Ты помнишь наши встречи, офицер?
Я красный крест с покорностью казарки
Носила на груди. Чуму и скрип шарманки,
Алхимия соединяла в колбе. Во дворце,
На поле брани, через синь люцерн
Чад всюду пробивался. Мой камлот
Не усмиряет плоть, но впитывает пот,
Что по спине течёт. У городских ворот
Старуха–смерть вся в оспе и веснушках,
Как мартовская злая потаскушка,
К мужчинам прижималась и платком
Махала вслед. Не лавровым венком,
Гербом фамильным, а гнилой культёй,
Семейным склепом, рисовой кутьей
Вам обернулся поиск золота и славы.
А время шло и с прыткостью менялы
Кидало нас в водоворот пиалы.
И вот алмазом по стеклу «Авроры»*
Черчу инициалы, а впотьмах затворы
Щелчком команду к бою подают!
И в тесноте удушливых кают
Мать–революция ласкает байстрюков,
Льёт кислое в стаканы молоко,
А после, с дракой, пьяным матерком,
За шиворот, своих, да сапогом….
Могилки разбросав почти валетом
Из Зимнего нам шлет свои приветы!
А время в таз стекало по бедру,
Меняло парики и вот, не по нутру,
Валькирией (небезопасно даже).
Мы партизаны – в копоти и саже.
Костров лесных калиновая рябь,
Болот и чащ, нехоженая хлябь.
Землянки ледяные и теплушки,
Душистый хлеб, палёный по краям,
Плач матерей, сожжённые избушки….
И снова мы достанемся червям.
И снова три ромашки в кулаке,
Жар поцелуя на моей щеке.
И снова залпы. Двадцать первый век
Плодит бездомных, босяков, калек.
Бог, как струна на замолчавшей цитре.
Мы у подножия седеющих бугров,
Погрязшие в дробленом антраците -
Нарыв и гнойник в глотке у врагов.
- Мой офицер, мы вовсе не бессмертны!
Перерождений кончится шаблон.
Пишу тебе на пачке сигаретной,
Свой нынешний домашний телефон.
Помочь сайту
Поздравления
