Помочь сайту
Поздравления
Отшельник из урочища Ахсау
7 марта 2018 -
Борис Аксюзов
Каждой из вас дарю по букетику подснежников…
- Девочки! – закричала Ляля Бушмакина, вбегая а аудиторию. – Мы идем в поход!
- Кто это - мы? – спросила ее суровая староста группы Лида Байбекова. – Неужто вся галерка во главе с твоей подругой Люсей, у которой «хвосты» по трем предметам?
- Ой! – беззаботно и весело ответила ей Ляля. – Только не надо читать нам нотации! Обойдись хоть сегодня без них! Мы – это все, кто захочет пойти в горы на три дня! Ты бывала когда-нибудь в горах зимой?
- Не бывала, но и особого желания побывать там не имею, - отрезала Лида. – Тем более, зимой. Замерзнуть я и здесь смогу. Ты посмотри, сколько снегу навалило за ночь. Вы застрянете там в первом же сугробе и будете откапываться до поздней ночи.
- Ну, какая же ты зануда, Лидка! – вскричала Бушмакина. – Всё-то ты знаешь! Ты только не знаешь, что в горы нас поведет сам Боря Бероев. А он еще ни из одного похода не возвращался, не дойдя до цели. Уж он лучше тебя знает, как это делается.
Спор прекратился, как только в аудиторию вошла куратор их группы Эмма Виссарионовна.
- Сегодня у нас последний день перед каникулами, - объявила она без особой радости. – Сессию мы сдали отвратительно плохо, но отдых вы всё же заслужили. Хотя некоторым студентам придется еще попотеть, чтобы ликвидировать «хвосты». Карпович, ты готова пересдать экзамен по историческому материализму?
- Да, Эмма Виссарионовна, - не совсем уверенно ответила девушка за последним столом.
- Смотри, не подведи нас. Мы на предпоследнем месте в институте по успеваемости.
- Зато по культурному досугу - на первом! – вновь громогласно заявила о себе Бушмакина. – На каникулах мы идем в горный зимний поход! Таким ни одна группа похвастаться не может!
- Это здорово! – грустно сказала Эмма Виссарионовна. – Будь я помоложе, обязательно пошла бы с вами… В молодости я любила ходить в горы…
- Какие ваши годы? – не унималась Ляля. – Нашим инструктором будет Боря Бероев, а он, знаете, каких старичков в горы водит?
- Ну, вот, - печально улыбнулась Эмма Виссарионовна. – Сначала хотела сказать, что мне так уж много лет, а потом в старухи записала.
- Извините, - покраснела Ляля. – Я просто оговорилась. Вы у нас – самая молодая!
- Хорошо, я подумаю, - сказала Эмма Виссарионовна и стала собирать со стола свои бумаги. – А вы спросите у Бероева, возьмет ли он меня в поход.
- Конечно, возьмет! – вскричала почти вся группа.
Но как только она вышла, Лариса Косова, одна из лучших студенток группы, красавица и спортсменка, набросилась на Лялю:
- Кто тебя за язык дергал пригласить Эмму в поход? Теперь это будет не веселая прогулка в горы, а культурное мероприятие со всеми вытекающими последствиями. «Девочки, не кричите громко! Мальчики, выражайтесь литературно!»
- Зря ты, Косова, кипятишься! – заступился за Лялю Жора Сабанадзе. - Бушмакина хорошо сделала. Она очень человечный человек и понимает, что Эмму тоже пожалеть надо. Ты когда-нибудь приходила домой, где люди только на фотографиях присутствуют? И соседи тебя не любят, потому что ты кандидат наук и не терпишь сплетен.
- Откуда ты все это так четко знаешь? – нехорошо улыбаясь, спросила его Лариса. – Неужто бывал у нее?
- Бывал, - ничуть не смущаясь, ответил Жора. – Когда меня Дима Ткалич стал по основам языкознания топить только за то, что я у него на лекции однажды читал Зощенко. Оказывается, он не признает Зощенко за писателя и оценил мой поступок, как прямой вызов ему и его предмету. Так вот Эмма тогда предложила мне свою помощь и приняла экзамен сама. Ты знаешь, чего это ей стоило?
- Не знаю, но представить могу, - грустно заметила Лариса. – Ткалич такого не прощает. А у него вся кафедра в друзьях ходит.
Несмотря на этот невеселый разговор, разошлись все в приподнятом настроении: их ждали каникулы и горный поход!
Через два дня, ранним утром, десять человек, решившихся идти в зимний поход, собрались на автостанции.
Инструктор пришел последним. Это был невысокий, плотный паренек в отлично пригнанной одежде для горных восхождений, с большим рюкзаком, из которого торчал острый наконечник ледоруба.
Он молча и хмуро осмотрел экипировку каждого участника похода, взвесил в руке их рюкзаки и только после этого широко улыбнулся, провозгласив свое обычное приветствие:
- Мой пламенный салам покорителям Кавказских гор!
Ответом ему было дружное «Ура!»
В стареньком автобусе, который пришел с большим опозданием, они оказались почти единственными пассажирами. Кроме них на первом сидении расположилась старушка с маленьким козленком на коленях, который сопровождал каждого входившего любопытным и ожидающим взглядом: с утра ему явно хотелось есть.
И как только автобус тронулся, его желание было щедро удовлетворено: студенты, сами изрядно проголодавшиеся с утра, полезли в рюкзаки за завтраком и принялись угощать им козленка.
Тот ел все с охоткой и, наевшись досыта, задремал.
- А как зовут вашего питомца? – спросила старушку вездесущая Бушмакина.
- А я еще не успела дать ему имя, - ответила та, ласково поглаживая козленка. – Сегодня утром его подарил мне мой сын, который живет в городе.
- Так назовите его Борькой! – закричала Ляля, кося глазом на Бероева. – Замечательное имя для такого прелестного козленочка.
Женщина задумалась, а Бушмакина тем временем игриво обратилась к инструктору:
- Надеюсь, ты не обидишься, если мы назовем эту крошку твоим именем7
- Я буду гордиться этим! – ответил Бероев, – Особенно, когда он вырастет и превратится в огромного тура с великолепными рогами. Я всегда завидую им, когда вижу, как они без всякого горного снаряжения взбираются на высоченные скалы.
Девушка закричала «Ура!» и, хлопая в ладоши, спросила старушку:
- Так вы согласны?
- Мне тоже было бы приятно, если мой питомец носил имя такого джигита, - ответила женщина. - Но, к сожалению, это козочка…
… которой мы даем имя Ляля, - закончил за нее Бероев, и в автобусе грохнул смех, от которого задрожали стекла…
И чтобы это веселое настроение не улетучилось от нещадной тряски автобуса и дыма, который валил из мотора, Жора Сабанадзе достал гитару, проиграл первые аккорды знакомой всем песни, и группа дружно затянула шлягер альпинистов про бабку Любку, которой дед советует отбиваться от драчливого деверя ледорубом.
Песня была очень длинная, так как ледоруб для бабки слишком тяжел, и чтобы орудовать им, надо тренироваться на турбазе, а туда надо достать дорогую путевку. Чтобы найти такие деньги, дед советует бабке гнать самогон. Но за самогон могут посадить, возражает бабка, и тогда дед предлагает ей дать взятку прокурору в виде поцелуя.
Этой песни хватило километров на двадцать пути, потом забарахлил мотор, шофер долго чинил его, и к месту своего назначения автобус прибыл почти вечером.
Поэтому опытный инструктор, не теряя ни минуты, сразу отдал команду: «Под рюкзаки!» и широким шагом двинулся по улице шахтерского поселка.
Отсюда туристам предстояло пройти еще девять километров до базы отдыха родного института, где их ожидал ужин и ночлег . Правда, эта база работала только летом, но Бероев договорился с ее директором и охранником, что будет приходить туда и зимой.
Первые три километра прошли весело и тоже с песней. Это был марш туристов, авторство слов которого не установлено до сих пор. А музыка его известна, по-моему, каждому россиянину. Под ее мотив у нас уходят в поход солдаты, в плавание - корабли, и в дальнюю дорогу – поезда. Это был марш «Прощание славянки», который туристы начинали замечательными словами: «Мы идем, нас ведут, нам не хочется …» . Это, конечно же, не соответствовало истине, но скептическая бравада всегда была отличительной чертой покорителей гор.
Но когда они вошли в темное и узкое ущелье, где закончилась не только дорога, но и тропа, проложенная жителями поселка, ходившими в лес за дровами, энтузиазм улетучился мгновенно, и песня затихла сама собой.
Там, где взорам туристов открылась снежная целина, испещренная лишь многочисленными следами каких-то неведомых зверушек, Бероев остановил группу и приказал:
- Всем построиться в одну колонну, идти след в след. Мы с Жорой будем прокладывать тропу, замыкающей идет Бушмакина. Твоя задача простая: чтобы за твоей спиной не осталось ни одного человека из нашей группы. Если кто-то не сможет идти, кричи мне. Ясно?
-Ясно, - чуть слышно ответила Ляля, впервые осознавшая, что зимний поход в горы - это не прогулка в парк культуры и отдыха.
Бероев шагнул в нетронутый снег и сразу провалился почти по пояс. Тихо сказав что-то по-осетински, он откинулся на спину и протянул руку Жоре. Тот волоком вытащил его из сугроба, после чего Бероев встал, отряхнул снег с штормовки и провозгласил, указывая на образовавшуюся прогалину:
- Перед вами, уважаемые туристы, первые полтора метра тропы в урочище Ахсау. Нам предстоит пробить в снегу еще пять километров такой тропы. Если у кого-то появились сомнения, что мы сможем это сделать, давайте вернемся. Мои друзья в поселке могут устроить нас на ночь в общежитии шахтеров . А завтра утренним автобусом мы отправимся в город.
- А у тебя лично сомнения есть? – задорно выкрикнула, Рита Рощина, которую друзья называли умом, честью и совестью группы.
- У меня лично - нет, - твердо ответил Бероев.
Рита рассмеялась:
- Так зачем же ты задаешь нам такие вопросы? И предлагаю свои услуги по прокладке тропы. Я на Сахалине росла, знаю, что это такое…
И закипела работа! Почти час, меняя друг друга, инструктор, Жора и Рита торили тропу, раздвигая сугробы коленками и утаптывая снег так, чтобы группа могла продвигаться беспрепятственно.
Через час Бероев объявил пятнадцатиминутный привал. Присели на рюкзаки, кое-кто потянулся за снегом: хотелось пить. Но бдительный Бероев сразу же это заметил, прокричав:
- Отставить мороженное! Или вы хотите валяться завтра в спальнике с температурой и лишить себя удовольствия увидеть зимние горы? Доставайте термосы, у кого есть, и по глоточку чая или кофе! Помните, что через час у нас будет ужин.
Но ужинать им не пришлось. Стоило им возобновить прокладку тропы,как Бероев понял, что они ушли в сторону от того места, где под снегом пролегала дорога. Снег стал глубже, под ним торчали ветки колючего кустарника. Пришлось рыскать по сторонам, а на это уходила уйма времени.
А потом случилось самое страшное.
Эмма Виссарионовна вдруг тяжело осела на снег и тихо сказала:
- Девочки, мне плохо …
Услышав это, шедшая за ней Косова закричала и бросилась поднимать женщину. Ей казалось, что, если она поставит Эмму на ноги, той станет лучше.
На крик прибежал Бероев. Он расстегнул ворот Эмминой дубленки, нащупал ее пульс на руке и приказал:
- Всем собирать дрова! От тропы далеко не отходить. Ищите хворост, который торчит из снега … Жора, возьми еще двух девчонок и растопчи прогалину вокруг места, где мы стоим.
Потом он открыл свой рюкзак и достал из него аптечку.
Нужное лекарство он нашел очень быстро.
Эмма была уже почти без сознания, и, разжав её зубы ножом он кинул ей рот таблетку.
Через минуту после этого открыла глаза и глубоко вздохнула.
- Эмма Виссариновна, вам лучше?- спросил инструктор.
- Да, - слабо ответила она.
- Идти сможете?
- Вряд ли … Мне трудно пошевелить даже рукой …
- Не напрягайтесь … Сейчас все будет хорошо.
Он выхватил из рюкзака резиновый коврик, затем спальный мешок и быстро соорудил постель на растоптанной уже прогалине. Потом взял Эмму на руки и уложил ее на эту постель.
- Лежите спокойно, Эмма Виссарионовна, и не волнуйтесь. Сейчас я напою вас чудесным отваром, и вы даже забудете, что вам было плохо.
Костер из собранных уже дров заполыхал у него через минуту. Над ним он приспособил на рогатине свой котелок, зачерпнув в него снега.
Потом он отвел в сторонку Жору и сказал.
- Утрамбуйте снег для установки палатки. Пока одной. Но если Эмма не оклемается и нам придется здесь заночевать, будем ставить еще три. Ломайте нижние ветки у сосен. Лапник нам будет нужен для подстилки и для костра. От него много дыма, значит, на поляне ночью будет не так морозно.
Девчата собрались у костра и притихли: теперь им стало по- настоящему страшно. Было очень темно и холодно, по сторонам нависали почти отвесные стены ущелья, а а посреди поляны лежала на спальном мешке беспомощная женщина.
- Девушки, чего притихли? – закричал Бероев. – Этих дров нам на ночь не хватит. А ну-ка, вперед и с песней!
И словно в помощь ему, чтобы поднять настроение отчаявшихся туристов, из-за туч выглянула луна и осветила все вокруг чудесным призрачным светом. Снег вдруг вспыхнул яркими разноцветными искринками, невольно вызывая в душе удивление и радость.
И тогда над поляной раздался громкий восторженный крик.
Кричали все, включая сурового грузинского джигита Жору Сабанадзе. И даже Эмма Виссарионовна приподняла голову и посмотрела вокруг широко открытыми глазами.
Только один Бероев не разделял общего восторга. Он подошел к Эмме, прощупал ее пульс и спросил:
- Ну, как? Сможете подняться?
Эмма снова уронила голову на постель и слабо сказала:
-Нет… Я вся какая-то ватная…
- Ничего, все будет в порядке. Сейчас мы перенесем вас в палатку, включим там примус, вы согреетесь и будете спать. А я пойду в поселок за спасателями…
И в это время на поляне раздался крик Ляли Бушмакиной:
- Смотрите, там еще один костер!
Бероев выпрямился и действительно увидел впереди на возвышенности слабый, едва заметный огонь.
Он выхватил из рюкзака ракетницу, и через минуту над ущельем зависла красная ракета. В ответ раздался ружейный выстрел, а через полчаса среди леса появился свет фонаря, и на поляну вышел высокий человек в армейском тулупе.
- Салам, Борис! – сразу обратился он к Бероеву. – Что, не пускает тебя к себе урочище Ахсау? Я ждал тебя до пяти часов, а потом решил идти навстречу.
- Здравствуй, Алан! – радостно отозвался инструктор. – Такого случая еще не было, чтобы горы меня к себе не подпускали. Просто женщина у нас заболела, преподаватель нашего института. Я уже хотел за спасателями в Садон идти, а тут ты.
- Спасателей в Садоне сейчас нет, - сказал мужчина. – Их вызвали на перевал, где вчера лавина сошла. Снега столько выпало, что он даже зимой на склоне не удержался. У меня в километре отсюда волокуша, запряженная моим Мальчиком, мы сейчас погрузим на нее твою женщину и отвезем ее в поселковую больницу.
- Не надо в больницу! – раздался вдруг внезапно окрепший голос Эммы. – У меня просто скакнуло давление, но после лекарства и отвара, которым напоил меня Борис, я чувствую себя прекрасно. Так что давайте сюда свою волокушу и везите меня к себе на базу.
- До моей волокуши еще дойти надо, - возразил Алан.
- Дойду! – решительно и громко сказала Эмма.
- А это мы будем посмотреть, - улыбнулся мужчина. – Вы знаете, кем я в армии был? Моя военная специальность называется медбрат. Ну-ка, расстегните воротник и садитесь…
К всеобщему удивлению Эмма выполнила его приказания быстро и четко. Алан послушал ее дыхание, долго прощупывал шею и запястье, а потом мрачно пошутил:
- Она притворялась… Сейчас ее можно брать с собой хоть на Казбек.
Впервые за этот вечер в ущелье покатилось громкое «Ура!»
И все очень удивились, когда Эмма вдруг встала на ноги и, улыбаясь, застегнула ворот…
Через час вся группа незадачливых туристов сидела в теплой и светлой столовой турбазы и уплетала ужин.
Охранник Алан расположился рядом с Эммой и пичкал ее какими-то отварами.
- Пейте, пейте, не стесняйтесь, - говорил он ласково. – Места наши сплошь целебные: и воздух, и вода, и травы. Я здесь уже десять лет живу. и ничем никогда не болел.
После ужина Бероев начал давать указания на завтрашний день:
- Спать можете, сколько захотите. Но после завтрака все идем к леднику. Благодаря Алану и его Мальчику туда проложена тропа, но не до конца. Так что прогулка будет не из легких. Тем более, что идти придется все время в гору. Перепад высот где-то около километра. Эмма Виссарионовна, вы пойдете?
- Пойдет, пойдет,- ответил вместо нее Алан. – А иначе, зачем она сюда пришла. Со мной собак кормить, что ли? Кто желает, могу выдать лыжи. Разрешаю сломать не более одной пары.
- Лыж, но не ног, - добавил Бероев. – Тащить вас вниз на носилках девять километров – занятие не из приятных.
Прогулка удалась на славу.С утра ярко светило солнце, вся группа поднялась к леднику и осмотрела с его высоты величественную панораму Кавказских гор.
Вниз худо – бедно скатились по пологому спуску на лыжах, пройдя короткое обучение у Бероева.
А вечером устроили танцы под радиолу в той же столовой.
Устав от шума, Эмма вышла на балкон и увидела невдалеке огонь костра.
«Кто это из наших решил уединиться?» - подумала она и одевшись, спустилась вниз.
Но она поразилась, увидев у костра Алана.
- Что, тоже не любите шума? – спросила она, подойдя.
- Нет, к шуму я уже привык, - ответил Алан, ничуть не удивляясь ее появлению.- Просто сегодня мне надо кое о чем подумать.
- Я вам помешала?
- Нет, наоборот …
- Почему наоборот?
- Потому что это вы заставили меня думать …
- Я?!
Он не ответил и принялся ворошить костер.
«Странный какой-то разговор у нас получается, - подумала она. – Сначала он говорит мне какую-то несуразицу, а потом молчит».
Но Алан молчал недолго.
- Вы замужем? – спросил он вдруг, чем вообще потряс Эмму до глубины души.
Алан заметил это и улыбнулся:
- Вы знаете, как меня называют мои знакомые? «Отшельник из урочища Ахсау». А отшельники – это очень прямые и упрямые люди, которые хотят знать о пришельцах все и сразу.
- Нет, я не замужем, - ответила Эмма, еще не понимая, что с нею происходит.
- Я так и думал, - сказал Алан и подвинулся, освобождая часть бревна, на котором сидел. – Садитесь и грейтесь. Стоять на снегу долго нельзя. Иначе мне снова придется вспоминать о моей воинской профессии.
Он подкинул в костер дров и тронул ее руку:
- Холодная какая ... Возьмите мои рукавицы.
Она подчинилась ему и надела огромные пушистые рукавицы.
- Вы знаете, что я вам скажу, - каким-то совершенно другим голосом и тоном сказал Алан. – Если вам очень одиноко в этой жизни, и вы сомневаетесь в ее целесообразности, выходите за меня замуж. Я сделаю ее другой.
Это уже было как удар грома средь ясного дня. Эмма не знала, что делать и как поступить: то ли рассмеяться, то ли встать и уйти, то ли сказать ему в шутку; «Я согласна!»
Вместо этого она спросила:
- Так вы об этом пришли сюда думать?
- Об этом, – коротко ответил Алан.
Эмма встала и сняла рукавицы.
- Я тоже хочу подумать, - сказала она и пошла к дому, где вовсю гремела музыка.
Потом были институтские будни, пришла весна, и Эмма закрутилась в этой круговерти, почти забыв о происшедшем в Ахсау.
Только иногда ей хотелось расспросить Бероева, кто такой этот Алан и почему он живет отшельником в своем урочище. Но тут же эта мысль казалась ей непорядочной: она собирает сведения о человеке, который от чистого сердца сделал ей предложение, а она хочет знать, кто он и откуда.
Перед праздником 8-го Марта она была занята в зале организацией студенческого концерта, когда ее окликнули:
- Эмма Виссарионовна, вас в вестибюле какой-то мужчина хочет видеть.
Спускаясь по лестнице, она сразу увидела его: он стоял у окна все в том же армейском тулупе, с огромными рукавицами в руках.
Она подошла к нему к нему, и он сразу взял ее за руку. Но не так, как обычно здороваются, а за запястье, там где бился ее пульс.
Потом сказал:
- Пульс нормальный… Давление тоже. Значит, все хорошо?
- Хорошо, - ответила она.
- А я вам еще лекарства привез. Из наших целебных трав. И еще вот это…
Он протянул ей крошечный букетик подснежников и улыбнулся:
- Самые первые… У нас в Ахсау еще холодно для них. Взошли самые нетерпеливые, которые узнали, что я хочу подарить их вам…
Он посмотрел в ее глаза и сказал:
- Ну, мне пора…
И пошел к выходу.
Потом обернулся и спросил:
- Так вы думали о том, о чем обещали подумать?
- Думала, - неожиданно для себя ответила Эмма. – И даже надумала … Я согласна. Только хотела вас спросить, где мы будем жить: у меня или у вас, в вашем урочище Ахсау?
И он, не раздумывая, ответил:
- Конечно, у меня. Ты сама говорила, что не терпишь шума …
Рейтинг: +2
330 просмотров
Комментарии (1)
| Людмила Комашко-Батурина # 25 марта 2018 в 01:30 +1 | ||
|
