Ahoj, Элишка!

     «Не изменяйся, будь самим собой,

                                                                             Ты можешь быть собой, пока живешь». (В.Шекспир)

  Раскаленный август вторую неделю сжимал в своих душных объятиях изнемогающую Европу, намекая на неотвратимость изменений климата.

  Каменные статуи святых на Карловом мосту парили над рекой в колеблющемся мареве сорокоградусной жары. Даже лебеди возле древней мельницы на Кампе куда-то спрятались, а сама Влтава текла ленивым расплавленным металлом, вздыхая тяжело и низко.

  Иржи рассеянно болтал лапой в теплой воде, сидя в тени старого дуба на замшелых каменных ступенях, уходящих в  чернильную глубину реки. Вот уже несколько часов он вглядывался в противоположный берег, где за стрельчатыми верхушками собора Святого Витта мутно-голубое небо постепенно наливалось сизым свинцом. Иржи посмотрел задумчиво на капли воды, скользящие по шерстистой лапке, брезгливо стряхнул её и вздохнул.

  «Может всё-таки сегодня…»

  Встал, потянулся, посмотрел напоследок на высокий Малостранский берег и потрусил по набережной. Через некоторое время он нырнул в арку между домами и выскочил на узкую улочку, ведущую к площади. Оглянулся ещё раз на свинцовую синеву, нависшую над Градчанами, и засеменил, цокая коготками по брусчатке. Ловко ныряя между бесчисленными туристами, которые, несмотря на жару, толпились на Староместской площади, он пробрался ближе к стене со старинными часами и замер. Какая-то увесистая тетушка в шляпе и с фотоаппаратом, заметив его, взвизгнула и замахала рукой. Иржи фыркнул и невозмутимо уселся на свободном пятачке. Задрав голову, он уставился на огромный циферблат и стал ждать, когда из оконца над часами начнут выползать диковинные фигурки, а старый Орлой важно произнесет свое первое «бам-м-м!»

  На шестом «бам» Иржи вдруг встрепенулся, пискнул «ой-ой-ой!» и помчался во всю прыть через площадь в боковую улочку.

  Где-то вдалеке за рекой зарокотало и сквозь густой жар, поднимающийся от раскаленной булыжной мостовой, робко повеяло прохладой. Иржи на секунду застыл, повел носом в сторону реки, покачал головой и резко свернул в переулок с игрушечными домиками в гирляндах петуний.

  Вдруг из-за поворота кто-то выскочил, и Иржи со всего размаху врезался в чьи-то колени…

   *      *       *

         Поезд прибыл в Прагу ночью. 

Алиса, всю ночь промаявшись на верхней полке мигренью и совестью, с облегчением выползла из душного вагона на перрон и двинулась в сторону привокзальной площади, мерцающей мокрым булыжником в предрассветной мгле. Воздух клубился туманом с ароматами кофе, ванили и медовых пряников. Призраки-дворники тихо шуршали большими метлами по тротуару, и кукольный город постепенно просыпался, постукивая ставнями.

  Алиса медленно брела через площадь и зачарованно скользила взглядом по вековым домам, щедро разукрашенным гербами, виньетками и лепными фигурами. Вокруг всё дышало средневековым покоем, который постепенно проникал в её душу, вытесняя оттуда смятение и тоску.

  Рядом, тихо шелестя шинами по мокрому асфальту, притормозило такси. Алиса забралась в машину, произнесла из последних сил: «Mihalska, prosim, hotel «U stare‘ pani» и, прикрыв глаза, тут же задремала.

  Очнулась она, когда автомобиль остановился уже у дверей отеля "У старой пани", как ни странно, абсолютно бодрой.

  В отеле её приветливо встретили как старую знакомую и вручили ключ от номера с видом на гряду черепичных крыш и собор Святого Витта над Градчанами.

  Алиса быстро приняла душ, переоделась в минималистические шорты и майку ввиду непривычной для Европы жары, что упорно держалась третью неделю, и побежала на свидание с любимым Городом.

  Она   бесконечно   долго   бродила   в  лабиринте  улочек  Starego Mesta,  покупала  забавные ненужные сувениры,  фотографировалась с какими-то шебутными хиппи и блаженными кришнаитами, два раза выпила по кружке ледяного пива и четыре раза съела мороженое.   

             Наконец она нырнула в темную арку под Башней и вышла к Карлову мосту.

  От сильной жары Влтава выглядела как медленно текущий поток расплавленного олова, над водой стояла дымка, и от этого чудилось, что статуи святых на мосту вот-вот воспарят к блеклому сизому небу.

  Безжалостное солнце разогнало туристов, и на мосту было необычно малолюдно. В тени одной из статуй какая-то девчушка старательно пиликала на скрипочке что-то из Дворжака, а чуть дальше под разноцветным зонтом дремал возле своего мольберта  старый художник, облокотившись на парапет и задрав бороду. Алиса пристроилась в тени рядом со скрипачкой и перегнулась через каменные перила, созерцая медленное течение реки.

  И тут коварная память в самый неподходящий момент стала подсовывать ей те малопривлекательные моменты из прошлого, от которых Алиса  сбежала так поспешно и отчаянно.

   …Шел двадцатый день съемок очередного анестезирующе-бесконечного сериала, которые так плодовито размножались «гениальным режиссером Великого Мыла» Ленчиком  по прозвищу  Карабас-Барабас.  Ленчик  был  рыхл, неопрятен и  нервен, точно карликовый пинчер.

  Актеры его побаивались, съемочная группа ненавидела, но все упорно держались за золотые ниточки, жестко натянутые его пухлыми ручонками, ибо Ленчик был их «отец и кормилец».

  Самое ужасное, что Алису он выбрал в качестве своей любимой куклы. А кукла, хоть и самая любимая, всё равно должна быть покорной своему кукловоду. Нет ничего страшнее бездарности, облеченной властью и деньгами. Ленчик же был окончательно бездарен и пугающе богат. Он немилосердно ломал актеров, коверкал сценарий, но разговаривать с ним было все равно, что вести беседы с носорогом - так же бессмысленно и опасно.

  Для Алисы каждый съемочный день начинался кошмаром и заканчивался им же. Ленчик, когда-то с грехом пополам окончивший пищевой институт, постоянно её поучал в актерском мастерстве. Алиса терпела, произносила жуткие корявые реплики, созданные визгливым «гением», двигалась заводной куклой, а внутри неё закипал стыд за всю эту пошлость и фальшь.

  И в тот день она не выдержала. В какой-то момент медленно отвернулась от камеры и угрожающе спокойным голосом произнесла то, что хотел сказать каждый из съемочной группы, но мужества хватило только у этой хрупкой маленькой актрисы со странными бирюзовыми глазами.

  Что было дальше, она уже воспринимала словно кадры из немого кино: подпрыгивал, разевая рот и брызгая слюной, Ленчик, махал руками оператор, покрывшаяся красными пятнами старенькая гримерша хваталась за сердце, кто-то из актеров показывал ей большой палец, кто-то крутил пальцем у виска. А Алиса просто повернулась и пошла к студийному автобусу. Собрала свою сумку и, как была,  в гриме, поплелась на шоссе…

  …Алиса помотала головой, отгоняя неприятные воспоминания, и зашагала по мосту.

  «Али-и-иса…» - вдруг раздался чей-то свистящий шепот. Она остановилась, оглянулась вокруг, посмотрела на скрипачку. Но музыкантша продолжала сосредоточенно терзать свой инструмент, ни на кого не глядя. Мимо прошла парочка, слишком увлеченная друг другом. «Али-и-иса…» - снова раздался тот же голос. Девушка задрала голову вверх  и поглядела на статую святого Яна Непомуцкого, громоздившуюся прямо над ней. Святой ухмыльнулся и явственно подмигнул ей.

  «Кажется, уже чересчур жарко…» - вздрогнув, подумала Алиса и заторопилась обратно в отель.

  Ян Непомуцкий покачал головой и снова застыл.

        
              *         *         *

Ночь не принесла долгожданной прохлады. Алиса долго крутилась в постели, перекатываясь то на одну сторону, то на другую, потом распласталась поперек кровати и стала считать лохматых облезлых верблюдов, упорно возникающих в воображении вместо кудрявых белоснежных барашков. Кондиционер, честно работавший сутки напролет, надрывно сипел из последних сил. Верблюды кончились. Сон не появлялся. Вдруг кондиционер взвыл и судорожно застучал. Алиса со стоном поднялась, подошла к агрегату и жалобно уставилась на него. Кондиционер отчаянно взвыл напоследок, фыркнул, пискнул и окончательно умер.

  Алиса некоторое время недоверчиво созерцала блестящий бок, потом постучала по нему, понюхала снизу, еще раз стукнула, а затем обреченно  повернулась к окну и со злостью распахнула створки настежь. В номер отеля заструился горячий, густой, мармеладный воздух. Алиса уселась на подоконник, прислонилась лбом к прохладному стеклу и пробормотала: «Хорошо отдыхаешь…»

  В бездонном небе за окном висели дрожащие тусклые звезды, невозмутимая луна застряла на шпиле собора над Градчанами, а прямо под окном громоздилась  и уходила в темноту бесконечная полифония  черепичных крыш.

  Древний Город мерно дышал, презирая духоту и жару, и казалось, что так было всегда и так будет всегда: будут сторожить его покой каменные изваяния на Карловом мосту, будут струиться отражения малостранских огней в темной воде, будет тихо бормотать Влтава, а по вековой брусчатке по ночам будут скользить призраки благородных рыцарей и прекрасных дам.

  «Что ты здесь делаешь, Алиска? От чего бежишь? Что ты ищешь?» - спросила она себя, послушала ночное безмолвие, вздохнула и отправилась обратно в постель.

  …Проснулась Алиса от какого-то шороха. Открыла глаза и увидела сидящую на подоконнике упитанную пражскую синицу. Птица, склонив голову набок, с интересом разглядывала девушку. Алиса помахала синице рукой, та возмущенно свистнула и упорхнула.

  «Птичка права. Хватит маяться вопросами бытия. Гораздо лучше пить кофе с ореховыми кнедликами на Староместской площади!»

  Через час Алиса уже сидела в плетеном кресле под полосатым тентом, покачивая ногой и допивая вторую чашку кофе. На площадь постепенно стекались туристы, солнце подползало к зениту, и жара снова становилась хозяйкой в городе.

  Алиса с сожалением сунула нос в пустую чашку, поизучала кофейные разводы, но кроме каких-то хвостатых зверей ничего интересного там не обнаружила. Закинув сумку на плечо, спрыгнула с деревянных ступенек летнего кафе и отправилась бродить по улицам.

  «Бам-бам-бам….баммм» - вдалеке гулко пробили двенадцать раз часы на старом Орлое.

  Алиса повернула за угол и с ужасом увидела, как прямо на нее на всех парах несется вприпрыжку на задних лапах какая-то полоумная белка. В ту же секунду с глухим стуком белка врезалась в её колени, Алиса покачнулась и, не удержавшись на ногах, рухнула прямо на асфальт.  В глазах на миг потемнело, а когда она наконец сфокусировала взгляд, то увидела прямо перед носом нахальные беличьи глаза светло-каштанового цвета с золотистыми крапинками, смотревшие на нёе тепло и плотоядно.

           — Ahoj, Златовласка! — радостно завопила белка, — Ты – Элишка?!

  
           -- Какая я тебе Элишка? — вскрикнула Алиса.

   Белка молча терла лапкой лоб и продолжала улыбаться.

«Господи, почему я ей отвечаю?.. Белки не разговаривают. Просто очень жарко. Сейчас все пройдет…» — Алиса на всякий случай опять закрыла глаза, решив немножко передохнуть на асфальте.

Но очередной громкий вопль над ухом не дал ей насладиться отдыхом.

      -- Нет-нет! Ты – Элишка!!! Йо-хо-о! Я нашел её! Я нашел её! – выплясывая безумную джигу, орал буро-рыжий клубок шерсти.

  Алиса глянула сквозь прикрытые ресницы на странное пляшущее животное и зажмурила глаза покрепче. В следующую секунду прямо ей в лицо ткнулся чей-то влажный нос.

  С возгласом «Тьфу!!!» Алиса тут же в панике вскочила и уставилась на белку.

  -- Гм-м, не сработало… -- разочарованно протянул зверек.

 -- Что не сработало? – вопреки здравому смыслу, настаивавшему на том, что белки не разговаривают, поинтересовалась Алиса, отряхивая колени от пыли.

   -- А!.. Неважно… Бабка, видно, пошутила, -- с грустью ответила белка и уселась, сгорбившись, на бровку.

Алиса потопталась рядом, зыркая на смешного зверька, а затем с опаской присела рядом.

-- Какая бабка?

-- Моя бабушка, -- со вздохом ответил зверек. -- Когда я был совсем маленький, она мне каждый вечер рассказывала сказку о принцессе с золотыми волосами. И как будто однажды, когда часы на Орлое пробьют двенадцать раз, а небо над собором Святого Витта расколет молния, под гербом «U modrego orla» я встречу Златовласку, и  от  её поцелуя  я  превращусь в прекрасного юношу, и …

         -- Ах ты глупая белка! Это же просто старая сказка! – качнула головой Алиса.

  -- Я не белка, если уж на то пошло. Я белк. То есть…я – Иржи, -- вконец смутился зверек.

  Алиса хотела что-то еще сказать, но вдруг небо над головой сверкнуло, треснуло, и оттуда вывалились тяжелые, крупные капли дождя.

  Девушка охнула, белка пискнула, и они, не сговариваясь, припустили по улице, спасаясь от грозы. На том месте, где они сидели, от ветра с грохотом хлопнули ставни на окне, и на стене старого дома открылась взору позеленевшая от времени бронзовая вывеска с древним гербом. В центре, раскрыв крылья, парил орел, а по кругу еле виднелись стертые готические буквы, сложившиеся в слова «U modrego orla».

  В небе исступленно чертили зигзаги молнии, вокруг стоял сплошной грохот, а Алиса, не разбирая дороги, неслась по улицам следом за мелькавшим впереди беличьим  хвостом.  Наконец  Иржи  вскочил  на  крыльцо  под  навесом, отряхнулся по-собачьи, и галантно присев, пригласил Алису в маленькое кафе.

  Внутри было безлюдно, только тихо играла музыка: лютня и клавесин рассказывали друг другу какую-то затейливую  историю средневековых времен.

   Алиса, переводя дух, приземлилась на резной деревянный стул, а Иржи устроился на таком же стуле рядом. Мгновенно откуда-то возник кудрявый официант, и только Алиса открыла рот, собираясь сделать заказ, как он молча кивнул и исчез. Через пару минут появился снова, неся поднос с кофейником и маленькими пирожными. Пирожные выставил рядами перед Алисой, а для Иржи -- блюдце с фисташками. Белка подняла бровь (честное слово – подняла бровь!!!) и нахмурилась (!!). Официант стушевался, опять исчез  и снова появился, но уже с вазочкой, наполненной грецкими орехами.

 -- Терпеть не могу фисташки, -- буркнул Иржи. Алиса поморгала и уставилась на зверька. Тот невозмутимо щелкал орешки. Потом поднял глаза на девушку и произнес:

  -- Ну же, Элишка, угощайся. Здесь очень вкусный кофе. Да и пирожные весьма недурственны.

  Алиса, уже ничему не удивляясь, принялась за пирожные, пробормотав себе под нос: «Ну что ж, белка, так белка…»

  Десерт и в самом деле оказался изумительным, а кофе умиротворяющее дурманил корицей. За приоткрытым окном бодро барабанил дождь, и прозрачные занавески слегка шевелились от свежего влажного ветра в такт клавесину.

  Алиса в блаженном состоянии вполуха слушала какие-то беличьи лесные рассказы. Внезапно Иржи вскочил, глянул в окно и воскликнул:

  -- Ой, а дождь уже закончился! Пойдем, Элишка, -- протянув лапку, многозначительно произнес он. – Я приглашаю тебя на бал.

  -- Бал?? – с недоверием сказала Алиса, склонив голову набок.

  -- Самый настоящий бал. Каждый год, в зените лета, Королева Изумрудных Холмов устраивает бал. В старинном замке, на высокой скале, окруженной глубоким рвом, незадолго до полуночи музыканты заиграют торжественную старинную мелодию, и начнется бал. В охотничьем зале, украшенном гирляндами живых цветов, закружатся пары прекрасных дам и благородных кавалеров. Они будут танцевать до тех пор, пока королева не объявит начало турнира. И тогда во внутреннем дворе замка, при свете факелов, начнется сражение: храбрые рыцари скрестят копья во имя Прекрасной Принцессы. Имя её будет названо с двенадцатым ударом замковых часов…

  Глаза Иржи горели, кисточки на ушах дрожали от возбуждения. Он вскочил на стол и, стоя на задних лапках, изображал то рыцаря с копьем, то галантного кавалера, то кокетливую даму. Вдруг запнулся, смутился, пробормотал: «Ну, в общем, будет классно!», спрыгнул со стола, протрусил к двери, распахнул её и вопросительно уставился на Алису.

  «Да-а…Дела!..» -- сказала себе Алиса, но, тем не менее встала и двинулась следом за белкой.

  Из-за приоткрытой двери изредка доносились звуки шлепающих капель, пахло мокрым камнем и почему-то густым ароматом луговых цветов и скошенной травы. Алиса ступила на крыльцо следом за белкой и оцепенела в изумлении на пороге. Перед ней, сколько хватало взгляда, расстилалась гряда изумрудных холмов с желтыми пятнами выгоревшей травы, а между ними, петляя и теряясь за горизонтом, бежала дорожка, вымощенная охристым кирпичом. Алиса ахнула и в панике стала озираться, не понимая, куда подевались улицы с магазинами и витринами, дома, машины, туристы и вообще, весь Город? Но Иржи уверенно ступил на дорожку и нетерпеливо крикнул:

  -- Смелее, Элишка! Нам предстоит долгая дорога, и бал может начаться без нас!

  Алисе ничего и не оставалось, кроме как поспешить следом за рыжим беличьим хвостом, обладатель которого несся, смешно подпрыгивая, по влажным кирпичам.

  Мощеная дорожка долго вела их с холма в долину, и снова на холм, пока в сгущающихся сумерках где-то слева не блеснуло озеро и перед ними возник замок, окруженный рвом с неподвижной темной водой, через который был перекинут мост на  огромных цепях.

  Алиса с опаской ступила на скрипучие доски моста, но Иржи опередил ее и уже нетерпеливо топтался у высокой дубовой двери с кованым гербом.

  Дверь внезапно отворилась, и Алису ошеломил яркий свет факелов во внутреннем дворе. Распахнутую дверь с поклоном учтиво придерживал господин в камзоле, подозрительно похожий на медведя. К девушке неожиданно подскочил маленький вертлявый тип, весь в кружевах, с пышным жабо и острым личиком куницы. Он произнес что-то витиевато-приветственное, и пригласил следовать за собой.

  Сквозь широко раскрытые двери дворца было видно, как богато разукрашены живыми цветами витые колонны и темные деревянные лестницы, а зал залит мерцающим светом множества свечей в бронзовых светильниках. В глубине стоял трон, на котором восседала дама почтенных лет в короне и маске. Вертлявый подвел Алису к королеве и отступил с поклоном. Алиса в растерянности оглянулась и присела в подобии реверанса. Королева улыбнулась, блеснула сквозь прорези в маске лукавыми глазами каштанового цвета с золотыми крапинками  и промолвила:

  -- Добро пожаловать, Элишка. Танцуй, веселись, чувствуй себя как дома. Надеюсь, тебе наш бал понравится, -- и взмахнула веером.

  Музыканты грянули что-то бодренькое, и зал заполнили многочисленные танцующие пары. Зрелище заворожило  Алису. Один танец сменялся другим, веселые мелодии – плавными напевами, а дамы и их кавалеры скользили и кружились с дивной грацией лесных ланей. Высокий кавалер в маске, с волнистой гривой рыжеватых волос, увлек  Алису в центр зала, и она кружилась, смеясь, по блестящему дубовому паркету, позабыв обо всем на свете.

  Музыка вдруг смолкла, пары остановились, и распорядитель бала торжественно пригласил всех во внутренний двор замка. Алиса вместе с остальными гостями расположилась на деревянном помосте, увитом плющом, под навесом из каких-то неизвестных, сладко пахнущих цветов. Заиграла труба, что-то прокричали глашатаи, размахивая узкими разноцветными знаменами, королева взмахнула рукой, и посередине мощеного двора начался рыцарский турнир.

  Какое-то мгновение Алисе показалось, что она находится на съемочной площадке некоего фильма, и сейчас вспыхнут софиты и прожектора, кто-то зычно крикнет «мотор!», и зажужжит камера. Но перед стенами замка разыгралось нешуточное сражение: треснули копья и сверкнули мечи, и ахнули гости, и рыцарь-победитель под торжествующие звуки фанфар, преклонив колено, опустился перед королевой.

  Королева встала с трона и протянула рыцарю маленькую корону. Под громкие аплодисменты и восторженные крики высокий худощавый рыцарь, закованный в латы, пересек двор и приблизился к Алисе. Все гости замерли. Рыцарь поклонился и с почтением водрузил корону на Алисину голову. Девушка растерянно смотрела в лицо рыцаря, полностью скрытое шлемом, только в узких прорезях смеялись светло-каштановые глаза с золотистыми крапинками.

  Тут вспыхнули фейерверки, громко заиграла музыка, и Алису окружила шумная толпа гостей.

  А кто-то сзади еле слышно прошептал:

  «Ты настоящая принцесса, Элишка!..»

  Алиса попыталась разглядеть, кто это сказал, но вдруг огни вокруг завертелись с бешеной скоростью, в ушах зазвенело, и обрушилась темнота.

 
            *     *     *

   Очнулась Алиса, обнаружив себя сидящей на ступеньках знакомого отеля. Голова слегка кружилась, где-то рядом мерно капала вода из водосточной трубы, в воздухе была разлита пронзительная свежесть, а над тротуаром в дрожащем свете фонаря плыл туман. Алиса поднялась, пожала плечами и кому-то ответила: «Я не принцесса, Иржи. Принцессы не снимаются в дурных бесконечных сериалах, не жуют жвачку и не курят. Ты заблудился во времени, малыш…» Она ещё немного постояла, вдыхая ночную прохладу, и добавила: «…или это был тепловой удар».

  Затем отворила дверь отеля, пересекла холл, подошла к заспанному портье и попросила заказать на утро такси. Поднялась к себе в номер, не включая света, подошла к окну и увидела на подоконнике невесть откуда взявшийся букет белых лилий. Алиса взяла цветы и прислонилась к ним щекой. Лилии пахли тревожно и грустно.

  «Ну вот… Твой пражский уик-энд  закончился, Алиска. Пора домой возвращаться. И что дальше?..» -- она тяжко вздохнула и взяла в руки мобильный телефон. Ещё раз вздохнула и набрала номер.

  -- Алло? Леонид Ефимович, это Алиса… -- затем отодвинула аппарат подальше от уха и посмотрела на него с тоской. И несколько минут молча слушала, как оттуда раздаются визгливые крики. Потом поднесла снова телефон к уху и с трудом выдавила из себя:

  -- Да. Хорошо. Я буду послезавтра. Да. До свидания.

  Алиса с отвращением отшвырнула мобильник и, не раздеваясь, улеглась в кровать с букетом лилий в обнимку.

            *       *       *

  Поезд уже стоит у перрона, когда Алиса выходит из здания вокзала.

  Она проходит в свое купе, забрасывает сумку на верхнюю полку и садится в угол, уставившись в окно. Раздается стук, и дверь купе резко откатывается в сторону. В проеме возникает высокий худощавый парень с рыжеватой челкой, падающей на лицо, и лукавыми светло-каштановыми глазами в золотистую крапинку. Он тяжело дышит, как будто от долгого бега. Прислоняется к двери и, еле переводя дух, произносит:

  -- Не уезжай, Алиса. Останься.

  Алиса молча смотрит на него немигающим распахнутым взглядом и не двигается. Тогда он хватает  её сумку с верхней полки, а саму Алису – за руку, и бросается по проходу к выходу. Толстая проводница что-то кричит, скрипят сцепки вагонов, и поезд нехотя ползет вдоль перрона. Парень соскакивает со ступенек поезда и бежит рядом, неотрывно глядя на Алису, замершую на ступеньках. Она секунду колеблется, а затем прыгает прямо ему в объятия с воплем:

  -- Только не называй меня больше Алисой! Я – Элишка!!