Седой мужчина, с небритым лицом, испещренным глубокими морщинами, поставил на такую же старую газовую  плиту, видавший виды, отколотый по краям, белый, эмалированный чайник, и зажёг конфорку. Затем, взяв с полки полупустую пачку заварки, потянулся за маленьким фарфоровым зелёным чайничком с привязанной к нему синей крышечкой (явно от другого чайника), стоявшим  на краю стола. Его взгляд коснулся исписанного печатными, корявыми  буквами двойного тетрадного листка в клетку, лежавшего  по центру, возле сахарницы с кусками рафинада.  Взяв очки со сломанной душкой с холодильника, и сделав пару шагов к окну, он отодвинул выцветшие, но чистые занавески, и поднеся к лицу листок,  начал читать. При этом губы его слегка шевелились, лицо  удивлённо вытянулось, и поперечные морщины разгладились.

       "-Деда, если ты читаешь моё письмо, значит, уже проснулся, побрился и покурил. Ты с бабушкой не обижайся, что я уехал от Вас без спроса, ты бы всё равно не отпустил.  Я очень скучаю по маме и папе, которые уехали три года назад на заработки в Москву, да так и пропали. Я понимаю, что все деньги в Москве, но зато у нас картошка на огороде, и коза Нюрка по два литра молока свежего каждый день даёт, да и куры – не забывают нам яйца нести. Правда, золотых что то нет, а жаль. Я им даже бабушкины серёжки отдал, что бы они яички золотые несли, да всё бесполезно. Ты бабушке – не говори, а то она ещё больше расстроится, когда узнает, что с яйцами промашка вышла. 

Чемоданчик твой и паспорт, я взял на время – тебе всё равно – ни к чему. Пенсию - по "Пенсионной книжке" дают, да и тётя Клава, тебе и так её выдаст – уж который год носит.  А мне без паспорта в Москве - никуда, ты сам говорил, полиция паспорта требует. У нас же с тобой фамилии одинаковые, и похожи мы - все говорят, что я в деда.

Я ещё взял денег – из твоей копилки – кота. Я аккуратненько снизу дырочку проковырял –разбивать не стал, так что ты можешь её заклеить цементом или пластилином и снова копить, я же когда-нибудь вернусь ещё.

Я там из комода, в коробке с фотографиями  последнее письмо от папы взял, что бы по адресу в Москве найти. Правда на конверте написано название улицы какое то не русское – Магадан, а названия города не указано, и какие-то цифорки – длинные, как телефон. А может это номера домов, ты же говорил – Москва большая.

Бабулю за меня поцелуй, пусть не переживает. Я пирожки вчерашние все забрал и начатую пачку рафинада, так что с едой всё нормально.  Ещё я взял фонарик – так что ты его то же не ищи, спички, верёвку, варежки и картошки.  Петьке, нашему соседу, скажи, что я как устроюсь – ему напишу, у него тоже родители в Москве, на улице Абакан.

С этим целую Вас деда и бабуля. Простите за ошипки в письме.

Ваш внук Ванятка."

 

      Чайник кипел, издавая шипящий звук. В небольшую кухоньку вошла худенькая седая женщина в переднике поверх цветастого ситцевого платья и в платочке, в серый горошек, неся банку парного молока, и спросила:

- Чё старый пирожки не достаёшь? Иди Ванятку буди, поди уж и солнце встало.

Поставив банку на стол, и выключив газ, она снова спросила:

- Чаво это с тобой старый? Ни как сердце прихватило? Иль письмо... от сына?