Страна кукол

4 ноября 2013 - Джон Маверик

В одной деревне жил старик, одинокий вдовец. Какой-то шутник окрестил его Глухим Мартином, и прозвище, хоть и неверное, так и пристало, не отлепить. На самом деле старик не был глух, а только не в себе. Его уши ловили звуки — и даже те, что не слышат уши обычных людей: тихий ход земляных червей и постукивание мышиных коготков, и ворчание медведки, подгрызающей корни растений — но разум оглох много лет назад.
Деревенские говорили, что в городе живет старикова дочь, которую Мартин некогда сам прогнал из дома и которая его не простила. Так это или нет, доподлинно никто не знал, да и знать не хотел.
Хибарка Глухого стояла на краю деревни, на отшибе, а потому ее не то чтобы обходили стороной, а просто ни к чему она была, не интересна, не по пути. Никто не забредал в гости к Мартину и не ведал, чем он занимается. А тот мастерил кукол. Безумие стерло границы между «тогда» и «сейчас», и старику казалось, что его дочка все еще маленькая и ей нужно много игрушек. Чем больше их — тем больше радости. Пусть порадуется малютка, кровиночка, сирота.
Он делал их из всего, что ни подвернется под руку: лепил из глины, обжигая затем в печи, из старых наволочек, прошивая их портновской иглой и набивая торфом, опилками или палой хвоей, выстругивал, как мастер Джеппетто, из соснового поленца, из липы или ольхи. Он расплавлял в тигле белый кварцевый песок и вытягивал из стекла прозрачные пальчики. Чтобы куклы умели говорить, Глухой Мартин вставлял им трубки в горло и соломинки в ноздри, чтобы могли дышать. Он дарил им голоса тростниковых дудочек и раскрашивал щеки кармином, добытым из толченого кирпича.
Они получались разными: лукавыми, серьезными, дерзкими, смешными... мягкими и жесткими, красивыми и нелепыми. С грустным холмиком бровей или с намалеванной улыбкой от уха до уха. Но каждый, кто заглядывал этим куклам в глаза, понимал, как несчастен был их создатель.
А потом Глухой Мартин умер. Из города приехала старикова дочь с внуками, продала дом, а всяческий хлам, тряпки, ломаную мебель, посуду, деревянные и керамические поделки погрузила в прицеп и вывезла на пустырь. Огромное поле, с трех сторон обрамленное густыми елками, последним, дальним концом упиралось в овраг. Селяне из двух ближайших деревень и раскиданных вокруг ферм сбрасывали туда мусор.
Теперь, когда рядом не стало человека, игрушкам приходилось все делать самим. Известно ведь, что быть куклой можно лишь до тех пор, пока кто-то о тебе заботится. Тут уж не до оборочек, не до фартучков, не до шелковых юбочек и коротких штанишек — когда нечего есть, а кругом степь, лес да бездорожье. Куклам ничего другого не оставалось, как повзрослеть. Из найденных на свалке палок, дощечек и кусочков металла они собирали инструменты. Строили шалаши из веток. Расчистили и замостили камнем дорогу через пустырь — первую в их городе улицу. Их слабые руки не годились для охоты, и куклы начали возделывать землю. Перекапывали грядки и аккуратными ниточками выкладывали на них семена. Сажали капусту и свеклу. Молились на чахлые колоски пшеницы. Валили лес. Солнце и осколки лупы подарили им огонь, а молодой сокол-подранок — мечту о полете.
Они ранили свои тонкие стеклянные пальцы о мотыги и топоры — и тонкими стеклянными пальцами ранили друг друга. Учились жить. Ходили друг к другу в гости. Возводили больницы и школы, магазины и университеты. Женились и выходили замуж. Они даже научились продолжать свой кукольный род. Но стоило лишь заглянуть им в глаза, чтобы увидеть, каким несчастным был их творец.

Регистрационный номер №0167686

от 4 ноября 2013

[Скрыть] Регистрационный номер 0167686 выдан для произведения: В одной деревне жил старик, одинокий вдовец. Какой-то шутник окрестил его Глухим Мартином, и прозвище, хоть и неверное, так и пристало, не отлепить. На самом деле старик не был глух, а только не в себе. Его уши ловили звуки — и даже те, что не слышат уши обычных людей: тихий ход земляных червей и постукивание мышиных коготков, и ворчание медведки, подгрызающей корни растений — но разум оглох много лет назад.
Деревенские говорили, что в городе живет старикова дочь, которую Мартин некогда сам прогнал из дома и которая его не простила. Так это или нет, доподлинно никто не знал, да и знать не хотел.
Хибарка Глухого стояла на краю деревни, на отшибе, а потому ее не то чтобы обходили стороной, а просто ни к чему она была, не интересна, не по пути. Никто не забредал в гости к Мартину и не ведал, чем он занимается. А тот мастерил кукол. Безумие стерло границы между «тогда» и «сейчас», и старику казалось, что его дочка все еще маленькая и ей нужно много игрушек. Чем больше их — тем больше радости. Пусть порадуется малютка, кровиночка, сирота.
Он делал их из всего, что ни подвернется под руку: лепил из глины, обжигая затем в печи, из старых наволочек, прошивая их портновской иглой и набивая торфом, опилками или палой хвоей, выстругивал, как мастер Джеппетто, из соснового поленца, из липы или ольхи. Он расплавлял в тигле белый кварцевый песок и вытягивал из стекла прозрачные пальчики. Чтобы куклы умели говорить, Глухой Мартин вставлял им трубки в горло и соломинки в ноздри, чтобы могли дышать. Он дарил им голоса тростниковых дудочек и раскрашивал щеки кармином, добытым из толченого кирпича.
Они получались разными: лукавыми, серьезными, дерзкими, смешными... мягкими и жесткими, красивыми и нелепыми. С грустным холмиком бровей или с намалеванной улыбкой от уха до уха. Но каждый, кто заглядывал этим куклам в глаза, понимал, как несчастен был их создатель.
А потом Глухой Мартин умер. Из города приехала старикова дочь с внуками, продала дом, а всяческий хлам, тряпки, ломаную мебель, посуду, деревянные и керамические поделки погрузила в прицеп и вывезла на пустырь. Огромное поле, с трех сторон обрамленное густыми елками, последним, дальним концом упиралось в овраг. Селяне из двух ближайших деревень и раскиданных вокруг ферм сбрасывали туда мусор.
Теперь, когда рядом не стало человека, игрушкам приходилось все делать самим. Известно ведь, что быть куклой можно лишь до тех пор, пока кто-то о тебе заботится. Тут уж не до оборочек, не до фартучков, не до шелковых юбочек и коротких штанишек — когда нечего есть, а кругом степь, лес да бездорожье. Куклам ничего другого не оставалось, как повзрослеть. Из найденных на свалке палок, дощечек и кусочков металла они собирали инструменты. Строили шалаши из веток. Расчистили и замостили камнем дорогу через пустырь — первую в их городе улицу. Их слабые руки не годились для охоты, и куклы начали возделывать землю. Перекапывали грядки и аккуратными ниточками выкладывали на них семена. Сажали капусту и свеклу. Молились на чахлые колоски пшеницы. Валили лес. Солнце и осколки лупы подарили им огонь, а молодой сокол-подранок — мечту о полете.
Они ранили свои тонкие стеклянные пальцы о мотыги и топоры — и тонкими стеклянными пальцами ранили друг друга. Учились жить. Ходили друг к другу в гости. Возводили больницы и школы, магазины и университеты. Женились и выходили замуж. Они даже научились продолжать свой кукольный род. Но стоило лишь заглянуть им в глаза, чтобы увидеть, каким несчастным был их творец.

Не бей ужа - солнце заплачет

Рейтинг: +13 789 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (10)

Денис Маркелов # 4 ноября 2013 в 19:54 +1

Интересная притча-сказка. Вроде бы о кукольнике и куклах, а получается о Боге и людях. Автор пишет неординарно и глубоко

Джон Маверик # 4 ноября 2013 в 22:40 +1

Денис, спасибо огромное за отклик! Да, конечно, это о Боге и людях. Задумывалось как часть небольшого цикла, правда, в результате написал только две маленькие истории.

Елена Гордон # 4 ноября 2013 в 21:55 +1

ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!!!

Джон Маверик # 4 ноября 2013 в 22:41 +1

Спасибо!

Наталья Бугаре # 5 ноября 2013 в 00:33 0

Сколько же глубины в этой притче... И сколько потаенной боли...

Джон Маверик # 5 ноября 2013 в 01:05 +1

Наталья, спасибо! Это из того же цикла, что "Мост детей и безумцев", который ты читала на Неогранке. Может, продолжу цикл...

Алла Войнаровская # 5 ноября 2013 в 15:58 +1

Очень интересная работа! 50ba589c42903ba3fa2d8601ad34ba1e

Джон Маверик # 5 ноября 2013 в 19:23 +1

Спасибо огромное! Рад, что Вам понравилось.

Александр Киселев # 14 ноября 2013 в 23:11 +1

джо если не продолжишь, будет очень грустно. Знаешь я могу и ошибаться но все твои вещи пронизаны тоскливо-щемящей нотой грустии и доброты. Я опять могу ошибаться, но мне кажется, что рассказы твои - отражение тебя самого, твоей души.
Спасибо тебе.

Джон Маверик # 14 ноября 2013 в 23:38 +1

Да, конечно, тексты - это всегда отражение души автора. А цикл продолжу - вот только закончу, наверное, роман, чтобы уже не отвлекаться, а потом снова вернусь к моей любимой малой прозе.
Спасибо огромное, что читаешь.

RSS-лента комментариев