Мы все из времени Высоцкого

22 марта 2020 - Василий Мищенко

В конце июля 1980 г. не стало Владимира Высоцкого. Москва, чистая, малолюдная, увлеченная Олимпиадой, этого почти и не заметила. Из публичных сообщений о смерти нашего великого современника запомнились два: «пойманная» на собственноручно перестроенный коротковолновый приемник информация Би-Би-Си, да скромное объявление над кассой «Таганки» «умер актер В.Высоцкий». Официальных сообщений так и не последовало. Для нас, прослушавших почти весь репертуар его песен, не единожды пересмотревших спектакли с его участием, встречавших актера на улицах Москвы, в ресторанах, в вестибюле театра или на редких концертах в узком кругу – он не был великим, особенным и недосягаемым. Скорее, наоборот, казался близким, своим в доску, слегка бесшабашным и не лишенным обычных человеческих пороков. Мы его любили, обожали, поэтому столь ранний уход стал трагедией, большой утратой. А страна жила своей жизнью: закончилась Олимпиада-80, не совсем полноценная, бойкотная в связи с вводом наших войск в Афганистан. Оттуда продолжали поступать цинковые гробы – «груз 200». В горьковскую ссылку за «инакомыслие» отправился академик А.Д.Сахаров. Мы все продолжали жить, учиться, делать карьеры и состояния, рушить страну. Мы, пережившие Высоцкого и то непростое, противоречивое, но такое близкое и дорогое время, умом, сердцем и кожей понимаем и чувствуем неразрывную связь всего происходящего сегодня с прошлым, ставшим нашей Историей. В которой совершенно особое место принадлежит ему – нашему Семенычу, «не успевшему дожить и допеть», но такому понятному в простом и яростном человеческом порыве «хоть мгновение еще постоять на краю…»

В семидесятых мы тишком
            Читали Бродского,
И пробовали петь с Витьком
            Под тембр Высоцкого.
Тогда, запретный самиздат,
            Таясь от кагэбэшников,
Печатал Витькин сводный брат
            Серёга Свешников.
В стране, закрытой на засов,
            Верх казуистики,
А в треске «вражьих голосов» -
            Эквилибристика.
Портвейн мешая невпопад
            С какой-то гадостью,
Хрипел надрывно Витька бард:
            Нигде нет святости.
И мы, не попадая в такт,
            Орали истово,
Не так, ребята, все не так,
            Начать бы с чистого.
В Москве Таганка - островок
            Свободомыслия,
Туда не хаживал «совок»:
            Чужая колея.
Что на нейтральной полосе,
            И что на паперти,
Казалась нам тогда, как всем,
            Дорога скатертью.
Витёк мой, не закончив вуз,
            Судьбу освистывал,
«Двухсотый» из Афгана груз
            В Москву вернули чистую.
В столице олимпийский пыл,
            Не даст уснуть,
По улицам Володя плыл
            В последний путь.
В тот черный олимпийский год
            Не стало Гамлета
И друга Вити из Заброд…,
            Я пил, коль налито.
А город возносил в грозу
            Молитву поминальную,
И мишка уронил слезу
            По ним прощальную.

            ******
Тут, на Ваганьковском, в тиши,
            Семеныч бронзовый,
Куда ему теперь спешить
            В закате розовом?
На сельском кладбище всегда
            Рядком Витёк и мать,
И сколько бы не мчать годам,
            А им - по двадцать пять…
Тоска, паскуда, по пятам,
            Тоскою болен я,
Не так, ребята, было там,
            А здесь – тем более.
В какую влезли колею,
            Свою, чужую ли?
Я не пойму, запоем пью:
            Почто обжулили?
Когда пришла она, напасть,
            Мы не заметили,
Теперь в какую верить масть,
            Нам не ответили.
Несут галопом кони нас,
            Спешат, стараются,
Уже медовый скоро Спас,
            Июль кончается,
Несут по краю кони нас,
            А сердце мается,
Ведь в августе, который раз,
            Беда случается…

Регистрационный номер №0470071

от 22 марта 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0470071 выдан для произведения:
В конце июля 1980 г. не стало Владимира Высоцкого. Москва, чистая, малолюдная, увлеченная Олимпиадой, этого почти и не заметила. Из публичных сообщений о смерти нашего великого современника запомнились два: «пойманная» на собственноручно перестроенный коротковолновый приемник информация Би-Би-Си, да скромное объявление над кассой «Таганки» «умер актер В.Высоцкий». Официальных сообщений так и не последовало. Для нас, прослушавших почти весь репертуар его песен, не единожды пересмотревших спектакли с его участием, встречавших актера на улицах Москвы, в ресторанах, в вестибюле театра или на редких концертах в узком кругу – он не был великим, особенным и недосягаемым. Скорее, наоборот, казался близким, своим в доску, слегка бесшабашным и не лишенным обычных человеческих пороков. Мы его любили, обожали, поэтому столь ранний уход стал трагедией, большой утратой. А страна жила своей жизнью: закончилась Олимпиада-80, не совсем полноценная, бойкотная в связи с вводом наших войск в Афганистан. Оттуда продолжали поступать цинковые гробы – «груз 200». В горьковскую ссылку за «инакомыслие» отправился академик А.Д.Сахаров. Мы все продолжали жить, учиться, делать карьеры и состояния, рушить страну. Мы, пережившие Высоцкого и то непростое, противоречивое, но такое близкое и дорогое время, умом, сердцем и кожей понимаем и чувствуем неразрывную связь всего происходящего сегодня с прошлым, ставшим нашей Историей. В которой совершенно особое место принадлежит ему – нашему Семенычу, «не успевшему дожить и допеть», но такому понятному в простом и яростном человеческом порыве «хоть мгновение еще постоять на краю…»

В семидесятых мы тишком
            Читали Бродского,
И пробовали петь с Витьком
            Под тембр Высоцкого.
Тогда, запретный самиздат,
            Таясь от кагэбэшников,
Печатал Витькин сводный брат
            Серёга Свешников.
В стране, закрытой на засов,
            Верх казуистики,
А в треске «вражьих голосов» -
            Эквилибристика.
Портвейн мешая невпопад
            С какой-то гадостью,
Хрипел надрывно Витька бард:
            Нигде нет святости.
И мы, не попадая в такт,
            Орали истово,
Не так, ребята, все не так,
            Начать бы с чистого.
В Москве Таганка - островок
            Свободомыслия,
Туда не хаживал «совок»:
            Чужая колея.
Что на нейтральной полосе,
            И что на паперти,
Казалась нам тогда, как всем,
            Дорога скатертью.
Витёк мой, не закончив вуз,
            Судьбу освистывал,
«Двухсотый» из Афгана груз
            В Москву вернули чистую.
В столице олимпийский пыл,
            Не даст уснуть,
По улицам Володя плыл
            В последний путь.
В тот черный олимпийский год
            Не стало Гамлета
И друга Вити из Заброд…,
            Я пил, коль налито.
А город возносил в грозу
            Молитву поминальную,
И мишка уронил слезу
            По ним прощальную.

            ******
Тут, на Ваганьковском, в тиши,
            Семеныч бронзовый,
Куда ему теперь спешить
            В закате розовом?
На сельском кладбище всегда
            Рядком Витёк и мать,
И сколько бы не мчать годам,
            А им - по двадцать пять…
Тоска, паскуда, по пятам,
            Тоскою болен я,
Не так, ребята, было там,
            А здесь – тем более.
В какую влезли колею,
            Свою, чужую ли?
Я не пойму, запоем пью:
            Почто обжулили?
Когда пришла она, напасть,
            Мы не заметили,
Теперь в какую верить масть,
            Нам не ответили.
Несут галопом кони нас,
            Спешат, стараются,
Уже медовый скоро Спас,
            Июль кончается,
Несут по краю кони нас,
            А сердце мается,
Ведь в августе, который раз,
            Беда случается…