Дорога на поезде с Дальнего Востока до Москвы была такой длинной и изматывающей, что Анне с мужем Василием и двумя маленькими детьми казалось: вся жизнь – дорога.
В плацкарте менялись люди, их лица, рассказы, песни и происходящие в дороге случаи и случайности.
Остановки были короткими и длинными.
Василий выходил на каждой остановке и покупал необходимую еду у того, кто приносил к поезду, чтобы заработать.
Особенно Василий любил покупать варенец. Он находил в домашнем варенце что-то такое особенное, только ему одному известное, напоминающее детство.
Анна любила наблюдать из окна вагона, как муж бережно нёс плошку с варенцом, боясь его расплескать, а иногда и бежал, боясь отстать, а варенец выскакивал налево и направо… Анна улыбалась.
Однажды объявили, что остановка будет минут на двадцать, и Василий, взяв «свою плошку», отправился искать свой любимый варенец, ну, и что-нибудь ещё прикупить…
Но по какой-то причине поезд тронулся минут через десять. Народ бежал за поездом с продуктами, на ходу запрыгивая в вагоны…
Анна успела увидеть, как Василий нёсся рядом с поездом со своим варенцом, который выскакивал из посуды с большой скоростью… А поезд набирал ход…
Наступила тревожная тишина. Минуты ожидания были такими тяжёлыми, что невозможно было даже двинуться с места. Ведь все документы были у мужа. А что без них? Анна обняла детей и, съёжившись в маленький комочек, замерла.
Вдруг люди заметались по плацкартному вагону, страшные крики, слёзы, стоны, аханья и оханья заполнили всё окружающее пространство.
Только Анна, как каменная, бездвижно слушала разговоры о том, что под колёса последнего вагона попал какой-то мужчина, и у него отрезало обе ноги. А у этого мужчины едет жена с двумя маленькими детьми…
Беда! Беда!
Дети притихли в крепких объятиях Анны. Они не могли даже пошевелиться… Так долго сидели они в оцепенении, пока не появился Василий…
Он был без обуви, без продуктов, весь перепачкан варенцом, а руки его дрожали. Из мужских глаз струился холодный ужас.
Он обнял застывший комок из сплетённых между собой родных людей и произнёс: «А ведь ему отрезало ноги!»
[Скрыть]Регистрационный номер 0259553 выдан для произведения:
Дорога на поезде с Дальнего Востока до Москвы была такой длинной и изматывающей, что Анне с мужем Василием и двумя маленькими детьми казалось: вся жизнь – дорога.
В плацкарте менялись люди, их лица, рассказы, песни и происходящие в дороге случаи и случайности.
Остановки были короткими и длинными.
Василий выходил на каждой остановке и покупал необходимую еду у того, кто приносил к поезду, чтобы заработать.
Особенно Василий любил покупать варенец. Он находил в домашнем варенце что-то такое особенное, только ему одному известное, напоминающее детство.
Анна любила наблюдать из окна вагона, как муж бережно нёс плошку с варенцом, боясь его расплескать, а иногда и бежал, боясь отстать, а варенец выскакивал налево и направо… Анна улыбалась.
Однажды объявили, что остановка будет минут на двадцать, и Василий, взяв «свою плошку», отправился искать свой любимый варенец, ну, и что-нибудь ещё прикупить…
Но по какой-то причине поезд тронулся минут через десять. Народ бежал за поездом с продуктами, на ходу запрыгивая в вагоны…
Анна успела увидеть, как Василий нёсся рядом с поездом со своим варенцом, который выскакивал из посуды с большой скоростью… А поезд набирал ход…
Наступила тревожная тишина. Минуты ожидания были такими тяжёлыми, что невозможно было даже двинуться с места. Ведь все документы были у мужа. А что без них? Анна обняла детей и, съёжившись в маленький комочек, замерла.
Вдруг люди заметались по плацкартному вагону, страшные крики, слёзы, стоны, аханья и оханья заполнили всё окружающее пространство.
Только Анна, как каменная, бездвижно слушала разговоры о том, что под колёса последнего вагона попал какой-то мужчина, и у него отрезало обе ноги. А у этого мужчины едет жена с двумя маленькими детьми…
Беда! Беда!
Дети притихли в крепких объятиях Анны. Они не могли даже пошевелиться… Так долго сидели они в оцепенении, пока не появился Василий…
Он был без обуви, без продуктов, весь перепачкан варенцом, а руки его дрожали. Из мужских глаз струился холодный ужас.
Он обнял застывший комок из сплетённых между собой родных людей и произнёс: «А ведь ему отрезало ноги!»