Успокоилась, не мечется душа
и слезой уже не капает на скатерть.
Безразличная настольная межа...
Не беги за подаянием на паперть.
Показать ладонь протянутой руки
твоим ангелом-хранителем не велено,
Там старухами в лохмотьях от Луки
Отвоёвано давно всё и поделено.
Купола стоят в объятиях синевы
словно тихие и благостные пленники,
Принимают с миром просьбы и мольбы
Облака, как деликатные посредники.
Устремляется крестами к небесам
Двадцатистолетняя ровесница,
В ней кто души отпускает к небесам,
А кто боязно, украдкой, перекрестится.
И, когда час испытания придёт,
На алтарь всепонимающей обители
Кто копейку сиротливую кладёт,
А кто горстью громыхнёт. Да так, чтоб видели!
Перст надет. И будет исповедь закончена,
Снова будут бестолковой серой скопицей
Иномарки попрошайками проглочены,
И вздохнёт от них церковная околица.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0130728 выдан для произведения:
Успокоилась, не мечется душа
и слезой уже не капает на скатерть.
Безразличная настольная межа...
Не беги за подаянием на паперть.
Показать ладонь протянутой руки
твоим ангелом-хранителем не велено,
Там старухами в лохмотьях от Луки
Отвоёвано давно всё и поделено.
Купола стоят в объятиях синевы
словно тихие и благостные пленники,
Принимают с миром просьбы и мольбы
Облака, как деликатные посредники.
Устремляется крестами к небесам
Двадцатистолетняя ровесница,
В ней кто души отпускает к небесам,
А кто боязно, украдкой, перекрестится.
И, когда час испытания придёт,
На алтарь всепонимающей обители
Кто копейку сиротливую кладёт,
А кто горстью громыхнёт. Да так, чтоб видели!
Перст надет. И будет исповедь закончена,
Снова будут бестолковой серой скопицей
Иномарки попрошайками проглочены,
И вздохнёт от них церковная околица.