Всё было нормально, всё будет хорошо

21 июля 2017 - Василий Мищенко

Эта история приключилась в те времена, когда у нас еще не было президентов, олигархов, санкций, менеджеров, брокеров и трейдеров. А были повышенные стипендии для студентов отличников, обязательная «картошка» в сентябре и добровольные стройотряды летом. А также ДНД, самиздат, продажа спиртного с 11.00 утра, дефицит различных товаров, комсомольские стройки и дряхлые генсеки. Страна была целой, как монолит, а мы молодыми и бесшабашными.
      Саня Царёв окончил институт с красным дипломом и был направлен в целевую аспирантуру. Лето он провёл у родителей под Харьковом, а в начале августа вернулся в столицу, чтобы поработать над рефератом. Научный труд предстояло закончить к началу сентября и, по расчетам будущего аспиранта и светила гуманитарных наук, месяца вполне хватало. В общаге было непривычно тихо. Саня открыл комнату, оставил вещи и решил немного прогуляться. Составить план и график работы можно и завтра. Царёв на протяжении всех пяти лет обучения был бессменным предстудсовета общежития, а также многочленом различных общественных организаций института. И что уж совсем являлось фантастическим для студента вуза – кандидатом в члены КПСС.
      Саня зашел в главный корпус института, вахтёр дядя Миша мирно дремал на рабочем месте. Коридоры были пусты, деканат закрыт. Бочаров направился в дубовый парк, прилегающий к зданию вуза. Солнце припекало не на шутку, в парке же было немного прохладнее. Впереди замаячила знаменитая «Шайба» - пивная забегаловка. Очередь из очумелых от жары и похмелья мужиков змейкой тянулась до самого парка. В кустах на обрезках из фанеры сидели четверо. Аспиранты второго года Григорий Самуилович Заводяник и Веня Голоднов, студент последнего курса Вовка Шацкий (он же Чацкий), а также завкабинетом кафедры философии Кузяев. Фамилии аспирантов местные остряки давно переиначили, что больше соответствовало их сущности. Веня стал Заводновым, а Григорий Самуилович Голодяником из-за уникальной особенности всегда точно определять место очередной попойки в общаге и появляться там без приглашения.
         На газете «Правда» лежали ломти хлеба и куски селедки, чуть в стороне стояла пятилитровая банка с пивом. Вузовские интеллигенты пили пенный напиток из молочных пакетов. Дефицит кружек в «Шайбе» был постоянным.
      - Всем привет, профессора! – поприветствовал Саня присутствующих.
      - О, Херес-Стрелецкий нарисовался, присаживайся,- Чацкий подал Сане пустой пакет - Ты откуда?
          - Из малой Родины прибыл реферат писать. Только что с вокзала.
      - Ну, тогда наливай свежего клинского, недавно подвезли.
         Между тем солнце жарило всё крепче. Веня осушил очередной пакет, посмотрел на часы:
      - Итак, товарищи ученые, наступает час волка, скоро одиннадцать, можно идти затариваться.
      В гастрономе уже толпились страждущие, ожидали наступления времени продажи спиртного. Спустя полчаса компания направилась к дому, где снимал однушку Заводнов.
      Процедура повторялась многократно, поэтому каждый четко знал свои обязанности. Кузяев занялся уборкой квартиры после предыдущего застолья, Саня жарил куриц «а-ля цыпленок табака». Чацкий помогал Бочарову. Неделю назад Вовка припёр мешок курячьих тушек. Добыл на птицефабрике. Там работал один из стройотрядов, которые он курировал по линии комитета комсомола. Веня накрывал на стол: тарелки, вилки, ножи, стопки. Григорий Самуилович втискивал водку в морозилку, резал хлеб, рассуждая о важности системного подхода и системного анализа.
   Наконец сели. После третьей стопки пришел Давыдов. Он был местный, работал кем-то на Мосфильме. Обычно, изрядно подпив, обещал всем организовать посещение приватного выступления Высоцкого, с которым он якобы дружил или достать билеты на Таганку. Потом подтянулись преподы с кафедры истории Моршанский и Кутин. Часам к четырем в квартире дым стоял коромыслом. Мужики, одурев от жары и спиртного, разделись и сидели в исподнем. Чацкий спал в «корыте». Так называлась кровать Вени, в которой матрац провалился на пол, но он не ставил его на место, говорил, что так удобно спать - бортики кровати не дают упасть. Неожиданно Заводнов сцепился с Кутиным, который являлся основным конкурентом Вени. Он готов был занять осенью кресло секретаря комитета комсомола института. Голодяник пытался их мирить, но у него это плохо получалось. Наконец Веня выкрикнул свою коронную фразу:
      - Господа! Я всем отказываю от дома! - И стал выпихивать гостей из квартиры. Толпа вывалилась на лестничную площадку и тут дверь, как в знаменитом фильме, защёлкнулась на замок. От неожиданности Веня заколотил пятками по обивке, показались озабоченные соседи.
      - У тебя балкон открыт? – спросил Саня незадачливого квартиросъемщика, пытаясь оттащить его от злополучной двери.
      - А хрен его знает, не помню, – Веня поддернул сатиновые трусы и осел на коврик.
      Царёв пошел вниз. Балконные двери на всех этажах были открыты. Саня подтянулся на руках, забрался на крышу овощного магазина, прилепившегося к дому, и полез вверх. Второй этаж. Третий. Четвертый. Или пятый? Сбившись со счета, «альпинист» вошел через балкон в комнату. Краем глаза увидел «корыто» и прошел на кухню, задыхаясь от смрада. На плите стояла сковорода с обуглившейся курицей. Бочаров выключил газ и снял сковороду.
   - Стоять, руки за голову, не шевелись, зашибу! – Саня от неожиданности присел и обернулся.
      В дверном проеме стоял какой-то мужик в трусах, милицейском кителе с лейтенантскими погонами на голом теле и кобурой.
   - Ты кто? А где Чацкий?- Царёв переминался с ноги на ногу, подняв руки вверх.
      - А ты кто? Фамусов? Щас будет тебе горе от ума. Документы! – рявкнул вдруг лейтенант, пытаясь достать что-то из кобуры. Кобура была пуста.
      - У меня нету документов, - Саня зачем-то пошарил пальцами в плавках.
      - А что ты делаешь у меня на кухне, куриц крадешь?
      - Слышь, лейтенант, подозреваю, что я перепутал этажи, у нас дверь захлопнулась, и я хотел, это…, через балкон…
   - Ну, ты даешь, Скалозуб, считай, тебе повезло, что ты ко мне влез. Щукин. Участковый, - представился лейтенант.
   - Саня…Аспирант, - приврал вчерашний студент.
   - Пошли, - кивнул участковый, беря связку отмычек.
      Под дверью на коврике, свернувшись в клубок, лежал аспирант второго года обучения Веня Голоднов. Участковый Щукин в кителе и трусах, переступив молодого ученого, поковырялся в замке и открыл дверь. Из квартиры повалил дым. Саня метнулся на кухню, выключил газ и высыпал из сковороды в раковину останки сгоревшей курицы. По лестнице поднимались гости, которым было отказано от дома. Кузяев и Моршанский взяли Веню, занесли его в квартиру и положили в «корыто» рядом со «сломавшимся» ранее Чацким.
      - Ну, надо же, всё, как у меня, - удивился участковый, увидев раскуроченную кровать и матрац на полу.
      Застолье во главе с умельцем-лейтенантом продолжилось…
      В конце месяца Саня в авральном порядке подготовил и сдал реферат, а в декабре перед экзаменом по философии столкнулся у аудитории с участковым Щукиным. Лейтенант, оказалось, тоже поступал в аспирантуру.
         - Ну, как ты?- спросил его Царёв.
         - Всё было нормально, всё будет хорошо - ответил участковый, улыбаясь.
      Судьбы участников этой истории сложились по-разному. Александр Васильевич Царёв защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию, до сих пор читает лекции в вузе и является любимым профессором у многих студентов и аспирантов. Доктор исторических наук, директор института в Киеве Григорий Самуилович Заводяник умер летом 2014 года в процессе люстрации после того, как его облили зеленкой и бросили в мусорный бак. Наверно, не выдержало сердце такого унижения. Вениамин Сергеевич Голоднов долгое время был мэром одного из подмосковных городков, баллотировался в Госдуму, впрочем, неудачно. Владимир Михайлович Шацкий работал на латвийском радио. После известных событий уехал и осел в Германии. А полковник Щукин погиб при ликвидации крупного бандформирования в лихие 90-е. Остальные пока живы-здоровы, ждут свой черед.

Регистрационный номер №0391147

от 21 июля 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0391147 выдан для произведения: Эта история приключилась в те времена, когда у нас еще не было президентов, олигархов, санкций, менеджеров, брокеров и трейдеров. А были повышенные стипендии для студентов отличников, обязательная «картошка» в сентябре и добровольные стройотряды летом. А также ДНД, самиздат, продажа спиртного с 11.00 утра, дефицит различных товаров, комсомольские стройки и дряхлые генсеки. Страна была целой, как монолит, а мы молодыми и бесшабашными.
      Саня Царёв окончил институт с красным дипломом и был направлен в целевую аспирантуру. Лето он провёл у родителей под Харьковом, а в начале августа вернулся в столицу, чтобы поработать над рефератом. Научный труд предстояло закончить к началу сентября и, по расчетам будущего аспиранта и светила гуманитарных наук, месяца вполне хватало. В общаге было непривычно тихо. Саня открыл комнату, оставил вещи и решил немного прогуляться. Составить план и график работы можно и завтра. Царёв на протяжении всех пяти лет обучения был бессменным предстудсовета общежития, а также многочленом различных общественных организаций института. И что уж совсем являлось фантастическим для студента вуза – кандидатом в члены КПСС.
      Саня зашел в главный корпус института, вахтёр дядя Миша мирно дремал на рабочем месте. Коридоры были пусты, деканат закрыт. Бочаров направился в дубовый парк, прилегающий к зданию вуза. Солнце припекало не на шутку, в парке же было немного прохладнее. Впереди замаячила знаменитая «Шайба» - пивная забегаловка. Очередь из очумелых от жары и похмелья мужиков змейкой тянулась до самого парка. В кустах на обрезках из фанеры сидели четверо. Аспиранты второго года Григорий Самуилович Заводяник и Веня Голоднов, студент последнего курса Вовка Шацкий (он же Чацкий), а также завкабинетом кафедры философии Кузяев. Фамилии аспирантов местные остряки давно переиначили, что больше соответствовало их сущности. Веня стал Заводновым, а Григорий Самуилович Голодяником из-за уникальной особенности всегда точно определять место очередной попойки в общаге и появляться там без приглашения.
         На газете «Правда» лежали ломти хлеба и куски селедки, чуть в стороне стояла пятилитровая банка с пивом. Вузовские интеллигенты пили пенный напиток из молочных пакетов. Дефицит кружек в «Шайбе» был постоянным.
      - Всем привет, профессора! – поприветствовал Саня присутствующих.
      - О, Херес-Стрелецкий нарисовался, присаживайся,- Чацкий подал Сане пустой пакет - Ты откуда?
          - Из малой Родины прибыл реферат писать. Только что с вокзала.
      - Ну, тогда наливай свежего клинского, недавно подвезли.
         Между тем солнце жарило всё крепче. Веня осушил очередной пакет, посмотрел на часы:
      - Итак, товарищи ученые, наступает час волка, скоро одиннадцать, можно идти затариваться.
      В гастрономе уже толпились страждущие, ожидали наступления времени продажи спиртного. Спустя полчаса компания направилась к дому, где снимал однушку Заводнов.
      Процедура повторялась многократно, поэтому каждый четко знал свои обязанности. Кузяев занялся уборкой квартиры после предыдущего застолья, Саня жарил куриц «а-ля цыпленок табака». Чацкий помогал Бочарову. Неделю назад Вовка припёр мешок курячьих тушек. Добыл на птицефабрике. Там работал один из стройотрядов, которые он курировал по линии комитета комсомола. Веня накрывал на стол: тарелки, вилки, ножи, стопки. Григорий Самуилович втискивал водку в морозилку, резал хлеб, рассуждая о важности системного подхода и системного анализа.
   Наконец сели. После третьей стопки пришел Давыдов. Он был местный, работал кем-то на Мосфильме. Обычно, изрядно подпив, обещал всем организовать посещение приватного выступления Высоцкого, с которым он якобы дружил или достать билеты на Таганку. Потом подтянулись преподы с кафедры истории Моршанский и Кутин. Часам к четырем в квартире дым стоял коромыслом. Мужики, одурев от жары и спиртного, разделись и сидели в исподнем. Чацкий спал в «корыте». Так называлась кровать Вени, в которой матрац провалился на пол, но он не ставил его на место, говорил, что так удобно спать - бортики кровати не дают упасть. Неожиданно Заводнов сцепился с Кутиным, который являлся основным конкурентом Вени. Он готов был занять осенью кресло секретаря комитета комсомола института. Голодяник пытался их мирить, но у него это плохо получалось. Наконец Веня выкрикнул свою коронную фразу:
      - Господа! Я всем отказываю от дома! - И стал выпихивать гостей из квартиры. Толпа вывалилась на лестничную площадку и тут дверь, как в знаменитом фильме, защёлкнулась на замок. От неожиданности Веня заколотил пятками по обивке, показались озабоченные соседи.
      - У тебя балкон открыт? – спросил Саня незадачливого квартиросъемщика, пытаясь оттащить его от злополучной двери.
      - А хрен его знает, не помню, – Веня поддернул сатиновые трусы и осел на коврик.
      Царёв пошел вниз. Балконные двери на всех этажах были открыты. Саня подтянулся на руках, забрался на крышу овощного магазина, прилепившегося к дому, и полез вверх. Второй этаж. Третий. Четвертый. Или пятый? Сбившись со счета, «альпинист» вошел через балкон в комнату. Краем глаза увидел «корыто» и прошел на кухню, задыхаясь от смрада. На плите стояла сковорода с обуглившейся курицей. Бочаров выключил газ и снял сковороду.
   - Стоять, руки за голову, не шевелись, зашибу! – Саня от неожиданности присел и обернулся.
      В дверном проеме стоял какой-то мужик в трусах, милицейском кителе с лейтенантскими погонами на голом теле и кобурой.
   - Ты кто? А где Чацкий?- Царёв переминался с ноги на ногу, подняв руки вверх.
      - А ты кто? Фамусов? Щас будет тебе горе от ума. Документы! – рявкнул вдруг лейтенант, пытаясь достать что-то из кобуры. Кобура была пуста.
      - У меня нету документов, - Саня зачем-то пошарил пальцами в плавках.
      - А что ты делаешь у меня на кухне, куриц крадешь?
      - Слышь, лейтенант, подозреваю, что я перепутал этажи, у нас дверь захлопнулась, и я хотел, это…, через балкон…
   - Ну, ты даешь, Скалозуб, считай, тебе повезло, что ты ко мне влез. Щукин. Участковый, - представился лейтенант.
   - Саня…Аспирант, - приврал вчерашний студент.
   - Пошли, - кивнул участковый, беря связку отмычек.
      Под дверью на коврике, свернувшись в клубок, лежал аспирант второго года обучения Веня Голоднов. Участковый Щукин в кителе и трусах, переступив молодого ученого, поковырялся в замке и открыл дверь. Из квартиры повалил дым. Саня метнулся на кухню, выключил газ и высыпал из сковороды в раковину останки сгоревшей курицы. По лестнице поднимались гости, которым было отказано от дома. Кузяев и Моршанский взяли Веню, занесли его в квартиру и положили в «корыто» рядом со «сломавшимся» ранее Чацким.
      - Ну, надо же, всё, как у меня, - удивился участковый, увидев раскуроченную кровать и матрац на полу.
      Застолье во главе с умельцем-лейтенантом продолжилось…
      В конце месяца Саня в авральном порядке подготовил и сдал реферат, а в декабре перед экзаменом по философии столкнулся у аудитории с участковым Щукиным. Лейтенант, оказалось, тоже поступал в аспирантуру.
         - Ну, как ты?- спросил его Царёв.
         - Всё было нормально, всё будет хорошо - ответил участковый, улыбаясь.
      Судьбы участников этой истории сложились по-разному. Александр Васильевич Царёв защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию, до сих пор читает лекции в вузе и является любимым профессором у многих студентов и аспирантов. Доктор исторических наук, директор института в Киеве Григорий Самуилович Заводяник умер летом 2014 года в процессе люстрации после того, как его облили зеленкой и бросили в мусорный бак. Наверно, не выдержало сердце такого унижения. Вениамин Сергеевич Голоднов долгое время был мэром одного из подмосковных городков, баллотировался в Госдуму, впрочем, неудачно. Владимир Михайлович Шацкий работал на латвийском радио. После известных событий уехал и осел в Германии. А полковник Щукин погиб при ликвидации крупного бандформирования в лихие 90-е. Остальные пока живы-здоровы, ждут свой черед.

И это был не сон

Капут масонам

Рейтинг: +1 341 просмотр

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!