Куликовская битва

                                                       
  Вдаль и вширь, сколько мог охватить глаз человеческий, виднелись воинские биваки. Тут и там пылали костры, над которыми дымились прокопченные казаны, дразнившие запахом кулеша трех проголодавшихся товарищей.
  - Глянь, силища, какая, Коломны не видать вовсе от дымов костров дружин! Неужто не побьем таким скопом супостата, не освободим земельку родную? – задрав рыжеватую бороду кверху, щурился вдаль синими глазами Колька Плотник.
  - Для того и собрал нас Дмитрий здесь, чтобы всем разом ударить по Мамаю, освободить народ от варваров, - ответил его приятель Федя Черный и повел темными глазищами в сторону города.
  - Каша поспела, давайте трапезничать, пока горяча, - позвал обоих обедать самый молодой из них и безбородый Ваня Кудряш.
  Друзья уселись под кустом ракиты, размашисто перекрестились на восток и принялись дружно черпать липовыми ложками кашу, щедро приправленную салом.
  Отобедав, все трое сытно отрыгнули воздух и дружно улеглись на землю, «вздремнуть покуда». Родимая земля мягче пуха, благодать же Божья, тепло, светло и мухи не тревожат! Без печали жить бы на свете, чего еще для счастья надо?  Только, нет, враг подступает к их землям, грозит разорить родные вотчины, любимых женок угнать в полон, работный люд побить насмерть.
«Пришел ордынский князь Мамай с единомышленниками своими, и со всеми прочими князьями ордынскими, и со всеми силами татарскими и половецкими, наняв еще к тому же войска бесермен, армен, фрягов, черкасов, и ясов, и буртасов! Также собрался с Мамаем, единомыслен с ним и единодушен, и литовский князь Ягайло Ольгердович со всеми силами литовскими и польскими, и с ними же заодно Олег Иванович, князь рязанский. Со всеми этими сообщниками пошел Мамай на великого князя Дмитрия Ивановича и на брата его князя Владимира Андреевича. Но человеколюбивый Бог хотел спасти и освободить род христианский молитвами пречистой его Матери от порабощения измаилтянского, от поганого Мамая, и от сборища нечестивого Ягайло, и от велеречивого и ничтожного Олега Рязанского, не соблюдшего своей веры христианской. И будет ему, исчадию ада и ехидне, суд в великий Господень день!» - дошли до нас слова летописи.
 Тумены монгольские, прозванные в народе тьмой, хорошо вооруженные и дисциплинированные, разоряли государства, уничтожали с лица земли города и поселения, убивали людей.
  Прежде, чем собрать войско, которое пока отдыхало в Коломне, крепко задумались князь Дмитрий с братом двоюродным своим Владимиром, как спасти земли свои. Вышло, что без битвы никак и пошел Великий князь в соборную церковь матери Божьей Богородице, бухнулся на колени перед ней и произнес:
« Господи, ты всемогущий, всесильный и твердый в бранях, поистине ты царь славы, сотворивший небо и землю, — помилуй нас молитвами пресвятой Матери, не оставь нас, когда отчаиваемся! Ты ведь Бог наш, и мы — люди твои, протяни руку свою свыше и помилуй нас, посрами врагов наших и оружие их притупи! Могуч ты, Господи, и кто воспротивится тебе! Вспомни, Господи, о милости своей, которую искони оказываешь роду христианскому! О, многоименитая Дева, госпожа, царица чинов небесных, вечная владычица всей вселенной и всей жизни человеческой кормительница! Вознеси, госпожа, руки свои пречистые, в которых носила Бога воплощенного! Не презри нас, христиан, избавь от сыроядцев и помилуй меня!»
  И обратился князь Московский и Владимирский ко всем князьям и воеводам:
  « Пойдем против окаянного, и безбожного, и нечестивого, и темного сыроядца Мамая за правоверную веру христианскую, за святые церкви, и за всех младенцев и старцев, и за всех христиан, живых и усопших. И возьмем с собою скипетр царя небесного — неодолимую победу, и восприимем Авраамову доблесть».
  И воззвав к Богу, сказал:
  «Господь, прислушайся к мольбе моей, Боже, на помощь мне поспеши! Пусть устыдятся враги, и посрамлены будут, и узнают, что имя твое — Господь, что ты — один всевышний во всей земле!»
  Бросив клич, назначил Дмитрий всем христианам идти на Коломну и Серпухов.
Кто останется глух и нем?
  Только, пожалуй, хозяин ихний, Олег Иванович, на которого трудились приятели. Прослышав призыв князя Московского да Владимирского, всем идти на Коломну, сбиваться в дружины военные и дать отпор монголо-татарскому полчищу, пустил слух князь рязанский, что подается к литовским ратям Ягайло, которые собирались примкнуть к Мамаю.
 Только не ведали друзья, что не пойдет князь Олег против соотечественников, и лишь для видимости суетился он в пользу Мамая. Сговорившись, ночью, тайно, втроем дали деру на Коломну, примкнули к отряду Семена Медника.
  Долго выспрашивал их бравый сторожевой о семьях, мерил силушку молодцов, заставляя поднимать тяжеленные камни, пока не порешил:
  - Беру вас в свою конную сотню! Завтра всем быть на Девичьем поле для смотра. Там и скинете свои армяки серые, получите одежу ратную да оружье боевое, примите во владение лошадушек.
  Радостно благодарили молодцы Медника, улыбались широко и задорно, кланяясь низко до земли видному воину, клялись служить верой и правдой, крови своей не жалеть общему делу.
  В Коломне на Девичьем поле Великий князь устраивает смотр войску, уряжает полки, назначает воевод на время похода и битвы.
  Московские и прочие кузнецы с оружейниками, бронники со щитниками славно потрудились в те годы, и дружинники получили мечи и копья, сабли и булавы, сулицы и луки со стрелами, щиты со шлемами, кольчуги и тегиляи.
  Переоделись трое друзей в воинские одежды, получили сулицы, луки со стрелами. Стали совсем непохожими на себя, что Ванька заробел грозного вида товарищей, смущенно притих.
  - Не робей, друже! Ты на себя глянь, чем не воин?! – поддержали его бойкие характером Колька с Федькой.
  Войско получилось немалое, более ста пятидесяти тысяч собрал под свои знамена князь Московский и Владимирский, приодели и вооружили справно, всего было вдосталь.
  Захар Тютчев, что был послан к хану послом русским, прислал тайное сообщение, что сговор имеют Рязанский Олег и литовский князь Ягайло соединиться полками и идти к Мамаю на помощь. Молодчина Захар, не утаил казенное золотишко, сунул кому надо в орде, чтобы выудить великую тайну. Гонцов послал спешно к Дмитрию, чтобы вовремя упредил князь измену рязанского князя, поберегся от западного соседа.
  Сразу после смотра собрал Дмитрий всех военных начальников и знатных бояр на совет.
  - Идти надо немедля на Рязань, пока Ягайло со своими дружинами не пришел к князю Олегу, разбить полки предателя и повернуть затем к югу, чтобы встретить Мамая, - предлагали некоторые.
  Оглядел Великий князь всех воевод и бояр, задумался:
  «Нельзя сказать им, что не враг нам Олег Иванович, может среди нас человек орды оказаться, донесет хану. Великий груз взял на себя князь Рязанский Олег, когда я с Владимиром уговорили его сыграть роль предателя, послать челобитную Мамаю на верность и готовность помочь варварам со своей дружиной против соотечественников, чтобы из первых уст узнавать планы орды.
  Послал к хану князь рязанский своего человека Епифана Кореева, который уже донес ему, что Мамай будет на Дону за неделю до Семенова дня. А Ягайло и Олегу Ивановичу предписал Великий хан встретиться на Оке к Семенову дню и идти обоим ему на встречу».
  - Нет! Обойдем земли рязанские, не след нам силы распылять. С нами много народу рязанского идет на битву, за князя Олега их семьи не в ответе, Бог ему судья, - остудил Дмитрий горячие головы воевод.
  Заспешил Великий князь и двадцатого августа поднял войско в поход, чтобы опередить литовцев, до их подхода разбить войско орды.
  На военном совете порешили идти не на юг, а стороной, но не заходить на земли Рязанские. Дошли при полной тишине до Оки и северным берегом стали спускаться к устью Лопасни, где между Серпуховом и Каширой войско, пополнившееся тысяч на пятьдесят во время пути, переправилось 27-28 августа через реку.
  Еще до переправы Великого князя настиг двоюродный брат его, и внук Ивану Калите, Владимир Андреевич с  воеводой Тимофеем Васильевичем и остальными московскими войсками.
  Больше недели впереди войска скакала сотня Медника, вела разведку местности, искала возможные засады врага. Окрепли в пути друзья, научили их бывалые воины стрелять из луков, метать сулицы, рубиться на саблях. Только теперь они сообразили, почему их сотню одели в тигеляи, а не в кольчуги, не копья дали, а сулицы. Сторожевой отряд должен иметь маневренность, потому был легче одет и вооружен оружием, удобным в разведке. Стеганые халаты – тигеляи, монгольские луки и степные быстрые лошади были заимствованы у татар.  Век живи, век учись!
  На много верст растянулась войско, пылищу подняли до самого неба, но шли споро и бодро. За одиннадцать дней пройдено было двести верст, но не ведали ратники устали, накипело в душе у многих, почти все пострадали от ига монгольского: у кого отец или брат погиб от рук завоевателей, у кого сестру или жену увели в неволю. Да, что говорить, надоело унижаться перед ордой, ноги сами несли в битву, жаждали люди свободы и справедливости. Сколь можно терпеть супостата!
  Шестого сентября подошли к Дону, собрались на совет: что дальше делать? Мнения разделились, но большинство предложило перейти Дон, чтобы водная преграда удерживала робких людей от бегства.
  Князь Дмитрий поспешал, чтобы не дать Ягайло соединиться с Мамаем -  ему донесли, что войско орды подходит к Дону, поэтому князь Московский и Владимирский дал команду перейти реку и стать на берегах Непрядвы.
  Дмитрий выстроил свои полки на Куликовом поле к битве, в середине князья Андрей и Дмитрий; на правом крыле князья Ростовский и Стародубский; слева князья Ярославский и Моложский; сторожевые полки возглавили князья Оболенский и Торусский и в засаде остались князь Владимир Андреевич с Тимофеем Васильевичем.
  Когда  монгольское войско подошло к полю, то Мамай уже знал, что Дмитрий здесь стоит, опередив его и не дав соединиться с литовцами. Но ордынцев было значительно больше, чем русичей, поэтому они в полной уверенности своего преимущества выстроили свои силы для сражения напротив княжеского войска, оставив лишь узкий перешеек между собой.
  На этой полоске земли произошел поединок двух воинов.
  От князя на битву выехал богатырь Александр Пересвет, неспешна, продвигался на своей лошади вдоль войск, ждал соперника для поединка.
  С татаро-монгольской стороны выдвинулся могучий Челубей.
  Оба стали в боевую позицию, приготовили копья, высматривая слабые места противника.
  Замерли войска, даже червонные знамена повисли в мертвой тишине.
  Первым пришпорил своего гнедого коня Пересвет, понесся на врага; рванул на встречу и Челобей.
  Быстро сошлись богатыри, сшиблись пиками, только треск раздался в воздухе и всеобщий вздох полумиллионного скопления людей пронесся до самого Дона.
  Рухнул на землю мертвый Челобей, лошадь его понеслась без седока к монголам. Но и Александр не уцелел от страшного удара противника, умер сразу, но удержался в седле - его неживого гнедой скакун доставил к товарищам.
  - Наша взяла! – уверенно прокричал Федя, - Хоть и мертвый Пересвет, но в седле остался, не упал на землю.
  - Побьем орду, знамо дело, - согласился Колька. Ванька промолчал, лишь бледнел от волнения. В первый раз видел смерть так близко, как не загрустить.
  Всем скопом монголо-татары навалились на сторожевой полк Дмитрия, куда входила и сотня Семена Медника. Поле покрыл страшенный вой противника, который, оскалив зубы, летели навстречу московским воинам.
  Потемнели синие глаза Кольки Плотника, посветлели от ожидания боя очи Феди Черного, враз стали мокрыми от страха пшеничные кудри Ваньки. Они огляделись растерянно кругом, но рядом каменной стеной сидели на лошадях их товарищи, закаменевшие лицами, но не дрогнувшие, прилаживали стрелы к тетивам своих луков.
  «На миру и смерть красна!»  Друзья похватали луки, стали пускать стрелы в толпу врага.
  Когда ордынцы были рядом, и можно было хорошо видеть перекошенные в крике поганые лица, воины схватили сулицы и метнули со всей силы навстречу врагу. Передние ряды монголов, пораженные дротиками, попадали на землю, но следом перла неисчислимая армада, размахивающая угрожающе оружием.
  Иван хорошо видел, как им пущенная сулица, угодила прямо в горло узкоглазому юному воину. Тот схватился за дротик руками, глаза его округлились, и тело стало сползать с лошади.
  Стало плохо Ване Кудряшу от вида убитого им человека, пригнулся он к холке лошади, преодолевая тошноту.
  Тут ворвалась в их ряды разгоряченная атакой лавина врага, стала яростно рубить дружинников саблями. Поздно заметил Иван саблю татарина, занесенную над его головой, успел только прикрыться рукой, ожидая неминуемого удара.
  Но споткнулась вдруг рука противника, остановилась в полете, а голова его отлетела в сторону под ноги коня.
  - Смотри в оба глаза, враз без башки останешься! – прокричал Федя Черный, спасший его от верной смерти, срубив острой саблей голову врага.
  И пошла кругом злая жестокая сеча, на многие версты слышна была брань, вой и треск оружия, лилась кровь, разносились стоны. На небольшом пространстве скопилось в битве такое количество воинов, что не хватало воздуха, не было места упасть телу, а если кто и свалился вниз, то моментально погибал под ногами лошадей.
  С обеих сторон гибло без числа бойцов, покрывая кровавым ковром землю между Доном и Мечой.
  Как ни отважно бился сторожевой отряд, но вырубленный врагом наполовину, был вынужден отойти к Передовому полку, пришел того черед вступить в сечу.
  Отважно сражался Ванька Кудряш, мельком видел, то там, то здесь, своих товарищей, разивших бесстрашно врагов.
  Переодевшись простым ратником, в первых рядах бился князь Дмитрий, передав приказ Владимиру вступить в битву только тогда, когда уже сражаться будет некому. 
  Передовой полк, неся большие потери, стоял твердо и насмерть. Иван видел, как дружинник с отрубленной кистью продолжал биться дальше, перехватив саблю в левую руку, пока не падал обескровленный с лошади. Как не выезжали с поля брани ратники, которых настигли татарские стрелы, продолжали поражать врага и, истекая кровью, валились на землю.
 Когда войско Мамая начало  теснить основные полки, то на помощь пришли владимирские и суздальские отряды. Тогда орда атаковала правый фланг, но и он остался на месте, отражая наскоки врага.
  Татары всем скопом перекинулись на левый фланг, конница Мамая яростно рубила обороняющиеся дружины и они не выдержали, стали отходить к Дону, увлекая за собой и резервный полк.
  «Что нам сказать или, о чем говорить, видя злострастную смерть! Одни мечами перерублены, другие сулицами проколоты, иные же на копья подняты! И отчаяние охватило тех москвичей, которые не бывали на ратях. Видя все это, испугались они; и, простившись с жизнью, обратились в бегство и побежали, а не вспомнили, как говорили мученики друг другу: «Братья, потерпим немного, зима люта, но рай сладок; и страшен меч, но славен венец». А некоторые сыны агарянские обратились в бегство от кликов громких, видя жестокую смерть» - повествовали летописцы.
   Враг обрадовался, почувствовав близкую победу, стал оттеснять русских воинов от Дона, чтобы не дать им перейти через реку. Полки Дмитрия остановились, стали рубится дальше, зажатые с двух сторон в тиски. Они умирали, но продолжали уничтожать врагов, которых становилось все меньше и меньше.
  - Рано, жди, не пришел наш черед! – твердил воевода Боброк-Волынский себе и Владимиру Андреевичу, наблюдавшим из зеленой дубравы за гибелью товарищей.
  - Костьми лягут! – рвался на выручку князь.
  - Не время еще! – удерживал воин.
  Ряды дружинников редели, но еще держались, когда Мамай выехал на пригорок торжествовать победу. На лице его сияла надменная улыбка, стан его был триумфально выгнут, он поднял вверх камчу, как символ, предназначенный врагу, посмевшему подняться против великого полководца Золотой орды.
  Неожиданно и страшно ударил во фланг монголов засадный полк Владимира Андреевича, поверг конницу Мамая, которая бросилась бежать, сминая свою пехоту.
  Враги тонули сотнями, перебираясь через Непрядву, ища спасения на другом берегу.
  «И побежали полки татарские, а русские полки за ними погнались, били и секли. Побежал Мамай с князьями своими в малой дружине. И гнали их до реки Мечи, а конные полки за ними погнались и захватили имения их и богатства их много».
  Войско Мамая не стало существовать, победа русских была полная.
  Уцелел в страшенной битве Иван Кудряш, три лошади пали под ним, но сам живой остался без единой царапины. Помог Ивану его Ангел Хранитель! Молодой дружинник сидел на чужом скакуне посередине  поля брани, смотрел вдаль. По всему Куликову полю лежали русские воины, земля промокла от крови, привлекая запахом тучи воронов.
  Вместе с простым людом полегло много князей, бояр, воевод и прочей знати.
  «Прочих же князей и бояр, и воевод, и княжат, и детей боярских, и слуг, и пешего воинства тмочисленное множество избьено; и хто может сих изчислити?» - записал летописец.
  Огромные потери понесла Русь, восемь дней собирали и хоронили с почестями павших героев.
  Долго бродил Иван среди убитых ратников, пока не наткнулся на Федю Черного. Пробила его отважнее сердце татарская стрела, погасила безвременно молодую жизнь.
  - Спас ты мне жизнь Федор, а сам полег в битве за правое дело. Лежи в земле русской спокойно, останешься на веки в моей и народной памяти. Клянусь тебе, что назову своего первого сына твоим именем, - напутствовал в последний путь своего товарища Кудряш, бросая в могилу на его грудь горсть земли.
  Но не все так грустно закончилось для Ивана,  увидел он Кольку Плотника, сидевшего на подводе для раненных воинов. Радостно улыбался он молодому другу, баюкая на груди свою правую руку, покалеченную басурманином:
  - Живем, Ваня! С победой вернемся домой!
  Великой радостью и земным поклоном встречали победителей жители Москвы и Коломны. По всей Руси переливался малиновый звон колоколов, славящих первую победу над ордой.
  На Куликовом поле, ставшим святым местом, из дубовых стволов деревьев – из тех самых, где стоял засадный полк внука Ивана Калиты, была воздвигнута часовня в память о тысячах погибших героях, а князь Дмитрий стал прозываться с тех пор Донским.