Глава 43

Сергей, проехав пол-России,

Вернулся с Севера домой

Не в светлом образе мессии,

А татем, правленым тюрьмой.

Его соседи сторонились,

В друзьях разборчив был он сам,

А сны ему пока что снились,

Про то, как брёл он по лесам…

Он неотлучно жил в Коврове

И поначалу хмурил брови,

Скрипел зубами, но молчал,

Когда Марину он встречал.

 

А та забвение искала

На дне хрустального бокала.

Но после каялась; тогда

Она сгорала от стыда.

И повинуясь просветленью,

Зашла однажды в Божий храм,

И простояв полночи там,

Внимала сладостному пенью.

Ей на глаза попал «Псалтырь»

И пелена с них будто спала,

И в душу ей тогда запало

Уйти от мира в монастырь,

Чтоб излечить свою хворобу,

Снять грех с души, идя ко гробу,

Прощенье вымолить за кровь.

…И чистой в мир вернуться вновь.

 

По слухам, – было их немало,

Земля-то слухами полна –

Она комедию ломала

А не всерьёз была больна.

Но можно ль верить этим слухам,

Всем старикам и всем старухам?

Ведь языки их без костей,

Наврут с три короба вестей.

 

Ну вот, к примеру: «В окияне

Есть чудо-остров небольшой.

И там живут островитяне

С широкой русскою душой.

Народ, доверчивый как дети,

Спокойно спит, спокойно ест…

А в это время на планете

Всё больше неспокойных мест.

То разъярённая стихия

На нас, людей, идёт войной.

То вдруг нагрянет пандемия:

Кто был здоровый, стал больной.

Но к счастью для сего народа,

Есть у него иммунитет.

Их изолирует Природа,

У них болезней наших нет.

Они беспечно загорают,

Они плюют на карантин.

А за порядком надзирает

Их белый лидер – Конст-Ан-Тин».

 

Но слышу крик: «Довольно басен!

Не стыдно, сударь, гнать пургу?!»

За точность сведений, согласен,

Я поручиться не могу.

Прости, коль этим докучаю,

И не устраивай скандал.

Я  за других не отвечаю:

За что купил, за то продал.

Порою свойственно романам

Слегка читателя развлечь.

Вернусь-ка я «к своим баранам»,

Где о Марине снова речь.

 

Марина многого не знала

Про монастырские дела.

Ни книг об этом, ни журнала

Марина в руки не брала.

Она – по жизни белоручка –

На всех смотрела свысока,

Ходила в модных узких брючках

И открывала дверь с пинка.

И тут, скорее от незнанья,

Чтоб укротить характер свой,

Решила выбрать путь страданья…

Чтоб сразу – в омут с головой.

 

Хотя про омут – это позже…

Её же Ангела, похоже,

Сей финт ничуть не удивил;

Он в путь её благословил.

 

И лишь Сергей её поступка,

Как бывший зек, не принимал.

Подрясник грубый (то ли юбка)

Ничуть его не занимал.

Пройдя тюремную науку,

Сергей не мог понять того,

Как мог обречь себя на муку,

Лишив осознанно всего,

Что мы так любим в жизни нашей,

Свободный, умный человек,

И в келье, будто у параши,

Замуровать себя навек.

Взяв здравость мыслей вместо лупы, 

Он расценил Марины акт

Как шаг бессмысленный и глупый

И не оправданный никак:

 

«Вот представим на мгновенье:
От зари и до зари
Люди, видя путь к спасенью,
Вдруг пошли в монастыри.
Там, в молитвах и служеньях,
В истязаньях через край,
В бесконечных униженьях
Добывали пропуск в рай.

Каждый новый подопечный,
Дав безбрачия обет,
Защищал себя навечно
От волнений и от бед.
Жили в святости и в Боге,
В этом склепе для живых,
В кельях смрадных и убогих
Только в мыслях гробовых.

В добровольном заточенье
Своего монастыря
Зря томились в заключенье,
Умирали тоже зря.
Принимая смерть за веру,
Каждый стриженый монах,
Веря в сказку и химеру,
Умирал в его стенах.

 

Я пойму больных, недужных,
Старых, дряхлых и калек,
Никому уже ненужных,
Доживающих свой век:
Жизнь, как птица, пролетела,
Нет, пожалуй, как болид.
Стынут ноги, ноет тело,
Тут болит и там болит.

И корёжит непогода,
И не радует весна.
И в любое время года
Днём и ночью не до сна.
То привидятся им воры,
То кошмары, хоть кричи!
Да всё мучают запоры
С недержанием мочи.

На людей надёжи нету,
Не помогут, а соврут.
И последнюю монету,
Объегорив, отберут.
Заедает быт убогий,
Обувь носится до дыр.
И остались две дороги:
В пансион и в монастырь.

 

А оттуда – на кладбище…

Смерть насытилась сполна.

«На кладбище ветер свищет»,

И живых напрасно ищет

Бледнолицая луна».

 

Он прав – Сергей, но лишь отчасти,

В своём сужденье потому,

Что каждый ищет путь свой к счастью,

По усмотренью своему,

Бредя под солнцем и в ненастье;

И нет попутчика ему.

Мы все по жизни одиноки.

Хотя вокруг всегда народ.

Людские движутся потоки,

А человек в них слеп, как крот.

Но верим – кто в Судьбу, кто в Бога –

Что родились на свет не зря,

Что будет лёгкою дорога,

Когда найдём поводыря.

 

Вот у Марины – Ангел это.

Он прилетал, чтоб ей помочь

В монастыре, в начале лета

Или весной, обычно в ночь,

Когда Марина засыпала,

Устав от тяжкого труда.

Тогда усталость отступала

И испарялась, как вода.

Тот Ангел был черней «Квадрата»*,

Чернее чёрного кота.

И цель его была не та,

Что есть у белого собрата.

Такой же лёгкий и летучий,

Он помогал ей до поры,

Но выжидал удобный случай,

Чтоб ухнуть с ней в тартарары.

 

 

* «Квадрат» К. Малевича

© Copyright: Валентин Воробьев, 2020

Регистрационный номер №0473262

от 4 мая 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0473262 выдан для произведения:

Роман мой клонится к закату,

Как солнца диск в исходе дня.

Осталось лишь поставить дату

И слезть с усталого коня.

Да разрешить одну дилемму –

Укажет всякий на обман:

Я начал труд сей как поэму,

А завершаю как роман.

 

Роман, поэма! Как же звучно

Свое творенье я назвал.

Читать-то было хоть не скучно

Всё, что так долго я писал?

Ведь я старательно и нежно

За строчкой строчку выводил.

Всё переписывал прилежно,

От взглядов ревностно хранил.

До срока никому ни строчки

Читать в тетрадке не давал.

И вот печальный сей финал –

Не знал, как дописать до точки.

Но всё же кончил, наконец.

А ты прочел? Ай, молодец!

 

Заставив здесь своих героев

Пройти нелёгкий путь земной,

Я, всех читателей расстроив,

Низвёл любимцев в мир иной.

Да, жизнь – не лёгкая прогулка;

Прожить её – не перейти

От тротуара до проулка

Шагов чуть больше двадцати.

Никто из нас, живых доселе,

Не может быть уверен в том,

Что в до сих пор здоровом теле

Не заведётся червь – потом.

 

Что за недуг сведёт в могилу

Нас всех – не ведает никто:

Подхватим ли в пути бациллу

Или задавит нас авто;

Утонем ли мы в ложке супа

Иль разобьёт нас паралич,

Иль упадёт на нас кирпич –

Всё будет по-дурацки глупо.

К чему же нам переживать,

Пока есть что и чем жевать?

 

Мы все умрём – богач и нищий;

Кто во дворце, кто средь полей;

Один – от недостатка пищи,

Другой – объевшись трюфелей.

Так жизнь устроена земная:

Родимся мы, чтоб умереть.

Чтоб ни случилось, друг, я знаю:

Так было, есть, и будет впредь.

 

Смерть – неизбежность, аксиома,

Неотвратимость, постулат.

Мы все умрём – в гостях иль дома,

Убьёт нас вирус иль булат.

Умрём мы, сидя у экранов,
Иль на дуэли у реки.
Вот, персонажи из романов
Жить будут, смерти вопреки.
Жить будут вечно все герои –
Те, кто выигрывал бои,
Кто побеждал врагов у Трои.
И, разумеется, – мои!

 

Ну,  а пока мы живы оба.

И я уверен – будем жить.

Нам далеко ещё до гроба.

Тогда о чём же нам тужить?

 

 

 

2 мая 2020 г.

 
Рейтинг: +2 355 просмотров
Комментарии (2)
Дмитрий Сергеевич Гавриленко # 17 октября 2023 в 19:28 +1
pisatel
Наполнение жизнью в этой главе не носит однозначного характера, и это само по себе заслуживает внимания, поскольку жизнь многообразна, многоОбразна, и ситуации в ней случаются маловероятные. Справедлива адресация к читателю: он должен, вынужден дать свою интерпретацию тому или иному повороту судьбы героя (героини), отринуть то, с чем не согласен.

c0411
Валентин Воробьев # 18 октября 2023 в 09:24 0
Спасибо, Дмитрий Сергеевич!
Да, читатель волен читать или не читать то, что написано чужим пером, и волен так же соглашаться или не соглашаться с мнением автора. Но в любом случае читатель обогащает свой опыт, узнав, что думают другие.
spasibo-10