тетрадь

 

- Папка, папка, не бей меня! Не надо! А-а!

- Молчи, гаденыш! На! На! На!

- Хорош драть пацана! Давай выпьем, я уже налил.

- Ишь, чо удумал! Опозорил меня на всю окраину!

- А чего он хоть натворил-то?

- В магазине булку хлеба украл! И съел, сволочь! Теперь вот на учет поставили. Прихожу, а он опять за свое: мания у него – сказки сочинять. Видать с головой что – весь в мамку. Убью гада!

- А-а! Папка, не надо!

 

В те давние времена на Алтае жила Корова. Она так красиво пела, что сама Природа замирала, слушая ее пение. Все звери были влюблены в нее, и не один бычок, очарованный ее ресницами, в отчаянии бросился со скалы в пропасть. Она ведь была недотрогой. Кто только к ней не сватался! Марал, Медведь, горный Архар и даже дикий Сарлык предлагали ей стать женой. Но гордая Корова одна паслась у подножия Уч-Сумера и часто, уставившись прекрасными глазами в зеркальный ледник, любовалась своим отражением. Там она и простудилась. От частого соприкосновения со льдом ее нос стал холодным и мокрым. Не верите – потрогайте сами. А ее голос, очаровывавший даже лесных птиц, пропал навсегда. Теперь она не поет, а только мычит. И замуж она не вышла, на все стадо – только один бык, да и тот с кольцом в носу. А Медведь и вовсе ее возненавидел. Остальное сами знаете.

 

- Ну, что? Опять не сделал домашнее задание. Садись, двойка! Вы посмотрите только! Он опять пришел в школу с одной тетрадью. А там – сказки какие-то. И все! Что ты на меня так смотришь? У-у, стервёныш, весь в отца! Моя бы воля, я бы таких, как ты, сразу в тюрьму сажала! Итак, дети, продолжим урок…

Я когда подрасту, я…

 

Давным-давно на Алтае царствовали овцы. А началось это так: подошел как-то самый главный Баран к Снежному Барсу и сказал: «Пришел, видно, нам конец. Совсем мало моего народа осталось. Все хищники норовят отведать баранины, и даже некоторые птицы стали утаскивать наших ягнят. Защити нас! А мы будем тебя на своих спинах возить куда захочешь. И будем выполнять все твои приказания». Барс подумал и согласился. И развелось баранов видимо-невидимо! И все звери их боялись: кто же захочет связываться со Снежным Барсом. И вот настало время, когда главный Баран объявил: «Страшнее нас зверей нет! Давайте же и человека поработим! Встанем отарой и побежим на его стойбище! Нет силы, которая устояла бы под нашими рогами!». «Остановитесь!» -крикнул Барс, но было поздно. Отара пробежала по Снежному Барсу, и остался он лежать в Чуйской степи, весь израненный и растоптанный. Отара же снесла коновязь, аил и человека, но тут на их пути стал чугунный очаг. Ну, а, как известно, чугун крепче даже бараньего лба! Ударив рогами в очок аила, бараны, конечно, сдурели. Что-то помешалось у них там,  в голове. Вот с тех пор они ходят и трясут головой, чтобы там у них все поправилось. А иногда какой-нибудь баран вспомнит, что они были самыми могущественными животными, и начинает звать Барса: «Ба, Ба!», но тот никогда не простит им крапинок на его белой шкуре, оставленных овечьими копытцами. С тех пор Баран – самое глупое животное на Алтае, и даже когда его режут на дьоргом, он не возмущается: знает – за дело. Остальное вы знаете.

 

- Любимый, я выхожу замуж…

- Светланка, я …

- Молчи. Я знаю. На свадьбу не приходи. И так на душе тошно. Ну, ты сам подумай, что ты мне можешь предложить? А Славка, он институт окончил, родители у него… сам знаешь, машина своя опять же. А к тебе в кочегарку я больше приходить не буду. Извини. Так получилось. На, свою тетрадку. Странные у тебя получаются сказки. Грустные какие-то. Прощай.

- Света…

 

На Алтае всегда было много зверья, но самым забавным был Таш Чайнайтан Дербендой. Большой зверь был, но добродушный, как ребенок. Никому зла не делал. Сядет он под скалой и начинает жевать камни, отправляя их мохнатой лапой в свою огромную пасть. А звери садились рядом и смотрели как он жует. Забавное было зрелище. И вот однажды звери решили подшутить: взяли и подсунули ему кусок чугуна. Таш Чайнайтан Дербендой взял у них своей лохматой лапой кусок и отправил в свой рот. Звери все приготовились смеяться. А Дербендой встал, стряхнул каменные крошки со своей огромной бороды и ушел. Обиделся, наверное. Больше его на Алтае никто не видел. А жаль. Хороший был зверь. Никому плохого не сделал…

 

- Рюкзак на землю! Стоять! Руки на стену!

- Что вы делаете?

- Откуда украл, урюк!

- Это мои вещи! Меня в армию забирают!

- Стоять! Это тебе за сопротивление властям, а в отделении разберемся и, вообще, все ребра пересчитаем, понял, урод!

 

Самая хорошая арачка была у Медведя. Залезет он осенью в берлогу, поставит шурум на казан и всю зиму гонит молочную водку. А человек трубку курил и араки совсем не пил – не умел ее делать. Однажды у мышей свадьба была. Собрались мыши хорошо отпраздновать и украли у Медведя его шурум, а у человека трубку украли. Хорошая свадьба была. Два дня все мыши пьяные ходили. А когда настало время все возвращать, то мыши все перепутали. Ну, вы сами понимаете, после свадьбы… С тех пор и оказалась арака у человека. А Медведь с тех пор только трубку курит. Не веришь? Сходи зимой к берлоге, загляни в его тундук. Что увидишь? Дымок. Медведь курит.

 

- Пулемет слева! Ложись!! Ложись, твою мать!!!

- Граната!

- А-а!

- Уходим! Ты куда?! Какая тетрадь? Серега, прикрой!

- Граната! Ой, мамочки…

 

Раньше Ворона белой была. Чистенькая такая летала. Когда она гуляла по поляне, звери не могли от нее глаз оторвать и сидели не дыша. Спугнуть боялись. Только вот Беркут женился на Сороке и Ворону на свадьбу позвал. На свадьбе никто на Сороку не смотрел, все Вороной любовались. А Ворона арачку попивает и попивает. И напилась! Арачка ударила в голову Вороне, да так, что та дорогу домой забыла. Летает Ворона зигзагами и кричит: «Айылым кайда?»(«Где мой аиыл?»), «Айылым кайда?». Увидела она перевернутый казан и давай в него биться с криком: «Тундук кайда?» («Где дымоход?») «Тундук кайда?». Спьяну и казан с аилом перепутаешь. Так до утра и билась об него, пока не свалилась рядом. Вот с тех пор Ворона и почернела. Казан- то сильно в саже был. А кому понравится черная птица? А теперь как сядет Ворона на поляну, так каждый и норовит в нее палкой запустить.

 

- Эй ты, русский, сейчас мы будэм вас всэх рэзат, да! Рэзат! Рэзат! Резат! Чито? Ты нэ русский? А кто? А-ха-ха! Дайте ему автомат. Этого стриляй! Стриляй, да! Стриляй, считаю до трех! Ца, ши, ко, диа… Что? Нэ умеешь?! Издиваешься, гад, да? На! На! На! Ваха, отбей ему живот и в зиндан! Вазмы его тетрад, там что-то ест. Я не понял.

 

У зверей Сова шаманом была. Хорошо камлала, много не брала, так, две мышки только. Собрались как-то звери и попросили Сову в Прошлое слетать. Интересно же, как все начиналось. Стала Сова камлать в аиыле. Ветер поднялся, дождь пошел, а Сова камлает. Упала она возле очага, а звери ждут, когда она очнется и все расскажет. Выпучила Сова глаза и говорит: «У-у! Страшные дела творились на Алтае!» Тогда звери попросили ее в Будущее заглянуть. Снова стала Сова камлать, и началась буря страшная, в тундук лёд посыпался, костер водой залило, аиыл чуть ветром не унесло, а Сова упала на землю и лежит. Ждали, ждали звери, когда она очнется, и ушли, не дождавшись. А у Совы голос пропал, и глаза выпучились, с тех пор она так пучеглазая и ходит и никому ничего не рассказывает. Только сидит, крутит головой, пучит глаза и повторяет: «У-у! У-у!»

Никому нельзя заглядывать в Будущее…

 

- Сержант, прикинь, да: мимо проходим, а он весь в крови, грудь вся разворочена, думали еще «двухсотый»! А он что-то забормотал! Прикинь, да! Один в живых остался! А за пазухой тетрадка какая-то, не по нашему написано!

- Вызывай «метлу»!  В Ханкалу его! На бэтээре не довезем!

 

Встретился как-то Заяц с Белкой. Белка посмотрела на зайца и говорит: «Хороший у тебя хвост. Длинный и пушистый, как у меня. Ты, наверное, хорошо летать умеешь с кедра на кедр? Давай вместе шишковать!» Хоть до этого Заяц никогда на кедр не лазил, но согласился. Шишкуют. Тут Заяц и сорвался! Белка в последний момент схватила Зайца за уши и держит. «Ой, калак, уши мои вытягиваются!» - закричал Заяц. Тогда Белка его за хвост перехватила и опять держит. А хвост и оторвался! У Зайца шкурка-то хлипкая, сами знаете. Шмякнулся Заяц об землю и с тех пор на кедру никогда не лезет. И хвоста у него с тех пор нет. А когда об землю ударился, то окосел немного. Головой, наверное, стукнулся.

 

- Все! Надоело! Завтра к маме уеду!

- Вера, не надо…

- Ты неудачник! Посмотри на себя! У тебя никогда не будет приличной работы, дома, машины и дачи! Что я с тобой делать буду? Нищету плодить? Уезжаю я. Уйди. Я не плачу. Уйди.

 

Подружилась как-то Собака с Кошкой. Решили они айыл построить. Очок поставили, казан, сидят, чай пьют. Наступило время решить, кто где спать будет. Кошка улеглась у очага, и Собака на топчан залезла. Спят. Ночью встала Кошка и волоком за хвост Собаку за порог вытащила, а сама улеглась на топчан. Так целую неделю продолжалось. Удивился пес, но, ничего не сказав, улегся спать на полу. Утром проснулся, осмотрелся вокруг и говорит Кошке: «Знаешь, Кошка. Спи-ка ты на моем месте, на топчане, а то как я усну на нем, так вообще на улице оказываюсь. А как здесь на полу усну, так здесь и просыпаюсь, но в айыле». С тех пор Собака никогда на топчане не спит. Или на улице, или у порога. Хитрая Кошка так стала хозяйкой в аиле, и даже с человеком в аиле спит. На топчане.

 

- Привет. Как дела?

- А, паршиво…

- Работаешь где?

- Второй месяц груши околачиваю. Куда идти-то, куда ни кинь… Надоело все. Слушай, налей «паленки» в долг, трубы горят…

- Да ты мне и так задолжал!

- Налей, а? Ну, на десятку… Вот, тетрадку свою в залог оставлю, ты же знаешь, у меня больше ничего нет.

 

Раньше на Алтае все грамотные были. Даже звери и птицы умели читать Бичик. Но однажды Урсул разлился, и Бичик намок. Повесили тогда звери Бичик на дерево для просушки, а сами ушли пастись. А тут на беду теленок рядом ходил. Он и съел ту книгу. Ходил, ходил, увидел Бичик и стал его жевать. Весь Бичик съел, только один лист оторвался от книги и упал в Урсул. Остальное все съел, несмышленыш был, что с него возьмешь? Вот с тех пор и не умеет никто ни писать, ни читать, кроме рыб. Ведь один листок у них сохранился. Одни рыбы грамотные и остались. Не веришь? А ты возьми газету и в воду ее опусти. Сам увидишь, как они над бумагой будут плавать. Читают.  Вот только сказать они ничего не могут, но читать они все умеют. Хитрые.

 

- Как повесился? Когда? Не может быть! Жалко парня… Сказки сочинял… Вот, мне тетрадку дал почитать. А сам, значит, ага… Жаль. Зря он так. Вера, ты картошку когда садить будешь? Тебе семян дать? А то я свои сотки уже засадил, и еще осталось. Ну, прям, не знаю, куда все это девать? Да, еще вот что: на, возьми тетрадь, это его. Что, не надо? Тогда я ее в уборной положу. Может, почитает кто. Ну, бывай.

 

В те времена Крот на кузнице под землей работал. Много работал, устал и решил на воздух выйти. Сел он возле норки и щурится на небо. Хорошо! Тут его Лягушонок и встретил. Подошел он к Кроту, протянул ему ржавый гвоздь и говорит: «Здравствуйте, дедушка! Не могли бы Вы мне из этого гвоздя сделать пуговицы для моей шубы?» Взял Крот гвоздь, потрогал, понюхал  его и говорит: «Конечно, сделаю. Но мне нужен помощник». Спустились они в нору, положили гвоздь на горнило, раскалили его добела. Схватил Крот его щипцами, положил на наковальню и кричит Лягушонку: «Держи крепко!» А сам ка-ак размахнется молотком и ка-ак даст им по гвоздю, и еще раз и еще! А Крот старый был, подслеповатый, и, конечно, он по гвоздю не попал, а тем страшным молотком расплющил Лягушонку лапы, потом сослепу схватил его щипцами, сунул в горнило, подержал там, бросил Лягушонка в казан с холодной водой и крикнул: «Лягушонок! Ты где? Там, в казане, возьми свои пуговицы!» Вот с тех пор у лягушек лапы такие и стали, ну а кожу его, конечно, видели: в пупырышках она вся, вся в ожогах. И боится Лягушка Крота, никогда рядом не посидит, сразу упрыгает. А Крот, он же совсем старый был и почти слепой, что с него возьмешь? Остальное вы знаете…