Who will believe my verse in time to come
If it were filled with your most high deserts?
Though yet, heaven knows, it is but as a tomb
Which hides your life, and shows not half your parts.
If I could write the beauty of your eyes,
And in fresh numbers number all your graces,
The age to come would say, `This poet lies;
Such heavenly touches ne'er touched earthly faces.'
So should my papers (yellowed with their age)
Be scorned, like old men of less truth than tongue,
And your true rights be termed a poet's rage
And stretch d metre of an ntique song:
But were some child of yours alive that time,
You should live twice, in it and in my rhyme.
Кто поверит моим стихам в грядущие времена,
если они будут наполнены твоими высшими достоинствами,
хотя, видит небо, они всего лишь гробница,
которая скрывает твою жизнь и не показывает и половины твоих качеств?
Если бы я мог описать красоту твоих глаз
и в новых стихах перечислить все твои прелести,
грядущий век сказал бы: "Этот поэт лжет:
такими небесными чертами никогда не бывали очерчены земные лица".
Поэтому мои рукописи, пожелтевшие от времени,
были бы презираемы, как старики, менее правдивые, чем болтливые,
и то, что тебе причитается по праву, назвали бы необузданным
воображением поэта
или пышным слогом античной песни;
однако, будь в то время жив твой ребенок,
ты жил бы вдвойне: в нем и в этих стихах.
*
Сей стих в грядущем будет лжив, нелеп Достоинствами высшими блеснуть. Но видит небо – это только склеп, Скрывающий твою живую суть.
Пусть описал я прелесть Ваших глаз, Восход любовный яростно цветущим... А назовут... набором лживых фраз, Красивостями правде неприсущим.
Должна моя бумага пожелтеть И устареть язык её, хоть тресни, Когда поэт грядущий будет петь Гекзаметром напыщенные песни.
Потомку если жить в тех временах - Вдвойне и нам: и в детях, и в стихах.
По нескольку раз некоторые слова повторяются: лжив-лживых, живую-жить-живым. Сразу бросается в глаза. С другой стороны можно посчитать хитрой версификацией.
Что Вы, Элина! Это перед Шекспиром трепет, а здесь не очень-то и умелая версификация. Вижу, что ещё надо в это вникать. Уже не первую сотню лет, причём. Сам удивился сегодня, какие люди переводили сонет №17. Гумилёв, Набоков - вот шедевры. Перевод Н.Гумилев ----------
Моим поэмам кто б поверить мог, Коль Ваших качеств дал я в них картину? Они - гроб Вашей жизни, знает Бог, Их могут передать лишь вполовину. И опиши я Ваших взоров свет И перечисли все, что в Вас прелестно, Грядущий век решил бы: "Лжёт поэт, То лик не человека, а небесный". Он осмеял бы ветхие листы Как старцев, что болтливей, чем умнее. Он эту правду счёл бы за мечты Иль старой песни вольные затеи. Но будь у Вас ребенок в веке том, Вы жили б дважды - и в стихах, и в нём. * Перевод В.Набоков ----------
Сонет мой за обман века бы осудили, когда б он показал свой образ неземной, - но в песне, знает Бог, ты скрыта, как в могиле, и жизнь твоих очей не выявлена мной. Затем ли волшебство мной было бы воспето и чистое число всех прелестей твоих - чтоб молвили века: "Не слушайте поэта; божественности сей нет в обликах мирских"? Так высмеют мой труд, поблекнувший и сирый, так россказни смешны речистых стариков, - и правду о тебе сочтут за прихоть лиры, за древний образец напыщенных стихов... Но если бы нашлось дитя твое на свете, жила бы ты вдвойне - в потомке и в сонете.
Помочь сайту
Поздравления
