Замухрышка

   Жара расползалась по нагретому редким сибирским солнцем перрону. Стоянка нашего поезда тридцать минут. Многие пассажиры не преминули этим воспользоваться, покинули свои душные купе и не спеша прогуливались по перрону. 
   И тут мы увидели, как к соседнему вагону подходит прапорщик, держа за руку девчушку лет тринадцати.
   Несмотря на духоту, а, точнее, в связи с ней прапорщик был одет строго по летней форме. Защитного цвета рубашка с коротким рукавом, брюки на выпуск, форменные ботинки.
   А вот девчушка... Порванные джинсы, причём не по моде, а именно разодранные в разных местах так, что лоскуты материи свисали, открывая непонятно чем перепачканные, проглядывающие через прорехи худенькие ножки. Не первой свежести майка едва прикрывала тоненькие угловатые плечики.
   На её голове творился вообще полный хаос. Давно нечесаные прямые, соломенного цвета волосы торчали в разные стороны. Губы плотно сжаты. Огромные голубые глаза смотрели жёстко и уверенно.
   По соседнему пути на всех порах к вокзалу приближался товарняк.
   — Будьте осторожны! — услышали мы объявление из репродуктора. — По третьему пути проследует товарный поезд.
   «Чего предупреждать? — подумалось мне. — Мы и так осторожны». Но, как оказалось, со мной были согласны не все.   
   Тем временем прапорщик уже подошёл к соседнему вагону, на какую-то секунду отпустил руку девочки и протянул билеты проводнице.
   Товарняк был уже на подходе. Отчётливо слышалось его тяжёлое дыхание. Земля под ногами завибрировала. Почувствовав свободу, именно в этот момент девчушка рванулась наперерез мчащемуся составу. В одно мгновение она соскочила с платформы и, перепрыгивая через пути, рванулась прочь.
   Машинист даже не попытался затормозить. Слишком мало времени оставалось, чтобы хоть как-то избежать катастрофы. Он лишь подал истеричный, разрывающий сердце и до самых пят пронизывающий душу, оглушительный сигнал.
   Но, как оказалось, это было не самое страшное. Прапорщик, не раздумывая, тут же кинулся за беглянкой. Он спрыгнул с платформы и буквально перед самым капотом локомотива устремился через пути. Состав, истерично ревя гудком, скрыл его от нас.
   Мы в ужасе застыли на месте.
   Перед нашими глазами замелькали наливные цистерны и товарные вагоны. Надрывно стучали колёса на стыках рельс. В такт этим ударам с напряжением бились наши сердца. Успел вояка? Или...
   Мы со страхом ждали, когда товарняк покинет станцию. Нервы на пределе. Среди этого грохота, казалось, наступила оглушительная тишина.
   За эти секунды неизвестности перед моими глазами промелькнула целая вечность. И вот последний вагон состава покинул станцию. Мы с напряжением вглядывались в ту сторону, где скрылись прапорщик и девчушка. И увидели.
   Целый и невредимый прапорщик крепко держал подопечную за руку. Мы с облегчением перевели дух. Она, словно смирившись, не пыталась вырваться и покорно следовала за своим конвоиром.
   Подойдя ближе, вояка подхватил девчонку, буквально закинул на платформу и следом запрыгнул сам. Затем, будто только что ничего особенного не случилось, подошёл к своему вагону, взял из рук проводницы билеты, легонько подтолкнул девчушку к двери и тут же последовал за ней.
   Время остановки закончилось. Пассажиры разошлись по вагонам. Наш поезд дал прощальный гудок и продолжил путь.
   Но на этом эта история не закончилась. Не прошло и несколько минут после отправления, как к нам в вагон буквально ворвалась разъярённая женщина, волоча за собой чемодан на колёсиках. За ней причитая, спешила проводница из соседнего вагона.
   — Женщина, — уговаривала она сварливую пассажирку, — они через несколько часов будут выходить.
   — Не намерена! — взвизгнула женщина. — Не собираюсь терпеть эту вонючку возле себя.  
    — До Новосибирска, — пыталась успокоить пассажирку проводница, — совсем недалеко.
   — Да после этой замухрышки, — тяжело дыша, продолжала кипятиться женщина, — надо санитарную обработку проводить.
   При этом её солидная грудь в глубоком декольте в такт словам методично вздымалась, словно подчёркивала справедливость возмущения хозяйки. От женщины так и пыхало жаром.
   — Мало ли какую гадость и заразу она на себе носит, — продолжила бунтовать женщина. — От неё помоями месячной давности несёт. Смердит так, что хоть нос затыкай.
   — Виталик, — обратилась проводница к нашему проводнику, — возьми женщину в свой вагон. А то... сам видишь.
   — Нет проблем, — Виталий просмотрел записи. — Женщина успокойтесь. Занимайте пятнадцатое место. Проходите в четвёртое купе.
   — Давайте помогу, — к женщине подошёл мужчина в роговых очках. — Всё хорошо, — улыбнулся он. — Вы в надёжных руках.
   Женщина с пристрастием с ног до головы оглядела попутчика. Увиденным, видимо, осталась довольно. И кокетливо вздёрнув плечиками, изрекла:
   — Будьте так любезны, — она не менее кокетливо улыбнулась. — Не перевелись ещё у нас джентльмены.
   — Что же вы так переживаете? — очкарик поместил чемодан женщины в багажное отделение под полкой. — Мало ли какие обстоятельства заставили девчушку покинуть родительский дом.
   — Какой, родительский? — вновь начала заводиться женщина. — Она же явно детдомовка. От неё пошлостью так и прёт.
   — Ну почему? — пожал плечами Очкарик. — Может, она просто из неблагополучной семьи.
   — Вот именно! — воскликнула женщина. — Глаза зальют. Детей нарожают. Сами не работают. Только пьют на детское пособие.
   — Дети в этом не виноваты, им от этого не легче, — к ним подтянулась необъятных размеров, эдакая толстушка из соседнего купе. — Родителей не выбирают. Какие достались, с теми и живут.
   — Посмотрим, — хмыкнула женщина. — Не сомневаюсь, в Новосибирске её отсюда в наручниках выведут. 
   Женщина, как в воду глядела. Точнее, всё оказалось совсем не так. Такого предположить никто не мог, даже я со своей неуёмной фантазией.
   Под вечер поезд подошёл к железнодорожной станции Новосибирск. На перроне почти никого не было. Так, пару человек с цветами — видимо, встречающие.
   Ещё шикарная женщина с причёской, обвешанная золотыми побрякушками пристально вглядывалась в окна приближающегося поезда. Рядом с ней находился военный с широким лампасами на брюках.
   «Ничего себе! — подумал я. — Генерал пришёл лично кого-то встречать. Похоже, с нами едет немаловажная персона».
   Поезд остановился. Мы прильнули к окнам. Интересно же было узнать, права женщина на счёт, как она выразтлась замухрышки или нет.
   Прапорщик вышел из вагона и вытянул за собой слегк   а упирающуюся девчушку. И тут...
   Та самая шикарная женщина с причёской, покрываясь слезами, кинулась к нашей замухрышке и принялась суетясь обнимать её и зацеловывать, что-то жарко шепча ей в ухо.  
   Генерал подошёл к прапорщику. Тот поприветствовал, отдавая честь.  Генерал с чувством пожал ему руку. Что-то сказал. Тот кивнул. Вновь козырнул. Развернулся, как положено через левое плечо и заспешил к выходу из вокзала.  
   Мы потеряли дар речи. Такой развязки предположить никто не мог. Наша новая попутчица, опустив голову, закусила губу. Крыть было нечем.
   А жизнь, тем временем, как ни в чём не бывало продолжалась. Время остановки вышло и поезд, хлопнув дверями, продолжил свой путь.
   Через несколько минут после отправления к нам прибежала проводница из соседнего вагона.
   — Представляете? — видимо, эмоции настолько переполняли её, что удержать их в себе у неё не было сил. — Девочка эта из детдома. Точнее, была там, пока её не удочерили.
   — Ну вот! — воскликнула наша новая попутчица. — Говорила же, чувствовала. А мне не поверили.
   — Вы как та принцесса на горошине, — усмехнулся мужчина в очках. — Как это можно было  почувствовать?
   — Что вы думаете?  — воспрянула духом женщина. — Детдомовских сразу видно.
   — Да нет же! — улыбнулась проводница. — Когда девчушку усыновили, ей и годика не было. Она о том времени совсем ничего не помнила.
   — Вы-то откуда знаете? — фыркнула женщина.
   — Так всю дорогу товарищ военный про неё рассказывал, — сказала проводница. — Жила девочка, ни в чём не нуждалась. Все её желания по первому зову исполнялись. Жанна — это та женщина, жена генерала, в ней души не чаяла. Своих деток Бог не дал, так она её, как родную приняла и полюбила.
   — Что же тогда эта, с позволения сказать, малышка, — скривилась новая попутчица, — от таких замечательных родителей сбежала?
   — В том-то и дело, — сказала проводница, — приехал к ним в гости их старый знакомый, ну и спросил, мол, как этой сиротке в чужой семье живётся? А она услышала. Кинулась к родителям. Пришлось ей всё рассказать.
   — Какой ужас! — воскликнула Валентина. — Такой удар по детской психике.
   — Ну, да, — кивнула проводница. — Не прошло и трёх дней, как она и подалась в бега. Месяц её искали. Чего только не передумали. Все больницы и морги обзвонили.
   — Не позавидуешь... — вздохнула Толстушка. — А ей и невдомёк, что мать чуть инфаркт не хватил.
   — Дети очень часто бывают черствы к родителям, — сказал мужчина в очках. — Но так устроено природой, что родители в ответе за тех, кого произвели на свет.
   — Поэтому они обязаны, — продолжила его мысль Толстушка, — их вырастить до той поры, пока дети не станут самостоятельными. Естественно, что те, в свою очередь, родив своих деток, будут так же растить и холить уже их.
   — Хорошо, если дети не забудут о существовании предков, — сказал мужчина в очках. — В противном случае о помощи можно и не мечтать...  
 
Прошло какое-то время. Диспут как-то сам по себе закончился. Все постепенно разошлись по своим купе. А поезд, ритмично стуча своими железными ногами, уносил нас вперёд, жадно поглощая километры привычного и надёжного стального пути.
 
 
 
 
Рейтинг: +5 Голосов: 5 24 просмотра

Комментарии (3)
Василий Реснянский # Вчера в 17:05 +1
Сильный рассказ. Автору успеха в конкурсе!
Аида Бекеш # Вчера в 17:54 +2
"Целый и невредимый прапорщик крепко держал малышку за руку". Малышка это года три или четыре, но не тринадцать лет.
Если девица показала такой финт, убежав, то ничего хорошего не выйдет. Возможно, не лучшие гены верх возьмут.
София Даль # Вчера в 20:52 +1
Почему-то же она стала такой. Вопросы к ее ставшим родителями людям.