Помочь сайту
Поздравления
Люся и Шалопай
Люся и Васька по прозвищу Шалопай жили недалеко друг от друга в небольшом районном городке, учились в одной средней школе, одном седьмом «Б» классе и сидели за одной партой. Учительница реально считала, что скромная и тихая Люся каким-то невероятным образом сможет повлиять на Шалопая и удержит его от дурных, непредсказуемых поступков.
Красотой Люся не отличалась и была угловатой, как все подростки. Небольшие косички свисали с её головы бугристыми, соломенного цвета сосульками и заканчивались крохотными бантиками. На почти бескровном лице совсем не выделялись бледные губы, курносый с парой веснушек носик и небольшие ушки. И только огромные голубые глаза могли привлечь к себе чьё-то внимание.
Худенькие ручки и ножки, казалось, насквозь просвечивались, настолько тонка и бела была её кожа. Создавалось впечатление, что природа хотела создать её альбиносом, приступила к выполнению задуманного, но в последний момент планы поменяла.
Жила она с мамой и старенькой бабушкой в деревянном доме. Бабушка нещадно курила, отчего Люся часто заходилась в кашле, но терпела. Она любила бабушку.
Её одноклассник и сосед по парте, никогда не унывающий крепыш Васька по прозвищу Шалопай — эдакая рыжая веснушчатая бестия, был мастером на всякие иногда вовсе не безобидные выдумки и проделки. Это прозвище приклеилось к нему ещё в раннем детстве, с той самой поры, когда он ходил в детский сад. Даже тогда его «фокусы» вызывали самый настоящий шок у воспитателей.
Представьте. Васе не было ещё и четырёх лет, но несмотря на малый возраст, он уже мог самостоятельно одеваться и раздеваться, чем отличался от многих сверстников. Когда воспитатели выводили детишек на прогулку, он всегда был первым.
Это произошло в детском саду летом. Он, как и все детки возился с машинками у себя в группе. В какой-то момент ему это надоело. Он тихонечко вышел в раздевалку. Достал из своего шкафчика кепку, курточку, переобул сандалики и вышел на улицу.
Пропажу заметили не сразу. А когда недосчитались такого непредсказуемого воспитанника, то не на шутку перепугались. Видное ли дело, ребёнка потерять! Заглянули в его шкафчик. Пусто. Значит, надо искать на улице.
Собрали всех свободных воспитателей, нянечек и кинулись на поиски. Облазили весь двор. Сходили к его дому. Проверили все подъезды и подвалы соседних домов. Ребёнка нигде не было.
Недалеко от садика, который посещал Вася, располагался городской парк культуры и отдыха. Мама и папа иногда по выходным водили его туда. Мария Ивановна — одна из воспитателей, решила проверить, нет ли Васи возле аттракционов. Позже она рассказала:
— Подхожу к карусели, вижу Васю, который стоит в очереди к кассе за билетом, Можно подумать у него деньги есть. В этот момент от сердца отлегло — нашёлся беглец. Такого шороху на взрослых людей навёл. Так можно и инфаркт получить.
Он меня увидел, узнал, губки надул, недовольно передёрнул плечами, фыркнул и отвернулся. Видно, понял, паршивец такой, что не покататься ему сегодня на карусели.
— Ну и чего стоим? — подойдя, как можно спокойней спросила я. — Ты на какие деньги собираешься билет покупать?
— Вот, — он с гордостью протянул мне клочок бумаги, изрисованный цветными карандашами..
«Ну надо же, — подумала, — что за ребёнок? Всё предусмотрел...»
Вот после подобных выходок Василий и превратился в Шалопая. С тех пор он настолько привык к этому прозвищу, что старался всеми доступными средствами подтвердить это заслуженное, словно награда, прозвище.
Шалопай был пареньком сообразительным. Учился неплохо. Но вот его поведение, мягко говоря, оставляло желать лучшего.
Дёрнуть девчонку за косичку, хлопнуть одноклассника сзади по левому плечу находясь с правой стороны, толкнуть пацана под ноги проходящему учителю, чуть не сбив последнего с ног или заклинить собой входящего товарища в дверном проёме — это, пожалуй, было самое малое на что он был способен. Что с него взять? Одно слово — Шалопай!
До знаний Вася-Шалопай особо не рвался. Частенько выезжал за счёт своей памяти — на уроках внимательно, не отвлекаясь, слушал учителя. Чтобы получить положительную оценку ему этого хватало.
Единственным предметом, который Шалопай обожал и знал, была физика. Ещё весной, как только получал учебники на новый учебный год, он с фанатизмом изучал всё что касалось всяких опытов и экспериментов, дополнял необходимые знания, черпая их из интернета и проделывал дома все предлагаемые там опыты самостоятельно. Так что к началу учёбы знал предмет не хуже учителя, а иногда и лучше.
В этом учебном году вместо прежней ушедшей на заслуженный отдых учительницы физики пришла новая — Евгения Петровна. Не то чтобы она плохо знала предмет, скорее, Шалопай знал его лучше. И у них случилась нелюбовь. Как же могло быть иначе? Шалопай поправлял учительницу и задавал вопросы, на которые та не всегда могла сразу ответить.
Кому это может понравиться? Евгения Петровна ни разу не вызвала его к доске. Но за подсказки, (а как было удержаться, когда одноклассники тупят?) ставила двойки, прямо в журнал.
Таким образом получилось, что за четверть ему должны были вывести двойку. Даже несколько безукоризненно выполненных контрольных работ не спасли положения.. И это по физике, которую он безукоризненно знал? Нет, такого допустить было нельзя. Мама Шалопая Нина Ивановна, уверенная в знаниях сына, пошла к директору школы.
— Хорошо, — согласился с доводами мамы руководитель, — пусть сдаёт этот предмет комиссии.
В означенное время собрался весь цвет школы — заслуженные и уважаемые учителя, завучи и директор. Но вот учитель физики, знающий материал был один — та самая новая учительница Евгения Петровна. И тут началось...
«Физичка» задавала ему вопросы, он безукоризненно отвечал. Она, тем не менее, недовольно качала головой, мол, не точный и не полный ответ. Тогда Шалопай обратился к учительнице, которую уважал:
— Виктория Львовна, возьмите учебник и покажите мне только картинку на странице и следите по ней.
Виктория Львовна взяла учебник, показала Шалопаю картинку, и он без запинки пересказал весь текст урока.
Тогда «физичка» задала ему дополнительный вопрос.
— Эта тема уже из восьмого класса, а не из седьмого, — сказал Шалопай. — Зачем задавать такие вопросы?.
— Это не совсем так, — парировала «физичка». — Пусть отвечает.
— Тогда принесите учебник за восьмой класс, — попросил Шалопай. — Иначе как вы меня проверите?
Наступила некоторая заминка. Евгения Петровна нервно мяла пальцы. Учителя задумались. Как поступить?
— Принесите! — скомандовал директор. — Это будет по-честному.
Шалопай ответил правильно и на это задание. Теперь встал вопрос об итоговой оценке за четверть. Посовещавшись, решили.
— Экзамен ты успешно сдал, — подвёл итог директор. — За четверть у тебя будет положительная оценка — тройка.
— Как тройка? — возмутился Шалопай. — Я же ответил на все вопросы!
— Это так, — кивнул директор. — Но в журнале у тебя одни двойки.
— Создавайте ещё комиссию, — не уступал Шалопай. — Готов к любым проверкам.
— Твои знания не вызывают сомнения, — мягко попытался убедить школьника директор. — Но есть определённые правила, которые нарушать никому не позволено...
Перепалка длилась долго. В результате Шалопаю надоело воевать с ветряными мельницами и он согласился на компромисс — четвёрку. Как поступили с «физичкой» ученику, конечно же, не рассказали. Только после этого она его к доске хоть по-прежнему не вызывала, но выводила за четверть высший балл исключительно по результатам контрольных работ.
Но ни любовь к физике, ни положительные оценки по другим предметам не останавливали его от всяких шалостей и забав.
В этот день Люся пришла в школу чуть раньше одноклассников — была очередь её дежурства. Надо было проверить наличие мела, намочить тряпку, протереть доску и проветрить помещение.
Шалопай был уже на месте.
«Опять что-то задумал? — заподозрила неладное Люся. — Не зря же так рано припёрся. Что за неугомонный мальчишка!»
Тряпка для протирания доски была сухой — это нормально, за ночь высохла. А вот мела не было вообще.
«Странно, — подумала Люся, — обычно хоть немного остаётся».
Но делать нечего, пришлось идти за мелом. Шалопай времени даром не терял. Схватил рюкзак Люси, чем-то там быстренько пошурудил, закрыл, тут же вернул его на место и принялся с самым невинным видом листать учебник, готовясь к предстоящему уроку.
Люся вошла и не увидела, но почувствовала: за время её недолгого отсутствия здесь что-то произошло. Поглядела на Шалопая. Уж слишком очевидно и безмятежно он выражал безразличие.
«Значит, — поняла Люся, — всё-таки что-то задумал. Надо будет держать ухо востро...»
Но то, что на этот раз придумал Шалопай, она предположить никак не могла. Никакие предосторожности и повышенное внимание предостеречь от этого уже не могли.
Потихоньку в класс подтягивались одноклассники. Помещение постепенно наполнялось гомоном и беззаботным смехом учеников.
Люся, закончила подготовку класса. Прошла на своё место. Раскрыла рюкзак — хотела вынуть оттуда учебник. Сунула в него руку... И, вдруг, почувствовала под пальцами что-то холодное, мерзкое и, несомненно, живое.
— Ой, мамочка моя! — в ужасе вскрикнула она.
Рюкзак упал на пол, из него выскочило что-то длинное, серо-зелёное и моментально исчезло под партой.
В одно мгновение Люся оказалась на стуле.
— Змея! — взахлёб заверещала она. — Там! — ткнула пальцем вниз. — Ядовитая! Она меня укусила... кажется, — Люся затрясла рукой, как бы пытаясь стряхнуть яд.
— Ха-а! Змея! — Шалопай зашёлся от смеха. — Ящерка. Безобидная маленькая ящерка.
Он ликовал, прикол удался. Но не все одноклассники разделяли его восторга. Некоторым было совсем не до смеха.
— Дурак ты, — подбежала к Шалопаю одноклассница Валентина и попыталась хлопнуть его учебником по голове. — И шутки у тебя дурацкие.
— А чё, — отмахнувшись, невозмутимо парировал Шалопай, — прикольно получилось.
Люся тем временем, поняв абсурдность ситуации, молча спустилась со стула, подняла рюкзак, присела и, ещё полностью не отойдя от пережитого, дрожащей рукой принялась вытаскивать учебник.
— Меня еще до школы в малиннике змея укусила, — ни к кому конкретно не обращаясь, прошептала она, — еле откачали. С тех пор всякую живность очень боюсь. А тут... За что мне такая пытка?
Не сказав больше ни слова, она закусила губу. Шалопай увидел, как из уголка её глаза выкатилась слезинка. У него защемило сердце. В этот момент Люся показалась ему такой уязвимой и беззащитной. Так захотелось её пожалеть. Смеяться ему тут же расхотелось.
Это было не первое и не последнее оказанное ей, если так можно сказать, внимание Шалопаем. Но даже этот случай не отбил у него охоту делать всякие мелкие пакости. Доставалось и учителям, особенно тем, кого он не любил.
Вот-вот начнётся урок физики. Со звонком в класс вошла Евгения Петровна, присела за учительский стол, раскрыла классный журнал, полистала.
— Опроса сегодня не будет. Запишите новую тему, — она встала и пошла к доске.
Как только Евгения Петровна повернулась к ученикам спиной, класс разразился неудержимым смехом. На её чёрной юбке красовалось огромное белое пятно от мела. Она развернулась. Осмотрелась. Но причину веселья, естественно понять не смогла.
— Тихо, дети! — прикрикнула она на учеников. — Вы мне мешаете.
Смех потихоньку утих, но стоило Евгении Петровне вновь повернуться спиной, как тут же класс вновь заходился гомерическим хохотом. Учительница вновь посмотрела на класс.
И тут не выдержала Люся. Подбежала к учительнице, что-то прошептала ей на ухо и тут же вернулась на место.
Евгения Петровна обвела учеников укоризненным взглядом и сказала:
— Пожалуй, догадываюсь, кто сделал такую пакость. — и недвусмысленно посмотрела на Шалопая. — Только один человек мог позволить себе такую гадость.
— Чего сразу я? — искренне возмутился Шалопай. — Чуть что, сразу Шалопай. А я вообще мела в руках уже полчетверти не держал.
В доказательство он поднял руки и показал ладони. Ладони были на удивление чисты.
— Хорошо, — сказала Евгения Петровна, — раз так, начнём опрос. Проверим домашнее задание. К доске пойдёт...
В этом году класс, в котором учились Люся и Шалопай перевели на вторую смену, когда на улице было почти всегда темно. Но в наш век электричества это не проблема.
— Чего дрожишь как осенний листок, — как-то усаживаясь за парту, спросил Шалопай Люсю. — Не дрейфь, прорвёмся.
— Сегодня контрольная по математике, — сказала соседка по парте. — Вчера целый день помогала маме порядок в доме наводить. Не успела подготовиться. Боюсь, не справлюсь.
— Понял, — задумался Шалопай и, приняв решение, утешил: — Не переживай! Контрольной не будет.
— Что ты задумал? — с сомнением глянула на него Люся. — Это не опасно?
— Не боись! — поспешил успокоить Люсю Шалопай. — Всё будет тип-топ.
Он вырвал из тетрадки лист бумаги, оторвал небольшой клочок и сложил его в маленький квадратик. Затем залез на парту, снял плафон и вывернул лампочку из патрона.
— Что ты собираешься делать? — зная непредсказуемость Шалопая, с ужасом спросила Люся. — Это же наверняка опасно.
— Ничего не опасно, — обильно смочив бумажный квадратик слюной, сказал Шалопай, прилепил его к центральному контакту лампочки и осторожно вкрутил её на место — Слюна ток проводит и лампочка светит. Но как только влага испарится, свет пропадёт. Короче, не боись! В темноте контрольную не написать.
Подобную операцию он проделал и с другими лампочками. Урок был сорван. Контрольную отменили. Но исполнителя быстро вычислили. Да что там вычислять? Больше такое провернуть было некому.
Назавтра в школу вызвали его маму Нину Ивановну. Она, несомненно, понимала, о чём могла пойти речь. Но повлиять на сына не могла. Он был уж очень самостоятельным и неуправляемым. Никакие угрозы, наказания и уговоры на него не действовали.
В разговоре с директором школы Нина Ивановна не стала выгораживать и оправдывать сына. Слишком хорошо она его знала.
— Как говорится, было бы кому, да есть по кому, — с грустью констатировала она. — Ещё с его дедом в школе приключилась такая история...
В программе начальной школы, кроме всех прочих предметов, значился тогда урок музыки. Как правило, учитель с баяном разучивал с учениками азы музыкальной грамоты, все вместе и по отдельности пели песни, словом, урок воспринимался детьми радостно и с удовольствием.
И только у деда получилась такая заковыка. Учитель музыки Измаил Ибрагимович, по национальности татарин, постоянно и явно умышленно коверкал фамилию деда.
— Урка, к доске, — в первый раз вызвал он его отвечать.
— Не Урка, а Урко. Посмотрите, нет в моей фамилии буквы «А», есть «О» и ударение на букву «О», Урко, — поправил его дед, думая, что учитель сделал это не со зла, а по невнимательности.
Но так повторилось и в следующий раз, потом ещё. Видимо, учитель, по только одному ему понятной причине считал, что его вариант фамилии ученику подходит лучше.
Дед был с этим категорически не согласен. Каждый раз он поправлял Измаила Ибрагимовича, но тот упорно называл его уркой, словно сидельца-уголовника какого-то. Наконец, деду это издевательство надоело. И вот однажды...
— Урка, к доске!
Дед сделал вид, будто не слышит или это относится не к нему и продолжал не вставая, изучать содержание тетрадки.
— Урка, к доске! — Измаил Ибрагимович повторил команду и направился к парте деда. Тот продолжал сидеть.
Все дети притихли. Наблюдали. Слыханное ли дело учителя ослушаться? В то время это было немыслимо. А тут...
— К доске, Урка! — подойдя учитель навис над ним.
Дед поднял на него свои огромные карие глаза и с самым невинным видом, сказал:
— Это вы мне, ИзмаГил ИибрАзимович? Тогда моя фамилия Урко...
Больше он деда к доске не вызывал. А историю эту позднее рассказала его жена, так как она училась с ним в одном классе и при этом диалоге присутствовала лично.
— Теперь понятно, — сказал директор школы. — Яблоко от яблони недалеко падает...
— Поговорю с ним, — попыталась заверить его мама Шалопая. Но уверенности в её голосе совсем не чувствовалось.
Поговорила. Сын обещал. Но что толку? Чего стоили эти его обещания? Пустой звук. И Шалопай придумал очередной прикол. Уже весной решил сделать стукалочку в доме, где жила Люся.
Стащил у матери моток суровых ниток. Вечером пробрался к Люсиному дому. Воткнул в оконную раму горницы булавку, продел через неё нитку, привязал небольшой камешек и принялся разматывать нитку. И тут почувствовал запах гари. Осмотрелся. Странно. Огня нигде видно не было. Опустил взгляд вниз и увидел, как от входа в дом по земле ползут тоненькие струйки дыма.
Он, ни секунды не раздумывая, рванулся туда и что есть силы, принялся барабанить в дверь. Но ответа не было. Дёрнул за ручку. Заперто. Тогда стащил с себя рубашку, намочил в бочке, что была приготовлена для полива огорода, и повязал так, что рот и нос оказались прикрыты. Когда-то в одном фильме видел, как главный герой это делал, чтобы не угореть.
Затем обежал дом. Увидел распахнутое окно на кухне. Не теряя времени, вскочил на подоконник и через мгновение оказался внутри.
Дым стелился по полу, но очага возгорания не видно. Скорее всего, пожар начался в подсобном помещении с отопительным котлом.
Почти в полной темноте, на ощупь Шалопай миновал горницу и оказался в комнате Люси. Она безмятежно спала, вдыхая смертоносный воздух.
Шалопай что есть силы затряс её за плечи, но она уже надышавшись угарного газа, слабо реагировала. Тогда он подхватил её на руки, и невольно отметив: «Какая же она лёгкая, как пушинка», пустился в обратный путь.
Полноценного огня всё ещё видно не было, лишь то там, то там за спиной возникали небольшие всполохи, освещая нашему герою путь сквозь дымную завесу.
Наконец они достигли двери. Шалопай откинул щеколду, вынес девочку на свежий воздух и опустил на землю на безопасном расстоянии.
Тем временем, пламя уже перекинулось на крышу. Пожар разгораясь, захватывал и пожирал своим огненным языком всё большее пространство.
— Бабуля... Там... — едва придя в себя, прошептала Люся. — Помоги... — и она потеряла сознание.
Голова у Шалопая начала кружиться. К горлу подступила тошнота. Но несмотря на это он вновь смочил рубашку. Глубоко вздохнул. И собравшись с духом, ринулся в самое пекло.
Пожар разгорался всё сильнее и охватил уже почти весь дом. С треском, словно снаряды разлетались куски шифера. Ещё несколько минут и крыша рухнет. Тогда всё, конец. Никого не спасти и самому не спастись. Но Шалопай об этом не думал и упорно двигался в выбранном направлении.
Огонь и жар теперь следовали за ним по пятам. Внезапно небольшая горящая головешка упала ему на голову и, опалив рыжую шевелюру, скатилась на пол. Он сорвал с головы мокрую рубашку, сбил ею с себя пламя и тут же вернул на место. Как же иначе? Смоченная водой материя защита хотя и слабая, но без неё вообще никак.
Не обращая внимания на ожог, добрался до бабушки и попытался её разбудить, но она лишь нечленораздельно мычала. Тогда он столкнул её с кровати. От удара о пол она немного пришла в себя, почувствовала запах гари, но что происходит не поняла.
— Что такое? Что случилось? — она попыталась подняться, но смогла встать только на колени. — Ужасно пахнет дымом...Что тут творится?
— На улицу! Быстро! — Шалопай принялся выталкивать её из дома. — Пожар!
Больше вопросов она не задавала — наконец-то, кое-что до неё всё же дошло. Не в силах подняться на ноги, она поползла на коленках к выходу. Шалопай подталкивал её сзади. Языки пламени буквально лизали ему пятки.
Огонь, казалось, уже бушевал везде. Вдруг, перед самым их носом вспыхнул дверной проём спасительного выхода. Всё. Капкан захлопнулся. Бабушка в растерянности остановилась и только теперь встала на ноги.
Шалопай понимал, сейчас промедление смерти подобно. Ни секунды не мешкая, он немного отошёл назад, разогнался, и с криком: «А-а!» вцепился двумя руками бабушке в спину и буквально вытолкнул её прямо через огонь на улицу.
Едва они оказались на свежем воздухе и отбежали на несколько метров, как за спиной с грохотом рухнула крыша. Дом превратился в беснующийся адскими языками пламени костёр. Каких-то несколько минут разделяло людей от страшной трагедии.
К месту пожара уже спешили жители близлежащих домов. Послышался вой пожарной сирены. Но было уже поздно. Спасать было нечего.
Подъехала Скорая помощь. Медики привели в чувство бабушку и внучку, обработали Шалопаю раны, которые он в горячке даже не почувствовал. К нему подошла Люся.
— Мама на работе в ночную смену, — пояснила она. — Ещё ничего не знает. Ой! — Люся провела ладошкой по его опалённым волосам. — Ты же обгорел.
— Не, ничего страшного, — беззаботно махнул рукой Шалопай, — это только причёску чуток зацепило. Шевелюра — дело наживное, отрастёт, — и совсем по-взрослому добавил: — Куда же вы теперь?
— Не знаю, — пожала плечами Люся. — Нет у нас здесь родни. Приезжие мы. Значит, некуда.
— Что-нибудь придумаем, — сказал Шалопай. — Мы сейчас живём в доме деда. У него было восемь детей, так что строились с учётом этого обстоятельства. У нас есть даже несколько комнат с отдельным входом. Поговорю с отцом, может, пока будете строиться, он разрешит вам там пожить.
В этот момент к ним подошёл один из пожарных, скорее всего старший.
— Ну как, наш герой, не страшно было?
— Не знаю, — пожал плечами Шалопай, — об этом не думал.
— И не боялся?
— Там же Люся, бабушка, — удивился Шалопай. — Звать на помощь времени не было. В кино видел, как деревянный дом за несколько минут сгорает.
— Молодец, конечно! — кивнул старший пожарный. — За такую самоотверженность, думаю медали «За спасение погибавших» будет маловато. Ладно, что-нибудь придумаем...
— Где это наш герой? — подлетела к Шалопаю непонятно как здесь оказавшаяся учительница физики Евгения Петровна, та самая с которой у парня, как известно, были, мягко говоря, тёрки. — Василий, я горжусь тобой! Ты же настоящий герой! Мир?
— Мир! — не раздумывая, кивнул Шалопай. Так надоела ему эта неопределённость, да ещё с любимым предметом. — Если это возможно.
— Всё зависит от тебя, — уверенно сказала Евгения Петровна. — С моей стороны для этого сделаю всё. Если честно, ты мой самый лучший ученик, а теперь ещё и наш герой.
С тех пор о неуправляемом Шалопае все, словно, забыли, будто его не было вовсе. Ему теперь стало лишним оправдывать своё прежнее прозвище. На самом деле, не подобает настоящему герою размениваться на мелкие шалости.
А учительница физики Евгения Петровна, вызывая его к доске, непременно говорила:
— Сейчас пойдёт отвечать наш герой!
И никто не сомневался о ком идёт речь. Словом, жизнь продолжалась, но уже совсем в новом качестве. Во всяком случае, для бывшего Васьки-Шалопая...
Красотой Люся не отличалась и была угловатой, как все подростки. Небольшие косички свисали с её головы бугристыми, соломенного цвета сосульками и заканчивались крохотными бантиками. На почти бескровном лице совсем не выделялись бледные губы, курносый с парой веснушек носик и небольшие ушки. И только огромные голубые глаза могли привлечь к себе чьё-то внимание.
Худенькие ручки и ножки, казалось, насквозь просвечивались, настолько тонка и бела была её кожа. Создавалось впечатление, что природа хотела создать её альбиносом, приступила к выполнению задуманного, но в последний момент планы поменяла.
Жила она с мамой и старенькой бабушкой в деревянном доме. Бабушка нещадно курила, отчего Люся часто заходилась в кашле, но терпела. Она любила бабушку.
Её одноклассник и сосед по парте, никогда не унывающий крепыш Васька по прозвищу Шалопай — эдакая рыжая веснушчатая бестия, был мастером на всякие иногда вовсе не безобидные выдумки и проделки. Это прозвище приклеилось к нему ещё в раннем детстве, с той самой поры, когда он ходил в детский сад. Даже тогда его «фокусы» вызывали самый настоящий шок у воспитателей.
Представьте. Васе не было ещё и четырёх лет, но несмотря на малый возраст, он уже мог самостоятельно одеваться и раздеваться, чем отличался от многих сверстников. Когда воспитатели выводили детишек на прогулку, он всегда был первым.
Это произошло в детском саду летом. Он, как и все детки возился с машинками у себя в группе. В какой-то момент ему это надоело. Он тихонечко вышел в раздевалку. Достал из своего шкафчика кепку, курточку, переобул сандалики и вышел на улицу.
Пропажу заметили не сразу. А когда недосчитались такого непредсказуемого воспитанника, то не на шутку перепугались. Видное ли дело, ребёнка потерять! Заглянули в его шкафчик. Пусто. Значит, надо искать на улице.
Собрали всех свободных воспитателей, нянечек и кинулись на поиски. Облазили весь двор. Сходили к его дому. Проверили все подъезды и подвалы соседних домов. Ребёнка нигде не было.
Недалеко от садика, который посещал Вася, располагался городской парк культуры и отдыха. Мама и папа иногда по выходным водили его туда. Мария Ивановна — одна из воспитателей, решила проверить, нет ли Васи возле аттракционов. Позже она рассказала:
— Подхожу к карусели, вижу Васю, который стоит в очереди к кассе за билетом, Можно подумать у него деньги есть. В этот момент от сердца отлегло — нашёлся беглец. Такого шороху на взрослых людей навёл. Так можно и инфаркт получить.
Он меня увидел, узнал, губки надул, недовольно передёрнул плечами, фыркнул и отвернулся. Видно, понял, паршивец такой, что не покататься ему сегодня на карусели.
— Ну и чего стоим? — подойдя, как можно спокойней спросила я. — Ты на какие деньги собираешься билет покупать?
— Вот, — он с гордостью протянул мне клочок бумаги, изрисованный цветными карандашами..
«Ну надо же, — подумала, — что за ребёнок? Всё предусмотрел...»
Вот после подобных выходок Василий и превратился в Шалопая. С тех пор он настолько привык к этому прозвищу, что старался всеми доступными средствами подтвердить это заслуженное, словно награда, прозвище.
Шалопай был пареньком сообразительным. Учился неплохо. Но вот его поведение, мягко говоря, оставляло желать лучшего.
Дёрнуть девчонку за косичку, хлопнуть одноклассника сзади по левому плечу находясь с правой стороны, толкнуть пацана под ноги проходящему учителю, чуть не сбив последнего с ног или заклинить собой входящего товарища в дверном проёме — это, пожалуй, было самое малое на что он был способен. Что с него взять? Одно слово — Шалопай!
До знаний Вася-Шалопай особо не рвался. Частенько выезжал за счёт своей памяти — на уроках внимательно, не отвлекаясь, слушал учителя. Чтобы получить положительную оценку ему этого хватало.
Единственным предметом, который Шалопай обожал и знал, была физика. Ещё весной, как только получал учебники на новый учебный год, он с фанатизмом изучал всё что касалось всяких опытов и экспериментов, дополнял необходимые знания, черпая их из интернета и проделывал дома все предлагаемые там опыты самостоятельно. Так что к началу учёбы знал предмет не хуже учителя, а иногда и лучше.
В этом учебном году вместо прежней ушедшей на заслуженный отдых учительницы физики пришла новая — Евгения Петровна. Не то чтобы она плохо знала предмет, скорее, Шалопай знал его лучше. И у них случилась нелюбовь. Как же могло быть иначе? Шалопай поправлял учительницу и задавал вопросы, на которые та не всегда могла сразу ответить.
Кому это может понравиться? Евгения Петровна ни разу не вызвала его к доске. Но за подсказки, (а как было удержаться, когда одноклассники тупят?) ставила двойки, прямо в журнал.
Таким образом получилось, что за четверть ему должны были вывести двойку. Даже несколько безукоризненно выполненных контрольных работ не спасли положения.. И это по физике, которую он безукоризненно знал? Нет, такого допустить было нельзя. Мама Шалопая Нина Ивановна, уверенная в знаниях сына, пошла к директору школы.
— Хорошо, — согласился с доводами мамы руководитель, — пусть сдаёт этот предмет комиссии.
В означенное время собрался весь цвет школы — заслуженные и уважаемые учителя, завучи и директор. Но вот учитель физики, знающий материал был один — та самая новая учительница Евгения Петровна. И тут началось...
«Физичка» задавала ему вопросы, он безукоризненно отвечал. Она, тем не менее, недовольно качала головой, мол, не точный и не полный ответ. Тогда Шалопай обратился к учительнице, которую уважал:
— Виктория Львовна, возьмите учебник и покажите мне только картинку на странице и следите по ней.
Виктория Львовна взяла учебник, показала Шалопаю картинку, и он без запинки пересказал весь текст урока.
Тогда «физичка» задала ему дополнительный вопрос.
— Эта тема уже из восьмого класса, а не из седьмого, — сказал Шалопай. — Зачем задавать такие вопросы?.
— Это не совсем так, — парировала «физичка». — Пусть отвечает.
— Тогда принесите учебник за восьмой класс, — попросил Шалопай. — Иначе как вы меня проверите?
Наступила некоторая заминка. Евгения Петровна нервно мяла пальцы. Учителя задумались. Как поступить?
— Принесите! — скомандовал директор. — Это будет по-честному.
Шалопай ответил правильно и на это задание. Теперь встал вопрос об итоговой оценке за четверть. Посовещавшись, решили.
— Экзамен ты успешно сдал, — подвёл итог директор. — За четверть у тебя будет положительная оценка — тройка.
— Как тройка? — возмутился Шалопай. — Я же ответил на все вопросы!
— Это так, — кивнул директор. — Но в журнале у тебя одни двойки.
— Создавайте ещё комиссию, — не уступал Шалопай. — Готов к любым проверкам.
— Твои знания не вызывают сомнения, — мягко попытался убедить школьника директор. — Но есть определённые правила, которые нарушать никому не позволено...
Перепалка длилась долго. В результате Шалопаю надоело воевать с ветряными мельницами и он согласился на компромисс — четвёрку. Как поступили с «физичкой» ученику, конечно же, не рассказали. Только после этого она его к доске хоть по-прежнему не вызывала, но выводила за четверть высший балл исключительно по результатам контрольных работ.
Но ни любовь к физике, ни положительные оценки по другим предметам не останавливали его от всяких шалостей и забав.
В этот день Люся пришла в школу чуть раньше одноклассников — была очередь её дежурства. Надо было проверить наличие мела, намочить тряпку, протереть доску и проветрить помещение.
Шалопай был уже на месте.
«Опять что-то задумал? — заподозрила неладное Люся. — Не зря же так рано припёрся. Что за неугомонный мальчишка!»
Тряпка для протирания доски была сухой — это нормально, за ночь высохла. А вот мела не было вообще.
«Странно, — подумала Люся, — обычно хоть немного остаётся».
Но делать нечего, пришлось идти за мелом. Шалопай времени даром не терял. Схватил рюкзак Люси, чем-то там быстренько пошурудил, закрыл, тут же вернул его на место и принялся с самым невинным видом листать учебник, готовясь к предстоящему уроку.
Люся вошла и не увидела, но почувствовала: за время её недолгого отсутствия здесь что-то произошло. Поглядела на Шалопая. Уж слишком очевидно и безмятежно он выражал безразличие.
«Значит, — поняла Люся, — всё-таки что-то задумал. Надо будет держать ухо востро...»
Но то, что на этот раз придумал Шалопай, она предположить никак не могла. Никакие предосторожности и повышенное внимание предостеречь от этого уже не могли.
Потихоньку в класс подтягивались одноклассники. Помещение постепенно наполнялось гомоном и беззаботным смехом учеников.
Люся, закончила подготовку класса. Прошла на своё место. Раскрыла рюкзак — хотела вынуть оттуда учебник. Сунула в него руку... И, вдруг, почувствовала под пальцами что-то холодное, мерзкое и, несомненно, живое.
— Ой, мамочка моя! — в ужасе вскрикнула она.
Рюкзак упал на пол, из него выскочило что-то длинное, серо-зелёное и моментально исчезло под партой.
В одно мгновение Люся оказалась на стуле.
— Змея! — взахлёб заверещала она. — Там! — ткнула пальцем вниз. — Ядовитая! Она меня укусила... кажется, — Люся затрясла рукой, как бы пытаясь стряхнуть яд.
— Ха-а! Змея! — Шалопай зашёлся от смеха. — Ящерка. Безобидная маленькая ящерка.
Он ликовал, прикол удался. Но не все одноклассники разделяли его восторга. Некоторым было совсем не до смеха.
— Дурак ты, — подбежала к Шалопаю одноклассница Валентина и попыталась хлопнуть его учебником по голове. — И шутки у тебя дурацкие.
— А чё, — отмахнувшись, невозмутимо парировал Шалопай, — прикольно получилось.
Люся тем временем, поняв абсурдность ситуации, молча спустилась со стула, подняла рюкзак, присела и, ещё полностью не отойдя от пережитого, дрожащей рукой принялась вытаскивать учебник.
— Меня еще до школы в малиннике змея укусила, — ни к кому конкретно не обращаясь, прошептала она, — еле откачали. С тех пор всякую живность очень боюсь. А тут... За что мне такая пытка?
Не сказав больше ни слова, она закусила губу. Шалопай увидел, как из уголка её глаза выкатилась слезинка. У него защемило сердце. В этот момент Люся показалась ему такой уязвимой и беззащитной. Так захотелось её пожалеть. Смеяться ему тут же расхотелось.
Это было не первое и не последнее оказанное ей, если так можно сказать, внимание Шалопаем. Но даже этот случай не отбил у него охоту делать всякие мелкие пакости. Доставалось и учителям, особенно тем, кого он не любил.
Вот-вот начнётся урок физики. Со звонком в класс вошла Евгения Петровна, присела за учительский стол, раскрыла классный журнал, полистала.
— Опроса сегодня не будет. Запишите новую тему, — она встала и пошла к доске.
Как только Евгения Петровна повернулась к ученикам спиной, класс разразился неудержимым смехом. На её чёрной юбке красовалось огромное белое пятно от мела. Она развернулась. Осмотрелась. Но причину веселья, естественно понять не смогла.
— Тихо, дети! — прикрикнула она на учеников. — Вы мне мешаете.
Смех потихоньку утих, но стоило Евгении Петровне вновь повернуться спиной, как тут же класс вновь заходился гомерическим хохотом. Учительница вновь посмотрела на класс.
И тут не выдержала Люся. Подбежала к учительнице, что-то прошептала ей на ухо и тут же вернулась на место.
Евгения Петровна обвела учеников укоризненным взглядом и сказала:
— Пожалуй, догадываюсь, кто сделал такую пакость. — и недвусмысленно посмотрела на Шалопая. — Только один человек мог позволить себе такую гадость.
— Чего сразу я? — искренне возмутился Шалопай. — Чуть что, сразу Шалопай. А я вообще мела в руках уже полчетверти не держал.
В доказательство он поднял руки и показал ладони. Ладони были на удивление чисты.
— Хорошо, — сказала Евгения Петровна, — раз так, начнём опрос. Проверим домашнее задание. К доске пойдёт...
В этом году класс, в котором учились Люся и Шалопай перевели на вторую смену, когда на улице было почти всегда темно. Но в наш век электричества это не проблема.
— Чего дрожишь как осенний листок, — как-то усаживаясь за парту, спросил Шалопай Люсю. — Не дрейфь, прорвёмся.
— Сегодня контрольная по математике, — сказала соседка по парте. — Вчера целый день помогала маме порядок в доме наводить. Не успела подготовиться. Боюсь, не справлюсь.
— Понял, — задумался Шалопай и, приняв решение, утешил: — Не переживай! Контрольной не будет.
— Что ты задумал? — с сомнением глянула на него Люся. — Это не опасно?
— Не боись! — поспешил успокоить Люсю Шалопай. — Всё будет тип-топ.
Он вырвал из тетрадки лист бумаги, оторвал небольшой клочок и сложил его в маленький квадратик. Затем залез на парту, снял плафон и вывернул лампочку из патрона.
— Что ты собираешься делать? — зная непредсказуемость Шалопая, с ужасом спросила Люся. — Это же наверняка опасно.
— Ничего не опасно, — обильно смочив бумажный квадратик слюной, сказал Шалопай, прилепил его к центральному контакту лампочки и осторожно вкрутил её на место — Слюна ток проводит и лампочка светит. Но как только влага испарится, свет пропадёт. Короче, не боись! В темноте контрольную не написать.
Подобную операцию он проделал и с другими лампочками. Урок был сорван. Контрольную отменили. Но исполнителя быстро вычислили. Да что там вычислять? Больше такое провернуть было некому.
Назавтра в школу вызвали его маму Нину Ивановну. Она, несомненно, понимала, о чём могла пойти речь. Но повлиять на сына не могла. Он был уж очень самостоятельным и неуправляемым. Никакие угрозы, наказания и уговоры на него не действовали.
В разговоре с директором школы Нина Ивановна не стала выгораживать и оправдывать сына. Слишком хорошо она его знала.
— Как говорится, было бы кому, да есть по кому, — с грустью констатировала она. — Ещё с его дедом в школе приключилась такая история...
В программе начальной школы, кроме всех прочих предметов, значился тогда урок музыки. Как правило, учитель с баяном разучивал с учениками азы музыкальной грамоты, все вместе и по отдельности пели песни, словом, урок воспринимался детьми радостно и с удовольствием.
И только у деда получилась такая заковыка. Учитель музыки Измаил Ибрагимович, по национальности татарин, постоянно и явно умышленно коверкал фамилию деда.
— Урка, к доске, — в первый раз вызвал он его отвечать.
— Не Урка, а Урко. Посмотрите, нет в моей фамилии буквы «А», есть «О» и ударение на букву «О», Урко, — поправил его дед, думая, что учитель сделал это не со зла, а по невнимательности.
Но так повторилось и в следующий раз, потом ещё. Видимо, учитель, по только одному ему понятной причине считал, что его вариант фамилии ученику подходит лучше.
Дед был с этим категорически не согласен. Каждый раз он поправлял Измаила Ибрагимовича, но тот упорно называл его уркой, словно сидельца-уголовника какого-то. Наконец, деду это издевательство надоело. И вот однажды...
— Урка, к доске!
Дед сделал вид, будто не слышит или это относится не к нему и продолжал не вставая, изучать содержание тетрадки.
— Урка, к доске! — Измаил Ибрагимович повторил команду и направился к парте деда. Тот продолжал сидеть.
Все дети притихли. Наблюдали. Слыханное ли дело учителя ослушаться? В то время это было немыслимо. А тут...
— К доске, Урка! — подойдя учитель навис над ним.
Дед поднял на него свои огромные карие глаза и с самым невинным видом, сказал:
— Это вы мне, ИзмаГил ИибрАзимович? Тогда моя фамилия Урко...
Больше он деда к доске не вызывал. А историю эту позднее рассказала его жена, так как она училась с ним в одном классе и при этом диалоге присутствовала лично.
— Теперь понятно, — сказал директор школы. — Яблоко от яблони недалеко падает...
— Поговорю с ним, — попыталась заверить его мама Шалопая. Но уверенности в её голосе совсем не чувствовалось.
Поговорила. Сын обещал. Но что толку? Чего стоили эти его обещания? Пустой звук. И Шалопай придумал очередной прикол. Уже весной решил сделать стукалочку в доме, где жила Люся.
Стащил у матери моток суровых ниток. Вечером пробрался к Люсиному дому. Воткнул в оконную раму горницы булавку, продел через неё нитку, привязал небольшой камешек и принялся разматывать нитку. И тут почувствовал запах гари. Осмотрелся. Странно. Огня нигде видно не было. Опустил взгляд вниз и увидел, как от входа в дом по земле ползут тоненькие струйки дыма.
Он, ни секунды не раздумывая, рванулся туда и что есть силы, принялся барабанить в дверь. Но ответа не было. Дёрнул за ручку. Заперто. Тогда стащил с себя рубашку, намочил в бочке, что была приготовлена для полива огорода, и повязал так, что рот и нос оказались прикрыты. Когда-то в одном фильме видел, как главный герой это делал, чтобы не угореть.
Затем обежал дом. Увидел распахнутое окно на кухне. Не теряя времени, вскочил на подоконник и через мгновение оказался внутри.
Дым стелился по полу, но очага возгорания не видно. Скорее всего, пожар начался в подсобном помещении с отопительным котлом.
Почти в полной темноте, на ощупь Шалопай миновал горницу и оказался в комнате Люси. Она безмятежно спала, вдыхая смертоносный воздух.
Шалопай что есть силы затряс её за плечи, но она уже надышавшись угарного газа, слабо реагировала. Тогда он подхватил её на руки, и невольно отметив: «Какая же она лёгкая, как пушинка», пустился в обратный путь.
Полноценного огня всё ещё видно не было, лишь то там, то там за спиной возникали небольшие всполохи, освещая нашему герою путь сквозь дымную завесу.
Наконец они достигли двери. Шалопай откинул щеколду, вынес девочку на свежий воздух и опустил на землю на безопасном расстоянии.
Тем временем, пламя уже перекинулось на крышу. Пожар разгораясь, захватывал и пожирал своим огненным языком всё большее пространство.
— Бабуля... Там... — едва придя в себя, прошептала Люся. — Помоги... — и она потеряла сознание.
Голова у Шалопая начала кружиться. К горлу подступила тошнота. Но несмотря на это он вновь смочил рубашку. Глубоко вздохнул. И собравшись с духом, ринулся в самое пекло.
Пожар разгорался всё сильнее и охватил уже почти весь дом. С треском, словно снаряды разлетались куски шифера. Ещё несколько минут и крыша рухнет. Тогда всё, конец. Никого не спасти и самому не спастись. Но Шалопай об этом не думал и упорно двигался в выбранном направлении.
Огонь и жар теперь следовали за ним по пятам. Внезапно небольшая горящая головешка упала ему на голову и, опалив рыжую шевелюру, скатилась на пол. Он сорвал с головы мокрую рубашку, сбил ею с себя пламя и тут же вернул на место. Как же иначе? Смоченная водой материя защита хотя и слабая, но без неё вообще никак.
Не обращая внимания на ожог, добрался до бабушки и попытался её разбудить, но она лишь нечленораздельно мычала. Тогда он столкнул её с кровати. От удара о пол она немного пришла в себя, почувствовала запах гари, но что происходит не поняла.
— Что такое? Что случилось? — она попыталась подняться, но смогла встать только на колени. — Ужасно пахнет дымом...Что тут творится?
— На улицу! Быстро! — Шалопай принялся выталкивать её из дома. — Пожар!
Больше вопросов она не задавала — наконец-то, кое-что до неё всё же дошло. Не в силах подняться на ноги, она поползла на коленках к выходу. Шалопай подталкивал её сзади. Языки пламени буквально лизали ему пятки.
Огонь, казалось, уже бушевал везде. Вдруг, перед самым их носом вспыхнул дверной проём спасительного выхода. Всё. Капкан захлопнулся. Бабушка в растерянности остановилась и только теперь встала на ноги.
Шалопай понимал, сейчас промедление смерти подобно. Ни секунды не мешкая, он немного отошёл назад, разогнался, и с криком: «А-а!» вцепился двумя руками бабушке в спину и буквально вытолкнул её прямо через огонь на улицу.
Едва они оказались на свежем воздухе и отбежали на несколько метров, как за спиной с грохотом рухнула крыша. Дом превратился в беснующийся адскими языками пламени костёр. Каких-то несколько минут разделяло людей от страшной трагедии.
К месту пожара уже спешили жители близлежащих домов. Послышался вой пожарной сирены. Но было уже поздно. Спасать было нечего.
Подъехала Скорая помощь. Медики привели в чувство бабушку и внучку, обработали Шалопаю раны, которые он в горячке даже не почувствовал. К нему подошла Люся.
— Мама на работе в ночную смену, — пояснила она. — Ещё ничего не знает. Ой! — Люся провела ладошкой по его опалённым волосам. — Ты же обгорел.
— Не, ничего страшного, — беззаботно махнул рукой Шалопай, — это только причёску чуток зацепило. Шевелюра — дело наживное, отрастёт, — и совсем по-взрослому добавил: — Куда же вы теперь?
— Не знаю, — пожала плечами Люся. — Нет у нас здесь родни. Приезжие мы. Значит, некуда.
— Что-нибудь придумаем, — сказал Шалопай. — Мы сейчас живём в доме деда. У него было восемь детей, так что строились с учётом этого обстоятельства. У нас есть даже несколько комнат с отдельным входом. Поговорю с отцом, может, пока будете строиться, он разрешит вам там пожить.
В этот момент к ним подошёл один из пожарных, скорее всего старший.
— Ну как, наш герой, не страшно было?
— Не знаю, — пожал плечами Шалопай, — об этом не думал.
— И не боялся?
— Там же Люся, бабушка, — удивился Шалопай. — Звать на помощь времени не было. В кино видел, как деревянный дом за несколько минут сгорает.
— Молодец, конечно! — кивнул старший пожарный. — За такую самоотверженность, думаю медали «За спасение погибавших» будет маловато. Ладно, что-нибудь придумаем...
— Где это наш герой? — подлетела к Шалопаю непонятно как здесь оказавшаяся учительница физики Евгения Петровна, та самая с которой у парня, как известно, были, мягко говоря, тёрки. — Василий, я горжусь тобой! Ты же настоящий герой! Мир?
— Мир! — не раздумывая, кивнул Шалопай. Так надоела ему эта неопределённость, да ещё с любимым предметом. — Если это возможно.
— Всё зависит от тебя, — уверенно сказала Евгения Петровна. — С моей стороны для этого сделаю всё. Если честно, ты мой самый лучший ученик, а теперь ещё и наш герой.
С тех пор о неуправляемом Шалопае все, словно, забыли, будто его не было вовсе. Ему теперь стало лишним оправдывать своё прежнее прозвище. На самом деле, не подобает настоящему герою размениваться на мелкие шалости.
А учительница физики Евгения Петровна, вызывая его к доске, непременно говорила:
— Сейчас пойдёт отвечать наш герой!
И никто не сомневался о ком идёт речь. Словом, жизнь продолжалась, но уже совсем в новом качестве. Во всяком случае, для бывшего Васьки-Шалопая...
Рейтинг: +3
Голосов: 3
40 просмотров
Комментарии (2)
| Аида Бекеш # 3 июня 2025 в 21:40 +1 | ||
|
| Тая Кузмина # Вчера в 18:19 0 | ||
|
