ПЕРЕМЕННАЯ ВЕЛИЧИНА

Владимир Макаров-Чалдон

 

ПЕРЕМЕННАЯ ВЕЛИЧИНА

 

Драма в двух минидействиях

 

В зале гаснет свет. Луч прожектора освещает человека, сидящего сбоку перед занавесом за компьютерным столиком. Перед ним ноутбук. На занавесе изображение рабочего стола ноутбука. Курсор в виде стрелки останавливается на ярлыке «Internet Explorer». На занавесе появляется вебстраница. Курсор останавливается на ярлыке «Игры». На занавесе появляется перечень игр. Курсор останавливается на «ПЕРЕМЕНАЯ ВЕЛИЧИНА». Появляется заставка: в левом верхнем углу слово «Игра» правее «Справка». Курсор останавливается на «Справка». Появляется надпись: «Ваша задача: провести вашего героя по имени Ильинов Владимир Андреевич – квалифицированный рабочий пятидесяти лет через препятствия к победе. Другие герои: Вероника, его жена – 31 год; Глазов  - ровесник и друг детства Ильинова; Катя – ровесница и подруга Вероники; Бугорков бывший рабочий бригады Ильинова – 25 лет; Нина, дочь Ильиновых – в конце пьесы ей 16 лет.

 

Действие первое

 

I

 

Курсор закрывает «Справку» и останавливается на слове «Игра». Открывается занавес.

Гостиная в квартире Ильинова. Площадь гостиной около 20 м² , Напротив входной двери окно. Около окна на тумбочке телевизор «Рекорд» последней модели 80 годов с широким экраном. Почти всю левую сторону занимает импортный мебельный гарнитур – стенка цвета вишня. В стенке за стеклом посуда, на переднем плане югославский кофейный сервиз «Пастушка». В отделении с посудой зеркало. Остальные отделения стенки заняты книгами. Книг много, в основном подписные издания и классика советская и зарубежная. На одной из полок только детективы. В ее центре собрание сочинений Конан Дойля из библиотеки «Огонек». На противоположной стене, большой ковер. В центре ковра весит на гвозде (гвоздь вбит на 1 см выше ковра) охотничье ружье. Около этой стены журнальный столик.

На столике телефонный аппарат и шахматы, в креслах перед столиком сидят и играют хозяин Ильинов и Глазов.

Ильинов. Пешечка никак ферзем собралась стать? А  мы ей дорогу конем загородим.

Глазов. А мы на вашего коня  нападем.

Делают несколько ходов.

Ильинов. А я жертвую ферзя, пора тебе, милый друг, капитулировать на почетных условиях. Дела твои плачевны.

Глазов. Ну, это мы еще посмотрим, чьи дела плохи. Ферзя твоего я забираю, в хозяйстве пригодится и, в свою очередь, предлагаю тебе капитулировать отнюдь не на почетных условиях.

Ильинов. Мой пехотинец идет вперед, при этом открывшийся слон, смотри вот этот, объявляет шах твоему королю.

Глазов. О, чёрт! Действительно, через три хода мат. Поздравляю! Это была гениальная комбинация!

Ильинов. (складывая шахматы) Учись, пока, я жив!

Глазов. Зачем тебя вызывал первый секретарь?

Ильинов. Объяснял, что у нас сегодня 1989 год. Будто я без него этого не знаю!

Глазов. Но не затем же он тебя вызывал, чтобы прочитать лекцию о календаре?

Ильинов. Конечно, нет. Требовал от меня, как члена райкома, как делегата партконференции, разъяснять на заводе политику партии по перестройке общественной и экономической жизни страны.

Глазов. А ты что?

Ильинов. Я пытался спорить, но где мне работяге тягаться с человеком, окончившим высшую партийную школу.

Глазов. И не надо спорить. Как ты не понимаешь! Перестройка направлена на увеличение эффективности нашей экономики, на повышение уровня жизни!

Ильинов. Повышение уровня жизни, кого? Читаю в «Правде»: «Коммунист заплатил взносы с миллионного дохода. Как говорила моя покойная мама: «Трудом праведным не заработаешь палат каменных».

Глазов. Но там же написано, у него пасека. Он прополис по договоренности с директором завода медицинских препаратов передал заводу. На заводе из прополиса изготовили лекарственный препарат. Он через свой кооператив реализовал препарат в Англии. И доход они поделили.

Ильинов. С кем поделили?- с директором! А что получили рабочие завода, что готовили препарат? Зарплату, которую они получали до этого! Причем получили от государства, а не от предпринимателя. А что получил рабочий, который работает на пасеке этого предпринимателя? Я рабочий, институтов не кончал, не знаю, как это называется, но твердо знаю, не за это сражались наши с тобой отцы на фронте, а мой и погиб, чтобы, так называемые, предприимчивые люди наживались на труде рабочего!

Глазов. Нашел чем хвастать, что малограмотный. Кто тебе не давал учиться?

Ильинов. Ты так говоришь, как будто не знаешь, что после гибели отца я остался старшим в семье и вынужден был после седьмого класса работать, чтобы вместе с мамой поднимать младших. Поэтому я и женился поздно. И не только подняли, оба они инженеры, честно трудятся. Я тоже честно тружусь для семьи, да и для страны немало произвел продукции. А теперь академик, который оскорбляет память героев – интернационалистов, говорит, что мой труд ни кому не нужен. И вы хотите, чтобы я за это агитировал? Не будет этого!

Глазов. Ну как ты не понимаешь, что ты не прав? Ведь до перестройки мы с тобой такой разговор могли вести только здесь, а теперь по этой теме можно говорить громко и публично. А несуны! Как не старается государство, а ничего сделать не может. Несут потому, что не чувствуют себя хозяевами. У хозяина не потащишь! А качество и количество - разве трудящиеся заинтересованы, чтобы сделать больше и лучше?  Промышленность не заинтересована в прогрессивных технологиях. Мало того, чем больше весит изделие, тем лучше для плана. Ведь только нужно выполнить план, и будет премия. Нужно совершить что-то сверхъестественное, чтобы ее лишиться. Разве нормально, что из Москвы командуют какого числа сеять и убирать хлеб в Сибири или на Дальнем Востоке? Неужели чиновник в Москве лучше знает, чем местный хлебороб? Надо дать хлеборобам самостоятельность. В развитых странах нет колхозов. Только фермер накормит страну! А пятимиллионная армия, нужно ли стране в мирное время такое количество военных?

Ильинов. Нужны не частники, а нужно дать трудовому коллективу право распоряжаться прибылью предприятия. Ты же знаешь, я недавно вернулся из Югославии. Там предприятия принадлежат трудовому коллективу. Трудящиеся решают, на что направить прибыль - на зарплату или на развитие предприятия. Качество югославских товаров не хуже, а порой лучше западных. Там нет дефицита и очередей.

 

II

 

Стук по стеклу двери. Входит Бугорков.

Бугорков. Можно Владимир Андреевич?

Ильинов. Василий?! Заходи! Заходи!                                                                                                                

Бугорков входит.

Ильинов. (встает, пожимая ему руку) Здравствуй, Василий.

(Обращаясь к Глазову) Василий Бугорков, в моей бригаде раньше работал.

Глазов встает с кресла. Он и Бугорков обмениваются рукопожатием, при этом Глазов называет себя. Антон Владиславович.

Ильинов. (подвигая Бугоркову стул) Садись Василий.

Бугорков. (садясь) Я лучше, Андреич, присяду. А сидеть - я же два года просидел, больше не хочу.

Ильинов. Давно освободился?

Бугорков. Две недели дома.

Ильинов. Чем думаешь заниматься?

Бугорков. Как чем? Работать, конечно.

Ильинов. И где, если не секрет.

Бугорков. Пока еще не решил. Участковый направляет на хлебозавод, а я не хочу.

Ильинов. Почему?

Бугорков. Что ты, Андреич, будто не понимаешь! Условия труда там похабные, а заработки маленькие. Ходил в наш отдел кадров. Отказали, говорят, хватает рабочих. Андреич, ты бы поговорил там, чтобы в твою бригаду взяли. Тебя послушают.

Ильинов. То есть я за тебя должен поручиться?

Бугорков. Получается так.

Ильинов. А где гарантия, что ты снова не понесешь с завода? Я тебя не один год знаю и очень  сомневаюсь, что тебя два года химии исправили, и ты стал другим. Хорош, я буду поручитель!

Бугорков. Значит отказываешь?

Ильинов. Отказываю. Поработай на хлебозаводе, зарекомендуй себя. А через годик посмотрим, может быть, и поручусь за тебя.

Бугорков. (вставая и подходя к двери) Это твое последнее слово?

Ильинов. Да, последнее.

Бугорков. Ничего! Скоро ваша власть кончится! Скоро вас - коммуняк вешать будем! (Хлопнув дверью выбегает из комнаты)

Ильинов. (обращаясь к Глазову) Во! Видал, перестройщик!

Глазов. Не обращай внимания. Дураков хватает.

Ильинов. Да нет. Этот далеко не дурак, только ум направлен на то, чтобы поживиться за счет других.

Глазов. (вставая) Я, пожалуй, пойду, а то жена опять будет недовольна, что мало ей уделяю внимания.

Ильинов. Я провожу тебя.

Уходят.

 

III

 

Входят Вероника и Катя.

Катя. Какой прекрасный гарнитур! Как это вам удалось купить?

Вероника. Да капала-капала на мозги своему Володечке. Все-таки заставила потребовать в райкоме. Оттуда позвонили кому надо. Приехали мы в ЦУМ после закрытия и выбрали из девяти гарнитуров.

Катя. Какая красота! Какая прелесть! Неужели наш?!

Вероника. Скажешь же, наш! Румынский!

Катя. (любуется столом, затем переходит к серванту) Очень красивый! А это-это что?!

Вероника. А это кофейный сервиз. Называется «Пастушка». Это мы с Владимиром Андреевичем из Югославии привезли.

Катя. Ах, Какая прелесть!

Вероника. Да, не такая уж и прелесть. Лучший фарфор, говорят, саксонский. Вот, наверное, где прелесть. Я своему черепушку продолблю, но будет у меня саксонский сервиз!

Катя. Что еще привезли? Давай, показывай!

Вероника. Особенного ничего. Вот разве, костюм, посмотри.

Достает женский костюм югославского производства конца 80-х годов. Катя рассматривает вещи, потом прикладывает к себе, при этом произносит обычные слова, какие говорят женщины при рассматривании красивой одежды.

Катя. (протягивая Веронике костюм) Одень, дай посмотреть на тебе.

Вероника переодевается.

Катя. Какая прелесть! Повернись! Вот здесь у тебя морщит. А так ничего, смотрится. Вот здесь бы немного подтянуть. Он, наверное, мне как раз будет. Слушай, дай померить!

Вероника. Померяй, не жалко.

Переодеваются.

Катя. (смотрясь в зеркало) Ну что я говорила! Как раз на меня! Слушай, продай мне его.

Вероника. Вот еще придумала! Давай, снимай! Пофорсила! Хватит!

Катя недовольная переодевается.

Вероника. Успокойся! Не злись, пойдем лучше кофий пить.

Уходят.

 

IV

 

Входит Ильинов. Садится в кресло. Явно чем-то озабочен. Лицо отражает внутреннее волнение. Входит Вероника, подходит к Ильинову. Он смотрит на нее. Вероника садится к нему на колени, обнимает и целует в щеку.

Вероника. О чем задумался? Отчего не весел?

Ильинов. Как же не думать? Видишь, перестройка.

Вероника. А тебе какое дело до нее? Ты работяга. Твое дело зарабатывать деньги, семью обеспечивать, дочь поднимать. О перестройке пусть Антон Глазов думает. Он кандидат наук, ему и карты в руки. А наше дело мужицкое. Застой или перестройка, нам с тобой все-равно вкалывать.

(Вновь целует Ильинова, прижимается к нему) Ты лучше подумай, как купить новую автомашину, а то заладил – перестройка, перестройка!

Ильинов. (явно возбуждаясь) Не время сейчас о машине думать! Сама знаешь, какая очередь за машинами.

Вероника. Так потребуй в райкоме, чтобы тебе выделили. Ты передовик, орденоносец, делегат всесоюзной партконференции.

Ильинов.  (Целует Веронику в губы. Потом говорит) Как ты не поймешь, да сейчас со мной никто и разговаривать не будет о машине. Ты, что не понимаешь, что творится в стране?

Вновь хочет поцеловать Веронику, она отстраняется.

Вероника. Себя то они не забывают.

Ильинов. (поднимаясь) Пойми, не время сейчас, да и только что гарнитур купили. Лучше пойдем в спальню!

Вероника. (холодно) Ишь чего захотел! Как машину – так нет, а в спальню – пошли. Иди в спальню со своим райкомом!

Ильинов. Ну, подожди немного. Ни сегодня-завтра, как только перестроятся верхи, так сразу займусь машиной.

Вероника. Точно?

Ильинов. (обнимая ее) Точно! Точно!

Целует Веронику и что-то шепчет ей на ухо.

Вероника. Смотри, Ты обещал!

Ильинов. Ох, и мещаночка ты у меня!

Обнявшись уходят. Занавес.

 

Действие второе

 

V

 

Открывается занавес. Та же комната. Нет ковра, в серванте нет сервиза «Пастушка». За журнальным столиком Ильинов и Глазов играют в шахматы.

Ильинов. Не могу! Извини, но не могу играть! (мешает шахматы) Вспомни, шесть лет назад ты мне доказывал в этой же комнате, что перестройка - это благо. Ничего себе, благо! Полгода уже не платят зарплату. Ходил на металлургический. Он теперь частнику принадлежит. Вся страна строила, люди недоедали, отцы наши теряли здоровье на его строительстве. А теперь он частный! Пришел в отдел кадров, извиняюсь, в дирекцию по персоналу. И там мне сказали, что стариков не берут. Это я то старик! Мне только пятьдесят шесть, да и здоровье у меня хорошее. И как же мне до пенсии доживать? Да и название одно, что пенсия. На хлеб не хватает! Посмотри, старики на помойках роются. Что от хорошей жизни? Молчишь, перестройщик? Самого-то еще не турнули из института? Ах, извиняюсь, теперь не институт, а академия.

Глазов. Кто же мог предположить, что эти гарвардские мальчики, недоучки, такое сотворят с экономикой. Они, наверняка, и сами не ожидали такого результата.

Ильинов. Недоучки?! Нет, не согласен! Все они ожидали. Да и советник у них нобелевский лауреат. Я глубоко сомневаюсь, что нобелевские лауреаты ошибаются. Все было просчитано. Задача была уничтожить промышленность и сельское хозяйство России. И они задачу выполнили. Теперь Россия только источник нефти, газа и металла. И именно в этом качестве они ее сохранят на долгие годы.

Глазов. Я с тобой не согласен. Дикий капитализм кончится и будет у нас, как в цивилизованных странах.

Ильинов. Ты мне так и не ответил, как твои дела в институте? Что читаешь вместо диалектического материализма?

Глазов. Читаю историю мировых религий. Часов у меня мало, платят за час мизер, не так как в советское время. Честно говоря, только на еду хватает. На днях встретил старшего преподавателя кафедры политэкономии. То же кандидат. В свободное время дворником подрабатывает. На днях у них освобождается место дворника. Обещал поговорить, чтобы меня взяли. А что Ниночка?

Ильинов. Плачет. Этот подонок Бугорков надругался над девичьей честью, растоптал самое чистое, самое светлое! Ходил я в суд. Судья заявление взял, но сказал, что, скорее всего, дело спустит на тормозах. Так и сказал: «Пойми, я не хочу, чтобы меня убили, чтобы дети остались сиротами». Вот так. А ведь на пленумах райкома рядом сидели.

Глазов. Пойду я домой. Шел к тебе, думал, развеюсь. А получилось только хуже.

Ильинов. Пойдем, провожу.

Уходят.

 

VI

 

Входят Вероника и Катя.

Катя. Ой! А где ковер!?

Вероника. Продала.

Катя. А…

Вероника перебивая. Что, где-где! В скупку сдала. Жить как то надо! Мой благоверный уже полгода денег не приносит.

Вероника подходит к гарнитуру, достает большую сумку, начинает складывать носильные вещи.

Катя. Ты уезжаешь?

Вероника. Да.

Катя. Если не секрет, куда?

Вероника. В Польшу, за шмотками.

Катя. И на какие шиши, тебе, что кто-то денег дал за красивые глаза?

Вероника. Не кто-то, а Бугорков. Привезу вещи – ему же сдам. В своей палатке продаст и со мной рассчитается за поездку. Говорит, что еще в барышах буду.

Катя. Это он, подлец, так за свое преступление рассчитывается? И ты согласилась?!

Вероника. Так уж и преступление. Подумаешь, девку бабой сделал. Моя покойная бабка в 16 лет уже родила моего отца.

Катя. Так то по любви, а этот снасильничал.

Вероника. (переставая складывать вещи) По любви! По любви! Кто её спрашивал! Присмотрели жениха родители, да и выдали. Можно подумать, я выходила по любви. За мной инженер Васильков ухаживал. Да и он мне нравился. А отец, царствие ему небесное, (крестится) говорит: «Ну и что, что инженер. На побегушках у начальства. И получает меньше меня-рабочего. Ты посмотри, Владимир Андреевич к директору вхож, да что к директору, в райкоме дверь левой ногой открывает! Наша власть нас – рабочих уважает и не обижает. И ордена и машина и двухкомнатная квартира. Женится, наверняка, трехкомнатную выделят. На днях садовый участок получил. От участка он отказывался. Директор уговорил взять. В райкоме не поймут, если он передовому бригадиру-орденоносцу участок не выделит. Ты пойми, дура, рабочий в нашей стране диктатор. Не зря она еще недавно государством диктатуры пролетариата прозывалась».

Катя. Да Васильков и до сих пор тебя любит. Не случайно, так и не женился. Это теперь безработный, а при СССР видный жених был.

Вероника. Слушай, не трави душу! Иди на кухню и завари чай!

Катя уходит.

 

                                                    VII

 

Входит Ильинов.

Ильинов. Мы обедать сегодня будем?

Вероника. А ты продукты купил?! У меня, например, нет денег.

Ильинов. Опять в скупку сдаешь?

Вероника. Нет, еду в Польшу за шмотками.

Ильинов. Интересно, на обед денег нет, а в Польшу ехать есть.

Вероника. Добрые люди взаймы дают.

Ильинов. Это кто же эти добрые люди?

Вероника. Бугорков.

Ильинов. (почти кричит) Ты с ума сошла? У этого подонка брать деньги! Его судить надо, а она деньги у него берет!

Вероника. (почти кричит) А что делать, если ты за полгода не заработал ни копейки?! Как жить? Ты вместо того, чтобы зарабатывать, сидишь на моей шее и в ус не дуешь! А Бугорков сам хорошо живет и другим дает возможность жить. Подумай, как ты будешь дальше жить! Не можешь по специальности заработать, ищи другой промысел! Я тебя прокормить не смогу!

Уходит, хлопнув дверью.

Ильинов быстро ходит по комнате. Немного успокоившись, остановился.

 Ильинов.(смотря в зал) Вот так, думал, что я Величина. А величина оказалась ничтожная. Что же делать, что делать? (осматривает комнату, его взгляд останавливается на ружье) Другой промысел, а не съездить ли на охоту? (принимая решение) Точно! Да надо же его почистить!

Решительно подходит к стене, снимает ружъе, рассматривает стволы на свет. Уходит.

Входят Вероника и Катя. Вероника подходит к серванту, открывает его и перебирает вещи. Катя садится в кресло. За сценой слышен выстрел. В комнату вбегает Нина.

Нина. Мама! Мама! Папа застрелился!! Вероника выпрямляется и оборачивается к ней. Вероника и Катя в полной растерянности пытаются осознать случившееся. Нина рыдает на плече у матери. Занавес.

На зановесе высвечивается надпись: «К сожалению, вы проиграли. В следующий раз вам повезет больше!