Просыпается город, укутанный снегом,
Не спеша занавески с окон отъезжают.
Все собаки серы, люди тоже закрашены пегим.
Снег все лица и краски спросонья съедает.
Я смотрю из окна – там пустырь и дорогу не видно.
Мой термометр говорит – там всего минус два.
Там, куда я спешу, опоздание – не солидно.
Я боюсь выходить, но зовёт ледяная трава.
Наступи на неё – захрустит и рассыплется.
Упади в неё – выколет глаза.
Ей плевать, какой у тебя цвет лица.
Острога или ковёр – выбери сам.
Все фигуры размыты. Это – причуда зимы.
Одевай хоть тулуп, хоть меха – всё едино.
Я иду туда, где все говорят – МЫ,
Где вместо шпаны по улицам ходят мимы.
Я готов к тому, что зима – только началась,
Что ещё долго спать в почках листве.
Я буду идти – каждый миг, каждый день и час,
Потому что я доверяю хрустальной траве.
Наступи на неё – захрустит и рассыплется.
Упади в неё – выколет глаза.
Ей плевать, какой у тебя цвет лица.
Острога или ковёр – выбери сам.
[Скрыть]Регистрационный номер 0095911 выдан для произведения:
Просыпается город, укутанный снегом,
Не спеша занавески с окон отъезжают.
Все собаки серы, люди тоже закрашены пегим.
Снег все лица и краски спросонья съедает.
Я смотрю из окна – там пустырь и дорогу не видно.
Мой термометр говорит – там всего минус два.
Там, куда я спешу, опоздание – не солидно.
Я боюсь выходить, но зовёт ледяная трава.
Наступи на неё – захрустит и рассыплется.
Упади в неё – выколет глаза.
Ей плевать, какой у тебя цвет лица.
Острога или ковёр – выбери сам.
Все фигуры размыты. Это – причуда зимы.
Одевай хоть тулуп, хоть меха – всё едино.
Я иду туда, где все говорят – МЫ,
Где вместо шпаны по улицам ходят мимы.
Я готов к тому, что зима – только началась,
Что ещё долго спать в почках листве.
Я буду идти – каждый миг, каждый день и час,
Потому что я доверяю хрустальной траве.
Наступи на неё – захрустит и рассыплется.
Упади в неё – выколет глаза.
Ей плевать, какой у тебя цвет лица.
Острога или ковёр – выбери сам.
Весь мир, казалось, вымер или спал; Кричи иль не кричи -- не добудиться. Лишь из-за озера, с лесистых скал, Взлетало эхо, как шальная птица. Он требовал у ветра, у реки, У валунов, столпившихся сурово, Не отголоска собственной тоски, А встречного участия живого. Но тщетны были и мольба, и зов, Когда внезапно там, на дальнем склоне, Раздался торопливый треск кустов И кто-то с ходу, словно от погони Спасаясь, бросился с размаху вплавь -- И постепенно с плеском и сопеньем Стал приближаться, оказавшись въявь Не человеком, а большим оленем, Что встал из озера, в ручьях воды, Взошел на камни, мокрый и блестящий, И, оставляя темные следы, Вломился снова в лес -- и скрылся в чаще.