Третий

Но реальная военная жизнь резко отличалась от того, чему его обучали на курсах. Никто не ходил строевым шагом. По команде «смирно» не надо было выгибать грудь «колесом». И за белизной подворотничков особо никто не следил.

Неизменными оставались только строгая система подчинения и требование неукоснительного выполнения приказаний. Кроме того, его учили стрелять из «трёхлинейки», а при выдаче оружия вручили автомат ППД. И хотя он ознакомился со всеми типами пулемётов, на практических занятиях стрелял только из РПД-1  с диском-блином. Поэтому на его ещё не  знавшем бритвы  наивно-белом лице с конопушками, казалось, навсегда застыло выражение  робости.

Роста он был среднего, худой, с узкими плечами и тонкой шеей, по-сиротски торчавшей из большего размером стоячего воротника гимнастёрки. Небоевой вид дополняли кирзовые не по размеру сапоги, которые подшаркивали при ходьбе и предательски ботали, когда приходилось бежать.

На следующий день по прибытии в батальон его вызвали в штаб, и приказали ждать.

Он стоял возле штабной избы, когда к нему подошёл мрачный коренастый широкоплечий человек средних лет в звании сержант и, оглядев Василия с ног до головы, сказал.

- Ну, пошли, Аника-воин! Я за тобой!

Пока они шли выяснилось, что сержанта зовут Иван Васильевич Кожин, и что Васька прикреплён к нему вторым номером пулемётного расчета, что служат они во 2-м взводе 2-й роты, и что он, Васька, есть, никто иной как, безрукий головастик,  из которого дядя Ваня (как просил себя называть сержант) скоро сделает человека, если раньше его не убьют.

- Меня или Вас, дядь Вань!? – захотел уточнить Васька.

- Не знаю! До тебя двое было! А ты ничё! Весёлый! Похоже, кашу сварим. – ухмыльнулся Кожин и хлопнул его по спине.

И началось учение.

- Учись сразу, другого не будет разу!

- Копай глубже. К раю ближе, ад-то по верху идёт!

- Бруствер бей сильней. Чем крепше бруствер, тем голова целей!

- Что? Мозоля набил?! Посцы на ладошку-то, а я перевяжу! Моча для солдата заместо йоду.

- Ползи ровней, задок-то не оттопыривай, на раз отстрелют!

- Пулемёт любит смазку, как баба ласку! Хотя, что тебе. Сопля ишшо!

- Сошки упирай сильней, удобнЕЕ стрелять-то! Стволом не ёрзгай.

- Вдаль бьёшь, целься в макушку. А вблизи – в грудь лупи. Верняк! Но ближе сорока метров не подпускай, гранатами забросают.

- Сначала отстреливай офицеров, унтеров и снайперов! Не видел снайперов? Они в маскхалатах и обязательно с винтовкой. На ей у затвора, хрень такая сверху, на вроде трубки. Оптический прицел называется. Как увидишь, бей, не ошибёсся! Поганый народишко. Сколько нашего брата кладёт – страсть!

- Ну, куда лупишь-то!? Опять в «молоко»! Планку на «тройку» ставь, на прямой выстрел! Вот так! Ай, молодец! Могёшь, могёшь!

- Слышь, Вась!  Не в службу, а в дружбу, скрути махорочки, а то у меня пальцы толстые, табачок сыплется!

- Ты давай, на кашу налягай! А к чаю я тебе сахарок припас. Подсластишься чуток.

- Ты, старшина, маво пацана не замай! Он пулемётчик, а не пехтура твоя пыльная! У нево глаз должон быть вострый, и рука твёрдая! А ты – картошку чистить! Чё, боле некому!?

***   

Они сидели в засаде. Группа состояла из пяти бойцов. Расчет противотанкового ружья, телефонист из роты связи и

дядя Ваня с Васькой. Их задача -  перекрыть дорогу в случае появления колонны. Дорога шла с подъёмом по дну лощины. С обеих сторон её обступал густой лес.

Командовал дядя Ваня.

- Значит так, мужики! Мотоциклы пропускаем, их остановят дальше. Нам нужна машина, а лучше - танк. Это для ружья! Перегородим дорогу, и хрен они её объедут! Пехоту берём на себя. Огонь по моей команде. Всё ясно?!

Бронебойщики кивнули и полезли в свой окоп, что был метров десять выше и левее пулеметного гнезда.

Связь должна быть при командире, и Ваське пришлось вырыть дополнительно куба полтора земли, чтобы телефонист  был укрыт понадёжней.

Ваську немного потряхивало, первый бой как-никак.

- Ничё! Сверху обзор хороший, окоп надёжный. Отобьёмся! А там и наши подойдут. – разговорился, обычно молчаливый, Кожин.

Видимо, так он хотел успокоить ребят.

-  Вась! Ты диски проверил?!

- Полный комплект, ещё три снаряжённые ленты и два цинка в запасе.

- Добро! А гранаты?! –  не унимался сержант, проверяя пулемёт.

- Тихо, дядь Вань! Кажись, едут!

Треск мотоциклов был слышен уже хорошо. Вскоре лес наполнился  дымной вонью и надсадным урчанием моторов гружёных машин, ползущих в гору. Чадя, мимо протарахтели мотоциклы.

- Доложи по связи – три мотоцикла с коляской, шесть фрицев, два пулемёта. Пусть встречают. – сказал дядя Ваня телефонисту.

Минуты через три показалась голова колонны – это был полугусеничный броневик с башенным пулемётом. Следом ползли три грузовика с пехотой.

Далеко наверху прогремел взрыв, и зачастили автоматы.

- Давааай! – дико заорал Кожин и, пригнувшись к пулемёту, дал длинную очередь по передку первого грузовика, в кузове которого поблескивали каски фрицев.

Дядя Ваня стрелял хорошо. Высунув голову из-за бруствера, Васька завороженно смотрел, как трассы упёрлись в капот машины, от чего та вздрогнула, мотор запнулся и задымил. А пулевой град уже барабанил по кузову, расщепляя доски,  дырявил дверь, крышу и стёкла кабины, уничтожая живое на своем коротком смертельном пути. Кто-то истошно вопил.

Слева ударило ружьё! Бронебойная пуля врезалась под срез башни броневика, заклинив её.

- В мотор бей! В мотоо-о-о-о-р!!! – орал сержант, трясясь от отдачи пулемёта. Он продолжал стрелять, поливая плотным огнём уже следующую автомашину, с которой кубарем скатывались автоматчики. Некоторые оставалась лежать на земле, а остальные ныряли в придорожные кусты. Затрещали ответные очереди. Огненный дымный шар вскинулся вверх, встряхнув грузовик. Это взорвался бензобак!

Первая машина уже вся горела, когда бронебойщики вторым выстрелом разбили мотор броневика. Из него так никто и не вылез. И теперь он тихо дымил.

Чёрно-серая пелена, поглощая кусты, тянулась вверх к окопу, постепенно закрывая картину разгрома. Вокруг что-то посвистывало, и падали листья.

Звонкая оплеуха сбила Ваську с ног, и он очутился на дне окопа.

- Жить надоело, придурок, мать твою… Диски давай, патроны кончились!

Васька протянул Кожину  запасной диск с полной лентой.

- Дядь Вань, а они там все убитые? Да?!

- Если бы….  Живых навалом! В трёх машинах где-то человек 70. Я уложил около 20! А нас пятеро! Чё не стреляешь?! Или я один за всех отдуваться должон?! А ну, к пулемёту!

Васька выставил пулемёт в амбразуру и начал осматривать поле боя,  прикидывая куда стрелять. Фрицы, наверное, решив, что пулемёт подавлен, переключились на  бронебойщиков, которые  успели  поджечь третью машину, чадящая копоть которой закрывала обзор местности за колонной. Васька, заметив сквозь дым красные огоньки выстрелов и мелькание фигурок в кустах, выпустил по ним три длинных очереди и дальше вёл огонь коротко и прицельно.

Справа застучал пулемёт. Пули глухо впивались в бруствер – шлёп, шлёп, шлёп.

- Васька! Немец из под броневика шьёт! Заткни его на х….!

- Связист, где ты, мать твою растак…. –  кричал Кожин, не переставая давать короткие очереди из автомата.

- Здесь я!

- Мотай в окоп! Скажи ребятам, чтоб раздолбали этот грёбаный броневик в скорлупу, иначе мы пулемётчика не достанем…

- Да не туда, дурак! Вокруг давай, через кусты! – остановил он связиста, который хотел вылезти наружу вперед, и тот исчез в кустах за их окопом.

Васька, довернув пулемёт вправо, всаживал очередь за очередью под броневик. Немецкий пулемёт замолчал.

- Готов! – прокричал Васька сержанту и начал стрелять по краю кустов, впереди окопа бронебойщиков.

Вдруг справа раздался взрыв. Повернув голову, Васька увидел, как башня броневика разлетается на куски, а по дороге,  стреляя с ходу, катился вниз «Т-34».

Рядом и за ним бежали автоматчики.

- Нашиии!!!! – заорал Васька.

- Чего орёшь-то! Не глухой я! – сказал дядя Ваня.

Он сидел на дне окопа и отирал рукавом грязный пот с лица и головы. Каска валялась рядом.

- Двадцать три минуты! Могли бы и побыстрей! – сказал он недовольно. – Вась! Скрути махорочки, а то у меня руки трясутся, табачок просыпается.

*** 

Они погибли одновременно 7 мая 1945 года в городе Берлине. Случайное попадание гранаты от фаустпатрона в проём окна, где они оборудовали огневую точку.

Похоронили их вместе.

Никто не осмелился разлучить их даже после смерти.

На фанерный обелиск прикрепили табличку.

«Пали смертью храбрых!

Кожин Иван Васильевич (10.09.1907.-07.05.1945.), старшина.

Чуев Василий Иванович (16.11.1923. – 07.05.1945.), ефрейтор».

А кто стал «третьим»,  так и осталось неизвестным.