Сумасшедшие художники. Александр Павлович Лобанов (часть II-я)

   Рисовал много и на любых клочках бумаги, которые ему попадались под руку. Но в основном это была обратная сторона политических плакатов, призывающих дать отпор агрессивным проискам империализма во Вьетнаме, в Палестине, на Кубе. Естественно, что никто из медперсонала не обратил внимания на то, что Александр начал рисовать, но врачи отметили, что прежде беспокойный и агрессивный пациент становится всё более спокойным, тихим, даже контактным. Над любым рисунком Александр начинал работу с рамочки, тщательно расчерчивая и вырисовывая её. Причудливый орнамент - словно заставка, отделяющая реальную жизнь слабоумного пациента от жизни в искусстве талантливого художника.

   Лобанову определенно нравилось. Здесь он мог свободно рисовать, заигрывать с больничной поварихой (которая, кстати говоря, стала его музой), и вообще, жить в свое удовольствие. Когда в 60-х годах родственники решили забрать Лобанова из психбольницы, он категорически воспротивился этому. 

   Немаловажно то, что в качестве материала для живописи Лобанов использовал пасту, выдавливаемую из шариковых ручек. Он объяснял это тем, что с самого детства любил запах той самой пасты и, каждый раз рисуя, с удовольствием ее нюхал.

   Из-за своей глухонемоты Лобанов был обделен грамотностью. Отсюда вытекали такие своеобразные подписи к картинам которые придавали им особый глубинный, метафизический смысл и подтекст, как «Охотник стреляет лес» или «Сталина оба сын». Единственными словами, которые давались ему хорошо, были: А. П. Лобанов. Так он подписывал большую часть своих картин.

   Как мальчишка с восторгом играет пистолетиками, воображая себя героем, так и выдумщик Лобанов, проводит жизнь в ИНОМ мире невсамделишного оружия, в котором нет места страхам и сомнению. Его ружья перестают стрелять, мироощущение преследуемого сменяется самоутверждением защитника, образы которого приобретают автопортретные черты. Оружие - сверхценный атрибут «отпугивания», символизирующий и мужское достоинство. К середине 70-х гг. завершился поиск и своей «миссии»: художник модифицирует «трёхлинейку» С. Мосина. «Сдвоенный затвор» винтовки стал предметом трепетной любви, надёжным и безотказным символом чудо - техники, компенсирующей ограниченные возможности автора.