Запах шашлыка

3 марта 2024 - Александр Джад
   Конечно, это была война. Настоящая. С обстрелами, потерями, победами и поражениями. Безжалостная и бескомпромиссная.
   Укрепились мы, призванные из запаса молодые парни, честно говоря, не до конца понимающие, зачем и для чего находимся здесь и более опытные солдаты-контрактники, в здании бывшего аэропорта. От былой красоты здесь остались разве что полуразрушенные стены зала ожидания. Тут и там валялись обломки бетона, кирпича и штукатурки, создавая естественные укрытия при обстрелах.
   Сегодня ночью кто-то из бойцов — ветеранов нашего взвода под прикрытием темноты сделал вылазку в соседнюю деревню. Вояж оказался как нельзя удачным.
   Не особо заморачиваясь на этичное поведение, он без лишних слов и сопротивления со стороны безоружного местного населения быстренько экспроприировал, вы не поверите, целую кастрюлю замаринованного шашлыка.
   Оказывается, там готовились к свадьбе, а тут этот кошмар. Внезапно начались боевые действия (кто бы мог ещё пару дней назад об этом подумать!). Буквально у порога загремели выстрелы, земля задрожала от многочисленных обстрелов. Стало уже не до свадьбы. В надежде на скорую нормализацию обстановки, хозяева опустили кастрюлю в погреб, где она благополучно и дождалась своего, можно сказать, звёздного часа.
   Нам, питавшимся последнее время лишь сухим пайком, это было ой как кстати. Что и говорить, соскучились мы по настоящему продукту. А тут такой подарок.
   Не шибко мудрствуя, развели костерок прямо на полу. Нажгли углей. Нашли подходящую проволоку из арматуры — вот вам и шампура. Ну и приступили.
   Мне как раз в это время пришлось нести службу в дозоре. Как же иначе? Вдруг противник, именно сейчас почувствовав чарующий аромат шашлыка, захочет отнять у нас такую вкуснятину. Шучу, конечно. Ну а если серьёзно, тогда нам было совсем не до смеха. Война — это вам не прогулка за грибами, тут ухо нужно держать востро, а глаза открытыми.
   Со стороны противника пока что раздавались лишь одинокие выстрелы. Скорее для поддержания духа, нежели представляя реальную угрозу неприятелю, я переходил от окна к окну и отвечал короткими очередями, создавая иллюзию многочисленных огневых точек.
   Находясь в охранении под прицелом противника и всматриваясь в его укрепления, мечтал.  
   «Если все сослуживцы отжалеют мне хоть по небольшому кусочку мяска, это получится даже больше, чем досталось каждому».
   Слюнки у меня так и текли в предвкушении.
   «Как хорошо дома, — мечталось мне. — Хочешь шашлык или там борщ наваристый. Картоху с салом хоть каждый день ешь. А тут...»
   Мысли, как это частенько бывает, невольно вернулись к реалиям сегодняшнего дня. Пули-то свистели над головой вполне настоящие и смертельно опасные.
   «Вот интересно, за что мы воюем? — лениво постреливая, размышлял я. — За какие такие интересы и идеалы? Те, что прячутся в окопах напротив нас, воюют за свой дом, за землю своих предков, на которой родились и выросли. Мы, конечно, тоже как бы считаем эту землю не чужой, но...»
   Разносившийся запах готовящегося шашлыка мешал сосредоточиться. Мясо уже вовсю шкварчало на импровизированных шампурах. Скажу честно, если именно сейчас, почувствовав запах, противник начнёт нападение, я его пойму.
   С большим усилием попытался отвлечь себя от мысли о еде.
   «Так что мы хотим? — тревожные думы не отпускали. — Сделать их рабами, людьми второго сорта? Или всё же освободить? Тогда от чего? От насильно насаждаемых им постулатов? Но ведь они такие же, как мы, и имеют право на свое мнение и понимание свободы и счастья. Зачем навязывать кому-то иную, чуждую волю?»
   В этот момент мою щёку обожгло как огнём, а за спиной со стены внезапно осыпалась штукатурка. Мозг ещё ничего осознать не успел, а инстинкт самосохранения сработал мгновенно, и я кубарем скатился вниз.
   Провёл рукой по щеке. Она слегка обагрилась разводами крови. Задела всё же пуля снайпера.
   «Нечего сопли жевать и расслабляться, — отогнав бесполезные мысли, подумал. — Эдак можно и до шашлыка не дожить». 
   Мясо, между тем, обжариваясь на углях, пузырилось, шкварчало и выделяло умопомрачительно пахнущий сок и испускало обворожительный запах. Сослуживцы прокручивали шашлык в предвкушении трапезы и негромко переговаривались.
   — Хорошо бы этих гадов вот так же на шампур и медленно поджарить, шоб неповадно было, — приговаривая, сказал уже немолодой солдат-контрактник, наносивший какую-то надпись на сто двадцати-миллиметровый миномётный снаряд.
   — А ещё чтобы нам бабки платили за каждого уничтоженного врага и его технику, — сказал сержант, также служивший по контракту. — Эх, и развернулись бы, повеселились, погуляли!
   — Ага, бабки за каждого — это было бы отлично! — орудуя у костра, мечтательно сказал совсем молоденький солдат, призванный из запаса и, как видно, совсем недавно отслуживший «срочную». — Уж тогда мы б им точно показали, — он заглянул товарищу через плечо. — Художник, ты чего это там рисуешь?
   — Смотри, — слегка отодвинувшись, «художник» показал своё творчество.
   На снаряде крупными белыми буквами было написано: «Всё лучшее детям».
   — Ну ты ваще... — только и смог вымолвить солдат и тут же продолжил: — Здорово придумал. 
   Озноб пробежал у меня по спине. Точно. Слышал от командира, что мы готовимся к обстрелу, в том числе детского садика. Тогда посчитал это глупой шуткой, да, как видно, ошибся. Ужас! Дети-то в чём виноваты?
   — Резать их надо, как овец паршивых, — увидев надпись, сказал лейтенант, командир взвода, — чтобы и крякнуть не успели.
   — Что ж мы такие злые? — попытался я урезонить сослуживцев. — Что они нам такого сделали, что их только резать и убивать надо? Почему мы их так ненавидим?
   Ко мне обратились, нет, если так можно сказать, в меня ощетинившись, прямо вперились колючие, недобрые взгляды однополчан. Я кожей почувствовал угрозу.
   — Если бы они хоть что-то сделали, то давно, ещё до этих событий, мы бы их всех до одного... — глядя на меня, плотно сжав губы и катая желваки на скулах, командир чиркнул себя воображаемым ножом по горлу.
   Продолжать дальнейшую дискуссию было не просто бессмысленно, а опасно. Ведь с малых лет нас зомбировали в ненависти к инакомыслящим соотечественникам.
   — Задело? — увидев на моей щеке кровь, сказал лейтенант. — Сменить с поста?
   — Ерунда, — отрывая лоскут бинта, сказал я. — Царапина. Заживёт.
   — Ну, смотри сам, — пожал плечами командир. — Если что, скажи.
   — Лады, — прижав бинт к ранке, кивнул я. — Если что, скажу.  
   Благополучно поджарив мясо, сослуживцы приступили к трапезе. Обжигаясь и спеша, они откусывали большие куски, рвали их зубами и, жадно, даже как-то остервенело двигая челюстями, пережёвывали. Или мне так казалось — жадно и остервенело. Уж больно самому хотелось есть.
   Этот запах жаренного на углях мяса и ожидание еды кружили голову. Моё сознание сконцентрировалось только на этом. Мозг уже не предвкушал, а почти физически ощущал вкус этого неслыханного здесь деликатеса. 
   Трапеза подошла к завершению. Меня сменили на посту. И тут меня ждал шок.
   «Если все сослуживцы отжалеют мне хоть по небольшому кусочку мяска, — вспомнил я свои мысли, — это получится даже больше, чем досталось каждому».
   Не отжалели. Никто. Ни одной самой маленькой порции не предложили. Даже попробовать не дали. Остался только запах и мечты. Мечты, которые развеялись в одно мгновение.
   Сослуживцы не только не угостили меня, но не оставили даже сырого мяса и лишь посмеивались:
   — В большой семье клювом не щёлкают.
   — У нас кто успел, тот и съел.
   — Несмелым не достаётся.
   «Как же так? — размышлял я. — Их не мучают угрызения совести за совершённый промах. Они, как видно, даже не понимают цену своим поступкам. Но мы же товарищи по оружию. В одних окопах мёрзнем. Можно сказать, из одной миски едим. А тут...»
   И я понял. О каком милосердии с их стороны не только к взрослым, но и к детям можно говорить, если они позволяют себе такое наплевательское отношение, эгоизм и равнодушие даже к своему товарищу, соратнику по оружию?
   Сомнений не осталось. Так могут поступать только люди с полностью очерствевшей звериной душой, не видящие разницы между добром и злом, воином и ребёнком, победой в бою и геноцидом мирного населения.
   Какая на хрен дружба и войсковое товарищество среди этих меркантильных ублюдков, готовых за несколько хрустящих купюр не задумываясь грабить и убивать? Здесь каждый сам за себя. Надеяться ни на кого было нельзя. Служить с такими людьми теперь не представлялось возможным.
   И тут наступил кромешный ад. Началась артподготовка перед наступлением. Все остальные мысли ушли на второй план. Несмотря ни на что, пришлось приступить к выполнению своего воинского долга.
   — К бою! — послышалась команда лейтенанта. — Занять оборону!
 
   Не знал я тогда, доживу до окончания боя, да и вообще выберусь из этого ада или нет, но был уверен: запах этого не съеденного шашлыка будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Впрочем, как и потеря веры в войсковое товарищество среди подобных отморозков и откровенных меркантильных мерзавцев, которые даже в малых детях видят врага.
 
   P.S. Этот рассказ придуман автором. Все совпадения с реальными людьми и событиями прошу считать случайными. 


 

© Copyright: Александр Джад, 2024

Регистрационный номер №0526497

от 3 марта 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0526497 выдан для произведения:    Конечно, это была война. Настоящая. С обстрелами, потерями, победами и поражениями. Безжалостная и бескомпромиссная.
   Укрепились мы, призванные из запаса молодые парни, честно говоря, не до конца понимающие, зачем и для чего находимся здесь и более опытные солдаты-контрактники, в здании бывшего аэропорта. От былой красоты здесь остались разве что полуразрушенные стены зала ожидания. Тут и там валялись обломки бетона, кирпича и штукатурки, создавая естественные укрытия при обстрелах.
   Сегодня ночью кто-то из бойцов — ветеранов нашего взвода под прикрытием темноты сделал вылазку в соседнюю деревню. Вояж оказался как нельзя удачным.
   Не особо заморачиваясь на этичное поведение, он без лишних слов и сопротивления со стороны безоружного местного населения быстренько экспроприировал, вы не поверите, целую кастрюлю замаринованного шашлыка.
   Оказывается, там готовились к свадьбе, а тут этот кошмар. Внезапно начались боевые действия (кто бы мог ещё пару дней назад об этом подумать!). Буквально у порога загремели выстрелы, земля задрожала от многочисленных обстрелов. Стало уже не до свадьбы. В надежде на скорую нормализацию обстановки, хозяева опустили кастрюлю в погреб, где она благополучно и дождалась своего, можно сказать, звёздного часа.
   Нам, питавшимся последнее время лишь сухим пайком, это было ой как кстати. Что и говорить, соскучились мы по настоящему продукту. А тут такой подарок.
   Не шибко мудрствуя, развели костерок прямо на полу. Нажгли углей. Нашли подходящую проволоку из арматуры — вот вам и шампура. Ну и приступили.
   Мне как раз в это время пришлось нести службу в дозоре. Как же иначе? Вдруг противник, именно сейчас почувствовав чарующий аромат шашлыка, захочет отнять у нас такую вкуснятину. Шучу, конечно. Ну а если серьёзно, тогда нам было совсем не до смеха. Война — это вам не прогулка за грибами, тут ухо нужно держать востро, а глаза открытыми.
   Со стороны противника пока что раздавались лишь одинокие выстрелы. Скорее для поддержания духа, нежели представляя реальную угрозу неприятелю, я переходил от окна к окну и отвечал короткими очередями, создавая иллюзию многочисленных огневых точек.
   Находясь в охранении под прицелом противника и всматриваясь в его укрепления, мечтал.  
   «Если все сослуживцы отжалеют мне хоть по небольшому кусочку мяска, это получится даже больше, чем досталось каждому».
   Слюнки у меня так и текли в предвкушении.
   «Как хорошо дома, — мечталось мне. — Хочешь шашлык или там борщ наваристый. Картоху с салом хоть каждый день ешь. А тут...»
   Мысли, как это частенько бывает, невольно вернулись к реалиям сегодняшнего дня. Пули-то свистели над головой вполне настоящие и смертельно опасные.
   «Вот интересно, за что мы воюем? — лениво постреливая, размышлял я. — За какие такие интересы и идеалы? Те, что прячутся в окопах напротив нас, воюют за свой дом, за землю своих предков, на которой родились и выросли. Мы, конечно, тоже как бы считаем эту землю не чужой, но...»
   Разносившийся запах готовящегося шашлыка мешал сосредоточиться. Мясо уже вовсю шкварчало на импровизированных шампурах. Скажу честно, если именно сейчас, почувствовав запах, противник начнёт нападение, я его пойму.
   С большим усилием попытался отвлечь себя от мысли о еде.
   «Так что мы хотим? — тревожные думы не отпускали. — Сделать их рабами, людьми второго сорта? Или всё же освободить? Тогда от чего? От насильно насаждаемых им постулатов? Но ведь они такие же, как мы, и имеют право на свое мнение и понимание свободы и счастья. Зачем навязывать кому-то иную, чуждую волю?»
   В этот момент мою щёку обожгло как огнём, а за спиной со стены внезапно осыпалась штукатурка. Мозг ещё ничего осознать не успел, а инстинкт самосохранения сработал мгновенно, и я кубарем скатился вниз.
   Провёл рукой по щеке. Она слегка обагрилась разводами крови. Задела всё же пуля снайпера.
   «Нечего сопли жевать и расслабляться, — отогнав бесполезные мысли, подумал. — Эдак можно и до шашлыка не дожить». 
   Мясо, между тем, обжариваясь на углях, пузырилось, шкварчало и выделяло умопомрачительно пахнущий сок и испускало обворожительный запах. Сослуживцы прокручивали шашлык в предвкушении трапезы и негромко переговаривались.
   — Хорошо бы этих гадов вот так же на шампур и медленно поджарить, шоб неповадно было, — приговаривая, сказал уже немолодой солдат-контрактник, наносивший какую-то надпись на сто двадцати-миллиметровый миномётный снаряд.
   — А ещё чтобы нам бабки платили за каждого уничтоженного врага и его технику, — сказал сержант, также служивший по контракту. — Эх, и развернулись бы, повеселились, погуляли!
   — Ага, бабки за каждого — это было бы отлично! — орудуя у костра, мечтательно сказал совсем молоденький солдат, призванный из запаса и, как видно, совсем недавно отслуживший «срочную». — Уж тогда мы б им точно показали, — он заглянул товарищу через плечо. — Художник, ты чего это там рисуешь?
   — Смотри, — слегка отодвинувшись, «художник» показал своё творчество.
   На снаряде крупными белыми буквами было написано: «Всё лучшее детям».
   — Ну ты ваще... — только и смог вымолвить солдат и тут же продолжил: — Здорово придумал. 
   Озноб пробежал у меня по спине. Точно. Слышал от командира, что мы готовимся к обстрелу, в том числе детского садика. Тогда посчитал это глупой шуткой, да, как видно, ошибся. Ужас! Дети-то в чём виноваты?
   — Резать их надо, как овец паршивых, — увидев надпись, сказал лейтенант, командир взвода, — чтобы и крякнуть не успели.
   — Что ж мы такие злые? — попытался я урезонить сослуживцев. — Что они нам такого сделали, что их только резать и убивать надо? Почему мы их так ненавидим?
   Ко мне обратились, нет, если так можно сказать, в меня ощетинившись, прямо вперились колючие, недобрые взгляды однополчан. Я кожей почувствовал угрозу.
   — Если бы они хоть что-то сделали, то давно, ещё до этих событий, мы бы их всех до одного... — глядя на меня, плотно сжав губы и катая желваки на скулах, командир чиркнул себя воображаемым ножом по горлу.
   Продолжать дальнейшую дискуссию было не просто бессмысленно, а опасно. Ведь с малых лет нас зомбировали в ненависти к инакомыслящим соотечественникам.
   — Задело? — увидев на моей щеке кровь, сказал лейтенант. — Сменить с поста?
   — Ерунда, — отрывая лоскут бинта, сказал я. — Царапина. Заживёт.
   — Ну, смотри сам, — пожал плечами командир. — Если что, скажи.
   — Лады, — прижав бинт к ранке, кивнул я. — Если что, скажу.  
   Благополучно поджарив мясо, сослуживцы приступили к трапезе. Обжигаясь и спеша, они откусывали большие куски, рвали их зубами и, жадно, даже как-то остервенело двигая челюстями, пережёвывали. Или мне так казалось — жадно и остервенело. Уж больно самому хотелось есть.
   Этот запах жаренного на углях мяса и ожидание еды кружили голову. Моё сознание сконцентрировалось только на этом. Мозг уже не предвкушал, а почти физически ощущал вкус этого неслыханного здесь деликатеса. 
   Трапеза подошла к завершению. Меня сменили на посту. И тут меня ждал шок.
   «Если все сослуживцы отжалеют мне хоть по небольшому кусочку мяска, — вспомнил я свои мысли, — это получится даже больше, чем досталось каждому».
   Не отжалели. Никто. Ни одной самой маленькой порции не предложили. Даже попробовать не дали. Остался только запах и мечты. Мечты, которые развеялись в одно мгновение.
   Сослуживцы не только не угостили меня, но не оставили даже сырого мяса и лишь посмеивались:
   — В большой семье клювом не щёлкают.
   — У нас кто успел, тот и съел.
   — Несмелым не достаётся.
   «Как же так? — размышлял я. — Их не мучают угрызения совести за совершённый промах. Они, как видно, даже не понимают цену своим поступкам. Но мы же товарищи по оружию. В одних окопах мёрзнем. Можно сказать, из одной миски едим. А тут...»
   И я понял. О каком милосердии с их стороны не только к взрослым, но и к детям можно говорить, если они позволяют себе такое наплевательское отношение, эгоизм и равнодушие даже к своему товарищу, соратнику по оружию?
   Сомнений не осталось. Так могут поступать только люди с полностью очерствевшей звериной душой, не видящие разницы между добром и злом, воином и ребёнком, победой в бою и геноцидом мирного населения.
   Какая на хрен дружба и войсковое товарищество среди этих меркантильных ублюдков, готовых за несколько хрустящих купюр не задумываясь грабить и убивать? Здесь каждый сам за себя. Надеяться ни на кого было нельзя. Служить с такими людьми теперь не представлялось возможным.
   И тут наступил кромешный ад. Началась артподготовка перед наступлением. Все остальные мысли ушли на второй план. Несмотря ни на что, пришлось приступить к выполнению своего воинского долга.
   — К бою! — послышалась команда лейтенанта. — Занять оборону!
 
   Не знал я тогда, доживу до окончания боя, да и вообще выберусь из этого ада или нет, но был уверен: запах этого не съеденного шашлыка будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Впрочем, как и потеря веры в войсковое товарищество среди подобных отморозков и откровенных меркантильных мерзавцев, которые даже в малых детях видят врага.
 
   P.S. Этот рассказ придуман автором. Все совпадения с реальными людьми и событиями прошу считать случайными. 
 
Настоящее кино
Растворимый кофе
Рейтинг: +7 136 просмотров
Комментарии (7)
Валентин Воробьев # 4 марта 2024 в 11:53 +5
Невероятно, как могли люди, практически наши братья и сестры, жившие не один десяток лет с нами, "москалями", в одном доме, в Советском Союзе, так вдруг возненавидеть нас, и за что?
Но факт остается фактом: мы для них злейшие враги, которых нельзя оставлять живыми.
Ирина Белогурова # 11 марта 2024 в 12:44 +1
Разве все таковы?
Галина Сотникова # 11 марта 2024 в 00:25 +2
Мороз по коже и мысли застыли и окаменели от реальности написанного в придуманном автором рассказе.
Ирина Белогурова # 11 марта 2024 в 12:48 +3
Рассказ великолепен и ужасен, ужасен своей "правдой жизни".
Сергей Шевцов # 14 марта 2024 в 09:40 +4
Самое страшное, что такие реальные люди существуют, и их не мало.
Татьяна Белая # 25 марта 2024 в 05:53 +3
К огромному сожалению, в поведение данных солдат нет ничего невероятного, насколько я знаю. Вот, откуда они такие взялись - это вопрос. Ни боевого товарищества, ни жалости к детям, которых обстреливают. Написано не плохо, но оставляет неприятное впечатление сам сюжет рассказа.
Людмила Комашко-Батурина # 31 марта 2024 в 10:05 +1
К сожалению, я верю, что такая ситуация вполне возможна. Мир сошёл с ума, без устали и с остервенением перекраивающий и историю, и карту мира. Невероятно, но факт - мы превращаемся в дикарей. Кто сильней, тот и прав. Идёт процесс обесценивания человеческих ценностей. Победит ли мудрость? Не зачахнут ли ростки культуры? Какое будущее ждёт наших детей? Нам всем есть над чем задуматься...