпохи!
Крупный, полным водоизмещением за восемь тысяч тонн, высокобортный, с длиной корпуса между перпендикулярами 169 метров и шириной по миделю за 17 метров - такой же, как и у самого «Эксетера». С мощностью ходовых в 72 тысячи «лошадей». С броневым поясом толщиной  102 миллиметра и 37-миллиметровыми траверзами. Палуба защищена так же, как у «Эксетера», а то и, пожалуй, получше. Такого же диаметра четыре сильных винта мутят воду под полной, округлой кормой. Такую же скорость дают четыре турбозубчатых агрегата. Не намного меньше топлива, чем «Эксетеру», выписывает «Эйджексу» на бункеровку портовый комендант. И на те же десять тысяч миль пути, что и «Эксетеру», этого запаса хватает. Словом, если бы не шестидюймовый главный калибр «Эйджекса», то стоило бы еще посмотреть, кто из них тут тяжелый крейсер! Кстати, при расчете гидродинамики для «Эйджекса» и его собратьев, крейсеров типа «Линдер», британские инженеры использовали результаты «обкатки» в опытовом бассейне модели «Эксетера».
Первый прецедент совместной работы во время операции устрашения надолго сделал их напарниками. И самый большой боевой триумф «Эксетера» накрепко связан с именами «Эйджекса» и однотипного ему «Акиллеса». Но об этом речь впереди…
Надо сказать, Британия собрала в Средиземном море немалые силы. Два линейных крейсера, пять линкоров, восемь тяжелых крейсеров и десятка полтора легких, два авианосца с ударными авиагруппами на борту, полчище эсминцев числом до 70 вымпелов, дюжины две подводных лодок. И это еще не считая канонерок, всяческих эскортников и вооруженных транспортов! Но… факт есть факт: войны это не предотвратило. 3 октября итальянские полки вторглись на территорию Абиссинии. Как не очень вежливо выразился Уинстон Черчилль, «походя растоптав чужой нейтралитет пыльными сапогами и подтеревшись официальной нотой протеста от Лиги Наций».
  Впрочем, парламентарий может сколько угодно заниматься словоизлиянием с высоких дипломатических трибун. Если объявленная Лигой «экономическая изоляция агрессора» не исключает продаж суданской нефти в Италию, то и протест становится пустой чиновничьей формальностью!
К тому же с итальянским дуче пока не собирались ссориться французы. А другие участники экономической блокады - Испания, Греция и Турция – мало что не имели согласия между собой, так еще и не располагали достаточными возможностями для практического осуществления задуманного.
 В сущности, английская политика уже выполнила свою традиционную миссию. Шум поднят. Море кишит британским флотом. Агрессора публично осудили с трибуны международной конференции. Тяжелой артиллерией перед носом у врага торжественно потрясли, и тем убедили итальянцев английские транспорты на коммуникациях не трогать… А вот настоящая война в планы тех же Черчилля и Чемберлена пока не входит.
Тем более что ближайший друг и союзник Италии – Германия – как раз в это время денонсирует кабальный Версальский мир и начинает прямой пересмотр результатов Первой Мировой войны. Уже захвачена германскими войсками демилитаризованная Рейнская область. Немцы вошли в Саар. И уже с месяц над искусственными границами, установленными в Европе в 1919 году, весенний ветер носит отчетливый запах крови и пороха.
Эх, ничего тогда, в Версале, не закончилось, все, по сути, только начинается!!!
 
6.
Итало-абиссинский конфликт завершился в мае 1936 года -  абсолютной победой войск дуче. Да разве по-иному и быть могло?..
Английская Средиземноморская эскадра пребывала в боевой готовности до середины лета. Но приказа громить врага так и не дождалась, и в июле всех, кто был отозван с колониальных станций, отпустили к основному месту службы. 
Вернувшись в состав Восьмой крейсерской эскадры, «Эксетер» после короткого ремонта сразу же вышел в новый представительский поход. Все то короткое время, что история отвела миру до новой всеобщей войны, крейсер провел в непрерывном плавании между портовыми городами США. Латинской Америки и островов Карибского бассейна.
И однажды в Нью-Йорке, в начале 1939 года произошла одна любопытная встреча: с «Эксетером» познакомилась делегация офицеров флота из Советского Союза. Откуда русским взяться в этих водах? Да все очень просто: президент США Франклин Рузвельт, поставивший целью преодолеть экономический кризис, вполне справился с этой задачей. Теперь военные заводы его страны нуждались в расширении заказов. Президент довольно лояльно относился к контактам с Советским Союзом, и в это время даже всерьез рассматривался вопрос о заказе кораблей для Советского ВМФ на американских морских заводах.
…Тридцать с лишним лет назад одно русское имя прогремело на весь мир. В первый день войны с японцами стационер российской дипломатической миссии в Чемульпо,  бронепалубный крейсер  «Варяг», с одной канонеркой в кильватере выступил против эскадры из шести крейсеров и восьми эсминцев. Об этом бое написаны книги и песни, и, пожалуй, по сей день очень мало моряков, не слышавших о «Варяге». Но далеко не всем известно, что по происхождению самый знаменитый русский крейсер – американец, появившийся на свет в городе Филадельфия штата Пенсильвания…  
Теперь делегация советских офицеров и инженеров получила уникальную возможность - не только «вживую», а не по чертежам и схемам, изучить предложенные американцами варианты проектов, но и сравнить их с произведением британской школы военного кораблестроения, считавшейся в мире признанной классикой. Тем более что создававшийся с учетом условностей пресловутого Вашингтонского договора «Об ограничении морских вооружений» «Эксетер» был совершенством в своем роде, и на его примере было, чему поучиться.
Кроме «Эксетера», изучению подверглись тяжелый крейсер «Бервик», а также легкие крейсера «Саутгемптон» и «Глазго».  Причем, высоких оценок в глазах советских специалистов британцы не получили. То ли ничего выдающегося в них действительно не нашли. То ли в 1939 году просто было не принято в Советской России высказывать вслух положительные отзывы об иноземных проектах – идеология не позволяла восхищаться детищами чужого технического прогресса…
 
7.
В августе 1939 года  «Эксетер» и с недавних пор неотлучно следовавший за ним «Эйджекс» были переданы в распоряжение командующего британской Южно-Атлантической военно-морской станцией вице-адмирала Г. д'Ойли-Лайона.
Прославленный флотоводец, лейтенант времен Скагеррака, предпочитал ныне командовать своими кораблями не с мостика одного из них, а из берегового штаба во Фритауне на Сьерра-Леоне. 
Во Фритауне «Эйджекса» и «Эксетера» ждал новый товарищ – из метрополии прибыл тяжелый крейсер «Камберлэнд». Несколько старше «Эксетера» по времени спуска. На вид заметно крупнее – без малого двести метров длиной. С восемью, а не с шестью орудиями главного калибра. С недавно установленными четырехствольными зенитными «пом-помами» на длинной узкой палубе.
В паре с этим представительным, довольно пропорционально сложенным трехтрубным красавцем «Эксетер» и вышел на стрелковую практику на учебный полигон – 1 сентября 1939 года.
В этот день не суждено было гореть под огнем крейсерских восьмидюймовок просмоленным деревянным щитам на артиллерийском полигоне. По ту сторону глобуса, в далеком польском городке прогрохотали над стылой осенней водой первые залпы новой большой войны. Финал учебного сезона был сорван, и вице-адмирал д'Ойли-Лайон отправил крейсера в рейдерский поход – перехватывать в штормовой Атлантике германские торговые суда.
Первым на каперском поприще отличился «Эйджекс». Уже третьего числа он остановил в море германский коммерческий пароход, а через двое суток поймал еще один. После этого немецкие транспортные коммуникации опустели: «купцы» в испуге попрятались по нейтральным портам, и поживиться рейдерам стало решительно нечем, так что «Эксетеру» и «Камберлэнду» так и не удалось открыть счет захваченного немецкого тоннажа.
Зато в начале октября 1939 года по Атлантике пронеслась тревожная весть: в открытое море прорвались германские «карманные линкоры».
Вот уж, если говорить о рейдерах, кто действительно страшен на морских дорогах! Своим появлением на свет они констатировали факт: «Версальские» ограничения, наложенные мирным договором на германский флот после проигранной предыдущей войны, отброшены в прошлое.
Конечно, «линкоры» они весьма условные, скорее – тяжелые крейсера с неутомимыми дизельными ходовыми. В усиленной броне типа «Вотан» с толщиной главного пояса около 80 миллиметров, с 280-миллиметровым главным и шестидюймовым универсальным калибром артиллерии, они самим своим происхождением предназначались для того, чтобы в артиллерийском бою успешно противостоять всевозможным «вашингтонцам». Такой рейдер может напасть даже на охраняемый транспортный конвой – в расчете попросту расстрелять охрану с большой дистанции…
Схватываться в открытом море один на один с этаким монстром – не смелость, а безрассудство. А вдруг прибьет и даже экипаж с воды собирать не станет? Сами немецкие крейсера еще ни разу не применили оружия против некомбатантов, не вломились ни на чью нейтральную стоянку, не расстреляли ни одного пленного, не бросили в открытом море шлюпки с экипажем потопленного корабля. Но в тихой студии Берлинского радио уже были записаны на пластинку и по всей Европе разнесены слова Г.Геббельса о том, что «викинги нового времени станут беспощадны к англосаксам, и будут топить их, где встретят, не признавая за ними права на жизнь». Так национал-социалистская пропаганда со своими традиционными преувеличениями успела создать германским рейдерам  репутацию потенциальных нарушителей благородных правил морской войны. И репутация эта теперь тянулась за ними, как грязный масляный шлейф за побитым танкером…
Для поимки и уничтожения германских корсаров в октябре 1939 года были созданы восемь специальных контррейдерских отрядов из числа боевых кораблей британского и французского флотов. В каждой «спецгруппе» - как минимум два тяжелых крейсера и несколько легких. Четыре имели в составе авиа­носцы с многочисленными бомбардировщиками на борту. А общее руководство поисковой операцией в масштабах всей Атлантики осуществлялось с борта линейного крейсера «Ринаун» - одного из лучших ходоков британского флота, имевшего богатый опыт заграничных походов в межвоенное время. Вооруженный артиллерией калибром 381 миллиметр и способный развить ход в 32 узла, в случае встречи с «карманным линкором», «Ринаун» не оставил бы противнику ни малейшего шанса…
5 октября предписание приступить к поиску германских рейдеров получил и «Эксетер», возглавивший спецотряд под литерой «G». Командовал соединением довольно опытный офицер, бывший в свое время преподавателем Высшей морской школы в Гринвиче - коммодор Генри Хэрвуд. А в качестве маневренной базы группе «Эксетера» достался тот самый город Порт-Стэнли на зеленых холмах Фолклендских островов.
 
8.
«Карманный линкор» «Адмирал граф фон Шпее» пребывал в одиночном плавании еще с 21 августа. За десять дней до нападения Германии на Польшу он получил предписание под видом учебного похода выйти в море, скрытно обойти Британские острова, а потом от холодных берегов Гренландии спуститься к южным параллелям, к самому экватору. И в режиме радиомолчания ждать здесь приказа об открытии боевых действий. «Граф Шпее» брал на себя «зачистку» от британских транспортов южной части Атлантического океана. Северная половина отдавалась в качестве охотничьих угодьев однотипному «Дойчланду». Но после нападения на Польшу правительство Гитлера рассчитывало на скорое заключение мира с Англией, и приказ приступить к рейдерской охоте достиг антенн «карманных линкоров» только в двадцатых числах сентября.
Незадолго до приказа «Шпее» должен был пополнить топливный запас от приписанного танкера по имени «Альтмарк». И встреча со снабженцем начисто испортила настроение германскому командиру – капитану-цур-зее Гансу Лангсдорфу. Танкер для заметности носил окраску мирного времени – черную с желтым. Рейдер был равномерно окрашен мутно-серым колером, как полагается боевому кораблю, который должен уметь маскироваться на фоне береговой дымки, дождя и тумана. Тем не менее, при визуальном контакте «Альтмарк» первым опознал «Шпее», хотя, вроде бы, должно было случиться наоборот.
В данном случае сыграла роль «особая примета», позволяющая опытному наблюдателю безошибочно определить, кто там маячит на горизонте на пределе оптической видимости. Первая мачта «Графа Шпее» представляла собой в основании высокую пирамидальную конструкцию – рубку, мостик, командно-дальномерный пост и пост управления артогнем. Эта гигантская надстройка, еще и украшенная надраенными готическими буквами слова «Коронель», дающими блики, видимые на огромном расстоянии,  выдала своего носителя, что называется, «со всей подноготной».
Если собственный танкер легко узнал, то и чужие транспорты будут опознавать – и прятаться… «Шпее» попытался изменить свою внешность при помощи нехитрого «грима»: из фанеры и жести силами корабельных мастеров был собран макет лишней артиллерийской башни, выглядевший весьма убедительно.
Теперь «Граф Шпее» перестал быть похожим на себя. Но начал издали походить на линейный крейсер типа «Шарнхорст». А «Шарнхорста» здесь большинство «купцов» боялись еще больше: он и скорость имеет повыше, и вооружен не шестью, а девятью одиннадцатидюймовыми орудиями…
Да в сущности, не все ли равно мимохожему британскому транспорту, который из сверхмощных германских рейдеров его пристрелит? Ведь если найдет – то догонит и пристрелит непременно.
26 числа у Пернамбуко «Шпее» поймал свою первую жертву – английский транспорт «Климент». Британец обладал радиостанцией – это выяснилось, когда в ответ на традиционное «Приказываю сбросить скорость и остановиться для досмотра», он опрометью побежал прочь, радируя открытым текстом на все море, что подвергся атаке «карманного линкора». А когда «Климент» все-таки был настигнут, выяснилось, что груз его военной ценности не представляет…
«Шпее» недосуг было таскать за собой почти порожний и не слишком быстроходный пароход. Рейдер забрал команду «Климента» и решил его потопить – по-тихому, через кингстоны. Но у не слишком нового парохода даже не удалось открыть все клапана. Тогда в машинное отделение были заложены подрывные патроны. Однако и после взрыва живучее судно не торопилось ко дну. «Граф Шпее», в ярости от того, что приходится неоправданно долго задерживаться, попытался применить торпеды. Выпустил две штуки и … не попал! Это по неподвижной-то цели, с короткой дистанции, с тремя-то призами за торпедные стрельбы, взятыми на учениях в довоенные годы!!!
Наконец, был расчехлен средний калибр. Но и под обстрелом 150-миллиметровыми снарядами злосчастный «Климент» тонул более часа. А потом «Шпее» пришлось еще погоняться за греческим пароходом «Папаленос». Рейдер не собирался топить несчастного нейтрала, он хотел только передать греку команду «Климента», не возить же с собой в рейде сотню некомбатантов! Но грек перепугался и попытался сбежать. И убедить его остановиться стоило немалого труда… 
Два с лишним месяца «Граф Шпее» охотился в водах Южной Атлантики и Индийского океана. И два с лишним месяца, сменяя друг друга, британские и французские крейсерские отряды охотились здесь за ним.
Уже было захвачено и потоплено рейдером девять торговых судов, счет уничтоженного тоннажа перевалил за 50 тысяч брутто-тонн. При этом контррейдеры даже не были уверены, что именно «Графа Шпее» они тут ищут. Немец носил фальшивую орудийную башню, разрисовывал свою предательскую надстройку камуфлирующими пятнами. Он назывался в эфире британскими и американскими именами. А найдя в какой-то газете фото «Камберлэнда», попытался подогнать свой внешний вид под него. И даже приучился так удерживать орудийные стволы, что со стороны казалось, будто в каждой установке их два, а не три.
Даже его танкер «Альтмарк»  иногда воздевал на гафель яркое полотнище с американскими «звездами и полосами» и использовал позывные американского транспорта «Дэламар». Однажды ему удалось таким способом обмануть самого «Ринауна»: тот вместе с авианосцем «Арк Ройал» остановил «Альтмарка», но не стал досматривать, поскольку не имел времени возиться с «нейтралом»…
 
9.
Среди британских поисковых отрядов «Соединение «G»» находилось, пожалуй, в наименее выгодных условиях для полноценной контррейдерской работы. Ближайший британский портпункт – на Фолклендах. От линии Рио-де-Жанейро – Монтевидео, где кораблям коммодора Хэрвуда надо было патрулировать воды, до Порт-Стэнли - больше тысячи миль. А все прочие города здесь принадлежат нейтральным государствам. Согласно международным законам, корабли воюющих держав  имеют право бывать в нейтральных акваториях не чаще, чем раз в три месяца, и оставаться в портах не дольше, чем на трое суток.
Это значит, отдохнуть негде. Подремонтироваться негде. Бункероваться можно только в открытом море с приданных спецотряду танкеров снабжения. От такой жизни «Эксетер», сутками поддерживавший высокую скорость, довольно быстро выдохся и «схватил» первую в своей биографии серьезную аварию одного из четырех турбозубчатых агрегатов.
При этом, передвигаясь на трех винтах, крейсер был вынужден еще несколько дней оставаться с эскадрой, пока ему на замену не пришел однотипный «Эйджексу» легкий крейсер, англоавстралиец «Акиллес». Только после этого «Эксетер» ушел в Порт-Стэнли, передав «Эйджексу» штаб коммодора Хэрвуда.
Откровенно говоря, ремонтная база на Фолклендах оставляла желать немало лучшего. Док был тесен. Подвоз запчастей нерегулярен. Портовые мастерские перед войной даже не успели оборудовать должным количеством станков. Профессионалов – инженеров и мастеровых – не было вовсе, ремонтироваться приходилось силами собственного уставшего экипажа с привлечением помощников из числа бойцов местного берегового гарнизона. Тем не менее, к концу ноября «Эксетер» вполне восстановился и вернулся в эскадру, снова ее возглавив. Правда, уже на скорости около 25 узлов подшипники вала поврежденной турбины начинали безбожно греться, и возникали такие вибрации, что о ночном отдыхе в кормовых каютах и кубриках экипаж мог позабыть. 
  Первого декабря отряд бункеровался топливом в открытом море, на траверзе Монтевидео. И был шторм. Чумазые работяги-танкеры старались держаться перпендикулярно направлению волн, но все равно острая высокая зыбь валяла их нещадно. Немногим лучше чувствовали себя и более приспособленные к непогоде крейсера, поскольку для бункеровки надо ложиться в дрейф, лишь слегка подрабатывая турбинами. То и дело рвались швартовы и шланги. То и дело ледяные потоки окатывали кого-нибудь до самых наблюдательных постов, и нечеткая линия горизонта пьяно плыла в мутных, мокрых линзах стереотруб и дальномеров. И оставалось лишь шутить сквозь зубы, что это еще не худшее из испытаний. В конце концов, в эпоху угольных ходовых систем бункеровка в штормовом море была гораздо больше похожей на пытку…
«Эксетер» дождался, пока «Эйджекс» закончит прием топлива и отпустит шланги, после чего подошел к бункеровщику сам. Но тут мощная волна внезапно подбросила неуклюжий танкер. И тот всей своей десятитысячной тушей навалился на флагмана.
Раздался страшный скрип металла о металл, перекрывший даже грохот непогоды. Рыжим снопом брызнули по серой стали коварные звездочки колючих искр. Всмятку раздавило между бортами подвешенный к шлюпбалкам командирский катер «Эксетера» - и на ободранном до сурика стальном листе остался отчетливый отпечаток расплющенного мотора. Переломанные шлюпочные шпангоуты металлическими занозами впились под обшивку. Легкая стартовая стрела авиационной катапульты «Эксетера» была переломлена, взлетная платформа деформирована. По обшивке пошли многочисленные разрывы и трещины, по счастью, в большинстве случаев не доходившие до ватерлинии…
Повреждения надводного борта крейсера выглядели страшновато. Командир «Эксетера» утверждал, что прочность основного набора не пострадала, течей на стыках броневых плит тоже не наблюдается, а значит, корабль вполне может продолжать боевую службу в отряде. Но коммодор Хэрвуд категорически приказал следовать в Порт-Стэнли – на ремонт.
Уже стоя в сухом доке, «Эксетер» получил новую депешу: теперь ему предписывалось после первичной заделки пробоин  и рихтовки вмятин отправиться к побережью Южной Африки, в Саймонстаун. Там и доки лучше, и ремонтная база благоустроеннее! Там месяца за полтора-два можно полностью устранить и все последствия столкновения с танкером, и турбины перебрать, и котлы вычистить…
Несколько дней назад в бухту Порт-Стэнли на последних всхлипах топливных насосов втащился красавчик «Камберлэнд», вымотанный безрезультатной погоней за германским рейдером до предаварийного состояния. 8 декабря, в день двадцать пятой годовщины битвы при Фолклендах, он еще не закончил бункероваться и перебирать котлы, но не преминул поднять флаги расцвечивания в честь викториальной даты. А еще после утреннего подъема флагов для чего-то вызвал по тревоге к орудиям все артиллерийские расчеты – вплоть до зенитчиков. И на запрос «Эксетера» зачем держать канониров в готовности номер один, стоя в ремонтной базе, ответил, что это – на всякий случай: Помнится, двадцать пять лет назад вся громкая история Фолклендского боя началась с того, что германские рейдеры вознамерились разорить Порт-Стэнли? Чем черт не шутит, может быть, именно сегодня «карманный линкор», носящий имя погибшего в этих водах немецкого адмирала, попробует сделать то же самое – в порядке мести за павших четверть века назад земляков. Надо быть готовым его встретить…   
В действительности «Шпее» был за сотни миль отсюда. 9 декабря «Эйджекс» узнал от берегового агента примерное местонахождение германского рейдера. И вместо «африканского курорта» «Эксетер» вышел на соединение со своим отрядом. По расчетам штурманской группы встреча должна была состояться утром 12 декабря – на траверзе уругвайского города Монтевидео.
 
10.
Утром 12 декабря крейсера Хэр­вуда встретились в 150 милях к востоку от устья Ла-Платы. Прямо в открытом море установили шлюпочный контакт и провели на борту «Эйджекса» краткий военный совет с участием всех троих командиров. От «Эксетера» - Ф.Бэлл, от «Эйджекса» - У.Пэрри, от «Акиллеса» - Ч.Вудхаус.  «Камберлэнд» ремонта не закончил и не выходил с Фолклендов, да и страшно как-то было бросать город без прикрытия: Бог весть, может, несмотря на то, что Фолклендская годовщина уже миновала, «Граф Шпее» еще попробует обстрелять единственный в этих водах английский портпункт? В конце-концов, неприятельские города, как правило, разоряют, не «привязываясь» к датам прошлых военных побед или поражений…
В кают-компании у «Эйджекса» на столе разложен был планшет с пришпиленной схемой вооружения и защиты германского «карманного линкора» типа «Дойчланд». И  на полях широкого бумажного листа рукой коммодора Хэрвуда сделан был простейший расчет.
- «Карманный линкор»:
Вооружен шестью 280-мм орудиями главного калибра. Вес снаряда около 300 кг. Плюс восемь 150-мм среднего калибра с весом снаряда 45,3 кг. Итого, суммарный вес залпа - примерно 2162 кг, что более чем в полтора раза пре­вышает наш – всех троих, считая и с «Акиллесом». Замена «Акиллеса» на «Камберленда» преимущество германского корабля понижает, но не делает нулевым. Дальность ведения огня  «карманного линкора» достигает 190 кабельтовых. Аналогичный показатель лучшего из нас – «Эксетера» - около 145 кабельтовых.
Бумага, исчерченная коммодорским карандашом, навевала тоскливые мысли. Единственное, в чем поисковый отряд гарантированно превосходил врага – так это в скорости хода. Это значит, есть неплохой шанс зловредного рейдера все-таки поймать. Но ведь потом его еще надо победить в артиллерийском бою! А тут пока сорвешь дистанцию до приемлемой для себя, этот неплохой стрелок еще и попасть в тебя успеет, причем, скорее всего – несколько раз!
Очень многие флотские командиры при таком раскладе на месте англичан не торопились бы в бой, ждали бы подкреплений. Очень многие даже не получили бы за осторожность никаких нареканий от своего штаба…
Хэрвуд к числу этих многих себя не относил.
На военном совете он предложил пошевелить мозгами под фуражками и разработать способ все-таки расправиться со столь превосходящим противником.  Тем более что много лет назад он, Хэрвуд, обучая молодых офицеров в Гринвиче, проводил командно-штабные учения для курсантов – «войну на карте» - и там, по разыгранному сюжету, четыре британских крейсера, встретившись с одним «карманным линкором», не без труда, но все-таки справились с ним.
Значит, и три могут попробовать…
Кажется, именно капитан 1 ранга Бэлл обратил внимание на еще одну немаловажную деталь технического анализа сторон. Легкая пушка скорострельнее тяжелой. Страшный для всякого крейсера, кроме линейного, 11-дюймовый главный калибр германского рейдера по документам дает три выстрела в минуту. Но при железном механизме состоят люди из плоти и крови. Уже через двадцать минут сражения скорострельность значительно снижается, и тем быстрее, чем тяжелее снаряд: даже при электромеханической подаче работать с крупными боеприпасами труднее. Стало быть, считаем реальную среднюю боевую скорострельность «Графа Шпее» не больше двух выстрелов в минуту.  «Эксетер», по вполне естественной причине, сделает больше залпов, не говоря уже об «Эйджексе» и «Акиллесе» с их шестидюймовками! И сохранять высокий темп стрельбы они смогут гораздо дольше. Если брать в расчет каждую конкретную минуту боя, то никакого преимущества врага в количестве выброшенного в противника боезапаса не наблюдается. Тем более, что англичане будут стрелять втроем по одному противнику, а немец – в одиночку по троим. Итого, не больше, чем по трети времени немецкой стрельбы на один английский «нос»… Жить можно! Особенно, если растянуть строй или вообще разделиться: «Акиллес» и «Эйджекс» нападают вдвоем, «Эксетер» отдельно…
Хэрвуд понял: это, конечно, голое теоретизирование, и, как правило, в бою все складывается иначе, чем на бумаге. Но рациональное зерно в словах Бэлла есть. В сущности, совет показал главное: отряд готов сражаться. Мысли отступить перед немцем ни у кого не возникает.
Хэрвуд напомнил командирам, что у германского корабля есть еще одно важное превосходство - хорошее бронирование. По сути, лишь «Эксетер» со своими 203-миллиметровыми пушками может нанести ему серьезную рану.
- Значит, надо ее нанести, - спокойно ответил Бэлл, - в конце концов, может быть, тевтону и одного хорошего попадания хватит: с дырой ниже ватерлинии он уйдет с коммуникаций и станет в ремонт в нейтральной базе. Интернируется и оставит нас в покое. Или, если Адмиралтейство захочет, дипломаты могут потребовать его выдачи…
 - Вы осознаете, что он за то время, когда вы будете его обстреливать, способен сделать с вами? – напрямую спросил Хэрвуд.
- Не думаю, что «Эксетер» успеет погибнуть. А совсем без потерь на войне не бывает…
Военные советы часто идут по принципу «мы подумали, и я решил». По окончании совещания Хэрвуд огласил итоги: при обнаружении противника британские крейсера должны разделиться. «Акиллес» и «Эйджекс» будут работать как тактическая пара, «Эксетер» – как главная ударная сила отряда. Рейдера надо «взять в два огня», с разных бортов, чтобы он вынужден был задействовать свои башни порознь и лишился возможности централизованного управления огнем. Дистанцию срывать до тех пор, пока не станут эффективны шестидюймовые орудия.
Это значило – тяжесть всей первой фазы боя, стадии сближения до дистанции бронепробиваемости по «карманному линкору», предстоит вынести именно «Эксетеру».
Когда закончился военный совет, отряд растянутой кильватерной колонной потянулся 14-узловым ходом к северным румбам. Расстояние между мателотами было огромным – по 10 миль, не меньше. С наступлением сумерек Хэрвуд приказал крейсерам отрепетировать перестроение, намеченное на военном совете – как перед атакой.
…Они ждали боя. Первого крупного морского боя великой войны, которой суждено было продлиться еще более пяти лет.
 
11.
«Граф Шпее» пришел с рассветом.
Светло-серый компактный силуэт германского рейдера с треугольной надстройкой и громоздкими башнями главного калибра полупрозрачным акварельным мазком возник на размытой линии горизонта.
«Эксетер» просигналил «Эйджексу»:
- Полагаю, это и есть «карманный линкор».
И сразу же над этой светлой тенью вспух на пределе оптической видимости высокий бурый дымовой султан: рейдер форсировал свои дизели.
Будет убегать? Как правило, нарвавшись на поисковый отряд, многие рейдеры пытаются избежать прямого боевого столкновения. Одинокому охотнику чаще всего негде чиниться после драки и неоткуда пополнять боезапас, поэтому и на рожон лезть, вроде бы, нет никакого смысла.
Конечно, бывает и иначе. В минувшую войну поисковый отряд британских крейсеров под командованием адмирала Кристиана Крэдока настиг под Коронелем эскадру рейдеров графа Шпее. И атаковал. Но немцы приняли вызов, пошли на сближение – и одолели англичан в артиллерийском поединке. Со всем экипажем погиб флагман Крэдока «Гуд Хоуп». Потом и его напарник «Монмаут» разделил судьбу предводителя британской эскадры…
Конечно, немцы после этого вынуждены были дать себе передышку, и «засветились» на нейтральной стоянке в Вальпараисо. И следующий бой – под Фолклендами – им пришлось принимать уже, во-первых, на условиях, навязанных англичанами, а во-вторых, с неполным боекомплектом. И с тех пор по сей день 8 декабря отмечается в Британии как важная викториальная дата. 
 …«Граф Шпее» собирался отнюдь не отступать, а атаковать. Из-за растянутости британского строя и компактности надстроек кораблей противника, он совершенно искренне полагал, что имеет дело с одним крейсером и двумя эсминцами. Такими отрядами охраняют транспортные конвои. Стало быть, надо попытаться уничтожить или прогнать охрану и добраться до транспортов…
Сближение противников расставило все на свои места. Никаких эсминцев – а значит,  и никаких транспортов. Три крейсера, один из которых – тяжелый. Стандартная «ловчая команда», цель которой – его, «Шпее», бронированная «шкура».
 Оторваться от них на погоне будет трудно: «Граф Шпее» способен развить около двадцати шести узлов полного хода. А любой из англичан – больше тридцати. Таким образом, с момента первого визуального контакта сражение становилось неизбежным. Но сначала вариантивность ситуации была почти полностью потеряна для «Эксетера». Он брал на себя первую фазу сближения на совете, и теперь не мог не взять ее в бою…
В 6 часов 18 минут прозвучал первый залп германского рейдера.
 В соот­ветствии с планом, разработанным на военном совете у  Хэрвуда, «Эксетер» склонил­ курс на северо-запад. Легкие крейсера начали описывать огромную дугу в се­веро-восточном направлении. Взять немца «в два огня», распылить внимание его наводчиков, запутать артиллерийского офицера!
По замыслу коммодора, «Эксетеру» следовало на этом этапе боя держать скорость не ниже 28-30 узлов. И машинная команда крейсера старалась изо всех сил. Но перенесенная недавно авария и не слишком качественный ремонт сделали свое дело: больше 25 узлов у него просто не получилось.
Первый залп из носовой группы башен «Эксетер» положил недолетом – с дистанции около 90 кабельтовых. Но уже через две минуты, при сокращении расстояния, британский крейсер смог стрелять всем бортом. И огонь его стал точнее: высокие всплески от падения в воду восьмидюймовых снарядов вставали все ближе и ближе к бортам «Графа Шпее». Попеременная работа всеми орудиями создавала иллюзию необыкновенной скорострельности «Эксетера»: выстрелы звучали каждые 15 секунд. А с другой стороны к немцу уже подбирались, прогревая стволы пристрелочными залпами, «Эйджекс» и «Акиллес».
И тут «Шпее» пристрелялся…
В 6 часов 21 минуту, согласно историческому журналу «Эксетера», при третьем залпе «Графа Шпее», один 280-мииллиметровый фугас взорвался в воде рядом с правым бортом британского крейсера. По серой стали брызнули раскаленные осколки, повредившие правый торпедный аппарат, убившие его расчет и воспламенившие обшивку на крыльях готового к старту легкого самолета на катапульте. Самолеты употребляют высокооктановое бензиновое топливо. Баки крылатого разведчика были полны. И страшно подумать, как распространился бы пожар, взорвись этот самолет...
Пришлось матросам аварийно-спасательной службы под огнем отцепить пылающий «Вэлрус» с катапульты и сбросить его в воду. После этого пожарная партия занялась тушением огня на кормовой прожекторной площадке у второй трубы.
При этом близком разрыве был перебит электрический провод сигнализации готовности орудий к стрельбе. Из-за этого старший артиллерист «Эксетера» лейтенант Дженнингс не мог знать, все ли орудия  корабля участвуют в залпе.
Лучший дальномер – пристрелявшаяся пушка. Комендоры «Графа Шпее» хорошо знали это правило. С того момента, как наблюдательная вахта рейдера засекла у «Эксетера» дым пожара, валящий со спардека, попадания посыпались на несчастного англичанина одно за другим.
В 6 часов 23 минуты два полубронебойных снаряда вонзились «Эксетеру» в палубу полубака. Первый не взорвался, просадил тонкую палубную защиту весом, выдрал клок из переборки пустого еще лазаретного кубрика и вышел навылет через левый борт. Взрыватель второго сработал при ударе в форштевень, и огненный смерч осколков взвился в отделении хранения малярных запасов. Самое страшное, что здесь же находились цистерны с резервом хорошего бензина – для самолета… Воистину, чему быть, того не миновать: давно уже выброшенный за борт «Вэлрус» лежал голым мертвым остовом на глубине под триста метров, а тут, в тесном пространстве узкого носового отсека все-таки пылал его проклятый бензин…
Но все эти пожары, осколочные и проникающие разрывы обшивки, порванные электропровода и вышибленные прожектора не относятся к числу повреждений, способных серьезно повлиять на боеспособность тяжелого крейсера. Гораздо хуже был следующий полученный «Эксетером» удар.
 Очередной снаряд, по всей видимости – фугасный мгновенного действия, рухнул на крышу второй башни главного калибра. Броня взята не была. Но через амбразуры и визиры осколки проникли внутрь установки, убив восемь артиллеристов и повредив системы наведения обоих стволов. На подаче загорелись боеприпасы, а башня к тому времени сделала меньше десятка выстрелов…
Кроме того, часть осколков этого снаряда досталась матросам пожарно-спасательной партии, работавшим на полубаке, штурманам на мостике и сигнальщикам на командно-дальномерном посту. Из офицеров уцелел лишь один – командир крейсера капитан Бэлл. По его собственной версии, его жизнь была спасена тем, что осколки были отражены легким ограждением ветроотбойника на мостике.
Взрывной волной был поврежден машинный телеграф, а рулевое управление разобщено со штурвалом. В результате «Эксетер» совершил неуправляемый поворот на противника, а скорость в тот момент была порядка 25 узлов.
Представьте себе, как выглядел этот поворот с точки зрения противника: подбитый крейсер, обильно дымя пожарами, доворачивает прямо на «Графа Шпее» и что есть духу несется вперед, весьма вяло при этом постреливая.
…Дистанцию, наверное, рвет, зараза!!! Прибить, пока торпеды пускать не начал! Да еще и коордонат для верности заложить – вдруг торпеды уже пущены?..
К счастью, сбитый с ног взрывной волной Бэлл довольно быстро пришел в себя. Вызвал на мостик медиков из корабельного лазарета для раненых, а также судового викария – отпеть на месте убитых сотоварищей. А сам по грудам искореженных легких конструкций перелез на палубу и отправился на корму – к запасному штурвалу.
В кормовой рубке штурвал тоже не работал.
Нет ничего хуже в бою этого состояния. Еще не выбита вся артиллерия, и уцелевшие пушки посылают врагу один яростный залп за другим. Еще жарко дышат перегретым паром ненасытные котлы в душном полумраке задраенных по-боевому кочегарок. И турбины с вибрирующим свистом крыльчаток еще сообщают энергию семидесяти с лишним тысяч лошадей исступленно лупящим воду сильным широколопастным винтам. Но с точки зрения разумного поведения в бою ты уже – ноль, поскольку более никак не зависишь от мудрой и отважной воли своего командира. Или того, кто его заменит, если, не приведи господь, командира убьют…
Сегодня уже не определить, кому из британских моряков пришла тогда в голову отчаянная мысль воспользоваться опытом давно минувших парусных времен. Но факт остается фактом: управляемость «Эксетера» была восстановлена старым, как мир, способом: капитан Бэлл, надрывая глотку, выкрикивает команды с кормового мостика. Вестовой – тоже голосом – передает ее дальше. Затем распоряжение подхватывают не задействованные пока в бою артиллеристы кормового 102-миллиметрового плутонга. И так до тех пор, пока приказ не достигнет механиков, непосредственно занятых обслуживанием рулевой машины. 
Конечно, о скорости реакции при сложных маневрах и говорить не приходится. Но все же лучше, чем нестись под огнем куда Бог на душу положит!..
А что касается пожара в подбашенном отделении на баке, то здесь, как выяснилось после боя, сержант-артиллерист Уайлд сделал для «Эксетера» то, что четверть века назад в бою при Ютланде сделал для знаменитого «Лайона» морской пехотинец Харви. Уже раненый, сержант отдал приказ подтопить снарядный погреб через кингстон, а заметив рядом с собой в прибойнике развороченного орудия горящий заряд, выкинул его за борт голыми руками. Не считаясь с ожогом.
Более того, воспользовавшись тем, что случайный поворот на противника сократил дистанцию до примерно 60 кабельтовых, «Эксетер» сделал ровно то, чего так опасался германский рейдер. А именно: в 6 часов 31 минуту выпустил три торпеды. Но «Шпее» заметил и увернулся, круто переложив руль на 150 градусов.
В это время, наконец, в полную силу заработали шестидюймовые орудия «Эйджекса» и «Акиллеса», все-таки вышедших на дистанцию эффективного огня по германскому рейдеру. И тот начал им отвечать, на время оставив «Эксетера» в покое. Впрочем, как оказалось, ненадолго: завершив поворот, немец напустил густых клубов дымзавесы, чтобы легкие крейсера его потеряли, и снова занялся «Эксетером».
В ответ британский крейсер тоже повернул - чтобы ввести в действие торпедные аппараты левого борта. И почти сразу же, в 6 часов 40 минут, опять попал под накрытие 280-миллиметровыми снарядами.
 Сразу несколько попаданий пришлись в полубак «Эксетера» выше и ниже ватерлинии. А ведь носовой погреб крейсера был уже подтоплен во избежание взрыва боезапаса… Теперь вода заполнила отсеки от форпика до электрощитовой, появился почти метровый дифферент и заметный крен, что не могло не сказаться на скорости.
Следующий немецкий фугас разрушил башню №1, вызвав очередной коптящий пожар. А потом полубронебойный 280-миллиметровый снаряд угодил в основание носовой надстрой­ки, пробил ее насквозь, разрушил кубрик унтер-офицеров, радиорубку, помещение гирокомпасов, вывел из строя 102-миллиметровую артустановку и, наконец, взорвался в межпалубном пространстве у кожуха первой трубы. У «Эксетера» не осталось живых радистов на вахте, а в кранцах первой подачи поврежденного орудия загорелись заряды.
Несколькими минутами раньше «Эйджекс» поднял свой катапультный самолет, чтобы корректировать огонь с воздуха. И, наблюдая с высоты обильные пожары на борту «Эксетера», летчик доложил, что положение избитого крейсера «выглядит безнадежным».
Как бы не так!
В это время «Эксетер» возобновил огонь по «Графу Шпее» из кормовой башни главного калибра. А в 6 часов 42 минуты выпустил еще две торпеды – к счастью для «Шпее», совершенно безрезультатно.
Коммодор Хэрвуд приказал легким крейсерам отвлечь германского рейдера от «Эксетера» «путем сокращения дистанции и усиления обстрела». Вот так: сам не подставишься – товарища не спасешь…
Впрочем, прежде чем перенести огонь на «Эйджекса» и «Акиллеса», германский рейдер успел нанести своему главному оппоненту еще несколько тяжелых ран.
Два снаряда впились в полуразрушенную носовую надстройку, окончательно лишив крейсер навигационных приборов и систем управления огнем. Уже не удерживаясь на курсе, «Эксетер» покатился на циркуляцию влево, совершив поворот на обратный курс, и … продолжая на пределе скорострельности палить из кормовой восьмидюймовой башни. Правда, попасть по врагу уже не мог: целиться было попросту невозможно…
Но эта лихорадочная стрельба отвлекала и нервировала «Графа Шпее», который из-за нее не мог сосредоточиться на разгроме «Эйджекса» и «Акиллеса», будучи вынужденным все время резко маневрировать, выставлять дымзавесу и переносить огонь с одной цели на другую.
Странный это был бой! На руинах кормового мостика управляет кораблем и за командира, и за штурмана капитан Бэлл, используя для определения курса ручной секстан и компас, снятый с чудом уцелевшего спасательного баркаса. Его команды вестовые громко передают в низы – прямо на кабестан. На баке в дыму и пламени тянет пробитые шланги поредевшая пожарно-спасательная команда. В полуразрушенной первой башне священник, оторвав полу сутаны, чтобы не мешала двигаться, вместе с медиками грузит на носилки многочисленных раненых. И когда попадается покойник, благословляет его в последний путь молча, потому что голос от дыма пропал. Кормовая башня еще стреляет, и ее наведением командует чумазый до неузнаваемости лейтенант Дженнингс – с обгоревшими усами и бровями, в разбитых очках, в драных лохмотьях парадного мундира, с допотопным микрометром в руках, лежащий ничком прямо на бронированной крыше установки. И глохнет от залпов, поскольку тут либо за броню держаться покрепче, либо уши пальцами затыкать.
А под полубаком, под изорванной снарядами серой сталью, где под натиском неумолимых затоплений сдает переборка за переборкой, люди работают в темноте и холоде, по пояс в забортной воде пополам с соляркой, смазкой и кровью погибших. Работают, и знают: может статься так, что придется ради спасения корабля самим наглухо задраить перед собой единственный люк в еще не затопленный соседний отсек…
…Страшно? Но это и есть морской бой – «в дыму, крови и рваном железе». Ради этих огненных минут, между прочим, «соединение «G»» два с половиной месяца моталось по отдаленным чужим водам, надрывая ходовые и путаясь в жестоких штормах. Ради этого тусклого рассветного солнца,  латунным блином повисшего в ядовитом дыму. Ради победы, которая не может при столь опытном и смелом противнике достаться легкой ценой.
После 6 часов 54 минут германский рейдер, жестоко пострадавший от обстрела, отказался от идеи потопить кого-нибудь из англичан. Поставил дымзавесу и начал уходить, продолжая отстреливаться от «прицепившихся к хвосту» легких крейсеров.
Удивительно, но факт: «Эксетер» 17-узловым ходом потащился за погоней. Стреляя! И «Граф Шпее» временами вынужден был его обстреливать, чтоб уж очень близко не подполз, а то еще попадет…
В 7 часов 10 минут упорный англичанин, который, – в чем там только душа держится? – не только не отстал, но и снова попытался применить торпеды, надоел «Шпее» окончательно. Тем более, что неожиданно начал класть удачные залпы. Один его восьмидюймовый снаряд пробил немцу полубак, но, к счастью, не взорвался, оставив лишь рваный пролом. И тогда «карманный линкор» вновь перенес огонь главного калибра на «Эксетера», намереваясь его, наконец, добить с дистанции 50 кабельтовых.
И ведь добил бы, ей-богу!
Но тут вовремя вмешались в ситуацию «Акиллес» и «Эйджекс». Сами крепко побитые, они начали интенсивно сокращать расстояние до врага для очередного торпедного залпа.
Тогда рейдер отвернул на северо-запад, возобно­вив перестрелку с легкими крейсерами. Те сообразили, что «Эксетер» отчаянно нуждается в передышке, и перешли в погоне на левый борт «Шпее», закрыв раненого соратника собой.
В 7 часов 30 минут сдала переборка электротехнического отделения, и короткое замыкание положило конец попыткам «Эксетера» еще пострелять. Впрочем, свое контррейдерское дело он уже сделал: его противник, удачливый корсар и отличный стрелок, получив несколько ранений, отступил к нейтральному порту Монтевидео – прятаться, ремонтироваться, и, с вероятностью, интернироваться до конца войны...
Теперь, казалось бы, для «Эксетера» настал час позаботиться о себе.
 
12.
За время сражения «Эксетер» выпустил всего 150 восьмидюймовых снарядов: слишком быстро были выведены из строя и подтоплены носовые башни. На броне и обшивке «Графа Шпее» остались следы от 4 его восьмидюймовых снарядов – по германским данным. Неплохой получается процент попаданий, учитывая дистанции, на которых проходило сражение: 2,66%.
Ответный огонь был еще более точен, и, учитывая 300-килограммовый вес снарядов «Шпее», обошелся более жестокими последствиями.
Попаданий 280-миллиметровыми снарядами «Эксетер» получил не менее семи. И к концу боя уже откровенно мало чего стоил как боец, оставшись с одной башней главного калибра, при обильных затоплениях и вовсе без навигационных приборов. Крен на правый борт достиг 17 градусов. Потери в экипаже составили 5 офи­церов и 56 нижних чинов убитыми, 3 офицера и 20 нижних чинов ранеными.
«Эйджекс» и «Акиллес», преследуя «Шпее», уходящего в Монтевидео, на какое-то время потеряли своего товарища из виду. В это время «Эксетер», 10 узловым ходом двигаясь в сторону Фолклендских островов, занимался ремонтом своей радиостанции. И, судя по всему, преуспел в этом, поскольку история сохранила для нас следующий диалог:
«Эйджекс»-«Эксетеру»: Коммодор интересуется вашим состоянием.
«Эксетер»-«Эйджексу»: Вся артиллерия главного калибра выведена из строя. Сохраняю плавучесть.
«Эйджекс»-«Эксетеру»: В силах ли вы самостоятельно добраться до Порт-Стэнли?
«Эксетер»-«Эйджексу»: Поспорим, что при необходимости дойду и до Плимута?..
С Плимутом он, откровенно говоря, сильно погорячился. Но вопросов на тему «как ты там?» больше не поступало…
«Эйджекс» и сам лишился в бою половины своей артил­лерии – причем, от одного 280-миллиметрового сна­ряда. Но вместе с напарником проследил за «Графом Шпее» до самых территориальных вод Уругвая. И британскому флагману было ясно, что противник побит, но не разгромлен. Даже если вызвать с Фолклендов «Камберленда», «Шпее» еще может, отдохнув и подремонтировавшись, крепко насолить английскому отряду.
Эх, как бы «убедить» врага остаться в нейтральном городе до конца войны?..  
…Где не поможет восьмидюймовый снаряд, там вполне может сработать хорошо подготовленная информационная «бомба». А британские шпионы, через которых можно эту «бомбу» запустить, в любом нейтральном городе есть. В том числе и в Монтевидео.
С подачи «Эксетера» и «Эйджекса» в нейтральном порту был пущен слух, что здесь ждут самого «Ринауна». А для линейного крейсера с 381-миллиметровым калибром артиллерии «Шпее» - не противник. Просто жертва. Тем более – побитый «Шпее»… 
Организовывая «утечку информации» из британского консульства в Монтевидео о подготовке к встрече линейного крейсера, да еще и путешествующего в паре с авианосцем, англичане полагали, что угроза подвигнет «Графа Шпее» всего лишь побыстрее подписать пакт об интернировании. Но рейдер отреагировал на известие о «Ринауне» уж слишком странно.
Он не покинул внутренний рейд для попытки безнадежного боя и не начал договариваться с местными властями о разоружении до конца войны. Попросту 17 декабря выполз из портового створа в море и… подорвался на собственном боезапасе, чтобы не сдаваться ужасному «Ринауну», который не только так и не пришел, но даже и не собирался пока приходить!..
Кого прикажете числить в этой операции победителем? По британской традиции, орден на флаг полагается тому, от чьего непосредственного воздействия покинул сей мир неприятель. В 1915 году в бою при Доггер-Банке четыре британских линейных крейсера стреляли по немцу «Блюхеру» - и привели в небоеспособное состояние. Но последнюю торпеду в борт врага загнала маленькая разведчица «Аретьюса», которая к небитому «Блюхеру» никогда бы не рискнула приблизиться на дистанцию эффективного огня. И именно «Аретьюсу» с триумфом встречали соратники в Росайте.
Весело получается: все 280-миллиметровые «шишки» от «Графа Шпее» - «Эксетеру», «Эйджексу» и «Акиллесу», а благодарность высшего командования – «Ринауну», который тут и в дрейфе рядом не лежал?..
Впрочем, кое-какая справедливость в мире все-таки есть. После высокомерного отказа «Ринауна» от незаслуженных почестей Адмиралтейство переключилось на истинных «виновников» победы.  Коммодор Хэрвуд получил телеграмму с поздравлениями от Первого Лорда и приказом о досрочном присвоении звания контр-­адмирала. Представили Хэрвуда и к награде, пообещав почетный титул рыцаря-командора ордена Бани. Еще несколько офицеров его эскадры, и в том числе, коман­диры кораблей, должны были получить звания кавалеров того же ордена. Медали для нижних чинов в штабе флота выписали целыми ящиками…
А впрочем, бог с ними пока, с медалями, тут бы до Порт-Стэнли доползти без проблем! Первый же шторм, что в эту пору года не редкость, мог запросто доконать избитого «Эксетера».
 
13.
…Он шел на юг вдоль побережья Аргентины совершенно один. Впрочем, «шел» - это сильно сказано. Скорее тащился скоростью от 4 до 14 узлов. Дальнейшее распространение затоплений удалось предотвратить, но крен и дифферент можно было уничтожить только после полной герметизации поврежденных отсеков – в  базе. На кватердеке длинной шеренгой были выложены в ряд покойники в парусиновых саванах – их еще предстояло похоронить в океане…
Встретив у границы аргентинских территориальных вод местный рыбацкий траулер, «Эксетер» узнал, что геббельсовская пропаганда через радио и газеты объявила его погибшим…
Как правило, в Латинской Америке гораздо лучше принимают немцев, нежели англичан. Но политические симпатии местных правительств, где президент порой мало чем отличается от диктатора, потеряли значение для единственного английского корабля в этих водах. Для «Эксетера». Та же Аргентина следила за его героическим походом после боя на Фолкленды с нескрываемым восторгом.
И так как от прямого содействия аргентинских буксиров и водоотливников «Эксетер» отказался, вдоль берега южнее Мар-дель-Плата и до самых Фолклендских островов были выставлены специальные наблюдательные посты. Если гордость не позволит раненому вовремя позвать на помощь, спасатели найдут его и сами!..
На всякий случай в ремонтной акватории Баия-Бланка был подготовлен лучший док. Феноменальный случай: аргентинское правительство не намерено было брать с Британии денег за постой поврежденного корабля в своем порту и ремонтные работы. И даже обязалось разрешить «Эксетеру» пребывать в доке «столько, сколько понадобится для полного восстановления» – без предложения разоружиться и интернироваться.
…Почти соблазнили! Но после консультации со штабом Адмиралтейства «Эксетер» через консульство отправил Президенту послание с такими строками:
- Благодарю за предложенное содействие, но имею честь напомнить, что представляю в этих водах воюющее государство, являющееся, к тому же, гарантом соблюдения Международных законов о нейтралитете. Тот, кто создает правила, не должен быть из них исключением.  
- Британец до конца, быть может, последний истинный джентльмен в нашем флоте, - усмехнулся Черчилль, получив копию этого письма. И приказал передать на Фолкленды, чтобы «Эксетера» готовили к переводу в лучшую ремонтную базу Метрополии.
Существовал серьезный риск в переправке наискось через всю коварную Атлантику столь тяжело избитого крейсера. Но в условиях малооборудованной и испытывающей дефицит квалифицированных кадров колониальной станции нечего было и рассчитывать, что «Эксетер» будет потом годен к дальнейшей службе…
 
14.
Во время перехода сопровождать небоеспособного соратника должны были тяжелые крейсера «Дорсетшир» и «Шропшир». Они прибыли в Порт-Стэнли 19 декабря, и примерно месяц ждали, пока «Эксетер» будет хотя бы вчерне готов к трансокеанскому броску.
В доке Порт-Стенли наскоро зашили подводные пробоины «Эксетера», причем, за неимением стали, это сделали несколькими слоями алюминиевой жести. Осушили отсеки. Палубу расчистили от многочисленных обломков. Удалили перебитую осколком фор-стеньгу. Зачистили и обезопасили суриком от оборжавливания многочисленные ожоги. Поверх сурика нанесли стандартный серый камуфляж – в цвет дождей и туманов.
А вот артиллерию в условиях Фолклендской станции восстановить не смогли. Разбитые башни лишь вправили краном на покореженных роликовых погонах так, чтобы поврежденные стволы стояли в диаметральной плоскости, а не торчали в том положении, в котором установка была заклинена.
18 января 1940 года «Эксетер», «Дорсетшир» и «Шропшир» отправились из Порт-Стэнли во Фритаун. Переход прошел спокойно: временные заделки пробоин «Эксетера» исправно держали воду, помощь водоотливом и буксировкой не понадобилась.
 Во Фритауне командующий Южно-Атлантической станцией вице-адмирал Ойли-Лайон первым делом устроил «Эксетеру» торжественный прием – с построением в парадную колонну всего корабельного «населения» базы, вплоть до водяных бункеровщиков и пожарных катеров. А сразу после импровизированного триумфа адмирал запустил на борт «героя Ла-Платы» многочисленную делегацию портовых инженеров, устроивших крейсеру подробнейший осмотр, «чтобы исключить проявление последствий боевых повреждений во время дальнейшего похода».
В результате дальнейший поход начался только через два дня. «Дорсетшир» и «Шропшир» остались во Фритауне. И в охране поврежденного крейсера теперь шли никто иные, как «Ринаун» и «Арк Ройал», а также догнавший группу на марше «Камберленд» с четырьмя эсминцами.
Прибыв в отряд, «Камберленд» сообщил, что во время блокады в Монтевидео «Графа Шпее» - до тех пор, пока немец не покончил жизнь самоподрывом – население аргентинских и уругвайских акваторий неоднократно пыталась чествовать его, «Камберленда», как одного из победителей, принимая за… «Эксетера»! И это несмотря на то, что «Эксетер» был здесь известен по представительским визитам с довоенных времен, а «Камберлэнд» - непобитый, трехтрубный и с четырьмя башнями главного калибра.
И пару раз «красавчик «Камбер»» откровенно воспользовался чужой славой, зачехлив брезентом именную планку на корме и забегая в нейтральные порты за водой, вином и информацией чаще, чем это полагается по международным законам.
Вот так: кто-то отказывается от необходимой помощи, чтобы не задеть государственных интересов, а кто-то готов радостно «заскочить на минутку» к нейтральному соседу по чужому пригласительному…
Эскортному отряду предстоял весьма опасный участок маршрута. Прежде всего, потому, что чем ближе к Англии, тем больше германских подводных лодок на квадратную милю морской площади. А еще чем ближе к европейским аэродромам, тем больше в воздухе крылатых соглядатаев, работающих на германскую разведку.
Сводная группа британских кораблей была обнаружена. И сразу же по радио из Берлина разлетелся по всей Атлантике шум германской пропаганды.
Геббельс лично надрывался у микрофона:
- Хитрому британскому лгуну «Эксетеру» удалось уцелеть в открытом бою. Но гибель германских моряков требует отмщения. И соратники героического «Графа фон Шпее» клятвенно заверяют просвещенный мир, что запятнавший  свой флаг грязной интригой «Эксетер» никогда не достигнет родных берегов! Да упокоится проклятый англосакс, не знающий правил рыцарского боя,  как можно быстрее, в самой глубокой пучине, со всем экипажем! И пусть постигнет та же судьба всю остальную британскую свору, вместе с которой он совершил свой гадкий обман!
Вообще-то, собираясь кого-нибудь уничтожить в морском бою, не стоит предварительно орать об этом на все море. А то так ведь и бой может не состояться!
К западу от пролива Ла-Манш развернулась флотилия германских подлодок. Но… зря ли «Ринаун», возглавлявший эскорт, взял с собой верного «Арк Ройала»! Авианосец посменно поднимал в воздух группы прикрытия, и ни одна субмарина не то, что атаковать британское соединение, даже перископ высунуть ни разу не смогла.
 
15.
По прибытии в Плимут отряд был встречен многотысячной толпой горожан. Портовые грузчики и докеры прекратили работу и вышли на набережную по обе стороны канала. На молу растянули приветственный плакат. Деревянную сборную трибуну, которую обычно использовали для почетных гостей во время спуска на воду кораблей, извлекли со склада и собрали у комендантской сигнальной вышки – и теперь легкую высокую конструкцию сплошь облепили фотографы и кинорепортеры.
Ради встречи «Эксетера» и его товарищей Плимут посетил сам Уинстон Черчилль, выступивший с торжественной речью, которую транслировали через радио буквально на всю страну:
- Во мраке суровой и холодной военной зимы нам сверкнул яркий луч по­беды у Ла-Платы, воодушевивший нас и наших союзни­ков... Исход боя вызвал ликование в ан­глийском народе и повысил наш престиж во всем мире. Зрелище трех более слабых английских крейсеров, ата­ковавших и обративших в бегство противника, обладав­шего более мощными орудиями и броней, достойно всяческого  восхищения…
Через несколько минут министр смог по достоинству оценить чувство юмора своего «собеседника». Главный виновник торжества поднял ироничный сигнал:
- Благодарю. Но с той стороны экватора сейчас лето.
После того, что пережито было за последние месяцы у берегов Южной Америки, можно вносить поправки и в высокопарные высказывания самых известных политиков…
Как только «Эксетер» был поставлен в док, его команду всем составом вызвали в Лондон – для вручения наград в Королевском дворце. Тем временем крейсер обследовала компетентная инженерная комиссия и составила подробные ремонтные ведомости. По подсчетам инженеров ремонт, сопряженный с некоторой модернизацией, должен был занять не меньше года.
Плимутских инженеров в немалой степени удивило, что ходовые системы «Эксетера» в бою совершенно не пострадали. Довольно сильное проседание главных валов и нарушение динамической соосности механизмов, вызывавшее избыточный нагрев и истирание подшипников, было результатом вполне естественных причин. При нынешнем ремонте удалось ликвидировать деформацию трех валов. А тот, что выгнулся наиболее сильно, и уже однажды вывел корабль из строя в разгар боевой поисковой операции, пришлось заменять.
В ремонтных акваториях «Эксетер» провел более 13 месяцев. Сначала – в лучшем из плимутских доков. Потом – на том же девонпортском казенном заводе, где некогда строился. А когда в марте 1941 года работы были, наконец, закончены, крейсер подвергся подробнейшему изучению специалистами военных верфей и представителями штаба Адмиралтейства.
Качество произведенного ремонта вполне удовлетворило командование. Вторичных повреждений и отдаленных последствий тяжелого боя выявлено не было. И крейсер был зачислен в действующий состав флота с 10 марта 1941 года – без ограничений по техническому состоянию.
 
16.
Из Девонпорта «Эксетер» перешел в Скапа-Флоу, где ему предстояло провести три недели в учебном отряде. За год вынужденного простоя в ремонте, с экипажем, где погибших моряков заменили новобранцами, он мог частично утратить боевую квалификацию. И теперь ее требовалось восстановить. Лишь повторно сдав на отлично артиллерийские и штурманские зачеты, крейсер ушел в действующую эскадру, базирующуюся на Рейкьявик в Исландии.
Основной целью британского «Гренландского патруля» было пресечение попыток немцев устроить себе на этих ледяных берегах маневренные базы и аэродромы. Работа нужная и сложная, но уже в мае «Эксетер» вновь перешел в Ска­па-Флоу – за новым назначением. На охране конвоев под литерным обозначением WS, перевозивших войска на Средний Восток,  катастрофически не хватало крейсерского состава.
22 мая один такой конвой как раз собирался выйти в море. Пять огромных транспортов – бывших трансатлантических «круизников».  И с ними в качестве охраны – линейный крейсер «Рипалс», однотипный «Ринауну», авианосец «Викториес», тяжелый крейсер «Эксетер», старый легкий крейсер «Кэйро», переоборудованный в корабль ПВО, с десяток эсминцев противолодочного охранения…
Но 21 мая, за сутки до выхода конвоя, от разведки пришла весть, что в одном из норвежских фиордов готовятся к броску на транспортные коммуникации Атлантики двое германских рейдеров. Один – довольно обыкновенный тяжелый крейсер с восьмидюймовым главным калибром, «Принц Ойген». А вот второй…
Об этом новом персонаже Североатлантического театра боевых действий уже ходили легенды, хотя до сих пор никто из англичан не видел его в бою. Новейший германский линкор «Бисмарк» - в хорошей броне, с выносливыми ходовыми системами, не уступающими турбинам лучших рейдеров, и со страшными 380-миллиметровыми пушками – представлял собой более чем реальную угрозу абсолютно любому, даже хорошо охраняемому, конвою. Как линкор, предназначенный для уничтожения себе подобных, он мог схватиться в артиллерийском бою с любым британским кораблем, - даже с самым сильным. А как рейдер-одиночка, натасканный в учебном отряде для автономной работы на коммуникациях, способен был эффективно искать и преследовать транспорты.
Выход «Рипалса» и «Викториэса» на оборону конвоя был отме­нен, поскольку они должны были войти в состав эскадры адмирала Дж.Тови, которая отправлялась на перехват германских рейдеров. А функции конвойного флагмана были возложены на «Эксетера».
 Эсминцев ему оставили только восемь: двоих самых быстроходных «Рипалс» забрал с собой.
К полуночи 23 мая конвой во главе с «Эксетером» благополучно прошел уже половину пути вдоль побережья Ирландии. Теперь корабли держали курс к центру Атлантики. Именно туда, куда рвался и «Бисмарк», поскольку здесь находились в пути 11 британских конвоев.
За германским линкором и его напарником внимательно следили два британских тяжелых крейсера – «Норфолк» и «Саффолк». На перехват рейдеров, выжимая предел из турбин, летел флагманский «Худ» - в паре с новейшим линкором «Принц Уэльский». В Скапа-Флоу лихорадочно дохлебывали насосами топливо из берегового резервуара линкоры «Родней» и «Кинг Джордж V», готовые сорваться со швартовых по первому сигналу. Со стороны Гибралтара поднимался к высоким северным широтам «Ринаун» в сопровождении авианосца «Арк Ройал» и нескольких крейсеров…
Словом, рано или поздно немцев должны были поймать и связать боем. Вот только не было бы это слишком поздно!..
«Рипалс» связался с «Эксетером» и отозвал у него еще 5 эсминцев. Мол, пока будет бой, тебе они все равно не понадобятся!
И бой состоялся. Блистательный «Худ» первым вступил с «Бисмарком» в артиллерийскую схватку, и через одиннадцать минут огневого контакта в мгновение ока исчез с поверхности моря в адской вспышке внутреннего взрыва - после пробития немецким снарядом погреба боезапаса. Из экипажа в 1 400 душ в живых осталось трое. А остальным британским кораблям понадобилось еще двое суток, чтобы все-таки загнать «Бисмарка» самолетами и уничтожить в долгой артиллерийской перестрелке. «Принца Ойгена» при этом англичане еще и ухитрились упустить.
Уже по прибытии на место назначения, в Гибралтар, «Эксетер» узнал, что 25 мая во время дождя разминулся с «Бисмарком» в жалких двадцати восьми милях, проскочив с конвоем буквально перед носом у грозного рейдера…
 
17.
Всю весну и лето «Эксетер» провел в составе конвойного охранения.  Ему везло: в его присутствии на транспорты ни разу не попытались напасть надводные рейдеры Германии. Зато приходилось регулярно отражать атаки «волчьих стай» подводных лодок и авианалеты.
Однажды во время конвойной экспедиции «Эксетеру» удалось сбить очень опасный самолет - четырехмоторный высотный бомбардировщик «Фоке-Вульф – 200 Кондор».
Эти угловатые крупные крылатые машины на эскадре называли «бичом Атлантики». Именно им принадлежит рекорд результативности при разведке и атаках конвоев  с воздуха.
Базируясь на захваченных немцами французских аэродромах  на берегу Бискайского залива, «кондоры» имели такую дальность, что легко долетали до Норвегии – по дуге, через море, вокруг Англии. Разведку вели на такой высоте, что никакой зениткой не достанешь – а потом сбрасывали координаты конвоев подводным лодкам. Да и сами имели достаточно бомб, пулеметов и пушек, чтобы попытаться расправиться с надводной целью, будь то безобидный транспортный пароход или крейсер из охраны конвоя.
Сбить «кондора» трудно: при довольно больших размерах цели он и маневрирует неплохо, и работает обычно на большой высоте. Иметь в историческом журнале запись об успешной стрельбе по такому самолету – красноречивое свидетельство хорошей подготовки зенитных артрасчетов. Или простой удачливости, что, между прочим, тоже немаловажный фактор, напрямую влияющий на авторитет любого конвойного флагмана.
За время после возвращения из Латинской Америки «Эксетер» заслужил репутацию настоящего любимца Фортуны. В его конвойной группе пропало или было повреждено меньше всего транспортов.
 
18.
Падение Греции и оккупация Германией острова Крит привела к осложнению для британцев обстановки в Восточном Средиземноморье. Алексан­дрия и Суэцкий канал более не были безопасны в плане немецких бомбежек. Самолеты и лодки начали покушаться на транспорты, идущие вокруг Африканского континента. Британский экспедиционный корпус в Египте лишился возможности регулярного и безопасного пополнения людьми и техникой, поскольку конвои подвергались атакам и в Крас­ном море.
При подготовке высадки в Ливии, известной как операция «Крузейдер» («Крестоносец»), для охраны транспортных конвоев был привлечен и «Эксетер». Он работал на линии Дурбан-Момбаса-Аден, потом эскортировал войсковые суда в Бомбей, Рангун и Калькутту, став первым за последние два десятилетия военным кораб­лем основного класса, поднявшимся по реке Ганг до порта Калькутты. С 27 ноября он базировался в Коломбо на Цейлоне, с Четвертой эскадрой крей­серов Ост-Индской военно-морской станции.
Первое время эта станция казалась «непыльным» местом службы в большой войне. И сама служба выглядела почти рутиной. Надводных рейдеров, вроде бы, отсюда выжили, лодок и бомбардировщиков мало, вот, разве что, вспомогательные крейсера Германии периодически тревожат коммуникации на задворках театра боевых действий.
Однако, по большому счету, нет на Мировой войне ни безопасных статусов, ни второстепенных театров. И вчерашний глухой уголок колониальной Империи может завтра приковать к себе внимание всех штабов и правительств…
В декабре 1941 года в войну вступила Япония. А после японского пакта 1939 года с французами аэродромы японских бомбардировщиков находились всего в 600 милях от британского Сингапура. Авианосцы и тяжелые крейсера Страны Восходящего Солнца стояли в Камранге, контролировали Южно-Китайское море и Малаккский пролив – основную транспортную артерию на пути с колониального Востока в Европу. И дальности полета японской авиации вполне могло хватить для бомбардировки факторий и портпунктов Голландс­кой Ост-Индии.
Но в 1939-1940 годах, пока японцы еще не воевали, контррейдерские операции вынудили Англию оттянуть из этих вод сильные и скоростные корабли. В крейсерских эскадрах в Коломбо и Сингапуре служили, в основном, легкие крейсера типа «С» и «D», появившиеся на свет еще в конце Первой Мировой. Поэтому, под угрозой японской агрессии, Британия с осени 1941 года старалась постепенно усилить свое военно-морское присутствие в этом регионе.
Крепость Сингапур считалась неприступной. Но при этом как ремонтная стоянка была от совершенства весьма далека. Да и не бывает, по большому счету, неприступных крепостей…
В последний момент перед началом войны на Тихом океане эскадра в Сингапуре была значительно усилена. Из Метрополии прислали нового флагмана - лин­кор «Принц Уэльский», и с ним пришел сильный и опытный «Рипалс». Но достаточно ли их двоих, если, может статься, придется иметь дело со всем японским флотом разом?..
7 декабря Япония атаковала американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе, бомбила Фи­липпины и Гонконг, громила аэродром Королевских ВВС в Малайе. А ночью на колониальные станции малайского побережья были выброшены десанты. И мощный флот прикрывал, как полагается, сухопутные силы.
Война ворвалась на колониальные тылы Британии резко и всерьез. Уже 10 декабря линейные силы Сингапура в составе «Рипалса» и «Принца Уэльского» перестали существовать: оба самых мощных корабля сингапурской эскадры были буквально растерзаны самолетами-торпедоносцами на подходах к Куантану.
«Эксетер», наиболее современная и активная боевая единица Ост-Индской эскадры, автоматически оказался на должности британского регионального флагмана. И именно ему выпала трагическая миссия вывезти из Сингапура в Коломбо остатки спасенных команд погибших линкора и линейного крейсера…
 
18.
В противостоянии японской агрессии в Малайе, Сингапуре и Голландской Ост-Индии Британия посылала в регион все больше транспортных конвоев с войсками. И проводкой этих конвоев занималась сводная эскадра в составе «Эксетера», англоавстралийского легкого крейсера «Хобарт» и некоторого количества голландских боевых кораблей. Только в период с 1 января по 8 февраля 1942 года в Сингапур были проведены 44 транспорта. И снова «Эксетеру» везло: из его конвоя только один раз пропал торпедированный подлодкой пароход.
В начале февраля «Эксетер», «Хобарт» и эсминцы «Энкаунтер» и «Джупитер» прикрывали голландский транспортный конвой в Зондском проливе, следующий с легким крейсером «Ява» из Батавии на Суматру. Войска были благополучно доставлены к месту назначения, но на обратном пути северо-восточнее Зондского пролива на «Эксетера» вышла в атаку японская подлодка «Ro-34». Пустила торпеду, но не попала.
На этом феноменальное везение крейсера на войне почему-то закончилось… Может, и правы теоретики, утверждающие, что каждому из нас отмерена в жизни строго определенная доза удачи?
Шедший почти одновременно из Батавии в Сингапур транспортный караван был разогнан японскими бомбардировщиками. Из семи пароходов до места назначения добрался только один, да и того самолеты настигли и атаковали бомбами прямо в порту.
Адмиралтейство под впечатлением от этого разгрома прекратило посылать в Сингапур войска. В конце концов, здесь собралась уже 100-тысячная армия английских и австралийских солдат, и можно было ожидать, что база и без подкреплений продержится достаточно долго.
С 13 февраля британские и австралийские корабли, ранее занятые на конвойной службе, перешли к ударным крейсерским операциям, составив Соединенную Американо-Британо-Голландско-Австралийскую эскадру – ABDA. 15 января командующим военно-морскими силами АБДА был назначен адмирал флота США Томас Харт.
Странное это было соединение: линкоров и авианосцев в нем не было вовсе. Крейсеров  - 9, разнотипных и под разными флагами, даже не всегда понимающих радиосообщения друг друга, кодированные на разных языках и в разных шифровальных системах. Далее – дюжины две эсминцев с теми же проблемами при взаимодействии. Плюс еще 41 подлодка, некоторые из которых в неисправном состоянии.
Радиокоды, в принципе, можно «увязать». В отличие от с большим трудом поддающихся коррекции жизненных позиций многочисленных штабных начальников! Дело в том, что между американскими, английскими и голландскими адмиралами не было согласия в вопросах политики, тактики и оперативного искусства. По сути, каждый, кто носил здесь золотые погоны, готов был активно защищать интересы своей державы кровью… ближайшего соседа.
Например, английское командование опасалось не удержать Сингапур. И до последних дней обороны продолжало стягивать туда свои и союзни­ческие войска, оставляя без прикрытия голландские колониальные владения. Голландцы не желали подставлять свои борта под авиационные торпеды при атаке японцев на английские войсковые транспорты. Кроме того, боевым кораблям с недавних пор стало не хватать топлива, и в эскадре завелась недобрая традиция – под шумок на больших бункеровках «обсасывать» соседские танкеры. Причем, этим грешили и неблаговоспитанные янки, и хладнокровные голландцы, и безрассудные выходцы из экзотической Австралии…
В этих условиях создать более-менее сплоченную боевую группу из «команды ярких индивидуальностей» под силу только очень авторитетному и удачливому командиру. И еще нужен флагман с громким именем и богатой боевой биографией, славный и решительный, желательно – бывавший уже победителем в сложных боях.
«Эксетер» подходил на роль такого флагмана почти идеально. В его опыт, надежность и отвагу здесь верили все, вне зависимости от флага, языка и политической ориентации.
Но старшим по званию и времени чинопроизводства на эскадре оказался американский адмирал Томас Харт. И в формальные предводители эскадры неизбежно должен был угодить его любимец -  крейсер «Хьюстон». Далее в иерархии союзного командования следовал голландский контр-адмирал К. Доорман, державший флаг на легком крейсере «Де Рейтер».
А «Эксетер» вошел в состав Соединенной эскадры на правах рядового бойца.
 
20.
В конце января японцам удалось захватить острова Борнео, Сулавеси и Амбоин. Для противодействия им в Яванском море и прилегающих водах адмирал Харт 3 февраля сформировал ударную крейсерскую эскадру под условным обозначением «SF» - Strike Force. В составе девяти крейсеров и 20 эсминцев. В качестве базы эскадре была определена стоянка в городе Сурабае на Яве, а ее командующим стал голландский адмирал К.Доорман.
«Эксетер» с двумя англоавстралийцами – легкими крейсерами «Хобарт» и «Перт» - составил Западный дивизион «SF» с базой на Танджонг-Приоке в Батавии.
Сингапур как крепость уже явно дышал на ладан, и недалек был час его падения. Японцы готовились к зах­вату голландских колоний Явы и Суматры.
11 февраля авиаразведка разведка доложила крейсерам о том, что в Южно-Китайском море следуют в юго-восточном направлении два японских транспортных конвоя. Скорее всего, везут войска для захвата Суматры или Палембанга, где находилась поло­вина запасов нефти всей Голландской Ост-Индии…
Защи­щать Суматру было, по сути, некому. Местные войска были давно переведены под Сингапур. Поэтому приказ атаковать десант в море получило соединение Доормана.
 Но Доорман не мог выполнить приказ немедленно: его крейсера во время прошлого выхода попали под авианалет в Макасарском проливе и нуждались в ремонте и дозаправке топливом.
Бункеровавшись в заливе Пиги у южных берегов Явы, крейсера сводной группы, наконец, начали по­иск конвоя, выйдя к северу от пролива Гаспар к острову Биллитон.  Флагманом шел «Де Рейтер». За ним в кильватер равнялся «Эксетер». Далее – голландцы, легкие крейсера «Ява» и «Тромп». Замыкал строй «Хобарт». В охранении шли десять эсминцев: четверо голландцев и шесть американцев.
Доорман рассчитывал перехватить десантное соединение противни­ка на месте высадки. Но около 8 часов утра 15 февраля  его эскадра была обнаружена японским крейсером «Чокай», чей длиннокрылый катапультный самолет скользнул на большой высоте над колонной. Разведчик тут же поставил в известность об угрозе атаки десанта командующего японским Южным Экспедицион­ным Флотом адмирала Одзаву. И через два с половиной часа корабли Доормана уже отбивали первый японский авианалет.
Сначала с небес посыпались палубные бомбардировщики авианосца «Рюйо» - в количестве семи штук. И почти все в качестве основной цели выбрали «Эксетера», с высоты выглядевшего крупнее и представительнее легких крейсеров. Затем на него же накинулись 23 береговых «бомбовоза» из состава авиагруппы «Гензан», причем восемь из них получили повреждения от зенитного огня крейсе­ра. Ни одна бомба в английский корабль пока не попала. Но налет обещал быть далеко не последним в этот день…
Полчаса спустя прилетело еще шесть «палубников» от «Рюйо». «Эксетер» активно маневрировал, много стрелял из зениток, и попасть по нему самолетам так и не удалось. Японцы заходили в атаку под одним и тем же углом и сбрасывали бомбы с одной и той же высоты, поэтому их действия являлись вполне пред­сказуемыми. В момент сброса бомб «Эксетер» резко перекладывал руль и часто совершенно скрывался за стеной ог­ромных водяных столбов от близких разрывов…
Крейсера шли к Палембангу, предполагаемому месту высадки японского десанта. И до точки встречи с врагом оставалось не больше 80 миль. Но частые авианалеты дурно повлияли на моральное состояние лично ад­мирала Доормана: решив, что через завесу самолетов без потерь пробиться не удастся, голландский командующий Соединенной эскадрой принял решение отступить, не атакуя конвоя...
«Де Рейтер» развернулся по широкой дуге на обратный курс – к восточным румбам. И почти сразу же вновь налетели японские самолеты. Атака 27 бомбардировщиков из Куантана была совершенно безрезультатна. Да к тому же, еще и добрую половину крылатых разбойников удалось подбить зенитным огнем. Потом налеты следовали один за другим до самого вечера – в основном, силами палубных авиагрупп японских авианосцев. И финальным аккордом нервной, изматывающей схватки был  удар, уже перед самыми сумерками нанесенный 17 бом­бардировщиками с аэродрома авиагруппы «Каноя» под самым Сайгоном.
Удивительно, но факт: прямых попаданий авиабомб ни один корабль Доормана не получил. Зато бомбардировщики вернулись побитыми, а один из них даже не смог правильно приземлиться и взорвался на полосе при посадке.
При этом японские летчики доложили своему командованию о «тяжелых повреждениях крейсера «Эксетер»», красочно описывая в рапортах «многочисленные пожары», «разрушения надстроек взрывами» и «подбитые артустановки главного калибра».
В действительности крейсер отделался сущей мелочью: во время близкого разрыва был поврежден осколками самолет на катапульте…
Но в результате нерешительности Доормана был потерян Палембанг. Остатки британских и голландских войск отступили с Суматры на Яву.
Нефтеносный район с насосными вышками и топливоперерабатывающая станция даже не были взорваны при отступлении и попали в руки врага. Ява же оказалась блокирована.
Это во многом предопределило падение Сингапура, ставшее совершенно неизбежным. 15 февраля Сингапур пал. 100-тысячный гар­низон крепости сдался в плен. В ночь с 18 на 19 февраля японцы захватили аэродромы на Бали. Погиб голландский эсминец «Пит Хейн», а пытавшийся противостоять десанту отважный «Тромп» был так искалечен, что его пришлось отправить на ремонт в Австралию.
Но и тут уже было мало безопасных ремонтных баз. 19 февра­ля после мощнейшего воздушного налета японской авиа­ции был практически разрушен порт Дарвин на северо-западном побережье Австралии. А через несколько дней под ударами нового японского десанта пал остров Тимор, важный стратеги­ческий пункт к востоку от Явы, на котором располагал­ся единственный уцелевший здесь хороший береговой аэродром. Поддержка Соединенной эскадры АБДА с воздуха практически прекратилась, а без нее весьма проблематично было бы удержать и весь Малайс­кий укрепрайон…
Поражение следовало за поражением. Топлива уже критично не хватало. Потом стало не хватать и боеприпасов. Почти все эсминцы АБДА давно ходили без своего самого опасного оружия – торпед. За место в доках в Сурабае споры командиров поврежденных кораблей доходили до размахивания личным оружием. Да и ремонты – наскоро, с острой нехваткой рабочих рук, при недостатке станков и материалов – уже не могли в полной мере восстанавливать боеспособность всех пострадавших.
Добавим к этому частые бомбежки пока устоявших колониальных портпунктов, и картина почти полной безнадежности положения эскадры АБДА станет полной.
И союзное командование приняло решение: постепенно эвакуировать технику и личный состав в новую тыловую базу в заливе Эксмут у побе­режья Австралии, начиная с самых небоеспособных кораблей…
Постепенно все уходили. Но крейсера Доормана оставались: им перед отступлением в Австралию предстояло еще хоть на немного задержать японское наступление на Яву. А сил на это уже почти не было…
Довершили дело очередные разногласия среди союзников: Американский генерал Уэйвел 25 февра­ля распустил штаб соединенных сил и… уехал в Коломбо. Британское сухопутное командование вызвало транспорты для эвакуации своих полков с Явы. Американские подлодки, никому из союзников ничего не сообщая, откочевали аж к берегам британской Индии! И только голландский экспедиционный корпус на острове еще держался – и во многом, лишь только потому, что вывезти его оказалось некому.
Ру­ководство обороной Явы перешло в руки голландского штаба. Восьмитысячный береговой контингент солдат. Сотня самолетов. Эскадра Доормана. Вот, пожалуй, и вся реальная боевая сила на острове и в водах вокруг него…
«Эксетер» оставался в эскадре. По сути, он единственный еще мог представлять в этих водах великий британский флот Метрополии – остальные англичане были слабее или старше. И приказа бросить все и эвакуироваться ему никто не отдавал. А значит, впереди была новая боевая работа, в которой ставкой – не только жизнь, но и честь. Честь его офицеров и рядовых моряков. Честь флага корабля, уже прославившего свое имя в этой войне. Честь великой страны, которой он принадлежал…
 
21.
В двадцатых числах февраля голландскому командующему, вице-адмиралу Хелфриху, осуществлявшему общее руководство обороной Явы, разведка сообщила о том, что к острову идут три многочисленных японских конвоя с десантными транспортами «под охраной авианосцев, линейных и тяжелых крейсеров». По расчетам штабных аналитиков, захват последнего голландского плацдарма должен был начаться к полудню 27 февраля.
26 февраля крейсера Доормана собрались в Сурабае. Флагман – «Де Рейтер». Старожил этих вод «Ява». Крупный, красивый американец «Хьюстон». Стремительный англоавстралиец «Перт». И - «Эксетер», взявший на себя непростые обязанности «консолидирующего фактора» в сводной группе. С ними шли 4 аме­риканских, 3 британских и 2 голландских эсминца.
На вид – неплохая боевая группа. Но «Хьюстон» еще с месяц назад побывал под бомбежкой и восстановиться ему было просто некогда и негде. Теперь у него не действовала кормовая башня главного калибра. «Ява» выдохся на конвойной службе настолько, что временами не мог поддерживать эскадренный ход. В зенитных расчетах «Перта» и «Де Рейтера» не хватало бойцов: заменять убитых и раненых давно было некем.
«Эксетер» испытывал дефицит топлива и скрывал от союзного командования снова давшие о себе знать проблемы с ТЗА и подшипниками правого внешнего вала. Что же касается артиллеристов, то здесь у него был некомплект личного состава даже для восьмидюймовых орудий.
Не стоит сбрасывать со счетов и моральные аспекты: сдавая японцам один остров за другим, союзники жили на нервах. Голландцы винили во всем ошибки британского командования. «Хьюстон» не доверял «Де Рейтеру» как предводителю соединения: с таким нерешительным командующим на борту, как Доорман, на какие-то гениальные тактические решения рассчитывать трудно. Голландец, в свою очередь, не принимал всерьез американца, опасаясь, что тот с минуты на минуту может последовать за своим сбежавшим в британскую Индию адмиралом – а ведь «Хьюстон», даже с повреждениями артиллерии, был вторым по силе кораблем эскадры после «Эксетера».
И как в такой обстановке можно пытаться остановить наступление японцев, скажите на милость?..
В японском штабе не ругались, и вторжение подготовили отлично, выделив для него весьма значительные силы. Полсотни с лишним транспортов с войсками шли под охраной группы ближнего прикрытия в составе трех крейсеров и 13 эсминцев. Патрулировать район продвижения десанта назначена была эскадра контр-адмирала Куриты - четверо тяжелых крейсеров типа «Могами», авианосец, авианесущие транспор­ты и шесть эсминцев. С востока высадку прикрывало соединение контр-адмирала С.Нисимуры, ведшее еще 41 десантный и вспомогательный транс­порт. В море рыскало не менее десятка японских крейсеров, у побережья развернулись дивизионы подлодок.
Это было – как лавина в горах. Не сметет, так просто весом задавит!..
 
22. 
Крейсера Доормана покинули рейд Сурабаи вечером 26 февраля. Готовились к ночному бою: оставили на берегу бортовые самолеты, отремонтировали силами собственных экипажей поврежденные предыдущими бомбежками прожектора и ратьеры, проверили централизованные системы управления огнем. Правда, «Хьюстон» все равно не смог бы своими приборами воспользоваться - ввиду недостатка в залпе поврежденной башни…
 Всю ночь и большую часть дня 27 февраля крейсера искали врага. И пока не нашли. Зато опять подверглись нескольким атакам с воздуха. И хотя бомбовых попаданий пока не было, адмирал Доорман снова заколебался: горючего мало, зенитчиков не хватает, авиаприкрытия просто нет… Не разделит ли его отряд при ближайшем налете судьбу несчастных «Принца Уэльского» и «Рипалса»?
Решение адмирала отступить обратно в Сурабаю вызвало недоумение экипажей крейсеров. Нахальный «Хьюстон», например, даже показал «Де Рейтеру» перевернутый адмиральский вымпел, что, между прочим, трактуется как прямое оскорбление и выражение недоверия командующему. Но голландец молча «проглотил» обиду и настоял на своем.
В 14 часов 27 минут отряд приближался к внешнему рейду своей базы. И тут «Де Рейтер», уже вызвавший танкер для бункеровки, по радио получил от агентуры сообщение о японском конвое, находившемся в 80 милях, западнее Бавеана. Адмирал Хелфрих приказал Доорману оставить идею снова забиться в базу и велел немедленно атаковать противника.
Двадцатиузловым ходом кильватерная колонна крейсеров легла на курс 315 градусов. В авангарде шли английские эсминцы, в арьергарде – голландцы и американцы.
Во время похода сводное соединение вновь подверг­лось авианалету. С трудом отразив атаку, «Де Рейтер» попытался затребовать авиаприкрытие с берега и, получив от Хелфриха отказ, заявил, что сейчас свернет операцию к черту. «Хьюстон» открытым текстом в эфире обвинил флагмана в трусости. «Ява» заявил, что топлива ему, наверное, хватит только на дорогу туда, а обратно американец, как самый большой в отряде, поведет его на буксире. Если, конечно, сам останется жив – без одной башни, но со своей дурной и неуместной отвагой...
Сигнал был дан в голландском коде и остался наполовину непонятым «Хьюстоном». Что, в данном случае, кажется, было только к лучшему.
И тогда «Эксетер» фактически взял на себя миссию восстановления в отряде нормальных отношений – единственного залога правильного взаимодействия. Кто же еще должен был это сделать, как не англичанин? Кто, как не прославленный герой Ла-Платы с его практически непререкаемым авторитетом и у голландских, и у американских  офицеров?..
Для начала нынешний командир «Эксетера» Оливер Гордон приказал объявить… «tea brake», «чайный перерыв». Вестовые потащили термосы с крепчайшей заваркой по боевым постам. Для самого капитана Гордона вынесли на мостик брезентовый шезлонг и складной столик.
Через несколько минут флагманский «Де Рейтер» вынужден был во всю оптику наблюдать буквально следующую картину: на посеченном осколками близкого разрыва при недавнем налете мостике его ближайшего мателота растянулся, полулежа в складном кресле, словно дачник на балконе, британский офицер в белом парадном кителе. В левой руке – газета. В правой – изящная фарфоровая чашечка. И потягивает себе чаек с выражением спокойного блаженства на гладко выбритой холеной физиономии.
И совестно как-то стало голландскому флагману прилюдно паниковать, совестно цапаться с кем-либо флажными и радиосигналами…
В дальнейшем «Эксетер» так и шел вторым в кильватер­ном строю, сразу вслед за «Де Рейтером». И коль скоро единой системы сигналов на эскадре так и не было выработано, переводил распоряжения Доормана для третьего в строю «Хьюстона» - с учетом особенностей американского английского. В помощь радистам и сигнальщикам «Де Рейтера» был послан британский офицер связи, в совершенстве овладевший голландским за последние месяцы.
 
23.
В четыре часа пополудни соединение Доормана было обнаружено бортовыми гидросамолетами японских тяжелых крейсеров. И буквально две минуты  спустя с севера  показались силуэты крейсеров многочисленного японского соединения.
Крейсер «Нака» с шестью эсминцами – из эскадры Нисимуры. Вторая минная флотилия адмирала Танаки. И наконец, группа тяжелых крейсеров и эсминцев Такаги, уже в 16 часов 16 минут открывших с предельной дистанции огонь по «Эксетеру» и «Хьюстону»…
К конвою оказалось можно пройти только через строй врагов. Формально, силы противников были почти равны: у японцев было тоже два тяжелых крейсера, два легких и 14 эсминцев -  против двух тяжелых и трех легких крейсеров и девяти эсминцев Доормана. Но при этом японцы «Начи» и «Нагуро» несли по десять восьмидюймовых орудий.
У «Эксетера» пушек главного калибра от природы было шесть. А у «Хьюстона» шесть осталось после налета месяц назад…
Конечно, легкие крейсера у японцев с их 140-миллиметровой артиллерией несколько уступали и англоавстралийцам, и голландцам. Но лишь формально, поскольку японцы на этом этапе боевых действий еще не несли потерь. Они недавно покинули комфортабельную базу, еще не успев ни истратить топливо, ни вымотать экипажи. И с боекомплектом у них пока тоже было все в порядке. И еще: за ними не стояла проигранная операция по обороне укрепрайона. А значит, они были уверены в своей воинской удаче. 
К тому же на первом этапе сражения японские флотоводцы начали обстрел англо-американо-голландского отряда с таких дистанций, на которых легкие крейсера вообще в бою участвовать не могли. И вся тяжесть огневого контакта с неприятелем вновь выпадала на долю «Эксетера», которого японцы почему-то приняли за флагмана эскадры…
Над дымами сражения вились катапультные самолеты «Нагуро», корректируя огонь. «Начи» готовил к первому залпу свои страшные торпедные аппараты, заряженные знаменитыми 24-дюймовыми «лонг-лансами» - торпедами, бьющими на 120 кабельтовых.
В значительной мере из-за перспективы угодить под залп этих ужасных по силе взрыва торпед Доорман отказался от мысли сблизиться с врагом на дистанцию применения шестидюймовок. Он повел бой на параллельных курсах на большой дистанции. А в 16 часов 21 минуту голландский адмирал отдал приказ повернуть на 20 градусов влево, чем лишил «Эксетера» возможности стрелять из кормовой башни.
Да, это вам был не Хэрвуд… Ни рыба ни мясо этот Доорман, по большому счету! Или уж уклоняться от боя – или решительно идти в драку, даже если шансы на победу невелики. Приказ о повороте влево оказался последним конкретным распоряжением Доормана, и отсутствие инициативы флагмана побудило крейсера сводного отряда самостоятельно принимать решения.
«Эксетер» открывал огонь по собственной инициативе, самостоятельно выбирая курс и скорость движения. «Хьюстон» следовал за ним. Остальные корабли Доормана тоже практически утратили связь с флагманским «Де Рейтером».
Во время пристрелки «Хьюстон» применил специальные снаряды с красителем, взрывавшиеся даже при ударе о воду и дававшие отчетливо различимые на мутном горизонте всплески красного цвета. Он обстреливал «Начи», и скоро добился успеха. А самому «Эксетеру» из-за неверно отрегулированного носового дальномера и сильных вибраций корпуса на больших ходах удалось пристреляться по «Нагуро» только на десятом залпе…
Наконец к обстрелу врага присоединился и флагманский «Де Рейтер». Правда, и это он сделал по-дурацки – с дистанции заведомого недолета. И к тому же в 16 часов 29 минут отдал приказ повернуть на 20 градусов вправо, прекратив сближение с врагом.
В 16 часов 31 минуту по британскому исчислению времени японский восьмидюймовый снаряд вонзился в серый борт «Де Рейтера» за трубой. Проломил защиту и рухнул в машинное отделение, к счастью, не взорвавшись… Как ни странно, этот первый полученный опасный удар привел голландца в более решительное расположение духа. И крейсер, наконец, попытался сократить дистанцию до врага.
Японские эсминцы поняли замысел голландского адмирала и рванулись в торпедную атаку, безрезультатную, но вновь охладившую наступательный порыв «Де Рейтера». По сути, голландец дал возможность японцам по-прежнему использовать свое превосходство в стрельбе на дальних дистанциях. И вскоре это сказалось на исходе боя самым роковым образом…
Оттягивая корабли Доормана за собой, японские крейсера практически сами вывели их к конвою. В 17 часов, оттирая противника от показавшихся на горизонте транспортов, японские эсминцы начали новую торпедную атаку. А через восемь минут бро­небойный снаряд крейсера «Нагуро» вскрыл верхний броневой щит кормовой 102-милиметровой «спарки» «Эксетера». Разрушив казенные части обеих пушек, он провалился ниже – в котельное отделение, перебил там главный паропровод, затем разрушил переборку, разделяющую котельные отделения и взорвался в соседней кочегарке.
Рана эта получилась крайне тяжелой. Шесть из восьми котлов «Эксетера» были выведены из строя, погибло 14 человек машинной команды... Из-под основания труб выбило облако перегретого пара, скорость упала, из-за поражения паровых генераторов в отсеках погас свет и обездвижилась вся артиллерия.
Чтобы избежать столкновения со следующим в кильватере «Хьюстоном», «Эксетер» выкатился из строя – влево. От противника.
Но «Хьюстон» не понял причины этого внезапного маневра. И. доверяя «Эксетеру» куда как больше, нежели «Де Рейтеру», пассивно повторил маневр англичанина. За ним повернули «все вдруг» и «Перт», и «Ява»…
В это время японцы организовали еще одну торпедную атаку. И первая стальная «сигара» нашла свою жертву в этом бою: торпеду получил голлан­дский эсминец «Кортенер», стремительно затонувший после взрыва.
Первым разобрался в ситуации англоавстралиец «Перт»: увидев пары и дым над корпусом «Эксетера», он совершенно правильно понял, что это признак тяжелого повреждения энергетической установки. Легкий крейсер полным ходом приблизился к почти остановившемуся и более не стреляющему «Эксетеру», развернулся и начал окружать подбитого товарища плотным облаком дымзавесы. И бурые клочья из раструбов его дымогенератора мешались в холодном соленом воздухе с тяжелой гарью пожара на кватердеке «Эксетера»…
«Де Рейтер» что-то сигналил в дыму флагами и прожекторами. Но его уже никто не слушал, пока сигналы не отрепетовал «Перт».
В 17 часов 29 минут «Де Рейтер» отдал «Эксетеру» приказ:
- По возможности, добирайтесь в Сурабаю самостоятельно.
Голландский флагман попросту не собирался связывать свою свободу конвоированием подбитого корабля. Собрав с грехом пополам уцелевших в кильватерную колонну, он повел поредевший отряд на юго-восток.
У борта «Эксетера», пытающегося ввести в строй еще хотя бы несколько котлов, остались два британских эсминца без торпед и голландец «Витте де Вит». Вместе с ними жестоко искалеченный крейсер медленно пополз к южным румбам. Спасательная партия «Эксетера» занималась ремонтом поврежденного оборудования и тушением пожара. Корабельные специалисты провели своеобразный краткий консилиум и пришли к выводу, что при починке хотя бы одного парового электрогенератора можно будет ввести в действие артиллерию главного калибра.
А на пределе оптической видимости к северо-западу от «Эксетера» серой тенью перебегал по горизонту быстрый японец – легкий крейсер «Джинцу» со своими эсминцами. И ждал удобного момента послать их вперед для торпедной атаки. Южнее разворачивалась 4-я флотилия японских эсминцев во главе с легким крейсером «Нака».
В 17 часов 45 минут атака началась. Японцы потопили британский эсминец «Электра», но остальным удалось отразить очередное наступление врага. «Эксетер» к этому времени немного оклемался  и даже смог дать 15-узловой ход.
Следующую атаку на «Эксетер» адмирал Нисимура предпринял с дистанции всего около 22 кабельтовых, но британский крейсер уже начал стрелять и сам отразил нападение.
В 18 часов 22 минуты «Эксетер» связался с «Де Рейтером» по радио. И флагман подтвердил ему свой приказ следовать в Сурабаю в сопровождении «Витте», тоже пострадавшего от артогня во время последней схватки.
 
24.
Самому «Де Рейтеру» вернуться на внешний рейд своей полуразрушенной бомбежками базы было уже не суждено. Вечером 27 февраля он погиб в бою, унеся в пучину своего незадачливого адмирала. И почти рядом с ним опустился в бездну старый напарник – легкий крейсер «Ява», не оставивший своего флагмана до последних минут.
«Перту» и избитому «Хьюстону» с эсминцами удалось с боем прорваться в Батавию. Впрочем, они были обречены и там…
В одиннадцать часов вечера 27 февраля «Эксетер» в сопровождении «Витте» вошел в Сурабаю. Пожар в котельных удалось погасить. Но крейсер мог более-менее уверенно держать только 15 узлов. А со стрельбой, кажется, просто не справился бы: приборы централизованного управления огнем были уничтожены. Подача электроэнергии была крайне нестабильна, и артустановки могло парализовать в любой момент.
Утром 28 февраля пришел приказ о полной эвакуации базы в Сурабае. В ста милях от города на остров высадился японский десант.
«Эксетер» возглавил уход отряда из пяти американских, одного голландского и одного британского эсминца. Торпеды были только у «Поупа» - американца, из-за ремонта не участвовавшего в последних боях.
Пролив Бали мелковат для тяжелых крейсеров. А Зондский пролив оказался блокирован японской эскадрой.
...«Эксетер» упрямо полз вперед, и на борту его продолжались ремонтные работы.
Вчера днем, 28 февраля, в Сурабае, на христианском кладбище в Кембанг-Кенине были похоронены 14 погибших кочегаров и механиков. К вечеру все ремонтные работы, которые возможно было выполнить в условиях ремонтной базы Сурабаи, были закончены. Часть боекомплекта кормовой башни перенесли в погреба носовых башен. Новых снарядов брать было неоткуда, пришлось идти с тем, что есть.
«Витте» вовремя выйти не смог: его командир и часть эки­пажа к назначенному часу на корабль не прибыли. Теперь он остался в Сурабае на верную погибель.
Ночью крейсер и сопровождающие его эсминцы обогнули с востока остров Бавеан и пошли на запад. Ночь была холодной и ясной, видимость для темного времени суток - идеальной: над заштилевшим морем надраенным медным блином портового гонга висела безучастная к перипетиям большой волны далекая луна.
«Эксетер» уже имел предписание после предварительного ремонта в Батавии идти в Коломбо для более основательного восстановления. Удобный док и хотя бы месяц передышки в условиях тылового портпункта – чего еще желать на войне, где в отпуск попадаешь только в ремонте, ценой новой и новой крови?..
В четыре часа утра по горизонту на западе мазнуло дымком, и три далекие быстрые тени пронеслись полным ходом мимо, не заметив небольшого отряда. Но когда рассвело, в 7 часов 15 минут, высоко в прозрачных небесах над «Эксетером» появился японский самолет.
Зенитчики его сбили. Или, по крайней мере, крепко подшибли снарядом: расстилая по стеклянному небосводу широкий дымный шлейф, крылатый соглядатай убрался вон, стремительно теряя высоту. И хотя падения его наблюдатели не видели, первая за этот день победа вселила в экипаж уверенность, что все еще обойдется.
Но без десяти восемь с юго-запада открылись два крупных хищных силуэта. Вне сомнения – враги, своих тут просто больше нет! Раненый «Эксетер», стремясь избежать контакта, слегка отвернул вправо. Но они его уже заметили…
 Это были все те же «Начи» и «Нагуро». Теперь они, подняв для разведки и корректировки свои самолеты, стремительно отбегали к северо-западу, преграждая «Эксетеру» и его эсминцам путь. И в 9 часов 35 минут решились на первую атаку.
Спустя несколько мгновений впереди по курсу отряда «Эксетера» появились еще двое японцев – крейсера «Асигара» и «Mиоко» из эскадры вице-адмирала Такахаси. С ними были эсминцы…
«Эксетер» выжал предел из своих истерзанных ходовых. И пошел на восток вдоль побережья острова Борнео. В это просто не верится. Но в этот момент скорость крейсера по тахометру составляла.. 25 узлов! Впрочем, враги делали тридцать. И бой все равно стал неизбежен.
…В десять утра они настигли его. И через двадцать минут тугая тишина весеннего утра была в клочья разметана над волнами грохотом первого выстрела…
«Энкаунтер» и «Поуп» пытались поставить дымзавесу, покуда «Эксетер» вел неравный поединок с крейсерами Такахаси, стремительно сократившими дистанцию снача­ла до девяноста, а затем и до шестидесяти кабельтовых. Из-за неисправно­сти приборов системы управления огнем снаряды британ­ского крейсера ложились далеко от цели, в то время как японцы, корректируя свою стрельбу с помощью са­молета, быстро добились накрытий и повели огонь на поражение.
Один против четверых. Шесть не вполне исправных восьмидюймовых стволов против сорока японских. И многие тысячи миль до ближайшей британской базы…
Такой бой бывает только последним.
Через час над полем неравного сражения разразился проливной дождь. Он налетел с востока. И «Эксетер» попытался воспользоваться неожиданной милостью природы, чтобы разорвать визуальный контакт. Но скорости погони уже не выдержал, засбоил на бегу: поврежденные котлы выходили из строя один за другим.
В 11 часов 10 минут он дал по приблизившемуся «Миоко» торпедный залп. Эсминец «Поуп» последовал примеру флагмана, но японец легко уклонился ото всех торпед. А через несколько минут «Асигара» бросил свой эскорт в ответную атаку.
Эсминцы «Акебоно» и «Инадзума» вышли на «Эксетера» в атаку с правого борта. С ними тут же схватились в перестрелке «Энкаунтер» и «Поуп». А «Асигара» воспользовался моментом и еще раз обстрелял «Эксетера» из главного калибра.
В 11 часов 20 минут японский бронебойный снаряд пробил главный пояс «Эксетера» на уровне первого котельного отделения. Взрыв произошел при ударе снаряда в колосник одного из котлов. И снова отделение наполнилось паром из перерезанных осколками магистральных паропроводов. Снова беспомощно замерли лишившиеся электроэнергии башни.
Предел скорости – четыре узла. Ни одной действующей пушки. И четыре сильных, имеющих еще слишком мало боевых повреждений врага поперек курса…
Это была смерть. Реальная до абсурда.
А восьмидюймовые снаряды продолжали сыпаться на погибающий корабль: уже была разрушена и загорелась кормовая надстройка, пожар бушевал по всему кватердеку.
В половине двенадцатого «Эксетер» открыл кингстоны. Но раньше, чем успели сказаться затопления, эсминец «Инадзума» выпустил по нему, почти неподвижному, залп из шести торпед. И двумя попал.
Огромное облако дыма и пара встало над равнодушными зелеными волнами, скрывая от врага жестокое зрелище гибели корабля. 
5 градусов 0 минут южной широты,  111 градусов 0 минут восточной долготы – координаты его холодной могилы в чужих неприветливых водах…
Но осталось имя, 38 лет спустя переданное при спуске новому боевому кораблю британского флота, ракетному эсминцу. Остались около 300 душ команды «Эксетера», поднятые японцами с воды – для плена.
Капитану первого ранга Гордону, последнему командиру «Эксетера», суждено было выжить. И написать неплохую книгу об этой войне, к сожалению, доступную сегодня только специалистам.
Осенью 2002 года в Яванском море международная водолазная экспедиция нашла на дне, на глубине 69 метров, мертвые остовы «Де Рейтера» и «Явы». Позже обнаружен был и «Эксетер». Поисковые экспедиции продолжаются, но его покой еще не потревожен аквалангистами: лишь единожды к оборжавленному стальному скелету спустилась партия британских археологов-подводников – чтобы прикрепить к тонкому, заросшему морской травой кормовому флагштоку белое полотнище с алым вертикальным крестом, «Сент-Джордж»,  прославленный флаг военного флота Британии.
Подробное исследование затонувшего крейсера было признано небезопасным для жизни людей, и с началом сезона штормов экспедиция ушла. История до поры оставила «Эксетеру» право на последнюю тайну.

© Copyright: Neihardt, 2015

Регистрационный номер №0296639

от 4 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0296639 выдан для произведения:  Завтра под огнем ляжет каждый первый,
От таких побед Господи, спаси,
С вами жить – нужны каменные нервы,
С вами умирать – даже не проси.
И, давясь впотьмах бранью, ветром, водкой,
От дневных забот третью ночь без сна,
Смерть увидишь вдруг старой, доброй теткой,
Скажешь ей: «Пошла!» -
И пойдет она…
Хэлл.
 
1.
Это было в конце бурного и странного восемнадцатого столетия, когда большие и малые мятежи уже начали терзать стареющую эпоху.
Не так давно британская корона потеряла колониальную Америку – и на мировой карте возникла дерзкая молодая держава, уже претендующая на лавры великой. В Европе давнее тлеющее противостояние между Францией и Англией достигло температуры открытого военного конфликта.
17 февраля 1782 года у Садраса шел долгий изматывающий бой меж­ду французской и британской эскадрой. И в арьергарде линейной колонны контр-адмирала Э. Хьюза шел 64-пушечный парусник по имени «Эксетер». Он ухитрился намного отстать от своего строя, и когда французский адмирал Сюффрэн произвел со своими линкорами маневр охвата арьергарда англичан, оказался на дистанции прицельной стрельбы против трех равных по классу врагов.
Парусные корабли дерутся долго: часто деревянный корпус сначала горит, а потом уже тонет. Артиллерийский огонь ведется  с коротких дистанций. В ходу брандерные атаки и абордаж. Под конец неравного боя «Эксетер» горел, лишился хода, поскольку все три мачты его были перебиты, а такелаж исчез в пламени. Но при этом корабль продолжал вести огонь шестью уцелевшими пушками. И пытаться взять его на абордаж французы не рискнули.
К месту схватки подошли еще два линкора Сюффрэна. Предложили, как велит старинное правило благородной войны, капитуляцию на почетных условиях. Жизнь - в обмен на шпагу командира и французский флаг на обугленном остатке гафеля…
Но… история сохранила для нас ответ командира «Эксетера» - коммодора Ричарда Кинга, переломившего свой клинок и швырнувшего в воду:
- Сражайтесь, пока не пойдем ко дну мертвыми и не способными к бою, как обломки этой шпаги.
Господь скуп на чудеса. Казалось бы, такой ответ делает смерть в бою вопросом времени, и вряд ли это время продлится дольше, чем до заката короткого февральского дня.
Но сумасшедшая эпоха, в которой, несмотря на стремительное распространение в умах деловой купеческой хватки, еще бродила хмельная романтика минувших рыцарских веков, сделала исключение для «Эксетера». И пятеро отступили перед отчаянным мужеством одного…
 
2.
Прошло сто сорок шесть лет. И в старинном городе Девонпорте на королевской военной верфи 1 августа 1928 года был заложен киль тяжелого крейсера, уже нареченного в адмиралтейских списках именем «Эксетер».
18 июля 1929 года крейсер был спущен на воду. Пятый в «роду» английских боевых кораблей, носивших это имя. Второй в серии новейших по тем временам крейсеров типа «Йорк».
С точки зрения тактико-технических компонентов «Эксетер» - типичный         британец межвоенной эпохи, созданный с учетом ограничений, прописанных в Вашингтонском договоре. Водоизмещение – 8 390 тонн. Скорость – тридцать два с половиной узла при мощности механизмов около 80 тысяч лошадиных сил. Вооружение – шесть восьмидюймовых пушек в трех башнях, установленных по линейно-возвышенной схеме, две на полубаке, третья на узком плоском юте. Четыре орудия калибром 102 миллиметра в одноорудийных установках, впоследствии замененные аналогичными, но спаренными. Два трехтрубных 533-миллиметровых торпедных аппарата, зенитные пулеметы, катапульта с неуклюжим ширококрылым «Вэлрусом». Броня – на вид слишком легкая для столь крупного корабля. Довольно короткий главный пояс толщиной 76 миллиметров, легкие однодюймовые траверзы, тридцатисемимиллиметровая палуба. Чуть надежнее защищены погреба боезапаса, отграниченные с бортов плитами толщиной 111 миллиметров.
Крейсер как крейсер. При наличии жестких договорных лимитов на размеры корпуса и мощь вооружения трудно создать что-то экстраординарное по табличным данным…
Длинный корпус – почти 175 метров между перпендикулярами, - узкий в миделе и довольно высокобортный, с острыми угловатыми обводами. Тяжеловатый профиль, чем-то напоминающий прямые грубые формы форштевней броненосных крейсеров времен Первой мировой войны. Две высокие прямые трубы, первая из которых вдвое толще второй. Да еще и у основания этой громоздкой первой трубы нелепым горбиком выступает над палубой кожух дымоотвода первого котельного отделения. Крупный, почти кубический носовой рубочно-надстроечный комплекс. Выраженная острая «стрела» вдоль полубака, обозначающая место перехода развала шпангоутов в вертикальный борт. И всего три башни главного калибра, кажущиеся такими мелкими на этой длинной палубе…
Их было много в Британии начала тридцатых, подобных  крейсеров. С 1924 года на казенных и частных верфях метрополии регулярно появлялись на свет эти странные угловатые «Каунти» - с архаичной внешностью контррейдеров Первой мировой, с  6-8 восьмидюймовками в бортовом залпе, с двумя или тремя высокими трубами, прямыми или наклоненными чуть назад. Далекие от французского элегантного изящества или немецкой хищной стремительности, но надежные, мореходные и чрезвычайно выносливые на ходу…
«Эксетер» был последним, спущенным на воду в соответствии с «вашингтонской концепцией». Специалисты сочли его довольно некрасивым на вид: однотипный «Йорк» благодаря наклонным трубам и мачтам выглядел более скоростным, а значит, по стереотипу, и более симпатичным. Впрочем, только выглядел! 
Достройка на плаву шла долго: лишь 27 июля 1931 года новый крейсер, получивший при зачислении в действующий состав флота тактический номер 68, присоединился к британским морским силам Атлантического океана в качестве флагмана Второй крейсерской эскадры.
Правда, служить в этой должности «Эксетеру» пришлось недолго. В 1933 году эскадра была расформирована, и корабль вместе с однотипным «Йорком» получил типичное для британских крейсеров направление на службу в колониях. Напарникам было предписано присоединиться к Восьмой крейсерской эскадре на Вест-Индской колониальной морской станции.
Перед отправкой в дальний поход полагается проходить профилактический ремонт и подробное техническое освидетельствование. Инженеры Девонпортской военной верфи, изучившие состояние «Эксетера» в сентябре 1933 года, нашли, что после двух лет активной океанской службы, сложной учебной программы и целого ряда представительских походов по портовым городам Испании и Франции крейсер находится «на пике формы». Механизмы приработались. Артиллерия, несмотря на регулярные стрельбы по щиту на полигоне, не обнаруживает признаков износа нарезов. Экипаж досконально изучил особенности конструкции и освоил малейшие нюансы управления всеми системами. При должном уходе и своевременных ремонтах надежный корабль может прослужить в активном составе флота лет двадцать, и для «Эксетера» этот срок – не предел.
В действительности судьба отмерила ему век вдвое меньше. Но через десять лет мало кто в этих водах не знал этого имени. Да и сегодня оно остается на слуху. Несколько научных монографий с подробнейшими техническими описаниями, схемами и чертежами – для исследователя британского военного кораблестроения. Популярные описания походов и сражений – для интересующегося военной историей читателя. Кинофильм-боевик по мотивам действительных событий, с американским тяжелым крейсером «Джамайка» в роли «Эксетера» - для любителя военных приключений…
И как это часто бывает, за красивыми легендами уже начисто потерялся тот неповторимый индивидуальный характер, что есть у любого корабля. Подробности боевой службы затерлись в спорах ученых. Наивный образ из фильма пятидесятых годов прочно заслонил собой скромный персонаж реальной истории, жестокой и героической, совершенно не похожей на сюжет для приключенческого кино.
Дорога в легенду всегда лежит через вечный штиль в водах забвения. И, наверное, надо хоть иногда тревожить это тихое стылое зеркало – ради правды…
 
3.
В мирное время служба боевого корабля по-настоящему великой морской державы не исчерпывается копчением небес в резервной акватории и сезонными выходами на учебный полигон.
Активная морская практика в заграничном плавании позволяет достичь сразу много целей. Повышается качество взаимодействия людей в команде - не случайно хороший, крепкий экипаж моряки называют «сплаванным». Своевременная «демонстрация флага» позволяет публично зафиксировать факт военного присутствия своей державы в том или ином регионе. Обрести союзников, припугнуть потенциальных врагов, а подчас и вскрыть до начала серьезных проблем тихо вызревающий в  дипломатических интригах гнойный узелок очередного военного конфликта.
Да и старый тезис о том, что всякому хорошему бойцу полезно «мир посмотреть и себя показать», тоже никто не отменял.
В период между двумя мировыми войнами Британский флот вел огромную работу по организации представительской службы своих кораблей. Полмира обошли под дипломатическими вымпелами даже многие линкоры, что уж говорить о крейсерах, для которых, как известно, и семь с половиной тысяч миль – не крюк…  
18 ноября 1933 года из Девонпорта в первый дальний поход отправился и «Эксетер». Впереди были старинный британский порт Гибралтар, желтым волчьим зубом обветренной крепости торчащий в пролив между берегами Африки и Испании, тихий, почти курортный город Санта-Крус на острове Тенерифе, пышная экзотика архипелага Зеленого Мыса.
Потом – Южная Америка. Громкие названия на языке давно почивших конкистадоров, напоминанием полузабытой лекции заезжего историка о борьбе англичан против испанского морского владычества. Монтевидео. Пунта-дель-Эсте. Буэнос-Айрес. Мар-дель-Плата. И в финале первого этапа перехода, конечно, Фолкленды, форпост Британии в этих неприветливых штормовых широтах… 
Здесь, в сорока милях от широкой чаши бухты Порт-Стэнли, в открытом море, полагается остановиться, лечь в дрейф, и под протяжный траурный гудок опустить в воду зеленый венок на легком пробковом поплавке. Потому что в минувшую войну, 8 декабря 1914 года в этих координатах был жаркий бой. Многочисленная британская эскадра с двумя линейными крейсерами в составе наголову разгромила отряд германских рейдеров, недавних триумфаторов Коронеля. Из пяти немцев – двух броненосных и трех легких крейсеров – ушел живым только один, и того вскоре «вычислили» и расстреляли на тайной стоянке в чужих водах…
Абсолютная победа, редкая в современных войнах. И пусть кабинетные умы давно считают, что Фолклендская операция была выиграна задолго до первого выстрела – умелой штабной интригой и счастливым для англичан стечением обстоятельств. Пусть знатоки военной арифметики утверждают, что двенадцать против пяти, да еще если среди этих двенадцати двое – крейсера-дредноуты с 305-миллиметровой артиллерией, то в бою с кораблями предыдущего поколения и победить не трудно.   Пусть у тех, кто знаком с подробностями этого боя, вызывает гораздо больше симпатий спокойная решительность обреченного «Шарнхорста», нежели суетливая прыть «Инвинсибла», совершившего немало лишних движений и неоправданно затянувшего заведомо выигрышный для себя поединок. Пусть. В традиционной церемонии поминовения павших моряков не это главное. Смерть уравнивает статус победителей и побежденных. А уважение к хорошо дравшемуся неприятелю – признак того, что в новых войнах все-таки есть место классическому понятию воинской чести.
«Эксетер» под салют опустил пробковый плотик с венком в тяжелые холодные волны над могилой погибших при Фолклендах. И кто мог знать тогда, что пройдет всего несколько лет, и за тысячи миль от этого места, на другом боку Земного шара, другие корабли будут делать то же самое – уже для него самого…   
 
4.
Во времена службы 64-пушечного парусника «Эксетер» моряк, прошедший Магеллановым проливом, считался заведомым героем и настоящим «морским волком». От новобранцев и всевозможных каботажников участника дальнего похода отличала медная серьга в левом ухе и нередко – развесистая татуировка на плече с непременным изображением картушки компаса, свитка карт, скрещенных якорей и корабля под парусами.
В тридцатые годы двадцатого столетия прокалывать парням уши и загонять под кожу иголками фуксин и сажу было уже не в моде. А походы с огибанием американского континента с юга давно стали элементом стандартной учебной программы. Теперь за проход меж седых от соли базальтовых скал Бигля и Огненной Земли даже значок на форменку давали не всегда. За полтора года представительской службы в южноамериканских водах «Эксетер» прошел Магеллановым проливом дважды. Побывал в Пунта-Аренас, Талькауано, Вальпараисо, Икике. Кальяо…
15 784 морских мили было «намотано» на лаге только за период с ноября 1933 по май 1934 года. А уже в июне начался новый поход вокруг Южной Америки. Причем, одновременно с путешествием «Эксетера» через Порт-оф-Спейн, Тринидад, Пернамбуко, Рио-де-Жанейро, Монтевидео и Буэнос-Айрес с очередным непременным заходом на Фолкленды, новый флагман Американо-Вест-Индской крейсерской эскадры «Норфолк» прошел Панамским каналом и посетил города Тихоокеанского побережья в Мексике и Соединенных штатах. Впоследствии такая схема «демонстрации флага», когда два корабля фактически «отвечают» за целый континент, стала для англичан классической.
В финале маршрута оба крейсера встретились на внешнем рейде порта Бальбоа – в ту пору главной морской базы флота США в Панамском кана­ле.
Сразу после визита в американскую базу «Эксетер»   отправился вокруг Южной Америки еще раз, и вернулся в резервную акваторию на Бермудских островах только к весне 1935 года.
 
5.
На Бермудах «Эксетер» начал готовиться к новому учебно-представительскому походу в Монтевидео. Но этим планам сбыться было уже не суждено: заштатной колониальной акватории достигла весть об обострении отношений между Великоб­ританией и Италией из-за Абиссинии.
Средиземное море со времен Нельсона считалось важнейшей сферой британских интересов. Именно через эти благодатные воды проходят многие транспортные коммуникации, связывающие метрополию с Александрией и Мальтой. Здесь лежат короткие пути через Суэц­кий канал в Индийский океан. А в эпоху нефтяного судостроения Средиземноморские фарватеры становятся основным связующим звеном между Британией и нефтеносными районами Ближнего и Среднего Востока.
Абиссиния в те годы была одной из немногих африканских стран, еще не попавших в колониальную зависимость от «сильных мира сего». Если здесь осядут итальянцы, возникнет прямая угроза британскому могуществу в Египте и Судане. А это – важные сырьевые базы для метрополии.
В ответ на концентрацию итальянских войск у границ между уже колонизированной Эритреей и Абиссинией, а также усиление армий Муссолини в Сомали, Британия резко увеличила свое военное присутствие в регионе путем перевода сюда боевых кораблей из метрополии и со многих колониальных станций. А в целях прямого устрашения врага решила провести широкомасштабную демонстрацию сил. Английская эскадра, базировавшаяся на Мальте, подняла якоря и всем составом переместилась в Восточное Средиземноморье, обложив патрулями вход в Суэцкий канал и заняв стратегические позиции у берегов Александрии и Порт-Саида, под древней библейской Хайфой и у стен помнящего еще крестоносцев Ричарда Львиное Сердце форта Фамагуст на острове Кипр.
 «Эксетер» тоже получил назначение в Средиземноморскую эскадру. Причем, вместе с ним с Вест-Индской колониальной станции пришел недавно зачисленный младшим флагманом в состав эскадры легкий крейсер «Эйджекс».
Откровенно признаться, в отношение «Эйджекса» термин «легкий крейсер» не вполне правомерен. Ничего общего с остроносыми легкобронными скаутами богатой на технические эксперименты фишеровской эпохи!
Крупный, полным водоизмещением за восемь тысяч тонн, высокобортный, с длиной корпуса между перпендикулярами 169 метров и шириной по миделю за 17 метров - такой же, как и у самого «Эксетера». С мощностью ходовых в 72 тысячи «лошадей». С броневым поясом толщиной  102 миллиметра и 37-миллиметровыми траверзами. Палуба защищена так же, как у «Эксетера», а то и, пожалуй, получше. Такого же диаметра четыре сильных винта мутят воду под полной, округлой кормой. Такую же скорость дают четыре турбозубчатых агрегата. Не намного меньше топлива, чем «Эксетеру», выписывает «Эйджексу» на бункеровку портовый комендант. И на те же десять тысяч миль пути, что и «Эксетеру», этого запаса хватает. Словом, если бы не шестидюймовый главный калибр «Эйджекса», то стоило бы еще посмотреть, кто из них тут тяжелый крейсер! Кстати, при расчете гидродинамики для «Эйджекса» и его собратьев, крейсеров типа «Линдер», британские инженеры использовали результаты «обкатки» в опытовом бассейне модели «Эксетера».
Первый прецедент совместной работы во время операции устрашения надолго сделал их напарниками. И самый большой боевой триумф «Эксетера» накрепко связан с именами «Эйджекса» и однотипного ему «Акиллеса». Но об этом речь впереди…
Надо сказать, Британия собрала в Средиземном море немалые силы. Два линейных крейсера, пять линкоров, восемь тяжелых крейсеров и десятка полтора легких, два авианосца с ударными авиагруппами на борту, полчище эсминцев числом до 70 вымпелов, дюжины две подводных лодок. И это еще не считая канонерок, всяческих эскортников и вооруженных транспортов! Но… факт есть факт: войны это не предотвратило. 3 октября итальянские полки вторглись на территорию Абиссинии. Как не очень вежливо выразился Уинстон Черчилль, «походя растоптав чужой нейтралитет пыльными сапогами и подтеревшись официальной нотой протеста от Лиги Наций».
  Впрочем, парламентарий может сколько угодно заниматься словоизлиянием с высоких дипломатических трибун. Если объявленная Лигой «экономическая изоляция агрессора» не исключает продаж суданской нефти в Италию, то и протест становится пустой чиновничьей формальностью!
К тому же с итальянским дуче пока не собирались ссориться французы. А другие участники экономической блокады - Испания, Греция и Турция – мало что не имели согласия между собой, так еще и не располагали достаточными возможностями для практического осуществления задуманного.
 В сущности, английская политика уже выполнила свою традиционную миссию. Шум поднят. Море кишит британским флотом. Агрессора публично осудили с трибуны международной конференции. Тяжелой артиллерией перед носом у врага торжественно потрясли, и тем убедили итальянцев английские транспорты на коммуникациях не трогать… А вот настоящая война в планы тех же Черчилля и Чемберлена пока не входит.
Тем более что ближайший друг и союзник Италии – Германия – как раз в это время денонсирует кабальный Версальский мир и начинает прямой пересмотр результатов Первой Мировой войны. Уже захвачена германскими войсками демилитаризованная Рейнская область. Немцы вошли в Саар. И уже с месяц над искусственными границами, установленными в Европе в 1919 году, весенний ветер носит отчетливый запах крови и пороха.
Эх, ничего тогда, в Версале, не закончилось, все, по сути, только начинается!!!
 
6.
Итало-абиссинский конфликт завершился в мае 1936 года -  абсолютной победой войск дуче. Да разве по-иному и быть могло?..
Английская Средиземноморская эскадра пребывала в боевой готовности до середины лета. Но приказа громить врага так и не дождалась, и в июле всех, кто был отозван с колониальных станций, отпустили к основному месту службы. 
Вернувшись в состав Восьмой крейсерской эскадры, «Эксетер» после короткого ремонта сразу же вышел в новый представительский поход. Все то короткое время, что история отвела миру до новой всеобщей войны, крейсер провел в непрерывном плавании между портовыми городами США. Латинской Америки и островов Карибского бассейна.
И однажды в Нью-Йорке, в начале 1939 года произошла одна любопытная встреча: с «Эксетером» познакомилась делегация офицеров флота из Советского Союза. Откуда русским взяться в этих водах? Да все очень просто: президент США Франклин Рузвельт, поставивший целью преодолеть экономический кризис, вполне справился с этой задачей. Теперь военные заводы его страны нуждались в расширении заказов. Президент довольно лояльно относился к контактам с Советским Союзом, и в это время даже всерьез рассматривался вопрос о заказе кораблей для Советского ВМФ на американских морских заводах.
…Тридцать с лишним лет назад одно русское имя прогремело на весь мир. В первый день войны с японцами стационер российской дипломатической миссии в Чемульпо,  бронепалубный крейсер  «Варяг», с одной канонеркой в кильватере выступил против эскадры из шести крейсеров и восьми эсминцев. Об этом бое написаны книги и песни, и, пожалуй, по сей день очень мало моряков, не слышавших о «Варяге». Но далеко не всем известно, что по происхождению самый знаменитый русский крейсер – американец, появившийся на свет в городе Филадельфия штата Пенсильвания…  
Теперь делегация советских офицеров и инженеров получила уникальную возможность - не только «вживую», а не по чертежам и схемам, изучить предложенные американцами варианты проектов, но и сравнить их с произведением британской школы военного кораблестроения, считавшейся в мире признанной классикой. Тем более что создававшийся с учетом условностей пресловутого Вашингтонского договора «Об ограничении морских вооружений» «Эксетер» был совершенством в своем роде, и на его примере было, чему поучиться.
Кроме «Эксетера», изучению подверглись тяжелый крейсер «Бервик», а также легкие крейсера «Саутгемптон» и «Глазго».  Причем, высоких оценок в глазах советских специалистов британцы не получили. То ли ничего выдающегося в них действительно не нашли. То ли в 1939 году просто было не принято в Советской России высказывать вслух положительные отзывы об иноземных проектах – идеология не позволяла восхищаться детищами чужого технического прогресса…
 
7.
В августе 1939 года  «Эксетер» и с недавних пор неотлучно следовавший за ним «Эйджекс» были переданы в распоряжение командующего британской Южно-Атлантической военно-морской станцией вице-адмирала Г. д'Ойли-Лайона.
Прославленный флотоводец, лейтенант времен Скагеррака, предпочитал ныне командовать своими кораблями не с мостика одного из них, а из берегового штаба во Фритауне на Сьерра-Леоне. 
Во Фритауне «Эйджекса» и «Эксетера» ждал новый товарищ – из метрополии прибыл тяжелый крейсер «Камберлэнд». Несколько старше «Эксетера» по времени спуска. На вид заметно крупнее – без малого двести метров длиной. С восемью, а не с шестью орудиями главного калибра. С недавно установленными четырехствольными зенитными «пом-помами» на длинной узкой палубе.
В паре с этим представительным, довольно пропорционально сложенным трехтрубным красавцем «Эксетер» и вышел на стрелковую практику на учебный полигон – 1 сентября 1939 года.
В этот день не суждено было гореть под огнем крейсерских восьмидюймовок просмоленным деревянным щитам на артиллерийском полигоне. По ту сторону глобуса, в далеком польском городке прогрохотали над стылой осенней водой первые залпы новой большой войны. Финал учебного сезона был сорван, и вице-адмирал д'Ойли-Лайон отправил крейсера в рейдерский поход – перехватывать в штормовой Атлантике германские торговые суда.
Первым на каперском поприще отличился «Эйджекс». Уже третьего числа он остановил в море германский коммерческий пароход, а через двое суток поймал еще один. После этого немецкие транспортные коммуникации опустели: «купцы» в испуге попрятались по нейтральным портам, и поживиться рейдерам стало решительно нечем, так что «Эксетеру» и «Камберлэнду» так и не удалось открыть счет захваченного немецкого тоннажа.
Зато в начале октября 1939 года по Атлантике пронеслась тревожная весть: в открытое море прорвались германские «карманные линкоры».
Вот уж, если говорить о рейдерах, кто действительно страшен на морских дорогах! Своим появлением на свет они констатировали факт: «Версальские» ограничения, наложенные мирным договором на германский флот после проигранной предыдущей войны, отброшены в прошлое.
Конечно, «линкоры» они весьма условные, скорее – тяжелые крейсера с неутомимыми дизельными ходовыми. В усиленной броне типа «Вотан» с толщиной главного пояса около 80 миллиметров, с 280-миллиметровым главным и шестидюймовым универсальным калибром артиллерии, они самим своим происхождением предназначались для того, чтобы в артиллерийском бою успешно противостоять всевозможным «вашингтонцам». Такой рейдер может напасть даже на охраняемый транспортный конвой – в расчете попросту расстрелять охрану с большой дистанции…
Схватываться в открытом море один на один с этаким монстром – не смелость, а безрассудство. А вдруг прибьет и даже экипаж с воды собирать не станет? Сами немецкие крейсера еще ни разу не применили оружия против некомбатантов, не вломились ни на чью нейтральную стоянку, не расстреляли ни одного пленного, не бросили в открытом море шлюпки с экипажем потопленного корабля. Но в тихой студии Берлинского радио уже были записаны на пластинку и по всей Европе разнесены слова Г.Геббельса о том, что «викинги нового времени станут беспощадны к англосаксам, и будут топить их, где встретят, не признавая за ними права на жизнь». Так национал-социалистская пропаганда со своими традиционными преувеличениями успела создать германским рейдерам  репутацию потенциальных нарушителей благородных правил морской войны. И репутация эта теперь тянулась за ними, как грязный масляный шлейф за побитым танкером…
Для поимки и уничтожения германских корсаров в октябре 1939 года были созданы восемь специальных контррейдерских отрядов из числа боевых кораблей британского и французского флотов. В каждой «спецгруппе» - как минимум два тяжелых крейсера и несколько легких. Четыре имели в составе авиа­носцы с многочисленными бомбардировщиками на борту. А общее руководство поисковой операцией в масштабах всей Атлантики осуществлялось с борта линейного крейсера «Ринаун» - одного из лучших ходоков британского флота, имевшего богатый опыт заграничных походов в межвоенное время. Вооруженный артиллерией калибром 381 миллиметр и способный развить ход в 32 узла, в случае встречи с «карманным линкором», «Ринаун» не оставил бы противнику ни малейшего шанса…
5 октября предписание приступить к поиску германских рейдеров получил и «Эксетер», возглавивший спецотряд под литерой «G». Командовал соединением довольно опытный офицер, бывший в свое время преподавателем Высшей морской школы в Гринвиче - коммодор Генри Хэрвуд. А в качестве маневренной базы группе «Эксетера» достался тот самый город Порт-Стэнли на зеленых холмах Фолклендских островов.
 
8.
«Карманный линкор» «Адмирал граф фон Шпее» пребывал в одиночном плавании еще с 21 августа. За десять дней до нападения Германии на Польшу он получил предписание под видом учебного похода выйти в море, скрытно обойти Британские острова, а потом от холодных берегов Гренландии спуститься к южным параллелям, к самому экватору. И в режиме радиомолчания ждать здесь приказа об открытии боевых действий. «Граф Шпее» брал на себя «зачистку» от британских транспортов южной части Атлантического океана. Северная половина отдавалась в качестве охотничьих угодьев однотипному «Дойчланду». Но после нападения на Польшу правительство Гитлера рассчитывало на скорое заключение мира с Англией, и приказ приступить к рейдерской охоте достиг антенн «карманных линкоров» только в двадцатых числах сентября.
Незадолго до приказа «Шпее» должен был пополнить топливный запас от приписанного танкера по имени «Альтмарк». И встреча со снабженцем начисто испортила настроение германскому командиру – капитану-цур-зее Гансу Лангсдорфу. Танкер для заметности носил окраску мирного времени – черную с желтым. Рейдер был равномерно окрашен мутно-серым колером, как полагается боевому кораблю, который должен уметь маскироваться на фоне береговой дымки, дождя и тумана. Тем не менее, при визуальном контакте «Альтмарк» первым опознал «Шпее», хотя, вроде бы, должно было случиться наоборот.
В данном случае сыграла роль «особая примета», позволяющая опытному наблюдателю безошибочно определить, кто там маячит на горизонте на пределе оптической видимости. Первая мачта «Графа Шпее» представляла собой в основании высокую пирамидальную конструкцию – рубку, мостик, командно-дальномерный пост и пост управления артогнем. Эта гигантская надстройка, еще и украшенная надраенными готическими буквами слова «Коронель», дающими блики, видимые на огромном расстоянии,  выдала своего носителя, что называется, «со всей подноготной».
Если собственный танкер легко узнал, то и чужие транспорты будут опознавать – и прятаться… «Шпее» попытался изменить свою внешность при помощи нехитрого «грима»: из фанеры и жести силами корабельных мастеров был собран макет лишней артиллерийской башни, выглядевший весьма убедительно.
Теперь «Граф Шпее» перестал быть похожим на себя. Но начал издали походить на линейный крейсер типа «Шарнхорст». А «Шарнхорста» здесь большинство «купцов» боялись еще больше: он и скорость имеет повыше, и вооружен не шестью, а девятью одиннадцатидюймовыми орудиями…
Да в сущности, не все ли равно мимохожему британскому транспорту, который из сверхмощных германских рейдеров его пристрелит? Ведь если найдет – то догонит и пристрелит непременно.
26 числа у Пернамбуко «Шпее» поймал свою первую жертву – английский транспорт «Климент». Британец обладал радиостанцией – это выяснилось, когда в ответ на традиционное «Приказываю сбросить скорость и остановиться для досмотра», он опрометью побежал прочь, радируя открытым текстом на все море, что подвергся атаке «карманного линкора». А когда «Климент» все-таки был настигнут, выяснилось, что груз его военной ценности не представляет…
«Шпее» недосуг было таскать за собой почти порожний и не слишком быстроходный пароход. Рейдер забрал команду «Климента» и решил его потопить – по-тихому, через кингстоны. Но у не слишком нового парохода даже не удалось открыть все клапана. Тогда в машинное отделение были заложены подрывные патроны. Однако и после взрыва живучее судно не торопилось ко дну. «Граф Шпее», в ярости от того, что приходится неоправданно долго задерживаться, попытался применить торпеды. Выпустил две штуки и … не попал! Это по неподвижной-то цели, с короткой дистанции, с тремя-то призами за торпедные стрельбы, взятыми на учениях в довоенные годы!!!
Наконец, был расчехлен средний калибр. Но и под обстрелом 150-миллиметровыми снарядами злосчастный «Климент» тонул более часа. А потом «Шпее» пришлось еще погоняться за греческим пароходом «Папаленос». Рейдер не собирался топить несчастного нейтрала, он хотел только передать греку команду «Климента», не возить же с собой в рейде сотню некомбатантов! Но грек перепугался и попытался сбежать. И убедить его остановиться стоило немалого труда… 
Два с лишним месяца «Граф Шпее» охотился в водах Южной Атлантики и Индийского океана. И два с лишним месяца, сменяя друг друга, британские и французские крейсерские отряды охотились здесь за ним.
Уже было захвачено и потоплено рейдером девять торговых судов, счет уничтоженного тоннажа перевалил за 50 тысяч брутто-тонн. При этом контррейдеры даже не были уверены, что именно «Графа Шпее» они тут ищут. Немец носил фальшивую орудийную башню, разрисовывал свою предательскую надстройку камуфлирующими пятнами. Он назывался в эфире британскими и американскими именами. А найдя в какой-то газете фото «Камберлэнда», попытался подогнать свой внешний вид под него. И даже приучился так удерживать орудийные стволы, что со стороны казалось, будто в каждой установке их два, а не три.
Даже его танкер «Альтмарк»  иногда воздевал на гафель яркое полотнище с американскими «звездами и полосами» и использовал позывные американского транспорта «Дэламар». Однажды ему удалось таким способом обмануть самого «Ринауна»: тот вместе с авианосцем «Арк Ройал» остановил «Альтмарка», но не стал досматривать, поскольку не имел времени возиться с «нейтралом»…
 
9.
Среди британских поисковых отрядов «Соединение «G»» находилось, пожалуй, в наименее выгодных условиях для полноценной контррейдерской работы. Ближайший британский портпункт – на Фолклендах. От линии Рио-де-Жанейро – Монтевидео, где кораблям коммодора Хэрвуда надо было патрулировать воды, до Порт-Стэнли - больше тысячи миль. А все прочие города здесь принадлежат нейтральным государствам. Согласно международным законам, корабли воюющих держав  имеют право бывать в нейтральных акваториях не чаще, чем раз в три месяца, и оставаться в портах не дольше, чем на трое суток.
Это значит, отдохнуть негде. Подремонтироваться негде. Бункероваться можно только в открытом море с приданных спецотряду танкеров снабжения. От такой жизни «Эксетер», сутками поддерживавший высокую скорость, довольно быстро выдохся и «схватил» первую в своей биографии серьезную аварию одного из четырех турбозубчатых агрегатов.
При этом, передвигаясь на трех винтах, крейсер был вынужден еще несколько дней оставаться с эскадрой, пока ему на замену не пришел однотипный «Эйджексу» легкий крейсер, англоавстралиец «Акиллес». Только после этого «Эксетер» ушел в Порт-Стэнли, передав «Эйджексу» штаб коммодора Хэрвуда.
Откровенно говоря, ремонтная база на Фолклендах оставляла желать немало лучшего. Док был тесен. Подвоз запчастей нерегулярен. Портовые мастерские перед войной даже не успели оборудовать должным количеством станков. Профессионалов – инженеров и мастеровых – не было вовсе, ремонтироваться приходилось силами собственного уставшего экипажа с привлечением помощников из числа бойцов местного берегового гарнизона. Тем не менее, к концу ноября «Эксетер» вполне восстановился и вернулся в эскадру, снова ее возглавив. Правда, уже на скорости около 25 узлов подшипники вала поврежденной турбины начинали безбожно греться, и возникали такие вибрации, что о ночном отдыхе в кормовых каютах и кубриках экипаж мог позабыть. 
  Первого декабря отряд бункеровался топливом в открытом море, на траверзе Монтевидео. И был шторм. Чумазые работяги-танкеры старались держаться перпендикулярно направлению волн, но все равно острая высокая зыбь валяла их нещадно. Немногим лучше чувствовали себя и более приспособленные к непогоде крейсера, поскольку для бункеровки надо ложиться в дрейф, лишь слегка подрабатывая турбинами. То и дело рвались швартовы и шланги. То и дело ледяные потоки окатывали кого-нибудь до самых наблюдательных постов, и нечеткая линия горизонта пьяно плыла в мутных, мокрых линзах стереотруб и дальномеров. И оставалось лишь шутить сквозь зубы, что это еще не худшее из испытаний. В конце концов, в эпоху угольных ходовых систем бункеровка в штормовом море была гораздо больше похожей на пытку…
«Эксетер» дождался, пока «Эйджекс» закончит прием топлива и отпустит шланги, после чего подошел к бункеровщику сам. Но тут мощная волна внезапно подбросила неуклюжий танкер. И тот всей своей десятитысячной тушей навалился на флагмана.
Раздался страшный скрип металла о металл, перекрывший даже грохот непогоды. Рыжим снопом брызнули по серой стали коварные звездочки колючих искр. Всмятку раздавило между бортами подвешенный к шлюпбалкам командирский катер «Эксетера» - и на ободранном до сурика стальном листе остался отчетливый отпечаток расплющенного мотора. Переломанные шлюпочные шпангоуты металлическими занозами впились под обшивку. Легкая стартовая стрела авиационной катапульты «Эксетера» была переломлена, взлетная платформа деформирована. По обшивке пошли многочисленные разрывы и трещины, по счастью, в большинстве случаев не доходившие до ватерлинии…
Повреждения надводного борта крейсера выглядели страшновато. Командир «Эксетера» утверждал, что прочность основного набора не пострадала, течей на стыках броневых плит тоже не наблюдается, а значит, корабль вполне может продолжать боевую службу в отряде. Но коммодор Хэрвуд категорически приказал следовать в Порт-Стэнли – на ремонт.
Уже стоя в сухом доке, «Эксетер» получил новую депешу: теперь ему предписывалось после первичной заделки пробоин  и рихтовки вмятин отправиться к побережью Южной Африки, в Саймонстаун. Там и доки лучше, и ремонтная база благоустроеннее! Там месяца за полтора-два можно полностью устранить и все последствия столкновения с танкером, и турбины перебрать, и котлы вычистить…
Несколько дней назад в бухту Порт-Стэнли на последних всхлипах топливных насосов втащился красавчик «Камберлэнд», вымотанный безрезультатной погоней за германским рейдером до предаварийного состояния. 8 декабря, в день двадцать пятой годовщины битвы при Фолклендах, он еще не закончил бункероваться и перебирать котлы, но не преминул поднять флаги расцвечивания в честь викториальной даты. А еще после утреннего подъема флагов для чего-то вызвал по тревоге к орудиям все артиллерийские расчеты – вплоть до зенитчиков. И на запрос «Эксетера» зачем держать канониров в готовности номер один, стоя в ремонтной базе, ответил, что это – на всякий случай: Помнится, двадцать пять лет назад вся громкая история Фолклендского боя началась с того, что германские рейдеры вознамерились разорить Порт-Стэнли? Чем черт не шутит, может быть, именно сегодня «карманный линкор», носящий имя погибшего в этих водах немецкого адмирала, попробует сделать то же самое – в порядке мести за павших четверть века назад земляков. Надо быть готовым его встретить…   
В действительности «Шпее» был за сотни миль отсюда. 9 декабря «Эйджекс» узнал от берегового агента примерное местонахождение германского рейдера. И вместо «африканского курорта» «Эксетер» вышел на соединение со своим отрядом. По расчетам штурманской группы встреча должна была состояться утром 12 декабря – на траверзе уругвайского города Монтевидео.
 
10.
Утром 12 декабря крейсера Хэр­вуда встретились в 150 милях к востоку от устья Ла-Платы. Прямо в открытом море установили шлюпочный контакт и провели на борту «Эйджекса» краткий военный совет с участием всех троих командиров. От «Эксетера» - Ф.Бэлл, от «Эйджекса» - У.Пэрри, от «Акиллеса» - Ч.Вудхаус.  «Камберлэнд» ремонта не закончил и не выходил с Фолклендов, да и страшно как-то было бросать город без прикрытия: Бог весть, может, несмотря на то, что Фолклендская годовщина уже миновала, «Граф Шпее» еще попробует обстрелять единственный в этих водах английский портпункт? В конце-концов, неприятельские города, как правило, разоряют, не «привязываясь» к датам прошлых военных побед или поражений…
В кают-компании у «Эйджекса» на столе разложен был планшет с пришпиленной схемой вооружения и защиты германского «карманного линкора» типа «Дойчланд». И  на полях широкого бумажного листа рукой коммодора Хэрвуда сделан был простейший расчет.
- «Карманный линкор»:
Вооружен шестью 280-мм орудиями главного калибра. Вес снаряда около 300 кг. Плюс восемь 150-мм среднего калибра с весом снаряда 45,3 кг. Итого, суммарный вес залпа - примерно 2162 кг, что более чем в полтора раза пре­вышает наш – всех троих, считая и с «Акиллесом». Замена «Акиллеса» на «Камберленда» преимущество германского корабля понижает, но не делает нулевым. Дальность ведения огня  «карманного линкора» достигает 190 кабельтовых. Аналогичный показатель лучшего из нас – «Эксетера» - около 145 кабельтовых.
Бумага, исчерченная коммодорским карандашом, навевала тоскливые мысли. Единственное, в чем поисковый отряд гарантированно превосходил врага – так это в скорости хода. Это значит, есть неплохой шанс зловредного рейдера все-таки поймать. Но ведь потом его еще надо победить в артиллерийском бою! А тут пока сорвешь дистанцию до приемлемой для себя, этот неплохой стрелок еще и попасть в тебя успеет, причем, скорее всего – несколько раз!
Очень многие флотские командиры при таком раскладе на месте англичан не торопились бы в бой, ждали бы подкреплений. Очень многие даже не получили бы за осторожность никаких нареканий от своего штаба…
Хэрвуд к числу этих многих себя не относил.
На военном совете он предложил пошевелить мозгами под фуражками и разработать способ все-таки расправиться со столь превосходящим противником.  Тем более что много лет назад он, Хэрвуд, обучая молодых офицеров в Гринвиче, проводил командно-штабные учения для курсантов – «войну на карте» - и там, по разыгранному сюжету, четыре британских крейсера, встретившись с одним «карманным линкором», не без труда, но все-таки справились с ним.
Значит, и три могут попробовать…
Кажется, именно капитан 1 ранга Бэлл обратил внимание на еще одну немаловажную деталь технического анализа сторон. Легкая пушка скорострельнее тяжелой. Страшный для всякого крейсера, кроме линейного, 11-дюймовый главный калибр германского рейдера по документам дает три выстрела в минуту. Но при железном механизме состоят люди из плоти и крови. Уже через двадцать минут сражения скорострельность значительно снижается, и тем быстрее, чем тяжелее снаряд: даже при электромеханической подаче работать с крупными боеприпасами труднее. Стало быть, считаем реальную среднюю боевую скорострельность «Графа Шпее» не больше двух выстрелов в минуту.  «Эксетер», по вполне естественной причине, сделает больше залпов, не говоря уже об «Эйджексе» и «Акиллесе» с их шестидюймовками! И сохранять высокий темп стрельбы они смогут гораздо дольше. Если брать в расчет каждую конкретную минуту боя, то никакого преимущества врага в количестве выброшенного в противника боезапаса не наблюдается. Тем более, что англичане будут стрелять втроем по одному противнику, а немец – в одиночку по троим. Итого, не больше, чем по трети времени немецкой стрельбы на один английский «нос»… Жить можно! Особенно, если растянуть строй или вообще разделиться: «Акиллес» и «Эйджекс» нападают вдвоем, «Эксетер» отдельно…
Хэрвуд понял: это, конечно, голое теоретизирование, и, как правило, в бою все складывается иначе, чем на бумаге. Но рациональное зерно в словах Бэлла есть. В сущности, совет показал главное: отряд готов сражаться. Мысли отступить перед немцем ни у кого не возникает.
Хэрвуд напомнил командирам, что у германского корабля есть еще одно важное превосходство - хорошее бронирование. По сути, лишь «Эксетер» со своими 203-миллиметровыми пушками может нанести ему серьезную рану.
- Значит, надо ее нанести, - спокойно ответил Бэлл, - в конце концов, может быть, тевтону и одного хорошего попадания хватит: с дырой ниже ватерлинии он уйдет с коммуникаций и станет в ремонт в нейтральной базе. Интернируется и оставит нас в покое. Или, если Адмиралтейство захочет, дипломаты могут потребовать его выдачи…
 - Вы осознаете, что он за то время, когда вы будете его обстреливать, способен сделать с вами? – напрямую спросил Хэрвуд.
- Не думаю, что «Эксетер» успеет погибнуть. А совсем без потерь на войне не бывает…
Военные советы часто идут по принципу «мы подумали, и я решил». По окончании совещания Хэрвуд огласил итоги: при обнаружении противника британские крейсера должны разделиться. «Акиллес» и «Эйджекс» будут работать как тактическая пара, «Эксетер» – как главная ударная сила отряда. Рейдера надо «взять в два огня», с разных бортов, чтобы он вынужден был задействовать свои башни порознь и лишился возможности централизованного управления огнем. Дистанцию срывать до тех пор, пока не станут эффективны шестидюймовые орудия.
Это значило – тяжесть всей первой фазы боя, стадии сближения до дистанции бронепробиваемости по «карманному линкору», предстоит вынести именно «Эксетеру».
Когда закончился военный совет, отряд растянутой кильватерной колонной потянулся 14-узловым ходом к северным румбам. Расстояние между мателотами было огромным – по 10 миль, не меньше. С наступлением сумерек Хэрвуд приказал крейсерам отрепетировать перестроение, намеченное на военном совете – как перед атакой.
…Они ждали боя. Первого крупного морского боя великой войны, которой суждено было продлиться еще более пяти лет.
 
11.
«Граф Шпее» пришел с рассветом.
Светло-серый компактный силуэт германского рейдера с треугольной надстройкой и громоздкими башнями главного калибра полупрозрачным акварельным мазком возник на размытой линии горизонта.
«Эксетер» просигналил «Эйджексу»:
- Полагаю, это и есть «карманный линкор».
И сразу же над этой светлой тенью вспух на пределе оптической видимости высокий бурый дымовой султан: рейдер форсировал свои дизели.
Будет убегать? Как правило, нарвавшись на поисковый отряд, многие рейдеры пытаются избежать прямого боевого столкновения. Одинокому охотнику чаще всего негде чиниться после драки и неоткуда пополнять боезапас, поэтому и на рожон лезть, вроде бы, нет никакого смысла.
Конечно, бывает и иначе. В минувшую войну поисковый отряд британских крейсеров под командованием адмирала Кристиана Крэдока настиг под Коронелем эскадру рейдеров графа Шпее. И атаковал. Но немцы приняли вызов, пошли на сближение – и одолели англичан в артиллерийском поединке. Со всем экипажем погиб флагман Крэдока «Гуд Хоуп». Потом и его напарник «Монмаут» разделил судьбу предводителя британской эскадры…
Конечно, немцы после этого вынуждены были дать себе передышку, и «засветились» на нейтральной стоянке в Вальпараисо. И следующий бой – под Фолклендами – им пришлось принимать уже, во-первых, на условиях, навязанных англичанами, а во-вторых, с неполным боекомплектом. И с тех пор по сей день 8 декабря отмечается в Британии как важная викториальная дата. 
 …«Граф Шпее» собирался отнюдь не отступать, а атаковать. Из-за растянутости британского строя и компактности надстроек кораблей противника, он совершенно искренне полагал, что имеет дело с одним крейсером и двумя эсминцами. Такими отрядами охраняют транспортные конвои. Стало быть, надо попытаться уничтожить или прогнать охрану и добраться до транспортов…
Сближение противников расставило все на свои места. Никаких эсминцев – а значит,  и никаких транспортов. Три крейсера, один из которых – тяжелый. Стандартная «ловчая команда», цель которой – его, «Шпее», бронированная «шкура».
 Оторваться от них на погоне будет трудно: «Граф Шпее» способен развить около двадцати шести узлов полного хода. А любой из англичан – больше тридцати. Таким образом, с момента первого визуального контакта сражение становилось неизбежным. Но сначала вариантивность ситуации была почти полностью потеряна для «Эксетера». Он брал на себя первую фазу сближения на совете, и теперь не мог не взять ее в бою…
В 6 часов 18 минут прозвучал первый залп германского рейдера.
 В соот­ветствии с планом, разработанным на военном совете у  Хэрвуда, «Эксетер» склонил­ курс на северо-запад. Легкие крейсера начали описывать огромную дугу в се­веро-восточном направлении. Взять немца «в два огня», распылить внимание его наводчиков, запутать артиллерийского офицера!
По замыслу коммодора, «Эксетеру» следовало на этом этапе боя держать скорость не ниже 28-30 узлов. И машинная команда крейсера старалась изо всех сил. Но перенесенная недавно авария и не слишком качественный ремонт сделали свое дело: больше 25 узлов у него просто не получилось.
Первый залп из носовой группы башен «Эксетер» положил недолетом – с дистанции около 90 кабельтовых. Но уже через две минуты, при сокращении расстояния, британский крейсер смог стрелять всем бортом. И огонь его стал точнее: высокие всплески от падения в воду восьмидюймовых снарядов вставали все ближе и ближе к бортам «Графа Шпее». Попеременная работа всеми орудиями создавала иллюзию необыкновенной скорострельности «Эксетера»: выстрелы звучали каждые 15 секунд. А с другой стороны к немцу уже подбирались, прогревая стволы пристрелочными залпами, «Эйджекс» и «Акиллес».
И тут «Шпее» пристрелялся…
В 6 часов 21 минуту, согласно историческому журналу «Эксетера», при третьем залпе «Графа Шпее», один 280-мииллиметровый фугас взорвался в воде рядом с правым бортом британского крейсера. По серой стали брызнули раскаленные осколки, повредившие правый торпедный аппарат, убившие его расчет и воспламенившие обшивку на крыльях готового к старту легкого самолета на катапульте. Самолеты употребляют высокооктановое бензиновое топливо. Баки крылатого разведчика были полны. И страшно подумать, как распространился бы пожар, взорвись этот самолет...
Пришлось матросам аварийно-спасательной службы под огнем отцепить пылающий «Вэлрус» с катапульты и сбросить его в воду. После этого пожарная партия занялась тушением огня на кормовой прожекторной площадке у второй трубы.
При этом близком разрыве был перебит электрический провод сигнализации готовности орудий к стрельбе. Из-за этого старший артиллерист «Эксетера» лейтенант Дженнингс не мог знать, все ли орудия  корабля участвуют в залпе.
Лучший дальномер – пристрелявшаяся пушка. Комендоры «Графа Шпее» хорошо знали это правило. С того момента, как наблюдательная вахта рейдера засекла у «Эксетера» дым пожара, валящий со спардека, попадания посыпались на несчастного англичанина одно за другим.
В 6 часов 23 минуты два полубронебойных снаряда вонзились «Эксетеру» в палубу полубака. Первый не взорвался, просадил тонкую палубную защиту весом, выдрал клок из переборки пустого еще лазаретного кубрика и вышел навылет через левый борт. Взрыватель второго сработал при ударе в форштевень, и огненный смерч осколков взвился в отделении хранения малярных запасов. Самое страшное, что здесь же находились цистерны с резервом хорошего бензина – для самолета… Воистину, чему быть, того не миновать: давно уже выброшенный за борт «Вэлрус» лежал голым мертвым остовом на глубине под триста метров, а тут, в тесном пространстве узкого носового отсека все-таки пылал его проклятый бензин…
Но все эти пожары, осколочные и проникающие разрывы обшивки, порванные электропровода и вышибленные прожектора не относятся к числу повреждений, способных серьезно повлиять на боеспособность тяжелого крейсера. Гораздо хуже был следующий полученный «Эксетером» удар.
 Очередной снаряд, по всей видимости – фугасный мгновенного действия, рухнул на крышу второй башни главного калибра. Броня взята не была. Но через амбразуры и визиры осколки проникли внутрь установки, убив восемь артиллеристов и повредив системы наведения обоих стволов. На подаче загорелись боеприпасы, а башня к тому времени сделала меньше десятка выстрелов…
Кроме того, часть осколков этого снаряда досталась матросам пожарно-спасательной партии, работавшим на полубаке, штурманам на мостике и сигнальщикам на командно-дальномерном посту. Из офицеров уцелел лишь один – командир крейсера капитан Бэлл. По его собственной версии, его жизнь была спасена тем, что осколки были отражены легким ограждением ветроотбойника на мостике.
Взрывной волной был поврежден машинный телеграф, а рулевое управление разобщено со штурвалом. В результате «Эксетер» совершил неуправляемый поворот на противника, а скорость в тот момент была порядка 25 узлов.
Представьте себе, как выглядел этот поворот с точки зрения противника: подбитый крейсер, обильно дымя пожарами, доворачивает прямо на «Графа Шпее» и что есть духу несется вперед, весьма вяло при этом постреливая.
…Дистанцию, наверное, рвет, зараза!!! Прибить, пока торпеды пускать не начал! Да еще и коордонат для верности заложить – вдруг торпеды уже пущены?..
К счастью, сбитый с ног взрывной волной Бэлл довольно быстро пришел в себя. Вызвал на мостик медиков из корабельного лазарета для раненых, а также судового викария – отпеть на месте убитых сотоварищей. А сам по грудам искореженных легких конструкций перелез на палубу и отправился на корму – к запасному штурвалу.
В кормовой рубке штурвал тоже не работал.
Нет ничего хуже в бою этого состояния. Еще не выбита вся артиллерия, и уцелевшие пушки посылают врагу один яростный залп за другим. Еще жарко дышат перегретым паром ненасытные котлы в душном полумраке задраенных по-боевому кочегарок. И турбины с вибрирующим свистом крыльчаток еще сообщают энергию семидесяти с лишним тысяч лошадей исступленно лупящим воду сильным широколопастным винтам. Но с точки зрения разумного поведения в бою ты уже – ноль, поскольку более никак не зависишь от мудрой и отважной воли своего командира. Или того, кто его заменит, если, не приведи господь, командира убьют…
Сегодня уже не определить, кому из британских моряков пришла тогда в голову отчаянная мысль воспользоваться опытом давно минувших парусных времен. Но факт остается фактом: управляемость «Эксетера» была восстановлена старым, как мир, способом: капитан Бэлл, надрывая глотку, выкрикивает команды с кормового мостика. Вестовой – тоже голосом – передает ее дальше. Затем распоряжение подхватывают не задействованные пока в бою артиллеристы кормового 102-миллиметрового плутонга. И так до тех пор, пока приказ не достигнет механиков, непосредственно занятых обслуживанием рулевой машины. 
Конечно, о скорости реакции при сложных маневрах и говорить не приходится. Но все же лучше, чем нестись под огнем куда Бог на душу положит!..
А что касается пожара в подбашенном отделении на баке, то здесь, как выяснилось после боя, сержант-артиллерист Уайлд сделал для «Эксетера» то, что четверть века назад в бою при Ютланде сделал для знаменитого «Лайона» морской пехотинец Харви. Уже раненый, сержант отдал приказ подтопить снарядный погреб через кингстон, а заметив рядом с собой в прибойнике развороченного орудия горящий заряд, выкинул его за борт голыми руками. Не считаясь с ожогом.
Более того, воспользовавшись тем, что случайный поворот на противника сократил дистанцию до примерно 60 кабельтовых, «Эксетер» сделал ровно то, чего так опасался германский рейдер. А именно: в 6 часов 31 минуту выпустил три торпеды. Но «Шпее» заметил и увернулся, круто переложив руль на 150 градусов.
В это время, наконец, в полную силу заработали шестидюймовые орудия «Эйджекса» и «Акиллеса», все-таки вышедших на дистанцию эффективного огня по германскому рейдеру. И тот начал им отвечать, на время оставив «Эксетера» в покое. Впрочем, как оказалось, ненадолго: завершив поворот, немец напустил густых клубов дымзавесы, чтобы легкие крейсера его потеряли, и снова занялся «Эксетером».
В ответ британский крейсер тоже повернул - чтобы ввести в действие торпедные аппараты левого борта. И почти сразу же, в 6 часов 40 минут, опять попал под накрытие 280-миллиметровыми снарядами.
 Сразу несколько попаданий пришлись в полубак «Эксетера» выше и ниже ватерлинии. А ведь носовой погреб крейсера был уже подтоплен во избежание взрыва боезапаса… Теперь вода заполнила отсеки от форпика до электрощитовой, появился почти метровый дифферент и заметный крен, что не могло не сказаться на скорости.
Следующий немецкий фугас разрушил башню №1, вызвав очередной коптящий пожар. А потом полубронебойный 280-миллиметровый снаряд угодил в основание носовой надстрой­ки, пробил ее насквозь, разрушил кубрик унтер-офицеров, радиорубку, помещение гирокомпасов, вывел из строя 102-миллиметровую артустановку и, наконец, взорвался в межпалубном пространстве у кожуха первой трубы. У «Эксетера» не осталось живых радистов на вахте, а в кранцах первой подачи поврежденного орудия загорелись заряды.
Несколькими минутами раньше «Эйджекс» поднял свой катапультный самолет, чтобы корректировать огонь с воздуха. И, наблюдая с высоты обильные пожары на борту «Эксетера», летчик доложил, что положение избитого крейсера «выглядит безнадежным».
Как бы не так!
В это время «Эксетер» возобновил огонь по «Графу Шпее» из кормовой башни главного калибра. А в 6 часов 42 минуты выпустил еще две торпеды – к счастью для «Шпее», совершенно безрезультатно.
Коммодор Хэрвуд приказал легким крейсерам отвлечь германского рейдера от «Эксетера» «путем сокращения дистанции и усиления обстрела». Вот так: сам не подставишься – товарища не спасешь…
Впрочем, прежде чем перенести огонь на «Эйджекса» и «Акиллеса», германский рейдер успел нанести своему главному оппоненту еще несколько тяжелых ран.
Два снаряда впились в полуразрушенную носовую надстройку, окончательно лишив крейсер навигационных приборов и систем управления огнем. Уже не удерживаясь на курсе, «Эксетер» покатился на циркуляцию влево, совершив поворот на обратный курс, и … продолжая на пределе скорострельности палить из кормовой восьмидюймовой башни. Правда, попасть по врагу уже не мог: целиться было попросту невозможно…
Но эта лихорадочная стрельба отвлекала и нервировала «Графа Шпее», который из-за нее не мог сосредоточиться на разгроме «Эйджекса» и «Акиллеса», будучи вынужденным все время резко маневрировать, выставлять дымзавесу и переносить огонь с одной цели на другую.
Странный это был бой! На руинах кормового мостика управляет кораблем и за командира, и за штурмана капитан Бэлл, используя для определения курса ручной секстан и компас, снятый с чудом уцелевшего спасательного баркаса. Его команды вестовые громко передают в низы – прямо на кабестан. На баке в дыму и пламени тянет пробитые шланги поредевшая пожарно-спасательная команда. В полуразрушенной первой башне священник, оторвав полу сутаны, чтобы не мешала двигаться, вместе с медиками грузит на носилки многочисленных раненых. И когда попадается покойник, благословляет его в последний путь молча, потому что голос от дыма пропал. Кормовая башня еще стреляет, и ее наведением командует чумазый до неузнаваемости лейтенант Дженнингс – с обгоревшими усами и бровями, в разбитых очках, в драных лохмотьях парадного мундира, с допотопным микрометром в руках, лежащий ничком прямо на бронированной крыше установки. И глохнет от залпов, поскольку тут либо за броню держаться покрепче, либо уши пальцами затыкать.
А под полубаком, под изорванной снарядами серой сталью, где под натиском неумолимых затоплений сдает переборка за переборкой, люди работают в темноте и холоде, по пояс в забортной воде пополам с соляркой, смазкой и кровью погибших. Работают, и знают: может статься так, что придется ради спасения корабля самим наглухо задраить перед собой единственный люк в еще не затопленный соседний отсек…
…Страшно? Но это и есть морской бой – «в дыму, крови и рваном железе». Ради этих огненных минут, между прочим, «соединение «G»» два с половиной месяца моталось по отдаленным чужим водам, надрывая ходовые и путаясь в жестоких штормах. Ради этого тусклого рассветного солнца,  латунным блином повисшего в ядовитом дыму. Ради победы, которая не может при столь опытном и смелом противнике достаться легкой ценой.
После 6 часов 54 минут германский рейдер, жестоко пострадавший от обстрела, отказался от идеи потопить кого-нибудь из англичан. Поставил дымзавесу и начал уходить, продолжая отстреливаться от «прицепившихся к хвосту» легких крейсеров.
Удивительно, но факт: «Эксетер» 17-узловым ходом потащился за погоней. Стреляя! И «Граф Шпее» временами вынужден был его обстреливать, чтоб уж очень близко не подполз, а то еще попадет…
В 7 часов 10 минут упорный англичанин, который, – в чем там только душа держится? – не только не отстал, но и снова попытался применить торпеды, надоел «Шпее» окончательно. Тем более, что неожиданно начал класть удачные залпы. Один его восьмидюймовый снаряд пробил немцу полубак, но, к счастью, не взорвался, оставив лишь рваный пролом. И тогда «карманный линкор» вновь перенес огонь главного калибра на «Эксетера», намереваясь его, наконец, добить с дистанции 50 кабельтовых.
И ведь добил бы, ей-богу!
Но тут вовремя вмешались в ситуацию «Акиллес» и «Эйджекс». Сами крепко побитые, они начали интенсивно сокращать расстояние до врага для очередного торпедного залпа.
Тогда рейдер отвернул на северо-запад, возобно­вив перестрелку с легкими крейсерами. Те сообразили, что «Эксетер» отчаянно нуждается в передышке, и перешли в погоне на левый борт «Шпее», закрыв раненого соратника собой.
В 7 часов 30 минут сдала переборка электротехнического отделения, и короткое замыкание положило конец попыткам «Эксетера» еще пострелять. Впрочем, свое контррейдерское дело он уже сделал: его противник, удачливый корсар и отличный стрелок, получив несколько ранений, отступил к нейтральному порту Монтевидео – прятаться, ремонтироваться, и, с вероятностью, интернироваться до конца войны...
Теперь, казалось бы, для «Эксетера» настал час позаботиться о себе.
 
12.
За время сражения «Эксетер» выпустил всего 150 восьмидюймовых снарядов: слишком быстро были выведены из строя и подтоплены носовые башни. На броне и обшивке «Графа Шпее» остались следы от 4 его восьмидюймовых снарядов – по германским данным. Неплохой получается процент попаданий, учитывая дистанции, на которых проходило сражение: 2,66%.
Ответный огонь был еще более точен, и, учитывая 300-килограммовый вес снарядов «Шпее», обошелся более жестокими последствиями.
Попаданий 280-миллиметровыми снарядами «Эксетер» получил не менее семи. И к концу боя уже откровенно мало чего стоил как боец, оставшись с одной башней главного калибра, при обильных затоплениях и вовсе без навигационных приборов. Крен на правый борт достиг 17 градусов. Потери в экипаже составили 5 офи­церов и 56 нижних чинов убитыми, 3 офицера и 20 нижних чинов ранеными.
«Эйджекс» и «Акиллес», преследуя «Шпее», уходящего в Монтевидео, на какое-то время потеряли своего товарища из виду. В это время «Эксетер», 10 узловым ходом двигаясь в сторону Фолклендских островов, занимался ремонтом своей радиостанции. И, судя по всему, преуспел в этом, поскольку история сохранила для нас следующий диалог:
«Эйджекс»-«Эксетеру»: Коммодор интересуется вашим состоянием.
«Эксетер»-«Эйджексу»: Вся артиллерия главного калибра выведена из строя. Сохраняю плавучесть.
«Эйджекс»-«Эксетеру»: В силах ли вы самостоятельно добраться до Порт-Стэнли?
«Эксетер»-«Эйджексу»: Поспорим, что при необходимости дойду и до Плимута?..
С Плимутом он, откровенно говоря, сильно погорячился. Но вопросов на тему «как ты там?» больше не поступало…
«Эйджекс» и сам лишился в бою половины своей артил­лерии – причем, от одного 280-миллиметрового сна­ряда. Но вместе с напарником проследил за «Графом Шпее» до самых территориальных вод Уругвая. И британскому флагману было ясно, что противник побит, но не разгромлен. Даже если вызвать с Фолклендов «Камберленда», «Шпее» еще может, отдохнув и подремонтировавшись, крепко насолить английскому отряду.
Эх, как бы «убедить» врага остаться в нейтральном городе до конца войны?..  
…Где не поможет восьмидюймовый снаряд, там вполне может сработать хорошо подготовленная информационная «бомба». А британские шпионы, через которых можно эту «бомбу» запустить, в любом нейтральном городе есть. В том числе и в Монтевидео.
С подачи «Эксетера» и «Эйджекса» в нейтральном порту был пущен слух, что здесь ждут самого «Ринауна». А для линейного крейсера с 381-миллиметровым калибром артиллерии «Шпее» - не противник. Просто жертва. Тем более – побитый «Шпее»… 
Организовывая «утечку информации» из британского консульства в Монтевидео о подготовке к встрече линейного крейсера, да еще и путешествующего в паре с авианосцем, англичане полагали, что угроза подвигнет «Графа Шпее» всего лишь побыстрее подписать пакт об интернировании. Но рейдер отреагировал на известие о «Ринауне» уж слишком странно.
Он не покинул внутренний рейд для попытки безнадежного боя и не начал договариваться с местными властями о разоружении до конца войны. Попросту 17 декабря выполз из портового створа в море и… подорвался на собственном боезапасе, чтобы не сдаваться ужасному «Ринауну», который не только так и не пришел, но даже и не собирался пока приходить!..
Кого прикажете числить в этой операции победителем? По британской традиции, орден на флаг полагается тому, от чьего непосредственного воздействия покинул сей мир неприятель. В 1915 году в бою при Доггер-Банке четыре британских линейных крейсера стреляли по немцу «Блюхеру» - и привели в небоеспособное состояние. Но последнюю торпеду в борт врага загнала маленькая разведчица «Аретьюса», которая к небитому «Блюхеру» никогда бы не рискнула приблизиться на дистанцию эффективного огня. И именно «Аретьюсу» с триумфом встречали соратники в Росайте.
Весело получается: все 280-миллиметровые «шишки» от «Графа Шпее» - «Эксетеру», «Эйджексу» и «Акиллесу», а благодарность высшего командования – «Ринауну», который тут и в дрейфе рядом не лежал?..
Впрочем, кое-какая справедливость в мире все-таки есть. После высокомерного отказа «Ринауна» от незаслуженных почестей Адмиралтейство переключилось на истинных «виновников» победы.  Коммодор Хэрвуд получил телеграмму с поздравлениями от Первого Лорда и приказом о досрочном присвоении звания контр-­адмирала. Представили Хэрвуда и к награде, пообещав почетный титул рыцаря-командора ордена Бани. Еще несколько офицеров его эскадры, и в том числе, коман­диры кораблей, должны были получить звания кавалеров того же ордена. Медали для нижних чинов в штабе флота выписали целыми ящиками…
А впрочем, бог с ними пока, с медалями, тут бы до Порт-Стэнли доползти без проблем! Первый же шторм, что в эту пору года не редкость, мог запросто доконать избитого «Эксетера».
 
13.
…Он шел на юг вдоль побережья Аргентины совершенно один. Впрочем, «шел» - это сильно сказано. Скорее тащился скоростью от 4 до 14 узлов. Дальнейшее распространение затоплений удалось предотвратить, но крен и дифферент можно было уничтожить только после полной герметизации поврежденных отсеков – в  базе. На кватердеке длинной шеренгой были выложены в ряд покойники в парусиновых саванах – их еще предстояло похоронить в океане…
Встретив у границы аргентинских территориальных вод местный рыбацкий траулер, «Эксетер» узнал, что геббельсовская пропаганда через радио и газеты объявила его погибшим…
Как правило, в Латинской Америке гораздо лучше принимают немцев, нежели англичан. Но политические симпатии местных правительств, где президент порой мало чем отличается от диктатора, потеряли значение для единственного английского корабля в этих водах. Для «Эксетера». Та же Аргентина следила за его героическим походом после боя на Фолкленды с нескрываемым восторгом.
И так как от прямого содействия аргентинских буксиров и водоотливников «Эксетер» отказался, вдоль берега южнее Мар-дель-Плата и до самых Фолклендских островов были выставлены специальные наблюдательные посты. Если гордость не позволит раненому вовремя позвать на помощь, спасатели найдут его и сами!..
На всякий случай в ремонтной акватории Баия-Бланка был подготовлен лучший док. Феноменальный случай: аргентинское правительство не намерено было брать с Британии денег за постой поврежденного корабля в своем порту и ремонтные работы. И даже обязалось разрешить «Эксетеру» пребывать в доке «столько, сколько понадобится для полного восстановления» – без предложения разоружиться и интернироваться.
…Почти соблазнили! Но после консультации со штабом Адмиралтейства «Эксетер» через консульство отправил Президенту послание с такими строками:
- Благодарю за предложенное содействие, но имею честь напомнить, что представляю в этих водах воюющее государство, являющееся, к тому же, гарантом соблюдения Международных законов о нейтралитете. Тот, кто создает правила, не должен быть из них исключением.  
- Британец до конца, быть может, последний истинный джентльмен в нашем флоте, - усмехнулся Черчилль, получив копию этого письма. И приказал передать на Фолкленды, чтобы «Эксетера» готовили к переводу в лучшую ремонтную базу Метрополии.
Существовал серьезный риск в переправке наискось через всю коварную Атлантику столь тяжело избитого крейсера. Но в условиях малооборудованной и испытывающей дефицит квалифицированных кадров колониальной станции нечего было и рассчитывать, что «Эксетер» будет потом годен к дальнейшей службе…
 
14.
Во время перехода сопровождать небоеспособного соратника должны были тяжелые крейсера «Дорсетшир» и «Шропшир». Они прибыли в Порт-Стэнли 19 декабря, и примерно месяц ждали, пока «Эксетер» будет хотя бы вчерне готов к трансокеанскому броску.
В доке Порт-Стенли наскоро зашили подводные пробоины «Эксетера», причем, за неимением стали, это сделали несколькими слоями алюминиевой жести. Осушили отсеки. Палубу расчистили от многочисленных обломков. Удалили перебитую осколком фор-стеньгу. Зачистили и обезопасили суриком от оборжавливания многочисленные ожоги. Поверх сурика нанесли стандартный серый камуфляж – в цвет дождей и туманов.
А вот артиллерию в условиях Фолклендской станции восстановить не смогли. Разбитые башни лишь вправили краном на покореженных роликовых погонах так, чтобы поврежденные стволы стояли в диаметральной плоскости, а не торчали в том положении, в котором установка была заклинена.
18 января 1940 года «Эксетер», «Дорсетшир» и «Шропшир» отправились из Порт-Стэнли во Фритаун. Переход прошел спокойно: временные заделки пробоин «Эксетера» исправно держали воду, помощь водоотливом и буксировкой не понадобилась.
 Во Фритауне командующий Южно-Атлантической станцией вице-адмирал Ойли-Лайон первым делом устроил «Эксетеру» торжественный прием – с построением в парадную колонну всего корабельного «населения» базы, вплоть до водяных бункеровщиков и пожарных катеров. А сразу после импровизированного триумфа адмирал запустил на борт «героя Ла-Платы» многочисленную делегацию портовых инженеров, устроивших крейсеру подробнейший осмотр, «чтобы исключить проявление последствий боевых повреждений во время дальнейшего похода».
В результате дальнейший поход начался только через два дня. «Дорсетшир» и «Шропшир» остались во Фритауне. И в охране поврежденного крейсера теперь шли никто иные, как «Ринаун» и «Арк Ройал», а также догнавший группу на марше «Камберленд» с четырьмя эсминцами.
Прибыв в отряд, «Камберленд» сообщил, что во время блокады в Монтевидео «Графа Шпее» - до тех пор, пока немец не покончил жизнь самоподрывом – население аргентинских и уругвайских акваторий неоднократно пыталась чествовать его, «Камберленда», как одного из победителей, принимая за… «Эксетера»! И это несмотря на то, что «Эксетер» был здесь известен по представительским визитам с довоенных времен, а «Камберлэнд» - непобитый, трехтрубный и с четырьмя башнями главного калибра.
И пару раз «красавчик «Камбер»» откровенно воспользовался чужой славой, зачехлив брезентом именную планку на корме и забегая в нейтральные порты за водой, вином и информацией чаще, чем это полагается по международным законам.
Вот так: кто-то отказывается от необходимой помощи, чтобы не задеть государственных интересов, а кто-то готов радостно «заскочить на минутку» к нейтральному соседу по чужому пригласительному…
Эскортному отряду предстоял весьма опасный участок маршрута. Прежде всего, потому, что чем ближе к Англии, тем больше германских подводных лодок на квадратную милю морской площади. А еще чем ближе к европейским аэродромам, тем больше в воздухе крылатых соглядатаев, работающих на германскую разведку.
Сводная группа британских кораблей была обнаружена. И сразу же по радио из Берлина разлетелся по всей Атлантике шум германской пропаганды.
Геббельс лично надрывался у микрофона:
- Хитрому британскому лгуну «Эксетеру» удалось уцелеть в открытом бою. Но гибель германских моряков требует отмщения. И соратники героического «Графа фон Шпее» клятвенно заверяют просвещенный мир, что запятнавший  свой флаг грязной интригой «Эксетер» никогда не достигнет родных берегов! Да упокоится проклятый англосакс, не знающий правил рыцарского боя,  как можно быстрее, в самой глубокой пучине, со всем экипажем! И пусть постигнет та же судьба всю остальную британскую свору, вместе с которой он совершил свой гадкий обман!
Вообще-то, собираясь кого-нибудь уничтожить в морском бою, не стоит предварительно орать об этом на все море. А то так ведь и бой может не состояться!
К западу от пролива Ла-Манш развернулась флотилия германских подлодок. Но… зря ли «Ринаун», возглавлявший эскорт, взял с собой верного «Арк Ройала»! Авианосец посменно поднимал в воздух группы прикрытия, и ни одна субмарина не то, что атаковать британское соединение, даже перископ высунуть ни разу не смогла.
 
15.
По прибытии в Плимут отряд был встречен многотысячной толпой горожан. Портовые грузчики и докеры прекратили работу и вышли на набережную по обе стороны канала. На молу растянули приветственный плакат. Деревянную сборную трибуну, которую обычно использовали для почетных гостей во время спуска на воду кораблей, извлекли со склада и собрали у комендантской сигнальной вышки – и теперь легкую высокую конструкцию сплошь облепили фотографы и кинорепортеры.
Ради встречи «Эксетера» и его товарищей Плимут посетил сам Уинстон Черчилль, выступивший с торжественной речью, которую транслировали через радио буквально на всю страну:
- Во мраке суровой и холодной военной зимы нам сверкнул яркий луч по­беды у Ла-Платы, воодушевивший нас и наших союзни­ков... Исход боя вызвал ликование в ан­глийском народе и повысил наш престиж во всем мире. Зрелище трех более слабых английских крейсеров, ата­ковавших и обративших в бегство противника, обладав­шего более мощными орудиями и броней, достойно всяческого  восхищения…
Через несколько минут министр смог по достоинству оценить чувство юмора своего «собеседника». Главный виновник торжества поднял ироничный сигнал:
- Благодарю. Но с той стороны экватора сейчас лето.
После того, что пережито было за последние месяцы у берегов Южной Америки, можно вносить поправки и в высокопарные высказывания самых известных политиков…
Как только «Эксетер» был поставлен в док, его команду всем составом вызвали в Лондон – для вручения наград в Королевском дворце. Тем временем крейсер обследовала компетентная инженерная комиссия и составила подробные ремонтные ведомости. По подсчетам инженеров ремонт, сопряженный с некоторой модернизацией, должен был занять не меньше года.
Плимутских инженеров в немалой степени удивило, что ходовые системы «Эксетера» в бою совершенно не пострадали. Довольно сильное проседание главных валов и нарушение динамической соосности механизмов, вызывавшее избыточный нагрев и истирание подшипников, было результатом вполне естественных причин. При нынешнем ремонте удалось ликвидировать деформацию трех валов. А тот, что выгнулся наиболее сильно, и уже однажды вывел корабль из строя в разгар боевой поисковой операции, пришлось заменять.
В ремонтных акваториях «Эксетер» провел более 13 месяцев. Сначала – в лучшем из плимутских доков. Потом – на том же девонпортском казенном заводе, где некогда строился. А когда в марте 1941 года работы были, наконец, закончены, крейсер подвергся подробнейшему изучению специалистами военных верфей и представителями штаба Адмиралтейства.
Качество произведенного ремонта вполне удовлетворило командование. Вторичных повреждений и отдаленных последствий тяжелого боя выявлено не было. И крейсер был зачислен в действующий состав флота с 10 марта 1941 года – без ограничений по техническому состоянию.
 
16.
Из Девонпорта «Эксетер» перешел в Скапа-Флоу, где ему предстояло провести три недели в учебном отряде. За год вынужденного простоя в ремонте, с экипажем, где погибших моряков заменили новобранцами, он мог частично утратить боевую квалификацию. И теперь ее требовалось восстановить. Лишь повторно сдав на отлично артиллерийские и штурманские зачеты, крейсер ушел в действующую эскадру, базирующуюся на Рейкьявик в Исландии.
Основной целью британского «Гренландского патруля» было пресечение попыток немцев устроить себе на этих ледяных берегах маневренные базы и аэродромы. Работа нужная и сложная, но уже в мае «Эксетер» вновь перешел в Ска­па-Флоу – за новым назначением. На охране конвоев под литерным обозначением WS, перевозивших войска на Средний Восток,  катастрофически не хватало крейсерского состава.
22 мая один такой конвой как раз собирался выйти в море. Пять огромных транспортов – бывших трансатлантических «круизников».  И с ними в качестве охраны – линейный крейсер «Рипалс», однотипный «Ринауну», авианосец «Викториес», тяжелый крейсер «Эксетер», старый легкий крейсер «Кэйро», переоборудованный в корабль ПВО, с десяток эсминцев противолодочного охранения…
Но 21 мая, за сутки до выхода конвоя, от разведки пришла весть, что в одном из норвежских фиордов готовятся к броску на транспортные коммуникации Атлантики двое германских рейдеров. Один – довольно обыкновенный тяжелый крейсер с восьмидюймовым главным калибром, «Принц Ойген». А вот второй…
Об этом новом персонаже Североатлантического театра боевых действий уже ходили легенды, хотя до сих пор никто из англичан не видел его в бою. Новейший германский линкор «Бисмарк» - в хорошей броне, с выносливыми ходовыми системами, не уступающими турбинам лучших рейдеров, и со страшными 380-миллиметровыми пушками – представлял собой более чем реальную угрозу абсолютно любому, даже хорошо охраняемому, конвою. Как линкор, предназначенный для уничтожения себе подобных, он мог схватиться в артиллерийском бою с любым британским кораблем, - даже с самым сильным. А как рейдер-одиночка, натасканный в учебном отряде для автономной работы на коммуникациях, способен был эффективно искать и преследовать транспорты.
Выход «Рипалса» и «Викториэса» на оборону конвоя был отме­нен, поскольку они должны были войти в состав эскадры адмирала Дж.Тови, которая отправлялась на перехват германских рейдеров. А функции конвойного флагмана были возложены на «Эксетера».
 Эсминцев ему оставили только восемь: двоих самых быстроходных «Рипалс» забрал с собой.
К полуночи 23 мая конвой во главе с «Эксетером» благополучно прошел уже половину пути вдоль побережья Ирландии. Теперь корабли держали курс к центру Атлантики. Именно туда, куда рвался и «Бисмарк», поскольку здесь находились в пути 11 британских конвоев.
За германским линкором и его напарником внимательно следили два британских тяжелых крейсера – «Норфолк» и «Саффолк». На перехват рейдеров, выжимая предел из турбин, летел флагманский «Худ» - в паре с новейшим линкором «Принц Уэльский». В Скапа-Флоу лихорадочно дохлебывали насосами топливо из берегового резервуара линкоры «Родней» и «Кинг Джордж V», готовые сорваться со швартовых по первому сигналу. Со стороны Гибралтара поднимался к высоким северным широтам «Ринаун» в сопровождении авианосца «Арк Ройал» и нескольких крейсеров…
Словом, рано или поздно немцев должны были поймать и связать боем. Вот только не было бы это слишком поздно!..
«Рипалс» связался с «Эксетером» и отозвал у него еще 5 эсминцев. Мол, пока будет бой, тебе они все равно не понадобятся!
И бой состоялся. Блистательный «Худ» первым вступил с «Бисмарком» в артиллерийскую схватку, и через одиннадцать минут огневого контакта в мгновение ока исчез с поверхности моря в адской вспышке внутреннего взрыва - после пробития немецким снарядом погреба боезапаса. Из экипажа в 1 400 душ в живых осталось трое. А остальным британским кораблям понадобилось еще двое суток, чтобы все-таки загнать «Бисмарка» самолетами и уничтожить в долгой артиллерийской перестрелке. «Принца Ойгена» при этом англичане еще и ухитрились упустить.
Уже по прибытии на место назначения, в Гибралтар, «Эксетер» узнал, что 25 мая во время дождя разминулся с «Бисмарком» в жалких двадцати восьми милях, проскочив с конвоем буквально перед носом у грозного рейдера…
 
17.
Всю весну и лето «Эксетер» провел в составе конвойного охранения.  Ему везло: в его присутствии на транспорты ни разу не попытались напасть надводные рейдеры Германии. Зато приходилось регулярно отражать атаки «волчьих стай» подводных лодок и авианалеты.
Однажды во время конвойной экспедиции «Эксетеру» удалось сбить очень опасный самолет - четырехмоторный высотный бомбардировщик «Фоке-Вульф – 200 Кондор».
Эти угловатые крупные крылатые машины на эскадре называли «бичом Атлантики». Именно им принадлежит рекорд результативности при разведке и атаках конвоев  с воздуха.
Базируясь на захваченных немцами французских аэродромах  на берегу Бискайского залива, «кондоры» имели такую дальность, что легко долетали до Норвегии – по дуге, через море, вокруг Англии. Разведку вели на такой высоте, что никакой зениткой не достанешь – а потом сбрасывали координаты конвоев подводным лодкам. Да и сами имели достаточно бомб, пулеметов и пушек, чтобы попытаться расправиться с надводной целью, будь то безобидный транспортный пароход или крейсер из охраны конвоя.
Сбить «кондора» трудно: при довольно больших размерах цели он и маневрирует неплохо, и работает обычно на большой высоте. Иметь в историческом журнале запись об успешной стрельбе по такому самолету – красноречивое свидетельство хорошей подготовки зенитных артрасчетов. Или простой удачливости, что, между прочим, тоже немаловажный фактор, напрямую влияющий на авторитет любого конвойного флагмана.
За время после возвращения из Латинской Америки «Эксетер» заслужил репутацию настоящего любимца Фортуны. В его конвойной группе пропало или было повреждено меньше всего транспортов.
 
18.
Падение Греции и оккупация Германией острова Крит привела к осложнению для британцев обстановки в Восточном Средиземноморье. Алексан­дрия и Суэцкий канал более не были безопасны в плане немецких бомбежек. Самолеты и лодки начали покушаться на транспорты, идущие вокруг Африканского континента. Британский экспедиционный корпус в Египте лишился возможности регулярного и безопасного пополнения людьми и техникой, поскольку конвои подвергались атакам и в Крас­ном море.
При подготовке высадки в Ливии, известной как операция «Крузейдер» («Крестоносец»), для охраны транспортных конвоев был привлечен и «Эксетер». Он работал на линии Дурбан-Момбаса-Аден, потом эскортировал войсковые суда в Бомбей, Рангун и Калькутту, став первым за последние два десятилетия военным кораб­лем основного класса, поднявшимся по реке Ганг до порта Калькутты. С 27 ноября он базировался в Коломбо на Цейлоне, с Четвертой эскадрой крей­серов Ост-Индской военно-морской станции.
Первое время эта станция казалась «непыльным» местом службы в большой войне. И сама служба выглядела почти рутиной. Надводных рейдеров, вроде бы, отсюда выжили, лодок и бомбардировщиков мало, вот, разве что, вспомогательные крейсера Германии периодически тревожат коммуникации на задворках театра боевых действий.
Однако, по большому счету, нет на Мировой войне ни безопасных статусов, ни второстепенных театров. И вчерашний глухой уголок колониальной Империи может завтра приковать к себе внимание всех штабов и правительств…
В декабре 1941 года в войну вступила Япония. А после японского пакта 1939 года с французами аэродромы японских бомбардировщиков находились всего в 600 милях от британского Сингапура. Авианосцы и тяжелые крейсера Страны Восходящего Солнца стояли в Камранге, контролировали Южно-Китайское море и Малаккский пролив – основную транспортную артерию на пути с колониального Востока в Европу. И дальности полета японской авиации вполне могло хватить для бомбардировки факторий и портпунктов Голландс­кой Ост-Индии.
Но в 1939-1940 годах, пока японцы еще не воевали, контррейдерские операции вынудили Англию оттянуть из этих вод сильные и скоростные корабли. В крейсерских эскадрах в Коломбо и Сингапуре служили, в основном, легкие крейсера типа «С» и «D», появившиеся на свет еще в конце Первой Мировой. Поэтому, под угрозой японской агрессии, Британия с осени 1941 года старалась постепенно усилить свое военно-морское присутствие в этом регионе.
Крепость Сингапур считалась неприступной. Но при этом как ремонтная стоянка была от совершенства весьма далека. Да и не бывает, по большому счету, неприступных крепостей…
В последний момент перед началом войны на Тихом океане эскадра в Сингапуре была значительно усилена. Из Метрополии прислали нового флагмана - лин­кор «Принц Уэльский», и с ним пришел сильный и опытный «Рипалс». Но достаточно ли их двоих, если, может статься, придется иметь дело со всем японским флотом разом?..
7 декабря Япония атаковала американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе, бомбила Фи­липпины и Гонконг, громила аэродром Королевских ВВС в Малайе. А ночью на колониальные станции малайского побережья были выброшены десанты. И мощный флот прикрывал, как полагается, сухопутные силы.
Война ворвалась на колониальные тылы Британии резко и всерьез. Уже 10 декабря линейные силы Сингапура в составе «Рипалса» и «Принца Уэльского» перестали существовать: оба самых мощных корабля сингапурской эскадры были буквально растерзаны самолетами-торпедоносцами на подходах к Куантану.
«Эксетер», наиболее современная и активная боевая единица Ост-Индской эскадры, автоматически оказался на должности британского регионального флагмана. И именно ему выпала трагическая миссия вывезти из Сингапура в Коломбо остатки спасенных команд погибших линкора и линейного крейсера…
 
18.
В противостоянии японской агрессии в Малайе, Сингапуре и Голландской Ост-Индии Британия посылала в регион все больше транспортных конвоев с войсками. И проводкой этих конвоев занималась сводная эскадра в составе «Эксетера», англоавстралийского легкого крейсера «Хобарт» и некоторого количества голландских боевых кораблей. Только в период с 1 января по 8 февраля 1942 года в Сингапур были проведены 44 транспорта. И снова «Эксетеру» везло: из его конвоя только один раз пропал торпедированный подлодкой пароход.
В начале февраля «Эксетер», «Хобарт» и эсминцы «Энкаунтер» и «Джупитер» прикрывали голландский транспортный конвой в Зондском проливе, следующий с легким крейсером «Ява» из Батавии на Суматру. Войска были благополучно доставлены к месту назначения, но на обратном пути северо-восточнее Зондского пролива на «Эксетера» вышла в атаку японская подлодка «Ro-34». Пустила торпеду, но не попала.
На этом феноменальное везение крейсера на войне почему-то закончилось… Может, и правы теоретики, утверждающие, что каждому из нас отмерена в жизни строго определенная доза удачи?
Шедший почти одновременно из Батавии в Сингапур транспортный караван был разогнан японскими бомбардировщиками. Из семи пароходов до места назначения добрался только один, да и того самолеты настигли и атаковали бомбами прямо в порту.
Адмиралтейство под впечатлением от этого разгрома прекратило посылать в Сингапур войска. В конце концов, здесь собралась уже 100-тысячная армия английских и австралийских солдат, и можно было ожидать, что база и без подкреплений продержится достаточно долго.
С 13 февраля британские и австралийские корабли, ранее занятые на конвойной службе, перешли к ударным крейсерским операциям, составив Соединенную Американо-Британо-Голландско-Австралийскую эскадру – ABDA. 15 января командующим военно-морскими силами АБДА был назначен адмирал флота США Томас Харт.
Странное это было соединение: линкоров и авианосцев в нем не было вовсе. Крейсеров  - 9, разнотипных и под разными флагами, даже не всегда понимающих радиосообщения друг друга, кодированные на разных языках и в разных шифровальных системах. Далее – дюжины две эсминцев с теми же проблемами при взаимодействии. Плюс еще 41 подлодка, некоторые из которых в неисправном состоянии.
Радиокоды, в принципе, можно «увязать». В отличие от с большим трудом поддающихся коррекции жизненных позиций многочисленных штабных начальников! Дело в том, что между американскими, английскими и голландскими адмиралами не было согласия в вопросах политики, тактики и оперативного искусства. По сути, каждый, кто носил здесь золотые погоны, готов был активно защищать интересы своей державы кровью… ближайшего соседа.
Например, английское командование опасалось не удержать Сингапур. И до последних дней обороны продолжало стягивать туда свои и союзни­ческие войска, оставляя без прикрытия голландские колониальные владения. Голландцы не желали подставлять свои борта под авиационные торпеды при атаке японцев на английские войсковые транспорты. Кроме того, боевым кораблям с недавних пор стало не хватать топлива, и в эскадре завелась недобрая традиция – под шумок на больших бункеровках «обсасывать» соседские танкеры. Причем, этим грешили и неблаговоспитанные янки, и хладнокровные голландцы, и безрассудные выходцы из экзотической Австралии…
В этих условиях создать более-менее сплоченную боевую группу из «команды ярких индивидуальностей» под силу только очень авторитетному и удачливому командиру. И еще нужен флагман с громким именем и богатой боевой биографией, славный и решительный, желательно – бывавший уже победителем в сложных боях.
«Эксетер» подходил на роль такого флагмана почти идеально. В его опыт, надежность и отвагу здесь верили все, вне зависимости от флага, языка и политической ориентации.
Но старшим по званию и времени чинопроизводства на эскадре оказался американский адмирал Томас Харт. И в формальные предводители эскадры неизбежно должен был угодить его любимец -  крейсер «Хьюстон». Далее в иерархии союзного командования следовал голландский контр-адмирал К. Доорман, державший флаг на легком крейсере «Де Рейтер».
А «Эксетер» вошел в состав Соединенной эскадры на правах рядового бойца.
 
20.
В конце января японцам удалось захватить острова Борнео, Сулавеси и Амбоин. Для противодействия им в Яванском море и прилегающих водах адмирал Харт 3 февраля сформировал ударную крейсерскую эскадру под условным обозначением «SF» - Strike Force. В составе девяти крейсеров и 20 эсминцев. В качестве базы эскадре была определена стоянка в городе Сурабае на Яве, а ее командующим стал голландский адмирал К.Доорман.
«Эксетер» с двумя англоавстралийцами – легкими крейсерами «Хобарт» и «Перт» - составил Западный дивизион «SF» с базой на Танджонг-Приоке в Батавии.
Сингапур как крепость уже явно дышал на ладан, и недалек был час его падения. Японцы готовились к зах­вату голландских колоний Явы и Суматры.
11 февраля авиаразведка разведка доложила крейсерам о том, что в Южно-Китайском море следуют в юго-восточном направлении два японских транспортных конвоя. Скорее всего, везут войска для захвата Суматры или Палембанга, где находилась поло­вина запасов нефти всей Голландской Ост-Индии…
Защи­щать Суматру было, по сути, некому. Местные войска были давно переведены под Сингапур. Поэтому приказ атаковать десант в море получило соединение Доормана.
 Но Доорман не мог выполнить приказ немедленно: его крейсера во время прошлого выхода попали под авианалет в Макасарском проливе и нуждались в ремонте и дозаправке топливом.
Бункеровавшись в заливе Пиги у южных берегов Явы, крейсера сводной группы, наконец, начали по­иск конвоя, выйдя к северу от пролива Гаспар к острову Биллитон.  Флагманом шел «Де Рейтер». За ним в кильватер равнялся «Эксетер». Далее – голландцы, легкие крейсера «Ява» и «Тромп». Замыкал строй «Хобарт». В охранении шли десять эсминцев: четверо голландцев и шесть американцев.
Доорман рассчитывал перехватить десантное соединение противни­ка на месте высадки. Но около 8 часов утра 15 февраля  его эскадра была обнаружена японским крейсером «Чокай», чей длиннокрылый катапультный самолет скользнул на большой высоте над колонной. Разведчик тут же поставил в известность об угрозе атаки десанта командующего японским Южным Экспедицион­ным Флотом адмирала Одзаву. И через два с половиной часа корабли Доормана уже отбивали первый японский авианалет.
Сначала с небес посыпались палубные бомбардировщики авианосца «Рюйо» - в количестве семи штук. И почти все в качестве основной цели выбрали «Эксетера», с высоты выглядевшего крупнее и представительнее легких крейсеров. Затем на него же накинулись 23 береговых «бомбовоза» из состава авиагруппы «Гензан», причем восемь из них получили повреждения от зенитного огня крейсе­ра. Ни одна бомба в английский корабль пока не попала. Но налет обещал быть далеко не последним в этот день…
Полчаса спустя прилетело еще шесть «палубников» от «Рюйо». «Эксетер» активно маневрировал, много стрелял из зениток, и попасть по нему самолетам так и не удалось. Японцы заходили в атаку под одним и тем же углом и сбрасывали бомбы с одной и той же высоты, поэтому их действия являлись вполне пред­сказуемыми. В момент сброса бомб «Эксетер» резко перекладывал руль и часто совершенно скрывался за стеной ог­ромных водяных столбов от близких разрывов…
Крейсера шли к Палембангу, предполагаемому месту высадки японского десанта. И до точки встречи с врагом оставалось не больше 80 миль. Но частые авианалеты дурно повлияли на моральное состояние лично ад­мирала Доормана: решив, что через завесу самолетов без потерь пробиться не удастся, голландский командующий Соединенной эскадрой принял решение отступить, не атакуя конвоя...
«Де Рейтер» развернулся по широкой дуге на обратный курс – к восточным румбам. И почти сразу же вновь налетели японские самолеты. Атака 27 бомбардировщиков из Куантана была совершенно безрезультатна. Да к тому же, еще и добрую половину крылатых разбойников удалось подбить зенитным огнем. Потом налеты следовали один за другим до самого вечера – в основном, силами палубных авиагрупп японских авианосцев. И финальным аккордом нервной, изматывающей схватки был  удар, уже перед самыми сумерками нанесенный 17 бом­бардировщиками с аэродрома авиагруппы «Каноя» под самым Сайгоном.
Удивительно, но факт: прямых попаданий авиабомб ни один корабль Доормана не получил. Зато бомбардировщики вернулись побитыми, а один из них даже не смог правильно приземлиться и взорвался на полосе при посадке.
При этом японские летчики доложили своему командованию о «тяжелых повреждениях крейсера «Эксетер»», красочно описывая в рапортах «многочисленные пожары», «разрушения надстроек взрывами» и «подбитые артустановки главного калибра».
В действительности крейсер отделался сущей мелочью: во время близкого разрыва был поврежден осколками самолет на катапульте…
Но в результате нерешительности Доормана был потерян Палембанг. Остатки британских и голландских войск отступили с Суматры на Яву.
Нефтеносный район с насосными вышками и топливоперерабатывающая станция даже не были взорваны при отступлении и попали в руки врага. Ява же оказалась блокирована.
Это во многом предопределило падение Сингапура, ставшее совершенно неизбежным. 15 февраля Сингапур пал. 100-тысячный гар­низон крепости сдался в плен. В ночь с 18 на 19 февраля японцы захватили аэродромы на Бали. Погиб голландский эсминец «Пит Хейн», а пытавшийся противостоять десанту отважный «Тромп» был так искалечен, что его пришлось отправить на ремонт в Австралию.
Но и тут уже было мало безопасных ремонтных баз. 19 февра­ля после мощнейшего воздушного налета японской авиа­ции был практически разрушен порт Дарвин на северо-западном побережье Австралии. А через несколько дней под ударами нового японского десанта пал остров Тимор, важный стратеги­ческий пункт к востоку от Явы, на котором располагал­ся единственный уцелевший здесь хороший береговой аэродром. Поддержка Соединенной эскадры АБДА с воздуха практически прекратилась, а без нее весьма проблематично было бы удержать и весь Малайс­кий укрепрайон…
Поражение следовало за поражением. Топлива уже критично не хватало. Потом стало не хватать и боеприпасов. Почти все эсминцы АБДА давно ходили без своего самого опасного оружия – торпед. За место в доках в Сурабае споры командиров поврежденных кораблей доходили до размахивания личным оружием. Да и ремонты – наскоро, с острой нехваткой рабочих рук, при недостатке станков и материалов – уже не могли в полной мере восстанавливать боеспособность всех пострадавших.
Добавим к этому частые бомбежки пока устоявших колониальных портпунктов, и картина почти полной безнадежности положения эскадры АБДА станет полной.
И союзное командование приняло решение: постепенно эвакуировать технику и личный состав в новую тыловую базу в заливе Эксмут у побе­режья Австралии, начиная с самых небоеспособных кораблей…
Постепенно все уходили. Но крейсера Доормана оставались: им перед отступлением в Австралию предстояло еще хоть на немного задержать японское наступление на Яву. А сил на это уже почти не было…
Довершили дело очередные разногласия среди союзников: Американский генерал Уэйвел 25 февра­ля распустил штаб соединенных сил и… уехал в Коломбо. Британское сухопутное командование вызвало транспорты для эвакуации своих полков с Явы. Американские подлодки, никому из союзников ничего не сообщая, откочевали аж к берегам британской Индии! И только голландский экспедиционный корпус на острове еще держался – и во многом, лишь только потому, что вывезти его оказалось некому.
Ру­ководство обороной Явы перешло в руки голландского штаба. Восьмитысячный береговой контингент солдат. Сотня самолетов. Эскадра Доормана. Вот, пожалуй, и вся реальная боевая сила на острове и в водах вокруг него…
«Эксетер» оставался в эскадре. По сути, он единственный еще мог представлять в этих водах великий британский флот Метрополии – остальные англичане были слабее или старше. И приказа бросить все и эвакуироваться ему никто не отдавал. А значит, впереди была новая боевая работа, в которой ставкой – не только жизнь, но и честь. Честь его офицеров и рядовых моряков. Честь флага корабля, уже прославившего свое имя в этой войне. Честь великой страны, которой он принадлежал…
 
21.
В двадцатых числах февраля голландскому командующему, вице-адмиралу Хелфриху, осуществлявшему общее руководство обороной Явы, разведка сообщила о том, что к острову идут три многочисленных японских конвоя с десантными транспортами «под охраной авианосцев, линейных и тяжелых крейсеров». По расчетам штабных аналитиков, захват последнего голландского плацдарма должен был начаться к полудню 27 февраля.
26 февраля крейсера Доормана собрались в Сурабае. Флагман – «Де Рейтер». Старожил этих вод «Ява». Крупный, красивый американец «Хьюстон». Стремительный англоавстралиец «Перт». И - «Эксетер», взявший на себя непростые обязанности «консолидирующего фактора» в сводной группе. С ними шли 4 аме­риканских, 3 британских и 2 голландских эсминца.
На вид – неплохая боевая группа. Но «Хьюстон» еще с месяц назад побывал под бомбежкой и восстановиться ему было просто некогда и негде. Теперь у него не действовала кормовая башня главного калибра. «Ява» выдохся на конвойной службе настолько, что временами не мог поддерживать эскадренный ход. В зенитных расчетах «Перта» и «Де Рейтера» не хватало бойцов: заменять убитых и раненых давно было некем.
«Эксетер» испытывал дефицит топлива и скрывал от союзного командования снова давшие о себе знать проблемы с ТЗА и подшипниками правого внешнего вала. Что же касается артиллеристов, то здесь у него был некомплект личного состава даже для восьмидюймовых орудий.
Не стоит сбрасывать со счетов и моральные аспекты: сдавая японцам один остров за другим, союзники жили на нервах. Голландцы винили во всем ошибки британского командования. «Хьюстон» не доверял «Де Рейтеру» как предводителю соединения: с таким нерешительным командующим на борту, как Доорман, на какие-то гениальные тактические решения рассчитывать трудно. Голландец, в свою очередь, не принимал всерьез американца, опасаясь, что тот с минуты на минуту может последовать за своим сбежавшим в британскую Индию адмиралом – а ведь «Хьюстон», даже с повреждениями артиллерии, был вторым по силе кораблем эскадры после «Эксетера».
И как в такой обстановке можно пытаться остановить наступление японцев, скажите на милость?..
В японском штабе не ругались, и вторжение подготовили отлично, выделив для него весьма значительные силы. Полсотни с лишним транспортов с войсками шли под охраной группы ближнего прикрытия в составе трех крейсеров и 13 эсминцев. Патрулировать район продвижения десанта назначена была эскадра контр-адмирала Куриты - четверо тяжелых крейсеров типа «Могами», авианосец, авианесущие транспор­ты и шесть эсминцев. С востока высадку прикрывало соединение контр-адмирала С.Нисимуры, ведшее еще 41 десантный и вспомогательный транс­порт. В море рыскало не менее десятка японских крейсеров, у побережья развернулись дивизионы подлодок.
Это было – как лавина в горах. Не сметет, так просто весом задавит!..
 
22. 
Крейсера Доормана покинули рейд Сурабаи вечером 26 февраля. Готовились к ночному бою: оставили на берегу бортовые самолеты, отремонтировали силами собственных экипажей поврежденные предыдущими бомбежками прожектора и ратьеры, проверили централизованные системы управления огнем. Правда, «Хьюстон» все равно не смог бы своими приборами воспользоваться - ввиду недостатка в залпе поврежденной башни…
 Всю ночь и большую часть дня 27 февраля крейсера искали врага. И пока не нашли. Зато опять подверглись нескольким атакам с воздуха. И хотя бомбовых попаданий пока не было, адмирал Доорман снова заколебался: горючего мало, зенитчиков не хватает, авиаприкрытия просто нет… Не разделит ли его отряд при ближайшем налете судьбу несчастных «Принца Уэльского» и «Рипалса»?
Решение адмирала отступить обратно в Сурабаю вызвало недоумение экипажей крейсеров. Нахальный «Хьюстон», например, даже показал «Де Рейтеру» перевернутый адмиральский вымпел, что, между прочим, трактуется как прямое оскорбление и выражение недоверия командующему. Но голландец молча «проглотил» обиду и настоял на своем.
В 14 часов 27 минут отряд приближался к внешнему рейду своей базы. И тут «Де Рейтер», уже вызвавший танкер для бункеровки, по радио получил от агентуры сообщение о японском конвое, находившемся в 80 милях, западнее Бавеана. Адмирал Хелфрих приказал Доорману оставить идею снова забиться в базу и велел немедленно атаковать противника.
Двадцатиузловым ходом кильватерная колонна крейсеров легла на курс 315 градусов. В авангарде шли английские эсминцы, в арьергарде – голландцы и американцы.
Во время похода сводное соединение вновь подверг­лось авианалету. С трудом отразив атаку, «Де Рейтер» попытался затребовать авиаприкрытие с берега и, получив от Хелфриха отказ, заявил, что сейчас свернет операцию к черту. «Хьюстон» открытым текстом в эфире обвинил флагмана в трусости. «Ява» заявил, что топлива ему, наверное, хватит только на дорогу туда, а обратно американец, как самый большой в отряде, поведет его на буксире. Если, конечно, сам останется жив – без одной башни, но со своей дурной и неуместной отвагой...
Сигнал был дан в голландском коде и остался наполовину непонятым «Хьюстоном». Что, в данном случае, кажется, было только к лучшему.
И тогда «Эксетер» фактически взял на себя миссию восстановления в отряде нормальных отношений – единственного залога правильного взаимодействия. Кто же еще должен был это сделать, как не англичанин? Кто, как не прославленный герой Ла-Платы с его практически непререкаемым авторитетом и у голландских, и у американских  офицеров?..
Для начала нынешний командир «Эксетера» Оливер Гордон приказал объявить… «tea brake», «чайный перерыв». Вестовые потащили термосы с крепчайшей заваркой по боевым постам. Для самого капитана Гордона вынесли на мостик брезентовый шезлонг и складной столик.
Через несколько минут флагманский «Де Рейтер» вынужден был во всю оптику наблюдать буквально следующую картину: на посеченном осколками близкого разрыва при недавнем налете мостике его ближайшего мателота растянулся, полулежа в складном кресле, словно дачник на балконе, британский офицер в белом парадном кителе. В левой руке – газета. В правой – изящная фарфоровая чашечка. И потягивает себе чаек с выражением спокойного блаженства на гладко выбритой холеной физиономии.
И совестно как-то стало голландскому флагману прилюдно паниковать, совестно цапаться с кем-либо флажными и радиосигналами…
В дальнейшем «Эксетер» так и шел вторым в кильватер­ном строю, сразу вслед за «Де Рейтером». И коль скоро единой системы сигналов на эскадре так и не было выработано, переводил распоряжения Доормана для третьего в строю «Хьюстона» - с учетом особенностей американского английского. В помощь радистам и сигнальщикам «Де Рейтера» был послан британский офицер связи, в совершенстве овладевший голландским за последние месяцы.
 
23.
В четыре часа пополудни соединение Доормана было обнаружено бортовыми гидросамолетами японских тяжелых крейсеров. И буквально две минуты  спустя с севера  показались силуэты крейсеров многочисленного японского соединения.
Крейсер «Нака» с шестью эсминцами – из эскадры Нисимуры. Вторая минная флотилия адмирала Танаки. И наконец, группа тяжелых крейсеров и эсминцев Такаги, уже в 16 часов 16 минут открывших с предельной дистанции огонь по «Эксетеру» и «Хьюстону»…
К конвою оказалось можно пройти только через строй врагов. Формально, силы противников были почти равны: у японцев было тоже два тяжелых крейсера, два легких и 14 эсминцев -  против двух тяжелых и трех легких крейсеров и девяти эсминцев Доормана. Но при этом японцы «Начи» и «Нагуро» несли по десять восьмидюймовых орудий.
У «Эксетера» пушек главного калибра от природы было шесть. А у «Хьюстона» шесть осталось после налета месяц назад…
Конечно, легкие крейсера у японцев с их 140-миллиметровой артиллерией несколько уступали и англоавстралийцам, и голландцам. Но лишь формально, поскольку японцы на этом этапе боевых действий еще не несли потерь. Они недавно покинули комфортабельную базу, еще не успев ни истратить топливо, ни вымотать экипажи. И с боекомплектом у них пока тоже было все в порядке. И еще: за ними не стояла проигранная операция по обороне укрепрайона. А значит, они были уверены в своей воинской удаче. 
К тому же на первом этапе сражения японские флотоводцы начали обстрел англо-американо-голландского отряда с таких дистанций, на которых легкие крейсера вообще в бою участвовать не могли. И вся тяжесть огневого контакта с неприятелем вновь выпадала на долю «Эксетера», которого японцы почему-то приняли за флагмана эскадры…
Над дымами сражения вились катапультные самолеты «Нагуро», корректируя огонь. «Начи» готовил к первому залпу свои страшные торпедные аппараты, заряженные знаменитыми 24-дюймовыми «лонг-лансами» - торпедами, бьющими на 120 кабельтовых.
В значительной мере из-за перспективы угодить под залп этих ужасных по силе взрыва торпед Доорман отказался от мысли сблизиться с врагом на дистанцию применения шестидюймовок. Он повел бой на параллельных курсах на большой дистанции. А в 16 часов 21 минуту голландский адмирал отдал приказ повернуть на 20 градусов влево, чем лишил «Эксетера» возможности стрелять из кормовой башни.
Да, это вам был не Хэрвуд… Ни рыба ни мясо этот Доорман, по большому счету! Или уж уклоняться от боя – или решительно идти в драку, даже если шансы на победу невелики. Приказ о повороте влево оказался последним конкретным распоряжением Доормана, и отсутствие инициативы флагмана побудило крейсера сводного отряда самостоятельно принимать решения.
«Эксетер» открывал огонь по собственной инициативе, самостоятельно выбирая курс и скорость движения. «Хьюстон» следовал за ним. Остальные корабли Доормана тоже практически утратили связь с флагманским «Де Рейтером».
Во время пристрелки «Хьюстон» применил специальные снаряды с красителем, взрывавшиеся даже при ударе о воду и дававшие отчетливо различимые на мутном горизонте всплески красного цвета. Он обстреливал «Начи», и скоро добился успеха. А самому «Эксетеру» из-за неверно отрегулированного носового дальномера и сильных вибраций корпуса на больших ходах удалось пристреляться по «Нагуро» только на десятом залпе…
Наконец к обстрелу врага присоединился и флагманский «Де Рейтер». Правда, и это он сделал по-дурацки – с дистанции заведомого недолета. И к тому же в 16 часов 29 минут отдал приказ повернуть на 20 градусов вправо, прекратив сближение с врагом.
В 16 часов 31 минуту по британскому исчислению времени японский восьмидюймовый снаряд вонзился в серый борт «Де Рейтера» за трубой. Проломил защиту и рухнул в машинное отделение, к счастью, не взорвавшись… Как ни странно, этот первый полученный опасный удар привел голландца в более решительное расположение духа. И крейсер, наконец, попытался сократить дистанцию до врага.
Японские эсминцы поняли замысел голландского адмирала и рванулись в торпедную атаку, безрезультатную, но вновь охладившую наступательный порыв «Де Рейтера». По сути, голландец дал возможность японцам по-прежнему использовать свое превосходство в стрельбе на дальних дистанциях. И вскоре это сказалось на исходе боя самым роковым образом…
Оттягивая корабли Доормана за собой, японские крейсера практически сами вывели их к конвою. В 17 часов, оттирая противника от показавшихся на горизонте транспортов, японские эсминцы начали новую торпедную атаку. А через восемь минут бро­небойный снаряд крейсера «Нагуро» вскрыл верхний броневой щит кормовой 102-милиметровой «спарки» «Эксетера». Разрушив казенные части обеих пушек, он провалился ниже – в котельное отделение, перебил там главный паропровод, затем разрушил переборку, разделяющую котельные отделения и взорвался в соседней кочегарке.
Рана эта получилась крайне тяжелой. Шесть из восьми котлов «Эксетера» были выведены из строя, погибло 14 человек машинной команды... Из-под основания труб выбило облако перегретого пара, скорость упала, из-за поражения паровых генераторов в отсеках погас свет и обездвижилась вся артиллерия.
Чтобы избежать столкновения со следующим в кильватере «Хьюстоном», «Эксетер» выкатился из строя – влево. От противника.
Но «Хьюстон» не понял причины этого внезапного маневра. И. доверяя «Эксетеру» куда как больше, нежели «Де Рейтеру», пассивно повторил маневр англичанина. За ним повернули «все вдруг» и «Перт», и «Ява»…
В это время японцы организовали еще одну торпедную атаку. И первая стальная «сигара» нашла свою жертву в этом бою: торпеду получил голлан­дский эсминец «Кортенер», стремительно затонувший после взрыва.
Первым разобрался в ситуации англоавстралиец «Перт»: увидев пары и дым над корпусом «Эксетера», он совершенно правильно понял, что это признак тяжелого повреждения энергетической установки. Легкий крейсер полным ходом приблизился к почти остановившемуся и более не стреляющему «Эксетеру», развернулся и начал окружать подбитого товарища плотным облаком дымзавесы. И бурые клочья из раструбов его дымогенератора мешались в холодном соленом воздухе с тяжелой гарью пожара на кватердеке «Эксетера»…
«Де Рейтер» что-то сигналил в дыму флагами и прожекторами. Но его уже никто не слушал, пока сигналы не отрепетовал «Перт».
В 17 часов 29 минут «Де Рейтер» отдал «Эксетеру» приказ:
- По возможности, добирайтесь в Сурабаю самостоятельно.
Голландский флагман попросту не собирался связывать свою свободу конвоированием подбитого корабля. Собрав с грехом пополам уцелевших в кильватерную колонну, он повел поредевший отряд на юго-восток.
У борта «Эксетера», пытающегося ввести в строй еще хотя бы несколько котлов, остались два британских эсминца без торпед и голландец «Витте де Вит». Вместе с ними жестоко искалеченный крейсер медленно пополз к южным румбам. Спасательная партия «Эксетера» занималась ремонтом поврежденного оборудования и тушением пожара. Корабельные специалисты провели своеобразный краткий консилиум и пришли к выводу, что при починке хотя бы одного парового электрогенератора можно будет ввести в действие артиллерию главного калибра.
А на пределе оптической видимости к северо-западу от «Эксетера» серой тенью перебегал по горизонту быстрый японец – легкий крейсер «Джинцу» со своими эсминцами. И ждал удобного момента послать их вперед для торпедной атаки. Южнее разворачивалась 4-я флотилия японских эсминцев во главе с легким крейсером «Нака».
В 17 часов 45 минут атака началась. Японцы потопили британский эсминец «Электра», но остальным удалось отразить очередное наступление врага. «Эксетер» к этому времени немного оклемался  и даже смог дать 15-узловой ход.
Следующую атаку на «Эксетер» адмирал Нисимура предпринял с дистанции всего около 22 кабельтовых, но британский крейсер уже начал стрелять и сам отразил нападение.
В 18 часов 22 минуты «Эксетер» связался с «Де Рейтером» по радио. И флагман подтвердил ему свой приказ следовать в Сурабаю в сопровождении «Витте», тоже пострадавшего от артогня во время последней схватки.
 
24.
Самому «Де Рейтеру» вернуться на внешний рейд своей полуразрушенной бомбежками базы было уже не суждено. Вечером 27 февраля он погиб в бою, унеся в пучину своего незадачливого адмирала. И почти рядом с ним опустился в бездну старый напарник – легкий крейсер «Ява», не оставивший своего флагмана до последних минут.
«Перту» и избитому «Хьюстону» с эсминцами удалось с боем прорваться в Батавию. Впрочем, они были обречены и там…
В одиннадцать часов вечера 27 февраля «Эксетер» в сопровождении «Витте» вошел в Сурабаю. Пожар в котельных удалось погасить. Но крейсер мог более-менее уверенно держать только 15 узлов. А со стрельбой, кажется, просто не справился бы: приборы централизованного управления огнем были уничтожены. Подача электроэнергии была крайне нестабильна, и артустановки могло парализовать в любой момент.
Утром 28 февраля пришел приказ о полной эвакуации базы в Сурабае. В ста милях от города на остров высадился японский десант.
«Эксетер» возглавил уход отряда из пяти американских, одного голландского и одного британского эсминца. Торпеды были только у «Поупа» - американца, из-за ремонта не участвовавшего в последних боях.
Пролив Бали мелковат для тяжелых крейсеров. А Зондский пролив оказался блокирован японской эскадрой.
...«Эксетер» упрямо полз вперед, и на борту его продолжались ремонтные работы.
Вчера днем, 28 февраля, в Сурабае, на христианском кладбище в Кембанг-Кенине были похоронены 14 погибших кочегаров и механиков. К вечеру все ремонтные работы, которые возможно было выполнить в условиях ремонтной базы Сурабаи, были закончены. Часть боекомплекта кормовой башни перенесли в погреба носовых башен. Новых снарядов брать было неоткуда, пришлось идти с тем, что есть.
«Витте» вовремя выйти не смог: его командир и часть эки­пажа к назначенному часу на корабль не прибыли. Теперь он остался в Сурабае на верную погибель.
Ночью крейсер и сопровождающие его эсминцы обогнули с востока остров Бавеан и пошли на запад. Ночь была холодной и ясной, видимость для темного времени суток - идеальной: над заштилевшим морем надраенным медным блином портового гонга висела безучастная к перипетиям большой волны далекая луна.
«Эксетер» уже имел предписание после предварительного ремонта в Батавии идти в Коломбо для более основательного восстановления. Удобный док и хотя бы месяц передышки в условиях тылового портпункта – чего еще желать на войне, где в отпуск попадаешь только в ремонте, ценой новой и новой крови?..
В четыре часа утра по горизонту на западе мазнуло дымком, и три далекие быстрые тени пронеслись полным ходом мимо, не заметив небольшого отряда. Но когда рассвело, в 7 часов 15 минут, высоко в прозрачных небесах над «Эксетером» появился японский самолет.
Зенитчики его сбили. Или, по крайней мере, крепко подшибли снарядом: расстилая по стеклянному небосводу широкий дымный шлейф, крылатый соглядатай убрался вон, стремительно теряя высоту. И хотя падения его наблюдатели не видели, первая за этот день победа вселила в экипаж уверенность, что все еще обойдется.
Но без десяти восемь с юго-запада открылись два крупных хищных силуэта. Вне сомнения – враги, своих тут просто больше нет! Раненый «Эксетер», стремясь избежать контакта, слегка отвернул вправо. Но они его уже заметили…
 Это были все те же «Начи» и «Нагуро». Теперь они, подняв для разведки и корректировки свои самолеты, стремительно отбегали к северо-западу, преграждая «Эксетеру» и его эсминцам путь. И в 9 часов 35 минут решились на первую атаку.
Спустя несколько мгновений впереди по курсу отряда «Эксетера» появились еще двое японцев – крейсера «Асигара» и «Mиоко» из эскадры вице-адмирала Такахаси. С ними были эсминцы…
«Эксетер» выжал предел из своих истерзанных ходовых. И пошел на восток вдоль побережья острова Борнео. В это просто не верится. Но в этот момент скорость крейсера по тахометру составляла.. 25 узлов! Впрочем, враги делали тридцать. И бой все равно стал неизбежен.
…В десять утра они настигли его. И через двадцать минут тугая тишина весеннего утра была в клочья разметана над волнами грохотом первого выстрела…
«Энкаунтер» и «Поуп» пытались поставить дымзавесу, покуда «Эксетер» вел неравный поединок с крейсерами Такахаси, стремительно сократившими дистанцию снача­ла до девяноста, а затем и до шестидесяти кабельтовых. Из-за неисправно­сти приборов системы управления огнем снаряды британ­ского крейсера ложились далеко от цели, в то время как японцы, корректируя свою стрельбу с помощью са­молета, быстро добились накрытий и повели огонь на поражение.
Один против четверых. Шесть не вполне исправных восьмидюймовых стволов против сорока японских. И многие тысячи миль до ближайшей британской базы…
Такой бой бывает только последним.
Через час над полем неравного сражения разразился проливной дождь. Он налетел с востока. И «Эксетер» попытался воспользоваться неожиданной милостью природы, чтобы разорвать визуальный контакт. Но скорости погони уже не выдержал, засбоил на бегу: поврежденные котлы выходили из строя один за другим.
В 11 часов 10 минут он дал по приблизившемуся «Миоко» торпедный залп. Эсминец «Поуп» последовал примеру флагмана, но японец легко уклонился ото всех торпед. А через несколько минут «Асигара» бросил свой эскорт в ответную атаку.
Эсминцы «Акебоно» и «Инадзума» вышли на «Эксетера» в атаку с правого борта. С ними тут же схватились в перестрелке «Энкаунтер» и «Поуп». А «Асигара» воспользовался моментом и еще раз обстрелял «Эксетера» из главного калибра.
В 11 часов 20 минут японский бронебойный снаряд пробил главный пояс «Эксетера» на уровне первого котельного отделения. Взрыв произошел при ударе снаряда в колосник одного из котлов. И снова отделение наполнилось паром из перерезанных осколками магистральных паропроводов. Снова беспомощно замерли лишившиеся электроэнергии башни.
Предел скорости – четыре узла. Ни одной действующей пушки. И четыре сильных, имеющих еще слишком мало боевых повреждений врага поперек курса…
Это была смерть. Реальная до абсурда.
А восьмидюймовые снаряды продолжали сыпаться на погибающий корабль: уже была разрушена и загорелась кормовая надстройка, пожар бушевал по всему кватердеку.
В половине двенадцатого «Эксетер» открыл кингстоны. Но раньше, чем успели сказаться затопления, эсминец «Инадзума» выпустил по нему, почти неподвижному, залп из шести торпед. И двумя попал.
Огромное облако дыма и пара встало над равнодушными зелеными волнами, скрывая от врага жестокое зрелище гибели корабля. 
5 градусов 0 минут южной широты,  111 градусов 0 минут восточной долготы – координаты его холодной могилы в чужих неприветливых водах…
Но осталось имя, 38 лет спустя переданное при спуске новому боевому кораблю британского флота, ракетному эсминцу. Остались около 300 душ команды «Эксетера», поднятые японцами с воды – для плена.
Капитану первого ранга Гордону, последнему командиру «Эксетера», суждено было выжить. И написать неплохую книгу об этой войне, к сожалению, доступную сегодня только специалистам.
Осенью 2002 года в Яванском море международная водолазная экспедиция нашла на дне, на глубине 69 метров, мертвые остовы «Де Рейтера» и «Явы». Позже обнаружен был и «Эксетер». Поисковые экспедиции продолжаются, но его покой еще не потревожен аквалангистами: лишь единожды к оборжавленному стальному скелету спустилась партия британских археологов-подводников – чтобы прикрепить к тонкому, заросшему морской травой кормовому флагштоку белое полотнище с алым вертикальным крестом, «Сент-Джордж»,  прославленный флаг военного флота Британии.
Подробное исследование затонувшего крейсера было признано небезопасным для жизни людей, и с началом сезона штормов экспедиция ушла. История до поры оставила «Эксетеру» право на последнюю тайну.

 

ПУТЕШЕСТВИЕ НЕУДАЧНИКА В 1914 ГОДУ

Палач под парусами