Мормышка

2 марта 2012 - Петр Шабашов
article31803.jpg
  
 
 
     И где он ее нашел – такую? Маленькая – по плечо Денису, тощенькая, как смерть, плечики узенькие, под платьишком вообще ничего не наблюдается, наивные голубые глаза полуребенка-полуженщины, нос кнопкой и прилипшая к губам улыбка на круглом кукольном личике. Сын сказал, что познакомились в каком-то кафе. Она там работает официанткой. А приехала из далекой деревни, здесь живет у подруги. Разве такую невесту они прочили своему единственному отпрыску?  Сынок-то – красавец-мужчина, высокий, русокудрый, армию прошел в десанте, и руки растут откуда надо. Разве она ему ровня?
 
       Но – встретили по-людски, усадили за стол, налили сладкого домашнего винца. Сын представил избранницу: «Люся… Лю…» Девушка больше молчала, на расспросы отвечала односложно – «да» и «нет». Поковыряла вилкой в тарелке, отпила пару глотков вина, не сводя с Дениса счастливых, распахнутых глаз – только ресницы хлопали… Отец хмуро молчал, опорожняя одну стопку за другой, мать, подперев голову рукой, посматривала на сыновью зазнобу то ли с жалостью, то ли с удивлением, и косилась на супруга: что он скажет?
 
     Ничего не сказал, тяжело поднялся и ушел в спальню. Денис пошел провожать свою маленькую Лю, а когда вернулся, сказал убиравшей со стола матери:
     - Пусть она поживет у нас… ладно?
     - А у вас это серьезно? – спросила она. – Ты хорошо подумал?
     - Да. Я даже сделал ей предложение.
     - Ох, сынок, - вздохнула она. – Не пожалеешь потом?
     - Не пожалею, ма. Люблю я ее…
 
       Свадьба была скромной, домашней. Только купили невесте платье да кольца.  Немногочисленные гости говорили дежурные тосты, налегали на спиртное и закуски. Веселья не получилось.
 
       Денис настоял на том, чтобы Лю уволилась с работы, сказав, что не желает видеть, как ее лапают упившиеся до положения риз клиенты. Сам же нашел себе еще одну подработку – вахтером на автостоянке, сутки через трое. Жили они в большой комнате на втором этаже, и теперь Лю, поставив стул к окну, ждала его тоже сутками, не осмеливаясь даже позвонить по телефону. Мать Дениса до кухни ее особо не допускала, все делала сама, лишь иногда поручая ей помыть полы или вытереть пыль. В остальное время она сидела у окна, наблюдая, как меняются времена года, читала или вязала и - ждала… ждала…
 
       Отец тоже особо не привечал невестку, только здоровался – и проходил мимо. Лишь однажды, когда после ужина они остались  с сыном вдвоем, спросил:
      - Ну, и как у тебя семейная жизнь?
     -  Все хорошо, пап. Скоро будешь дедом!
     - Вот как? – у отца ни один мускул на лице не дрогнул, а спросил так – больше для приличия. – И где ты ее нашел-то? Всё сидит и сидит, книжки какие-то дурацкие читает, лучше бы работу себе поискала. Как она рожать-то будет? Задница – с кулачок… Не баба, а мормышка какая-то. Вон – и тебя подцепила… С первой поклевки. Другую-то не найти, что ли?
     - Мне другой не надо, - отрезал сын.
 
       И снова потянулись дни и месяцы. Жаркое, душное лето сменила прохлада осени. Во дворе с тополей облетели листья, и теперь они стояли голые, неприкаянно-сиротливые. Однажды приехала навестить дочку мать Лю – такая же маленькая, худенькая, в каком-то затертом пальтишке и резиновых ботиках. Деревеньщина, словом. Но тоже встретили хорошо, накрыли стол, поговорили о том, о сем. Места в доме было много, и ее поселили в отдельной комнате, но там она только ночевала, и все остальное время проводила с дочкой наверху. А через три дня вдруг уехала, даже не попрощавшись с родителями Дениса.
 
       Лю часто плакала, и хоть скрывала это от мужа, но красные глаза ее выдавали. Муж работал почти без выходных, домой приходил усталый, раздраженный, ужинал и сразу ложился спать. А она по-прежнему не спускала с него красиво-восторженных глаз, даже когда он спал, по-детски подложив под щеку сложенные ладони. Каждые две недели она ходила в женскую консультацию, и когда ей предложили узнать пол ребенка, отказалась. Зачем? Ведь она все равно будет любить его, независимо от того, кто родится, - мальчик или девочка.
 
       Потом они с мужем сходили в магазин и купили кроватку и коляску. Остальное приданое она шила сама на древненьком «Зингере», скрипящем, как несмазанный рыдван: чепчики, пеленки, распашонки. Муж покупал шерсть, а она вязала своему будущему ребенку шапочки и кофточки. Связала и свекру красивый красно-синий свитер, подарила, тот буркнул «спасибо», но свитер так ни разу и не надел.. Мать Дениса иногда заглядывала в комнату, справлялась о здоровье. В дверях останавливалась, смотрела на невестку, на ее подбирающийся к носу живот, качала головой и уходила. Лю чувствовала себя совершенно чужой и забытой и снова плакала, уткнувшись лицом в вязание.
 
       А тут и зима – холодная, снежная, вьюжная. Она постоянно мерзла, куталась во все одежки, но теплее не становилось. И на душе было холодно и тревожно. Свекровь подсовывала ей за столом самые сладкие кусочки, Денис привозил фрукты, но она почти ничего не ела и все чаще гляделась в зеркало. Оттуда смотрело на нее словно чужое лицо – припухшее, с синими отеками под глазами, а губы... все равно улыбались. Иногда она начинала злиться на себя, бралась за косметику, но тут же откладывала – глаз-то все равно не спрятать, не утаить. В них всё  видно.
 
       Перед самым Новым годом ее забрали по «скорой» и оставили в роддоме на сохранение. Денис два дня ходил за доктором, пытаясь узнать о состоянии его жены. «Пискощуп» разговора явно избегал, прятал глаза и нырял в первую попавшуюся дверь, ссылаясь на срочный вызов. Последнюю неделю Денис спал в кресле, возле телефона. От малейшего звука вздрагивал, просыпался и машинально хватался за трубку. Наконец, позвонили из роддома.
 
       Он даже не стал вызывать такси, пошел-побежал в роддом – и не замечал ни пронизывающего насквозь холодного ветра, ни наметенных за ночь сугробов. Вместо доктора к нему вышла пожилая медсестра с заплаканными глазами и сказала, что его жена умерла сразу после родов. Долго не могла родить, ей сделали «кесарево», но было уже поздно. А ребенка – девочку – выходили. Денис назвал ее Люсей . Лю...
 

© Copyright: Петр Шабашов, 2012

Регистрационный номер №0031803

от 2 марта 2012

[Скрыть] Регистрационный номер 0031803 выдан для произведения:
  
 
     И где он ее нашел – такую? Маленькая – по плечо Денису, тощенькая, как смерть, плечики узенькие, под платьишком вообще ничего не наблюдается, наивные голубые глаза полуребенка-полуженщины, нос кнопкой и прилипшая к губам улыбка на круглом кукольном личике. Сын сказал, что познакомились в каком-то кафе. Она там работает официанткой. А приехала из далекой деревни, здесь живет у подруги. Разве такую невесту они прочили своему единственному отпрыску?  Сынок-то – красавец-мужчина, высокий, русокудрый, армию прошел в десанте, и руки растут откуда надо. Разве она ему ровня?
 
       Но – встретили по-людски, усадили за стол, налили сладкого домашнего винца. Сын представил избранницу: «Люся… Лю…» Девушка больше молчала, на расспросы отвечала односложно – «да» и «нет». Поковыряла вилкой в тарелке, отпила пару глотков вина, не сводя с Дениса счастливых, распахнутых глаз – только ресницы хлопали… Отец хмуро молчал, опорожняя одну стопку за другой, мать, подперев голову рукой, посматривала на сыновью зазнобу то ли с жалостью, то ли с удивлением, и косилась на супруга: что он скажет?
 
     Ничего не сказал, тяжело поднялся и ушел в спальню. Денис пошел провожать свою маленькую Лю, а когда вернулся, сказал убиравшей со стола матери:
     - Пусть она поживет у нас… ладно?
     - А у вас это серьезно? – спросила она. – Ты хорошо подумал?
     - Да. Я даже сделал ей предложение.
     - Ох, сынок, - вздохнула она. – Не пожалеешь потом?
     - Не пожалею, ма. Люблю я ее…
 
       Свадьба была скромной, домашней. Только купили невесте платье да кольца.  Немногочисленные гости говорили дежурные тосты, налегали на спиртное и закуски. Веселья не получилось.
 
       Денис настоял на том, чтобы Лю уволилась с работы, сказав, что не желает видеть, как ее лапают упившиеся до положения риз клиенты. Сам же нашел себе еще одну подработку – вахтером на автостоянке, сутки через трое. Жили они в большой комнате на втором этаже, и теперь Лю, поставив стул к окну, ждала его тоже сутками, не осмеливаясь даже позвонить по телефону. Мать Дениса до кухни ее особо не допускала, все делала сама, лишь иногда поручая ей помыть полы или вытереть пыль. В остальное время она сидела у окна, наблюдая, как меняются времена года, читала или вязала и - ждала… ждала…
 
       Отец тоже особо не привечал невестку, только здоровался – и проходил мимо. Лишь однажды, когда после ужина они остались  с сыном вдвоем, спросил:
      - Ну, и как у тебя семейная жизнь?
     -  Все хорошо, пап. Скоро будешь дедом!
     - Вот как? – у отца ни один мускул на лице не дрогнул, а спросил так – больше для приличия. – И где ты ее нашел-то? Всё сидит и сидит, книжки какие-то дурацкие читает, лучше бы работу себе поискала. Как она рожать-то будет? Задница – с кулачок… Не баба, а мормышка какая-то. Вон – и тебя подцепила… С первой поклевки. Другую-то не найти, что ли?
     - Мне другой не надо, - отрезал сын.
 
       И снова потянулись дни и месяцы. Жаркое, душное лето сменила прохлада осени. Во дворе с тополей облетели листья, и теперь они стояли голые, неприкаянно-сиротливые. Однажды приехала навестить дочку мать Лю – такая же маленькая, худенькая, в каком-то затертом пальтишке и резиновых ботиках. Деревеньщина, словом. Но тоже встретили хорошо, накрыли стол, поговорили о том, о сем. Места в доме было много, и ее поселили в отдельной комнате, но там она только ночевала, и все остальное время проводила с дочкой наверху. А через три дня вдруг уехала, даже не попрощавшись с родителями Дениса.
 
       Лю часто плакала, и хоть скрывала это от мужа, но красные глаза ее выдавали. Муж работал почти без выходных, домой приходил усталый, раздраженный, ужинал и сразу ложился спать. А она по-прежнему не спускала с него красиво-восторженных глаз, даже когда он спал, по-детски подложив под щеку сложенные ладони. Каждые две недели она ходила в женскую консультацию, и когда ей предложили узнать пол ребенка, отказалась. Зачем? Ведь она все равно будет любить его, независимо от того, кто родится, - мальчик или девочка.
 
       Потом они с мужем сходили в магазин и купили кроватку и коляску. Остальное приданое она шила сама на древненьком «Зингере», скрипящем, как несмазанный рыдван: чепчики, пеленки, распашонки. Муж покупал шерсть, а она вязала своему будущему ребенку шапочки и кофточки. Связала и свекру красивый красно-синий свитер, подарила, тот буркнул «спасибо», но свитер так ни разу и не надел.. Мать Дениса иногда заглядывала в комнату, справлялась о здоровье. В дверях останавливалась, смотрела на невестку, на ее подбирающийся к носу живот, качала головой и уходила. Лю чувствовала себя совершенно чужой и забытой и снова плакала, уткнувшись лицом в вязание.
 
       А тут и зима – холодная, снежная, вьюжная. Она постоянно мерзла, куталась во все одежки, но теплее не становилось. И на душе было холодно и тревожно. Свекровь подсовывала ей за столом самые сладкие кусочки, Денис привозил фрукты, но она почти ничего не ела и все чаще гляделась в зеркало. Оттуда смотрело на нее словно чужое лицо – припухшее, с синими отеками под глазами, а губы... все равно улыбались. Иногда она начинала злиться на себя, бралась за косметику, но тут же откладывала – глаз-то все равно не спрятать, не утаить. В них всё  видно.
 
       Перед самым Новым годом ее забрали по «скорой» и оставили в роддоме на сохранение. Денис два дня ходил за доктором, пытаясь узнать о состоянии его жены. «Пискощуп» разговора явно избегал, прятал глаза и нырял в первую попавшуюся дверь, ссылаясь на срочный вызов. Последнюю неделю Денис спал в кресле, возле телефона. От малейшего звука вздрагивал, просыпался и машинально хватался за трубку. Наконец, позвонили из роддома.
 
       Он даже не стал вызывать такси, пошел-побежал в роддом – и не замечал ни пронизывающего насквозь холодного ветра, ни наметенных за ночь сугробов. Вместо доктора к нему вышла пожилая медсестра с заплаканными глазами и сказала, что его жена умерла сразу после родов. Долго не могла родить, ей сделали «кесарево», но было уже поздно. А ребенка – девочку – выходили. Денис назвал ее Люсей . Лю...
 
 
Рейтинг: +14 1170 просмотров
Комментарии (17)
Наталья Тоток # 2 марта 2012 в 13:34 +4
buket4
Петр Шабашов # 2 марта 2012 в 13:42 +4
Спасибо, Наташа! Какой же Вы внимательный и чуткий человек! Благодарю Небо за наше знакомство... podarok
Валерий Кузнецов # 2 марта 2012 в 16:19 +6
Написано блестяще. Профессионально. Тема не нова, но и ведь их и нет новых тем-то. Ведь новое- это,как правило, хорошо забытое старое. Рассказ жизненный, трогательный и печальный. Героиня ушла из жизни и в то же время осталась,продолжив себя в дочурке. sneg
Петр Шабашов # 2 марта 2012 в 16:32 +4
Спасибо, Валерий, за отзыв! Успехов Вам в творчестве! joke
чудо Света # 2 марта 2012 в 16:52 +6
Петр!!!Написано, конечно, блестяще.На картинку помотрела и подумала - кончится плохо. угадала. Ребенок в свете солнечных лучей, а мама- уже во мраке ночи. shock Горькая история.
Петр Шабашов # 2 марта 2012 в 17:06 +4
Спасибо, Чудо-Света! Иногда и у самых скромных и незаметных людей бывает такая сила духа, что остается только позавидовать... korzina
Нина # 4 марта 2012 в 00:54 0
Очень печальная история. И написана, действительно, профессионально. По-моему, героиня рассказа предчувствовала свою смерть, как и то, что ее ребенок будет жить.
Петр Шабашов # 4 марта 2012 в 02:08 +1
Да, наверное, она шла на это сознательно... Не знаю, словом. Как написалось. Спасибо Вам! zst
Светлана Тен # 10 марта 2012 в 08:55 0
Петр, пронзительно-грустно. Может, доброта бы смогла спасти Мормышку? Кажется мне, что равнодушие её убило. Отлично написано, впрочем, как и всегда flower
Петр Шабашов # 10 марта 2012 в 09:12 0
Наверно. Сам не знаю, так написалось. Спасибо, Света! dogflo
Анна Шухарева # 11 марта 2012 в 13:10 0
По названию кажется, что будет что-то ироничное, но здесь-такая жалость... Прожил человек почти четверть века, а как? ладно, хоть оставила дочку. Очень понравился рассказ, Петр.
Петр Шабашов # 11 марта 2012 в 13:20 0
Спасибо, Аня! Вообще не люблю писать грустное. Но иногда, как говорится, "не могу молчать". Наблюдал такую историю в жизни. Но там - умер ребенок. А жизнь матери превратилась в ад. Можете представить ТАКОЙ финал "мормышки"? dogflo
Наталья Бугаре # 17 марта 2012 в 01:29 +1
kata А она сидела и ждала его..ждала..Менялись картины за окном, проходила весна, лето, осень..а она сидела и ждала. И вот чего я плачу? Так емко ты все показал, Петя..так пронзительно..так больно..Писать не могу..реву..
Петр Шабашов # 17 марта 2012 в 10:03 0
Спасибо, Наташа за столь трогательный отзыв. Жизнь-то продолжается, осталась маленькая Лю. Может, ее жизнь будет более счастливой? Будем надеяться на лучшее.
Петр. buket1
Митрофанов Валерий # 27 сентября 2012 в 22:18 +1
Пётр. читая комментарии, ваше окончание рассказа в тему, а если бы умер ребёнок, то и рассказ был бы иным. scratch
Петр Шабашов # 28 сентября 2012 в 08:35 0
Согласен, Валерий. Тогда бы, возможно, и семья распалась, как это часто сейчас бывает.
Удачи! c0137
Бен-Иойлик # 13 апреля 2013 в 11:02 0

Вроде бы ничего не написали, а какой прекрасный рассказ.
Так и буду с ним ходить сегодня весь день с ним.
Очень талантливо! Браво!