МУРАВЬИНАЯ БАЛКА(Записки таксы Варьки) Нашествие

НАШЕСТВИЕ.   

Вини проснулся от кошмарного сна:
...зависла над Балкой огромная серая туча, похожая на клочки сырого пожухлого мха. Низко-низко так зависла, скрыв небо, Солнышко. Холодный колючий сумрак заполнил Балку.
Вини в растерянности стоял у входа в свою хатку, и ледяной озноб лез по нему, поднимая дыбом шёрстку.
- Ау? Ребята? - отчаянно закричал Вини.
Никто не отозвался. Голос Вини без звука утонул в лохмах тучи.
И вдруг сразу с четырёх сторон долетели вопли Краснобайки:
- Скошмар! Сколапс! Тьма упала на наши головы! Осыпаются перья осенней листвой!..

Собственно, от крика Краснобайки Вини и проснулся. Сердце билось о рёбра, дышалось быстро-быстро, будто Вини только что сделал дюжину кругов по Балке. И ещё страшно зудели пальцы на лапах.
Вини приподнялся, глянул в оконце: рассвет ещё только-только зачинался. Ещё сколько можно было спать!
Что же с ним такое? Скорее всего, от свежего мёда. Явно, переел вчера. Друзья расщедрились...

Несколько дней назад в Балку залетел пчелиный рой. Долго неприкаянно метался, нагоняя на обитателей страх. Каждый из нас, либо на собственном опыте, либо по рассказам других, знал: пчёлки пребольно жалят, и потом опухшее место укуса долго не проходит.
Никто не хотел быть ужаленным, поэтому все попрятались, кто как мог.
И только Вини не спрятался. Напротив, он вышел навстречу летевшему рою и крикнул:
- Привет, друзья! Не знаете, где пристроиться?
Рой остановился перед Вини, звонко зажужжал.
- Успокойтесь, - сказал Вини, - сейчас будет вам жильё.
И направился к Тропинке Наверх. Вернулся довольно скоро, неся на плече бревно, в два раза больше его самого. Хоть бревно и было наполовину трухлявое, от этого оно не стало лёгче. Вини было тяжело нести. Мы это видели, но необъяснимый страх перед роем, заставлял нас сидеть в укромных местечках и ждать, чем всё закончится.

Вини, наконец, донёс ношу до своей хатки, прислонил слева от входа. И все увидели, что в бревне имелось дупло.
- Живите, - сказал Вини, отойдя в сторонку.
Рой радостно зажужжал и юркнул в дупло. Так в Балке поселились пчёлки.
- Давайте, давайте, приваживайте всяких нахлебников! - как обычно внезапно закричала Краснобайка, опускаясь на торец бревна. - Склевать их и песня вся!
- Вот ты первая и начти, - усмехнулся Вини.
- Я жёлтого не ем! - фыркнула Краснобайка. - Да и некогда мне: лечу в Черничные Выселки. Нынче туда сплошное паломничество. Оставайтесь, темнота! - презрительно сплюнув на бревно, Краснобайка улетела.

Вскоре пчёлки приступили к своим прямым обязанностям: сбору нектара. Первая порция мёда, свежего, ароматного, в знак благодарности получил Вини. Сроду он не ел такого вкуснейшего мёда!
Вчера соседи почему-то были очень щедры. Вини не стал выяснять, с чем это связано. Мало ли: может, у них просто замечательное настроение было, или перевыполнили план по изготовлению мёда, или... Да неважно это, чего зря голову ломать. Есть мёд, дармовой - бери и лопай, сколько влезет. Вот Вини, как говорят люди, и оторвался на все сто.
Ещё засыпая, он чувствовал себя как-то не так. Решил: просто день был утомительный, душный. И вот последствия обжорства: кошмар приснился.
Вини вновь лёг, с надеждой ещё поспать часок-другой-третий.

Однако больше поспать ему не удалось: только закрыл глаза, как в дверцу часто-часто застучали, весьма настойчиво.
- Кто там? - недовольно закричал Вини.
Ладошки захлопали ещё активнее.
- Лягушата, - подал голос из своего угла Гордей.
- Чего им надо в такую рань?
- Должно быть, ответа, - философски обронил паучок.
- Или по шее, - сказал Вини уже у двери.

Да, это были лягушата. Все разом. Они тяжело дышали, а на мордочках была Большая Тревога.
- Вини... это... сон... нехороший... - разлаженным хором вместо приветствия выпалили лягушата.
- Сон? - Вини тотчас забыл, что собирался по шее надавать слишком ранним гостям. - И вам?
Гордей уже занял своё привычное место на косяке:
- Рассказывайте.
Перебивая друг друга, а, по сути, дополняя, лягушата стали рассказывать. Необычным было уже то, что всем приснилось одно и тоже. Один сон на всех. Точь в точь, тютелька в тютельку.
Вини стало вдвойне нехорошо, ибо с первых слов лягушат, он понял: они рассказывают Его сон! Выходит, не мёд виноват? А что?

Лягушата завершали пересказ сна, когда прибежал Бобрик. А следом Настя. Потом Тётушка Кряква и Кукушка-Мама, горячо переговариваясь на ходу. Потом прибежала я.
Вскоре все обитатели Балки сгрудились перед хаткой Вини. Отсутствовал только Рафинад. Но этот гулёна каждую ночь где-то шлялся сам по себе.
Пугающе странным было то, что один и тот же сон приснился абсолютно всем. Точь в точь, тютелька в тютельку. И проснулись все именно от крика Краснобайки. Кстати, её тоже не было: как улетела три дня назад в Черничные Выселки так и не вернулась.

Ещё более странным было долгое молчание Гордея. Он словно забыл о нашем существовании: задумчиво тянул паутинку, делая на ней многочисленные узелки.
Его молчание передалось и нам. Воцарилась напряжённая тягучая тяжёлая тишина.
- Гордей, не томи! - наконец, нарушил её Белый, когда терпеть стало невмоготу. - Что это значит?
- Да, да, - зашумели остальные. - Говори.
Гордей нервно разорвал паутинку с узелками:
- Беда идёт... к нам.

И вновь повисла тишина.
- Вставайте! - внезапно рванул её пронзительный крик.
По Тропинке Наверх летел не чуя ног Рафинад.
- Идут... эти... много... - выпалил он, едва не врезавшись в Бобрика.
- Кто? Кто эти? - забросали Рафинада вопросами.
- Варя... помнишь: в сарае у хозяйки... такой хрюкал...
- Поросёнок?
- Да. Они такие же, только большие и чёрные.
- Кабаны, - не то, спрашивая, не то, утверждая, произнёс Пацифист.
- Так, - присоединился к нему Троша.
- Такие страшные? - робко спросила Настя.
- Бывают, - мрачно ответил Троша.
- Что же нам делать? - отчаянно вскричала Тётушка Кряква. - У меня же дети... Что делать?!
- Не впадать в панику, - спокойно сказал Белый. - Идут, не значит плохо. Может, они попьют водички, отдохнут и пойдут дальше.
- А если нет? - быстро спросила Настя. - Если останутся... и будут нас обижать?
- Да! - вновь вскрикнула Тётушка Кряква. - Некоторым хорошо: у них дети на дереве. А у меня по земле ходят...

На опушке Леса родился и стал быстро приближаться гул. С каждой секундой отчётливо врывались треск сучьев, хрюканье и поросячий визг.
- Я к детям! - Тётушка Кряква метнулась к Лягушатнику.
- И я, - последовала её примеру Кукушка-Мама.
Настя лишь ахнула трагично, и стремительно взбежала по Любопытному Дереву к своему дуплу.
- Мы... это... к себе, - с запинкой проговорили лягушата. - В воду они не полезут.
И шустро упрыгали.

Мы плотнее встали друг к другу, с тревогой смотрели на Тропинку Наверх.
А по ней уже двигались чёрной дугой кабаны. Их было десятка два, больших и маленьких, полосатых.
Впереди шёл крупный, почти мохнатый клыкастый секач. Его сизый пятак выдавался вперёд и два отверстия, как два жутких глаза, казалось, просверливали тебя насквозь. Такое у меня было ощущение. Думаю, у других тоже.

Поравнявшись с Лужайкой, пришельцы остановились.
- Хрр, недурное местечко, - сказал вожак. - Годится. Здесь будет наше лежбище,хрр.
Часть кабанов, похрюкивая, направились к озеру, часть устало развалилась на траве Лужайки.
Прошелестел ветерок, и на нас пахнуло очень невкусными запахами. Рафинад громко чихнул. Кабаны возмущённо захрюкали.
- Это ещё что за мелюзга? - спросил вожак, уставясь на нас так, будто только что увидел.
- Это наше место! - выкрикнул Пацифист.
- Так! - поддержал его Троша.
- Да! - хором присоединились остальные. Даже Настя с дерева подала голос.

- Цыть мелюзга! Хрр, я Хрюн Своенравный, как сказал, так и будет. Хрр.
- Это не справедливо, - крикнула Настя. - Мы первые пришли...
- И первыми уйдёте, хрр, - нехорошо усмехнулся Хрюн. - Лучше прямо сейчас. Ваше присутствие испортит мне аппетит.
- Никуда мы не уйдём! - выкрикнул Рафинад, вздыбив загривок.
- А может вам лучше удалиться, - сказал Вини, выйдя чуть вперёд. - Попейте водички... и проваливайте.
- Хрр, угрожаете?
- Предупреждаем, - рядом с Вини встал Белый.
- Грозилась, хрр, муха забодать, хрр, лося, - хмыкнул Хрюн.
Остальные кабаны хрюкающее рассмеялись.

- Что вы делаете?! Прекратите хулиганить! - долетел с озера возмущённый крик лягушат; громче всех кричала Клав-Ка.
- Я к ним, - выкрикнул уже на ходу Бобрик.
- Или вы сейчас, хрр, исчезнете с моих глаз, хрр, или я... - Хрюн наклонил голову к самой траве, мгновение - и мощные клыки вывернули пласт земли; мотнул головой - и пласт разлетелся в клочья. - То же самое будет с вами. Хрр.
- Не смей, рыло вонючее, ковырять нашу Лужайку! - неожиданно для самой себя закричала я, присоединившись к Вини и Белому.
- Всё, мелюзга, хрр, вы мне надоели! Хрр, - Хрюн двинулся на нас.
Рафинад зашипел, изготовился прыгнуть.

И вдруг, между нами и Хрюном, словно из воздуха, возник полосатый поросёнок, встал на задник ноги, а передние выставил навстречу вожаку.
- Не трогай их! - взвизгнул поросёнок.
- Прочь, хрр, с дороги! - прорычал Хрюн.
- Не трогай их! - повторил бесстрашно поросёнок.
- Зюша, не дури! - вскочила дородная свинья с раздвоенным ухом. - Не мешай отцу.
- Пусть не трогает! - упрямо стояла на своём свинка. - Они...

Зюша не договорила: Хрюн резко подался вперёд, поддел пятаком её и отшвырнул в сторону.
Зюша коротко взвизгнула и затихла. К ней подлетела свинья, стала тормошить, причитая в голос:
- Зюшенька, деточка...
- Хорош, с маленькими сражаться, - сказал Вини, присел на мгновение, выпрямился - в его лапе оказался камень.
Хрюн зло хрюкнул неразборчиво, видимо, выругался. Вонючая измазанная болотной грязью туша надвигалась.
- Остановись! - Вини замахнулся.
Хрюн, усмехаясь, продолжал двигаться.
Вини метнул камень и попал в один из клыков.
Хрюн дико взревел и кинулся на нас. Мы прыснули в разные стороны. За исключением Рафинада: он взлетел вверх и тотчас оказался на спине Хрюна. Тот тормознул, завертел головой, пытаясь достать клыком наглеца. Рафинад умудрился ударить лапой по пятаку, располосовав его. Пятак мгновенно стал красным. Хрюн взвыл.

Остальные кабаны повскакивали, возмущаясь. Один молодой кинулся на помощь вожаку.
- Рафик! - заорала я. - Сзади!
В следующее мгновение, испугавшись, что из-за воя Хрюна Рафик не услышал меня, я уже летела наперерез молодому кабану.
Хрюн орал как резаный, мотаясь из стороны в сторону: Рафинад переместился ближе к шее и вцепился в почти лысое кабанье ухо.
Молодой кабан пристроился к Хрюну, и, подпрыгивая, пытался ухватить Рафинада.
Я прыгнула и вцепилась в заднюю ногу молодого. Стиснула зубы, как могла. Кабанья нога была в шубе из болотной грязи, мне стало дурно... и зубы разжались, без моего желания. Кабан дрыгнул ногой, и меня отшвырнуло в ближайший куст. Где, прошу прощения, меня стошнило. К счастью, я ничего не повредила, так только несколько поцарапок.
Когда я выбралась из куста, то на некоторое время застыла деревяшкой от увиденного: Рафик лежал на траве без движения, а рядом Вини, вцепившись лапами в клыки Хрюна, тщетно пытался его завалить. На Лужайке отбивались от кабаньих атак Пацифист и Троша.

Наши отступали к хатке Вини. Белый, свернувшись мячиком, подпрыгивал и ударял в морды кабанов. Шум стоял невообразимый, от криков и визгов.
Я, как дура, стояла в растерянности, не зная как поступить: бежать к Рафику, или на помощь ребятам.

И вдруг вся картина резко изменилась. Ужасно заревев, завалился набок Хрюн: Вини, наконец, удалось вогнать зубы в его окровавленный пятак. Кабаны, атаковавшие Пацифиста, Трошу и Белого, с дикими визгами завертелись, заметались, иные сломя голову, кинулись, не разбирая дороги.

Это пчёлки пришли нам на помощь. Кто-то из кабанов отшвырнул бревно - их Дом. Такого хамства они не могли стерпеть.
Досталось и тем, кто не участвовал в сражении: самкам и поросятам. Точно ветром разметало их: одни метнулись назад по Тропинке Наверх, другие вправо, туда где Балка сужается, третьи кинулись к озеру, надеясь спастись от жалящих пчёл в воде. Но там их ожидала новая неприятность: Бобрик и лягушата, смертельно возмущённые загрязнением вод, довольно успешно забрасывали пришельцев комками грязи, залепляя им глаза.

Я, наконец, опомнилась и бросилась к Рафику. Он лежал, как мёртвый. На боку рваная кровавая рана, мордочка измазана болотной грязью. Сердце моё больно-больно заныло, из глаз брызнули слёзы.
- Рафик, родной, вставай... - Сердце не хотело верить в худшее.
Я стала зализывать рану Рафика, обильно поливая её своими слезами.
- Рафик, ты не умер, ты просто спишь. Вставай, соня: мы победили. Кабаны убегают! Рафик, ну скажи хоть словечко.
- Щекотно, - сказал Рафик.
- Ты живой?! Живой! - смеясь и плача, я как безумная лизала его мордочку.
Рафик слабо сопротивлялся, фыркал и чихал.
-Всё, всё, хватит...

Вокруг нас собрались остальные. Усталые, но довольные и счастливые: мы победили!
Вини вновь поставил на место Дом пчёлок, и каждая пчёлка благодаря, пожужжала над головой медвежонка.
- Спасибо, друзья! - не сговариваясь, в один голос, сказали мы пчёлкам.
- Всю Лужайку исковыряли, - всхлипнула Настя.
Мы посмотрели: да, вид у Лужайки был плачевный.
- Ничего, - сказал Белый. - Матушка Природа залечит её раны, и будет наша Лужайка ещё краше.

- Тихо! - вдруг вскрикнул Пацифист.
В наступившей тишине мы услышали жалобный плач. Он доносился из кустов.
- Наши все здесь, - сказал Вини, оглядевшись.
- Я гляну, - Пацифист решительно направился к кустам. Приблизившись к ним, крикнул: - Эй, кто там? Выходи.
Плач оборвался. В кустах похрустело, и наружу выбралась зарёванная Зюша.
- Тю! - удивился волчонок. - А ты чего не убежала со своими?
- Меня прогнали, - захлюпала носом Зюша. - Я изменщица, предала их... А вы... съедите меня?
- Как тебя есть, такую плаксу, ещё живот разболится, - сказал Пацифист и рассмеялся. - Мы не едим друзей. Даже рёвушек.
- Вы хотите... - Зюша перестала плакать. - Вы принимаете меня в друзья?
- Принимаем, - Пацифист оглянулся на нас, приглашая присоединиться.
И мы пошли знакомиться с Зюшей.

А потом прошёл обильный слепой дождик. Смыл всю грязь, которую принесли кабаны. Распрямилась примятая трава, прикрыла рваные раны Лужайка. И снова вкусно пахло. И умытое Солнышко до самого захода радовалось с нами победе над пришельцами.
На минуточку грустным стал Пацифист. Заметила только я, спросила: что случилось?
- Не знаю, Варя, - вздохнул Пацифист. - Я как будто разделился на две половинки: одна смотрит на Зюшу и говорит: съешь! а другая - не трогай, пожалей...
- Пожалей, - сказала я, и неожиданно порывисто лизнула его чуть ниже уха.
Пацифист вздрогнул, смутился:
- Ты... это зачем?
- Просто так... захотелось, - Я почему-то тоже засмущалась.

- Ууу, - как из-под земли рядом оказался Рафик. - Здесь что-то рождается.
- Что? - насупился Пацифист.
- Должно быть, любовь, - фыркнул Рафик, спрятав усмешку.
- Глупости! - вспыхнула я. - Какие глупости. Даже слушать не хочется.
- Меня можешь не слушать, - сказал Рафик, глядя в сторону Тропинки Наверх, - послушай сердце своё. Пойти, что ли поискать лечебной травки.
- Я с тобой, - глухо обронил Пацифист. - Плечо ноет...
Они пошли, даже не взглянув на меня.

- Ребятки... а можно и мне с вами? – вдруг кинулась к ним Зюша.
Пацифист и Рафик остановились, удивлённо переглянулись.
- Я знаю лечебные корешки. Помогу накопать, - выпалила Зюша веский аргумент.
- Ты же любишь сладкие корешки, - сказал Рафи приятелю, совсем без издёвки.
- Пошли, - кивнул Зюше Пацифист.
И они удалились по Тропинке.

Я села на мокрую траву, почесала в затылке, и попыталась услышать своё сердце. Но кроме привычного стука ничего не услышала. Фу, глупости всё это, и вовсе не любовь!
А может не слышно, потому что только-только наклёвывается росток?