Дорогой, Рождество уже совсем скоро, - мягкие, но очень сильные руки властно легли на плечи супруга. Он со вздохом обреченного отложил газету. Тоскливо посмотрел на жену. Ему казалось, он знает, к чему она клонит, и, как показало следующее мгновение - не ошибся.
- Когда ты вынесешь тыкву?
Ну вот, опять. Можно подумать, атрибут Дня Всех Святых так мешает тем, что по-прежнему стоит на окошке, а по вечерам, усиленным действием заклинаний огня, жизнерадостно светится оскаленным черепом - узором,который они вырезали вместе. Весело смеясь и путаясь руками, рассказывая тёплые истории об испуганных смертных и предвкушая их хриплые, ужасом наполненные голоса, звучавшие всякий раз, когда они проходили мимо дома, в котором обитала семья пусть не самых сильных, но всё-таки именно тёмных, не каких-нибудь скучных светлых, магов!
- Вынесу, - пробормотал он, с надеждой глядя на газету, но та отказывалась ему помогать в чем бы то ни было. Не желала. Так просто было взять её в руки, закрыться ею от жены и погрузиться в новости магического мира, в сверхмощные заклинания и зелья, в недавно обнаруженные артефакты...
Так просто, только всё-таки не очень, если твоя жена - колдунья.
Силуэты летучих мышей ехидно скалились со стен - вместе вырезали, вместе крепили клеевыми заклинаниями. Летучие мыши - из чёрной бумаги, черепа - из сахарно-белой, светящейся в темноте не хуже фосфора в могилах. Попробуй-ка прогуляйся по кладбищу!
Домашнее привидение по имени Стэффи дипломатично забилось на верхнюю полку шкафа с книгами заклинаний.
- Скоро Рождество, - в голосе супруги переливалась, не сверкала, переливалась всеми оттенками магическая сталь, едва ли не скрипела, - у нас у одних по-прежнему стоит на подоконнике эта тыква! Ты же обещал!
В тёмно-серых глазах, позади нарочитой, пусть и тяжелой сердитости, плескалось что-то другое. Что-то совершенно иного порядка.
И он знал, что это.
В конце концов, недаром же они столько лет вместе. Недаром же газета летит, огромной белой бабочкой распахнув свои крылья, на пол. Недаром же он молча сдирает со стен уже позабывших об ухмылке летучих мышей и белые черепа. Распахивается окно. Падает, глухо ударяясь о землю тыква. В конце концов, разве в ней дело?
- Это единственный день в году, - не без горечи произнёс он, уперев в бока руки, - единственный день, когда мы не прячемся, когда имеем право не прятаться и колдовать открыто! - где-то за окнами, перекатываясь и демонстрируя окружающим прогнивший рисунок и грубые пятна плесени, мирно направляется по своим делам ненужная уже тыква, - а сейчас...- он обводит было стены горестным взглядом, но спотыкается о лукавый и ласковый взгляд жены.
Она подходит к нему на цыпочках и тихо качает головой, прижав к губам мужа палец:
- Тс-с...скоро Рождество. Мы заметем сугробами их машины и двери, поменяем обертки и адреса на подарках и напоим Санта-Клауса так, что он будет танцевать на столах и приставать к родителям. У нас будет самый сумасшедший рождественский венок на дверях, - она легонько целует его в щеку и, направляется к выходу из комнаты, обернувшись к дверям:
Помочь сайту
Поздравления
