Старик и горе

    Он давно уже не выходил из дома, пребывая со своими мыслями и своим горем на едине. К нему уже давно никто не наведывался и это его вполне устраивало. Одиночество нисколько не пугало его, даже радовало, а общение с кем бы то ни было раздражало всё больше. По этой причине он отказался от услуг социальной службы, работника которой, вполне приятную во всех отношениях женщину, прогнал ещё до Дня Победы, а уже приближался Новый год. Продукты из магазина иногда приносил ненавязчивый сосед по лестничной площадке, оставляя себе за труды на пару бутылок пива. Уборкой трёхкомнатной квартиры не занимался никто.

   Горе старика было безмерно. В Афганистане погиб его старший сын, младший умер после тяжёлого ранения в Чечне и страшных мучений в госпиталях. Жена ушла следом за сыновьями, обвинив напоследок мужа в их гибели. Он часто думал над этим и мысленно соглашался с супругой. Но разве мог он, отставной полковник Советской Армии, участник войны, потомственный военный, желать своим сыновьям сугубо гражданской доли и не одобрить выбор сыновей, пожелавших продолжить семейную традицию? Не он ли любил напомнить сыновьям, что их пращур Иван Кучеров положил начало военной династии ещё при Петре Великом? «Виноват я, конечно, только я» – шептал он себе под нос, обхватив голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

   Он давно уже не ощущал под собой на постели засохшие хлебные крошки, не обращал внимания на нахальных тараканов, снующих по обеденному столу, на воду, капающую с незакрученного крана. Забытый всеми, он, казалось,  был забыт даже голодом. Последние несколько дней из еды была только вода. От этого старик всё больше слабел, а со слабостью к нему приходили различные видения. Чаще всего жена. Она больше не упрекала его ни в чём, всё больше грустно смотрела и слушала его бессвязные оправдания. А вчера она вдруг сказала: «Ты не терзай себя, Сашенька, сыночки наши не погибли. Они скоро придут к тебе. Ты верь. Ты жди». «Когда?» – встрепенулся старик. «Скоро, совсем скоро. Ты жди, Сашенька».

   Видение было настолько явным, что старик подумал: «Она не могла солгать. Бывают же ошибки. В отечественную сколько таких случаев было: сначала похоронили, а потом вот он, здоровенький вернулся. Да на меня самого мать похоронку получила, а я вот уже, сколько лет живу». Он попытался подсчитать, сколько же лет он уже живет, но мысли путались и он оставил это занятие, переключившись снова на мысли о сыновьях. Теперь уже надежда и радостное ожидание поселились в его душе. Всю ночь он не спал, даже не прилёг. Всё сидел на старом диване и смотрел на входную дверь, ожидая чуда. «Нет, нет, – утешал он себя, – раз она сказала: «придут», значит, придут обязательно. Не было такого случая, чтобы он соврала».

   Ближе к вечеру наступившего дня, когда казалось, сон уже начал его одолевать, он вдруг скорее почувствовал, чем увидел, чьё-то присутствие. В дверном проёме появились две фигуры молодых и красивых парней в военной форме. В старшем лейтенанте старик узнал старшего сына, в подполковнике – младшего. Они подошли ближе, тогда отец мог их хорошо разглядеть. Да, никакой ошибки – они. Но почему старший сын выглядит моложе? И почему он всё ещё старший лейтенант? «Здорово, батя!» У старика будто камень с души упал: «Значит, мамка правду сказала, и вы не умерли». «Ты же знаешь, мама всегда говорит правду». «А вы насовсем, или как?» «Нет, батя, не насовсем». «Понимаю – служба». «Нет, батя, мы за тобой. Хватит тебе жить в этой берлоге. Пойдём с нами, у нас тебе будет на много лучше». «Да я вас уже и сам никуда не отпущу. Я так ждал, так ждал…» «Ты, батя, только мундир свой парадный с наградами надень». «А разве это важно?» «Живым – важно».

                                       ************************************

   Накануне Рождества, обеспокоенные трупным запахом, соседи вызвали МЧС. Когда вскрыли дверь квартиры, взорам живых предстало мёртвое тело в мундире полковника, увешанного многочисленными боевыми наградами, среди которых были награды и его сыновей.