Помочь сайту
Поздравления
Горе без ума
За столом сидело довольно наивное существо с гладкой , как коленка, головой, почти голое, если не считать довольно большого подгузника. То ли из-за своей лысой головы, то ли из-за этого подгузника существо походило более на гигантского младенца, чем на вполне взрослую и некогда вполне самостоятельную женщину.
В этом убогом «младенце» было трудно подающего больлшие надежды юриста – Людмилу Степановну Головину. Она теперь растеряла последние остатки своего некогда очень острого ума и вела жизнь вполне растительную. Её только из-за добороты душевной не отправляли в специализированное учреждение, предпочитая держать дома, словно бы какую-нибудь собаку или кошку.
Людмила тщетно пыталась докопаться до причины своего неожиданного недуга. Когда-то она была вполне милой и красивой сначала девочкой, затем девушкой. Её отец работал юрисконсультом в одном из местных банков и весьма баловал свою дочь. Людмиле оставалось витать в облаках и строить из них вполне воздушные замки. Когда-то она совсем не стыдилась называться не принадлежащим её титулом Ея Высочество и задирать свой вполне красивый нос, воображая себя какой-то средней принцессой между знаменитой балетной Авророй м той мудьтящной красоткой, что так легко пленила сердце Трубадура.
Теперь прошлое время от времени заходило в её сны. Оно появлялось в виде сначала не слишком чётких картин, словно бы на носу к несчастной были очки со слишком сильными линзами, но затем картинки становились чётче, и несчастная могла рассмотреть их, словно бы узоры в своеобразном калейдоскопе.
Ей было трудно вспомнить прошлое. но она вспоминала, чувствуя именно в этом копании в прошлом своё спасение.
Ей часто вспоминался только один день из её тогда такой недолгой и почти безоблачной жизни. В ту субботу им предстояло очень важное дело – достать и уничтожить фотоплёнку, на которой были запечатлены их ночные безумства. Людмила тогда едва не потеряла сознание от страха и стыда. Ей никогда не приходило в голову, что она может вести себя так дерзко, а тем более бегать по чужому дому голышом или танцевать в таком же диком виде знаменитый финский танец летку-еньку.
Вероятно, во всём была виновата та пограничная ночь, между робким стыдливым апрелем и абсолютно цветущим и радостным маем. Людмиила тогда была всерьёз напугана, стоило ей вернуться из гимназии, как её отец с Зинаидой Васильевной затеяли скандал из-за какого-то дурацкого письма. Крики и шум обычно вводили Людмиилу в ступор. Она, словно бы вполне робкая породистая кошка тотчас начинала искать уютное место и пряталась в него и телом, и душой.
На её «счастье» отец со своей женой постарался как можно скорее уехать на дачу, оставив свою дочь в полном одиночестве. Людмила слегка похныкала, и отчего-то решила бежать из некогда такой безопасной квартиры.
Ей стало страшно сидеть в своей маленькой и скучной комнате. Было страшно думать. что она наверняка надоела и отцу, и этой строгой женщине, которая требовала, чтобы её называли только по имени и отчеству.
Обстановка в их семье напоминала знаменитую французскую сказку. Людмила постаралась, как можно быстрее переодекться в свой матросский костюичик и в таком почти детсадовском виде отправиться в гости к своей лучшей подруге.
По дороге она наткнулась сначала на свою одноклассницу Инну Крамер, а вместе с нею был какой-ито вполне красивый парень с красиво уложенными волосами и очень похожим на одного американского музыканта таких далёких пятидесятых годов.
Людмиле стало не по себе от этой ситуации. Инна, несмотря на свои тёмные волосы и смуглогкожее лицо, была типичной Лисой Алисой, а её спутник в красивой футболке с отвратительной бычьей мордой и красивых солнцезащитных очках мог сойти за пресловутого Кота Базилио.
Меньше всего Людмила тогда хотела играть роль деревянной и абсолютно безмозглой куклы, но как ни старалась выглядеть умной и самостоятельной, играла именно такую роль.
Она и моргнуть не успела, как оказалась вскоре на тихой улице перед аккуратным забором, который окружал собой вполне большой и красивый участок с двухэтажным коттеджем. Именно в этои коттедже с недавнего времени и жила Нелли Оболенская.
Сердце Людмилы громко забилось. Ей даже показалось, что сердце бьётся где-то в животе, словно бы огромный голосиситый будильник. Пальчик Людочки коснулся пуговки электрическорго звонка и на её нажантие звонок отозвался весьма внятной квартой.
Именно тогда и случилось всё то, что привело её к нынешнему состоянию. Людмила боялась вспоминать и ту отвратную ночь, а тем более тот всенародный праздник, когда она из вполне милой и красивой девочки сделалась самой настоящей рабыней.
Сейчас она тщетно искала себе оправдания. Людмила больше всего хотела переложить вину с себя то на Нелли, то на Инну. то на её такого красивого приятеля. Он был на два года старше Людмилы и казался ей неким полубогом, вроде знаменитого Персея.
Людмила едва не рассмеялась от счастья. Ей на ум тотчас пришла одна древняя красавица, которую собирались отдать на съедение морскому чудовищу. а этот герой, летящий на своём крылатом коне спас её.
Людмила тотчас вообразила себя милой и вполне пышнотелой Андромедой. Она видела такую пышнотелую даму на одной из картин Рубенса. Тогда в детстве, она тоже хотела стоять у скалы совершенно нагой и как-то загадочно улыбаться.
В тот вечер и ночь её судьба была резко изменена. Людмила сама не заметила, как увлеклась сначала карточной игрой, а затем легко и просто рассталась со своим некогда таким любимым костюмом, предпочтя ему абсолютную наготу.
Эта нагота совсем не смущала её. Возможно, она просто слегка опьянела от выпитого пива, чтобы так легко и просто предаться не совсем приличным играм. Её прямо-таки тянуло к такой же голой подруге, хозяйке этого дома. Они были готовы слиться вместе, превратившись в некое подобие сиамских близнецов. Они целовались, обнимались и были готовы и впрямь слиться в одно ц тело на двоих.
Ночь пролетела, как один миг. Они забылись в объятиях друг друга на большой двуспальной кровати, как две развратницы на знаменитой картине Гюстава Курбе
Пробудиться их заставило лишь проникший в комнату солнечный луч. Один из лучей нашёл дорогу сквозь щель между довольно плотно сомкнутыми шторами и скакнул на нос Нелли. Она чихнула и пробудилась, понимая, что за окнами давным давно яркий весенний день.
Тогда им обеим хотелось, чтобы их забавы оказались лишь милой ночной фантазией. Но так, увы, не случилось.
Спустя неделю у них оказались фотографии, на которых были запечатлены почти все их ночные забавы. Людмила хорошо запомнила эти похабные снимки. Тогда она едва удержалась, чтобы не грохнуться в обморок.
Им предлагалось купить своё спокойствие и негативы всего за какие-то триста долларов Соединенных Штатов Америки.
Деньги достала Нелли. Она хорошо знала шифр отцовского сейфа и легко выудила из пачки сто долларовых купюр, три банкноты.
Они пошли вынупать свои негативы именно в день всенародного праздника. На площади и в парке было довольно многолюдно. Люди были заняты совсем иным, они радовались погожему дню и празднику. А вот светловолосая Людмила с волосами, как плохо сваренное спагетти, и её подруга с карсивым каштановолосым каре были заняты совсем другим делом.
Они тщетно пытались угадать в этой толпе тех, кто назначил им тут встречу. Людмиле тогда отчего-то казалось, что на стрелку с ними придёт непременно эта гадкая Инна. Она отчегно-то побаивалась этой молодой и темноволосой девушки. Инна вела себя почти как взрослая женщина.
Людила отчаянно ей завидовала. Она не могла быть такой взрослой, её выдавали дурацкие привычки – Людмила частенько грызла ногти и ковырялась у себя в носу. Её вообще считали милой девочкой лет четырнадцати, но не больше.
Тогда ей захотелось совершить какой-нибудь маленький подвиг. И потому, пока Нелли смотрела в другую сторону, на какого-то абсолютно незнакомого ей мужчину, она самостоятельно отправилась на поиски вымогателей.
Они попались ей на пути почти сразу. Один из них был печальным поэтом Пьеро, а другой вполне весёлым и радостным Незнайкой. Людмила елва не расхохоталась от радости. Она собиралась достать плёнку самостоятельно, но не отдасть её подруге для вполне заслуженного аутодафе, а самой начать шантажировать эту банкирскую дочь.
- А деньги? – вполне серьёзно проговорил Незнайка, глядя на неё своими печальными глазами.
- Какие деньги? – удивилась Людмила, невольно холодея от накатившего на неё испуга.
- Триста бакинских, - подал голос Незнайка, в свою очередь вгоняя Людмилу в краску.
Людмила тогда всерьёз занервничала. Ей показалось, что эти люди вполне могут обобрать её до нитки и оставить тут нагую и босую.
На её счастье вскоре появилась Нелли. Они с Людмилой для конспирации надели чёрные брючные костюмы и выглядели теперь, как две несчастные птицы, птицы, которые угодили в силки неизвестных им птицеловов.
Им пришлось побрести за этими ряжеными, побрести сначала по набережной. а затем свернуть в один из дворов. И именно там стоял грузопассажирский автомобиль, который простые люди обычно именовали то пирожком. то каблуком.
Им не могло придти в голову простая мысль, что очень скоро они станут пленницами этого самого «пирожка». В тёмном и страшном фургоне не было лишнего пространства. они сидели там , прижавшись друг к другу, словно бы две насмерть перепуганные дворняжки.
Людмила тогда почти окончательно расклеилась. На одной из кочек машина внезапно подпрыгнула, и Людмила то ли от страха. то ли от неожиданности тотчас пустила струю.
Их путешествие в неизвестность продоложалось чуть больше часа. Автомобиль привёз своих пленниц в какой-то уединенный двор с большими железными воротами и одноэтажным зданием.
Именно в этом здании им пришлось покорно разнагишаться, и сесть за покрытый алой скатерью стол. На этом столе был вполне праздничный натюрморт – тарелка с бутербродами, бутылки вина, водки и пива.
Людмиле казалось, что она провалилась просто в какой-то гадкий сон. Ей ужасно захотелось вновь вообразить себя сказочной Принцессой и привычно заважничать. Но ей было невыносимо стыдно, словно бы ощипанной заживо курице.
Она даже не смеялась, а скорее как-то тупо квохтала, словно бы только что снесшая яйцо курица. Квохтала и умильно заглядываала в лица то Пьеро, то Незнайке.
Руки самим тянулись к разложенным на блюдах бутербродам. Людмила хватала их без разбора и тотчас же тянула в рот, словно бы была такой ужасно голодной.
Пьеро молчал наблюдал за её насышением. Он вдруг усмехнулся и как-то вполне серьёзно спросил: «А ты помнишь, какой сегодня день?»
- Суббота... Девятое мая, - торопливо проговорила Людочка и едва не поеперхнулась плохо прожёванным бутербродом.
От выпитого и съеденного её начало слегка мутить, а страх и стыд стали отступать на второй план. Он слышала голос Пьеро, он доносился дор неё словно бы через одеяло. Пьтеро что-то говорил о Дне Победы.
Людмила захотела быть смелой. Она встала из-за стола и отправилась на середину комнаты. А затем громко и внятно запела песню про этот праздник, маршируя на месте и как-то мило и задорно улыбаясь.
Она уже не чувствовала собственной наготы, как не чувствовал её глупый андересеновский король. Стоило ей кончить своё дурацкое пение и вернуться к столу, как её подруга тотчас взметнула свою правую руку и попросила разрешение спеть.
Людмиле вдруг стало невыносимо стыдно. Она слышала слова, что секли собой её голое испуганное тело. Секли и заставляли глупо краснеть.
Нелли удалось найти на столе весьма острый нож. Этим ножом совсем недавно Незнайка нарезал копчёную колбасу.
Если бы не мгновенная реакция Пьеро, могла пролиться кровь. Но Пьеро оказалось, когда-то занимался карате и легко разоружил эту самозванную мстительницу.
Их обеих тотчас отправили в угол. Сидя у колоннообразной печи Людмила едва не отсидела себе обе ноги, а голая и решительная Нелли всё как-то странно молчала, словно бы собиралась устроить ещё какую-нибудь пакость.
Именно тогда между ними и пролегла невидимая трешина. Будучи голыми и испуганными, они стали теперь врагинями. Людмила вдруг возненавидела эту самозванную Алису, ей ужасно хотелось, чтобы время пошло вспять, чтобы вновь стать прежней всеми любимой Людочкой.
Но чуда не случилось. Спустя день они были совершенно одинаковыми, словно бы две шахматные пешки. Схордство с пешками усиливалось ещё от их свежевыбритых голов. Им не стали давать никакой одежды, а вновь, как бездомных собак, запихнули в фургон.
На этот раз дорога была гораздо длиннее. Автомобиль выехал на рассвете, но прибыл к месту своего назначения только к полудню. Людмила пару раз проваливалась в одновременно спасительный и тревожный сон. В своём сне она вновь была златокудрой красоткой, которая по-прежнему ощущала себя вполне законной королевской дочерью.
С того времени миновало чуть больше четверти века. Она теперь была уверена в том, что именно тогда заразилась нынешней болезнью. Именно тогда она стала стремительно глупеть, превращаясь из вполне нормального человека в какое-то человекоподобное существо. Людмила понимала, что стремительно глупеет. Ей уже было совсем не стыдно разгуливать по комнатам в одном только подгузнике и глупо улыбаться своим коротеньким и абсолютно мимолётным мыслям. Она теперь даже не вспоминала о своём прокурорском мундире, как тогда, будучи для всех опущенной и зловонной Какулькой позабыла о своём любимом матросском костюме.
Жизнь оставила ей только редкие, но очень яркие воспомниания. Они вспыхивали в мозгу время от времени, но тотчас гасли. словно бы всполохи праздничного салюта.
Клим Иванович Санин возвратился домой. он привычно открылд дверь своим ключом и оповестил супругу о своём прибытии.
Людмила как обычно занималась своими весьма важными делами. Она рисовала разноцветными карандашами златокудрых принцесс и жалко улыбалась, словно бы чем-то всерьёз обиженный ребёнок
Рейтинг: +3
Голосов: 3
56 просмотров
Комментарии (1)
| Александр Джад # Вчера в 12:32 +2 | ||
|
