Грешный дух

  Дух выкарабкивался из тела, как змея из отмирающей кожи.

  Это было не первое тело и не первая потеря его.

  Устала изношенная плоть. Утомился дух, поддерживая и удерживая ее на этом свете. Дух знал, что, выйдя из оболочки, ему станет значительно легче. Бремя житейских забот, невзгод и болезней уйдет. Наступит период блаженного созерцания. Останутся, конечно, гнетущие память укоры за все те прегрешения, что допустило тело в своих поступках. Они – укоры – будут продолжаться пока память не очистится от веса, нажитого в миру. Затем, свободный от всего, чистый, как лист бумаги, дух войдет в новое безгрешное тело, оживит и одухотворит его в высокой надежде на светлую жизнь и праведность поступков новой плоти.

  Тягостное умирание длилось несколько часов. Не хватало сил сердцу, недоставало воздуха легким, кровь едва проходила по сосудам. Пульсации кровотока ослабевали, кожа бледнела и охладевала. Запахи и звуки убывали. Мозг еще ловил изображения, но то были образы.

  Наконец, земные звуки и видения иссякли полностью, и пришли новые – внеземные. Они принесли душевное спокойствие и благостные ощущения.

  Не было сил и желания возвращаться в мир, где живые постоянно обременены заботой о благе и здравии тела, где эта забота превращается в навязчивое каждодневное устремление, в обязательный долг и затмевает все иное. Тело-изгой поглощает душу, подчиняет сознание и, погрязая в алчности и иных попутных грехах, теряет возможность радоваться нематериальным благам. Жажда жизни, которой наделен новорожденный, превращается в жажду наживы. Поцелуй мамы, прелесть распустившегося цветка замещается похотной страстью, блеском золота и бриллиантов. В этом мире проще накопить, завладеть или отнять, чем удовлетвориться красотой мира, в который пришел, и испытать счастье без порока.

  Через ускользающий дух сознание в лучезарной белой дымке слабо созерцало путь в мир иной и чувствовало приближение Творца.

  Спустя несколько мучительных часов, дух, наконец, вырвался из безжизненной оболочки.

  Плоти больше не было. Были остывшие останки, которые превратились в неприглядную тушку. Та начинала загнивать. Впоследствии ей предстояло безвозвратно истлеть.

  Духу предстояло с ношей памяти и ее сознания 9 дней идти через обитель рая. Там он мог заслуженно отдохнуть. Затем следовал неприятный путь через тернии ада, где сознанию предстояло нести ответ за всю его несдержанность и порочность, которые вовлекли тело в грехи. И чем более тягостны они были, тем тяжелее следовала мука ответственности.

  Через несколько дней бледно-желтое тело обмыли, приодели, уложили в короб и сокрыли в земной пучине.

  Закончив неприятные хлопоты, люди собрались за столом, подняли памятные тосты, закусили и, помня о делах насущных, разошлись.

  Кто-то еще оплакивал утрату. Кто-то вздохнул с облегчением. Быть может, кто-то испытал удовлетворение и даже радость. И такое бывает. К сожалению? Чьему? Человека, которого больше нет? Его памяти? Ей еще предстоит маяться и маяться, невзирая на мысли и чувства, оставшихся на земле.

  «Везет же, - с завистью заключил дух. - Покуражился на празднике жизни, сколь мог, и упокоился с миром. А тут…»

  Завершив райский путь, дух обреченно шагнул в ад.