Страдание души и тела

Машину оставили за металлическим  забором больничной территории, в задней части которого, для удобства передвижения, кто-то выломал несколько прутьев. Это был значительно более близкий путь, чем проход огромной больничной территории через центральный вход. Особенно, если времени в обрез!

 Больничный двор, с обилием выпавшего снега, до которого никому не было дела, оказался полутемен и пуст. К зданию вела узкая, натоптанная тропка. Они торопились. Под ногами скрипел снег. Мороз крепчал и пощипывал щеки. Сумерки  сменились вечерней темнотой. Тусклые звезды, высыпавшие на небо, светлее тропу не сделали. Луна и вовсе пряталась за плотными облаками, и выходить не собиралась.

         На стук в дверь выглянула дежурная, но войти не позволила.

- Время посещений закончилось, но передачу взять могу! – сурово заявила она. Выхватила пакет  из рук  сконфуженного Ивана и захлопнула дверь перед их носом. Палата, где лежала их родственница, находилась на первом этаже, поэтому, завернув за угол, они постучали в окно и поговорили по сотовому телефону, а переданные фрукты и теплые носки немного сгладили неловкую ситуацию. Закончив на радостной ноте пустопорожнюю болтовню, пожелали "болезной"скорейшего выздоровления, выбрались из небольшого сугроба, в котором пришлось стоять,  и отправились  обратно.  

Мороз, не оставлявший попыток пробраться под зимнюю одежду все это время, усердно холодил руки и ноги, и они поспешили к теплому салону автомобиля.

Муж, широкоплечий здоровяк, шагал впереди и занимал собой все видимое пространство. Галя смотрела то на спину мужа, то себе под ноги и ступала очень осторожно, боясь упасть с дорожки в рыхлый снег и увязнуть основательно.

Внезапно спина мужа исчезла. Яркий свет резанул по глазам. Она перестала видеть. Машинально шагнула вперед, надеясь обрести зрение за пределами ослепляющего круга, но сильнейший удар в переносицу остановил ее. Она зашаталась. Беспомощно взмахнув дрожащими руками, ощутила рядом металлическую трубу и ухватилась за нее. Несколько секунд пыталась придти в себя, понимая, что нужно еще как-то перебраться на другую сторону. С трудом  переставляя ставшие вдруг  непослушными ноги, пыталась пролезть сквозь дыру в заборе. Ноги не желали сгибаться. Наклоненная вниз голова показалась чужой и слишком тяжелой для хрупкой шеи. Кое – как протиснувшись, Галя остановилась. В глазах плавали радужные круги. Она держалась за металлические прутья и не могла отойти. Сил на большее не было!

 Смутно увидела чужую машину, стоящую справа. В ней сидела женщина. Из кабины вылез мужчина и облокотился на незакрытую дверцу. Они видели все: включенные фары их машины освещали добрую половину территории больницы. Значительно позже Галя поняла, что они не знали, как реагировать на это происшествие, так как были виновниками того, что случилось с ней, и просто ждали ее реакции.

 - Ты долго собираешься там стоять? – с нетерпением и грубовато подал голос ее муж, стоящий у своей машины,  и она качнулась навстречу словам и, пошатываясь, побрела к нему. Он был недоволен. Она почувствовала себя очень виноватой. Вероятно, стеснялся соседей по парковке. »Ее стеснялся». Мысль эта показалась невыносимой!

- Я ударилась о трубу, - жалобно проговорила Галя, с трудом усаживаясь в машину.

- Ударилась?! – не поверил муж, "вскипая". – Разве это возможно? Тропа, как на ладони. Все видно. Так что не ври!

 – Я не вру! Зачем мне это нужно? Если тебе не трудно, остановись у чистого сугроба – снега наберу. Иначе синяки появятся, и опухнет лицо.

– Снег?! – не понял Иван, уловивший, похоже, только это слово. - Зачем тебе снег? Больше притворяешься. Смотреть  внимательнее нужно на дорогу, по которой ходишь.

- Я смотрела, - оправдывалась она, чувствуя себя неловко. - Шла за тобой. Все время смотрела на твою спину и себе под ноги. И вдруг меня ослепило…

Она мямлила еще некоторое время, пытаясь объяснить, но он крутил руль и никак не реагировал.  Остановился у первого же сугроба, позволив ей зачерпнуть снега, и поехал дальше…

         Звезды на небе вдруг обрели яркость. Из-за облаков выглянула полная луна. Проносящиеся мимо окон автомобиля заснеженные деревья, светящиеся разноцветные фонари на улицах, при всей своей прелести, ее не радовали.

Она прикладывала к переносице комок снега, прислушивалась к ощущениям кожи и очень надеялась, что последствия не будут серьезными. Муж молчал и не смотрел на нее.  

Обида поднималась из глубин души. Она усиливалась, и грозила прорваться слезами, но это было бы чересчур. Галя сдерживала себя изо всех сил. Знала, муж не поймет и это!

          Прошло года два. Галя часто вспоминала тот случай. Особенно, темными, морозными вечерами, когда возвращалась с работы, и чуткий слух улавливал поскрипывание снега под ногами. И всегда при этом испытывала сильную горечь от понимания своей никчемности и отсутствия любви со стороны мужа. Она жила, как привыкла жить до этого. Совместный быт, дети держали их вместе, но она хотела любви, крыльев для души, чтобы парить  над проблемами и не замечать их. Стала задумываться в самые неподходящие моменты  и однажды он, заглядывая недоуменно в ее глаза,  спросил:

- О чем ты думаешь так часто? И взгляд… такой… печальный… что ли?!

Галя не хотела говорить об этом, пытаясь похоронить в душе то происшествие, его последствия и сделанные выводы, но обстановка располагала к откровению и ее «прорвало»:

- Помнишь, - нерешительно начала она,- как мы навещали родственницу в больнице и я ударилась?!  Меня до сих пор мучает мысль:  видел ли ты, как это случилось со мной?  Твое недовольство, слова сердитые, потом молчание, в то время как мне требовалась поддержка. Я вдруг четко поняла, что тебе нет до меня никакого дела. Ты привык за годы, что я рядом. Все так удобно! Надо – выдвинул из угла, не надо – задвинул…

- Что ты такое говоришь?!  Чтобы… я… так?! Да… припоминаю... тот случай. Шел…  да… впереди шел. Пролезаю в дыру, а у забора… машина остановилась. Переключила фары на дальний свет... Сворачиваю налево, открываю дверку машины, оборачиваюсь. Ты стоишь... у забора. Я не понял, почему ты остановилась. А из соседней машины тебя разглядывают. И тогда мне в голову полезли… всякие… глупости, но решил промолчать.

- Значит, ты не видел, как я ударилась?

- Нет!

- А мне показалось, что тебе все равно! Думала, сердишься, что опозорила перед чужими. А я, ведь, даже стоять не могла спокойно. Ощущение такое было, будто раздвоилась. Тело само по себе. Голова, вообще, в другую реальность  попала, пока ты голос не повысил. Он и заставил как-то в кучку собраться.  Неужели не видел, как шатало меня, когда к тебе шла? Ноги совсем не слушались, заплетались.

- Извини! Не понял, что здесь что - то не так. Думал, притворяешься. Играешь на случайных «зрителей». Что же ты раньше не поговорила со мной? Что так долго мучилась, глупая? Я же люблю тебя! Очень и очень сильно!

Галя почувствовала такую легкость на душе от его слов, что  и сама поняла: вместо того, чтобы страдать эти годы, следовало поговорить с мужем сразу же, невзирая ни на что, и расставить все точки в своих сомнениях.

- Не могла!  Боялась услышать в ответ, что не любишь меня больше, но чувство долга, дети держат тебя рядом.

Иван был поражен. Он и представить себе не мог, какая буря бушует в душе его жены из-за незначительного, вроде, эпизода. Какой-то пустячный случай, по его разумению, мог разрушить семью!

- Иди ко мне, солнышко мое! Не думай ничего плохого! Я люблю тебя, и любовь моя только крепнет с годами!

       Она уютно расположилась в объятьях мужа и счастливо улыбнулась.  Плохие воспоминания утратили свою значимость, и это было прекрасно.