Спрут

            В «Центре спасения фантастических существ» (или по-домашнему «цэсэфэсэ») царило привычное напряжение. Такое появляется здесь только в двух случаях: появилось сообщение о новой встрече с каким-нибудь существом – событие радостное, но омрачённое нереалистичностью встречи или дурным местом для проверки этого сообщения; или же заседание по планированию годового бюджета.
            До заседания оставалось ещё три месяца, и беспокоиться было рано, а вот первая причина…
–Давайте не поедем? – предложила Элма. Она возглавляла могучее направление мифических птиц.  Собственно, этим её предложение и подкреплялось. Речь-то шла не о встрече с какой-то птичьей сущностью.
–Нельзя не ехать! – Шеф метал молнии. Устав «Центра» гласил, что каждая встреча и каждое свидетельство должно быть проверено. Но тут речь шла о совсем безумных вещах: мыслимое ли дело, чтоб в позабытой деревушке, в местной речке встретили кракена?!
–Это не кракен, это спрут, гигантский спрут! – важно поправил Малкольм. Он был специалистом по водной фауне, и его замечание действительно имело вес.
–А в чём принципиальная разница? – осведомилась Лили – травница. С недавних пор травники приобрели определённый вес в «Центре», они открыли живую лиану, и потому им можно было высказываться. Лили, кажется, и принадлежала к группе открывшей её.
–Да какая…– начал, было, нетерпимый исследователь единорогов и кентавров – Алкер, но Малкольм с большим удовольствием перебил его:
–Кракены не нападают на людей и корабли. Так поступают только спруты.
–Так нападения на корабли и не было, – заметил кто-то из секции фантастических змеевидных – там всегда любили пунктуальность.
            Это замечание тоже было справедливым. На корабли в означенной местности никто не нападал, да и кораблей там не было. но имелось два свидетельства о потоплении рыбацких лодок, а помимо этого – три свидетельства о наблюдениях за щупальцами, мелькнувшими в воде и странным движением.
            Малкольм проигнорировал это замечание.
–Давайте рассуждать логически? – Элма оглядела собравшихся специалистов – преимущественно глав отрядов и отделов. – А? так конструктивнее!
–А давайте! – Шеф с яростью выдернул свой стул и с грохотом опустился на него. – Предлагай!
            Элма не смутилась:
–Уважаемый Малкольм, скажите, пожалуйста, кракены или спруты – это ведь не речные существа?
            Малкольм вздохнул:
–По идее – нет.
            Впрочем, его утверждение строилось на логике, а та бывала бессильна. Так, например, за всё существование «Центра» не удалось найти ни одного спрута или кракена. И это несмотря на то, что их существование было бы оправданнее и логичнее, чем существование, например, кентавра! В самом деле – что реальнее: человек-лошадь или просто гигантский и агрессивный кальмар или осьминог?
            По мнению Малкольма – кракен или спрут имели больше подтверждений и логичности, а по мнению фактов и отчётов – на балансе «Центра» имелось четыре загона и в одном из них жили два кентавра, но не числилось ни одного спрута или кракена.
            И где справедливость на этом свете?!
–По идее? – поинтересовались из отряда по изучению Фениксов.
–Подтверждений нет. но кальмары и осьминоги, и также строение щупалец…– Малкольм готов был пуститься в длинные объяснения, но был прерван Элмой:
–Что и требовалось доказать! Мы имеем деревушку на отшибе цивилизации, с речкой, название которой никто из нас уже не помнит…
–Справедливости ради, в этой речке водится рыба! – Алкер нахватался, видимо, от кентавров непримиримости. – Значит, не такая уж и дурная речка!
–Рыба и в луже водится, – буркнул Шеф. Он очень не хотел тратить и без того малые бюджеты «Центра» на снаряжение командировки в заведомо проигрышное место: само сообщение было несуразицей! – Я вон видел репортаж из Японии!
 –Так то в Японии, – Малкольм тоже не горел желанием ехать – от поездки несло бесперспективностью, но он профессионализм спорил в нём ещё с расчётливостью.– Там была найдена и амфибия.
            Траурное молчание повисло за столом. Человек-амфибия – существо из сказок, невозможное, бредовое, было найдено у берегов Японии. Оно до сих прекрасно себя чувствовало в океанариуме «Центра», хотя до сих пор не произнесло ни звука. Питалось существо сырой рыбой и водорослями, иногда силилось повторить человеческую улыбку и скалило нечеловеческие зубы на своём уродливом рыбьем лице.
–А ещё в Японии нашли цутиноко…– снова змеевики поспешили вклиниться в беседу.
            И снова молчание. Цутиноко стал кошмаром. Несмотря на длину всего в полметра и ширину в двадцать сантиметров, а также почти типичный облик змеи, повозиться пришлось всему «Центру». Цутиноко стал говорить, причём по-японски, да ещё и ужасно визгливо. Потом попытался заглотить собственный хвост и покончить с собой, осознав, что попался в плен. Специалисты с трудом вытащили мускулистый тяжёлый хвост из пасти существа. Тогда существо попыталось задушить себя хвостом…
            Неизвестно, чем кончилось бы дело, но в конце концов, кто-то из змеевиков предложил напоить цутиноко. Затея сработала – существо успокоилось, и сделалось мирным, даже позволило себя изучать. Но когда прошёл хмель, снова стало агрессивным – пришлось подпоить ещё. Так в короткий срок цукиното сделалось местным алкоголиком, который без добавки превращался в нечто яростное и разрушительное, но получив выпивку, делался мирным и даже позволял себя гладить.
            Цутиноко прожил всего три месяца, а потом отошёл в свой мир. В «Центре», несмотря на жестокость исхода, вздохнули с облегчением – существо было неуправляемым.
–Словом, –жёстко подвела итог Элма, – оснований для визита нет. лодки могли перевернуться от пьяного управления или каких-нибудь камней, а свидетельства… ну мало ли! То же привиделось спьяну!
–Одно из свидетельств принадлежит детям, – мягко заметили из отделения по изучению чеширских котов – молодого отделения, созданного в своё время только для того, чтобы не урезали бюджет «Центра». В тот год обнаружили последние свидетельства о вымирании мантикор, что привело к сокращению этого отдела и пришлось выкручиваться. – Они что, тоже были пьяны?
–Дети бывают разные! – заметил Алкер. – Они фантазируют. В конце концов, почудилось. Или кто-то шутит, как с Несси!
            Всеобщий траур склонил головы специалистов. Старый закон: чем известнее мифическое существо, тем сложнее его найти или хотя бы отыскать настоящие следы. Например такие существа как Снежный Человек, Чупакабра, и особенно Лох-несское чудовище растиражированы массовой культурой. Вот и находят их постоянные «следы», желая сорвать хоть кусочек славы. А кто-то шутит. А ещё – очень легко подогнать какие-либо движения под водой или звуки под проявления этих существ. Почему-то такое объяснение человеку приходит в голову быстрее, чем реалистичное.
–Ехать смысла нет. Чтобы в реке вдруг обнаружились? Вдали? – специалисты перешептывались и Шеф уже чуял свою победу: он должен был снарядить командировку, но если его подопечные решат, что поездка бесцельна, что он может сделать, кроме как подчиниться им?
            Малкольм в общем разделял эти шёпоты. Таким существам как спруты и кракен места в мировом океане, где-нибудь на самом дне Дьяволова Моря, или в расщелинах Марианской впадины – где-то в заранее загадочном месте, где не властвуют силы локаторов и где окончательно слепнут батискафы, снаряжённые по последнему слову науки.
            Где-то там должны отсиживаться спруты и кракены, где-то там, а не в речке какой-то забытой деревушке!
            И всё это Малкольм понимал. Но что-то мешало признать ему это и он, поражаясь сам своему голосу (до чего тот изменился и сделался чужим!), произнёс, легко перекрыв перешёптывание:
–Но ведь эта река впадает в море…
–Логично, – усмехнулись ему, но усмешка эта легко погасла. Все уже поняли что Малкольм имеет в виду. Если спруты и кракены живут в морях, а река впадает в их обитание, то…
–Хотите сказать – ветром принесло? – едко поинтересовался кто-то из змеевиков. Им было хорошо – большая часть их командировок проходила в тёплых местах. Именно там искали фантастических змей, ящеров и драконов.
–А хоть бы и ветром! – Малкольм никогда не отличался фанатичностью, он был тихим кабинетным чудиком, который с удовольствием выбирался в редкие командировки по настоящему делу и очень часто по делам мистифкационным – вроде того же Лох-несского чудовища, на которое весь «Центр» точил зуб. Шеф так и вовсе как-то в сердцах сказал:
–Если эта тварь существует, лично задушу гадину!
            На Лох-несское изучение каждый год шли огромные деньги, но при этом не было и капли результата! До сих пор не было даже определения об однозначности: мистификация или реальность?
–Это невозможно! – скептически хмыкнули из отдела по изучению Циклопов. Те ещё бездельники                 надо сказать.   Но им везло – недавно нашли пещеру, определённую «домом» циклопов. По мнению Малкольма существование одноглазых великанов-людоедов было еще более невозможным, чем кракен или спрут, случайно унесённый рекой из моря.
–Мы и пегасов считали невозможными, – неожиданно заметила Лили и Малкольм почувствовал прилив благодарности. Пусть Лили была всего лишь травницей, сейчас она поступала по-человечески. Она напоминала «Центру» о том, что пегасов – чьё существование было под сомнением изначально, и которых искали в высокогорных лугах, нашли случайно в пещерах Блуфиш – в Канаде. Правда, и пегасы оказались не такими, какими их представляли. Это были не златогривые озорные крылатые лошадки, вдохновительницы муз – это были суровые, могучие кони с перепончатыми крыльями, покрытые мехом, и имеющие нехилую жировую прослойку… и если кого и могли вдохновить эти реальные пегасы, так это каких-нибудь древних воинов, а не муз и поэтов. Но не суть – нашлись же!
–Всё, с меня хватит! – у Шефа сдали нервы. Работа у него была самая что ни на есть чудовищная, и дело было не в чудовищах, за которыми охотился его «Центр», – хватит! езжай, Малькольм, ты, и изучай хоть до второго пришествия своих кальмаров! Или кого…
            Он выругался.
–Дам тебе командировку. На…
–Три, – подсказал бухгалтер, всегда сидевший по правую руку от Шефа, – три дня по расчету.
–Так туда день добираться! – попытался отбиться Малкольм, запоздало осознав последствия своей смелости.
– Тогда поторопись! – оборвал Шеф. – Следующий вопрос на повестке дня. Поступило свидетельство о встрече с Фавном. Отдел Рогатых, что имеете сказать по этому поводу?!
 ***
            Разглядеть что-то за головным капюшоном спрута было невозможно. Все это понимали, но Малкольм пока не отдавал распоряжения о том, чтобы перевернуть голову или хотя бы откинуть капюшон. Хотя, кому он мог отдать распоряжение? Здесь не было его людей, командировку дали ему одному. Малкольм мог лишь просить, но пока не делал даже этого.
            Впрочем, чего удивляться? В шоке человек.
            А кто не был бы в шоке, стоя над огромным головным капюшоном (метров десять в длину, не меньше), под которой покоилось что-то, высотой метров в шесть?.. и даже то, что большая часть этого была погружена в воду, не облегчало положения.
            «Я схожу с ума…» – подумал Малкольм и безучастно попросил:
–Снимите капюшон.
            Несколько местных жителей из числа смельчаков вошли в воду и осторожно с помощью вил откинули головной капюшон, обнажая овальную голову с двумя открытыми красноватыми глазами. Каждый из этих глаз был диаметром около двух метров, а чёрный зрачок – навсегда застывший – имел окружность в полметра… сама же голова – серая, начавшая морщиться под солнечными лучами уже не производила на местных никакого впечатления.
–Мы же не знали, что вы приедете, – оправдывался Нэльвор – управитель деревни, принявший радушно Малкольма ещё четверть часа назад. – А у нас дети! Скотина опять же… хватит с нас.
            Ну да. Знать они не могли. Да и не верили уже в то, что люди из города и уже тем более из столицы услышат их. Они привыкли справляться своими силами, вот и собрал Нэльвор смельчаков и повёл их на охоту за этой тварью. А тут и Малкольм. А по деревне вести быстро разносятся – все пришли посмотреть, и женщины, и дети, страха перед мёртвым зверем нет, да и слышали уже про него много. А вот на учёного глянуть интересно! не бывало таких здесь прежде.
–Приманили на сушёную рыбу, – рассказывал Нэльвор, решив, что молчание Малкольма это хороший знак. – Положили её в сеть, да сеть обмазали маслом. В воду опустили, чтобы запах разошёлся. Ну он и приплыл, а тут Сарго…
            Нэльвор кивнул в сторону мужчины, имевшего наружность героя легенд. Одни его руки, казалось, могли свалить быка. Неудивительно, что именно он одолел эту гадость.
–Он его и заколол, – продолжал управитель. – То есть, нанёс первый удар. Кровь пошла. Чёрная-чёрная…
            Эту чёрную кровь Малкольм видел и сейчас. Она ещё текла около головы чудовища, а там, где голова прибивалась к берегу, в этой крови был и песок. Эти люди, сами того не ведая, уничтожили уникальный, возможно, образец природы, но можно ли их было за это винить? Они не верили в то, что их спасут. Да и что сделал бы Малкольм? Пока он подал бы заявку в «Центр», пока Шеф, проклиная всех кракенов и спрутов в мире нашёл бы средства, пока прибыла бы группа захвата существа…
            А у них и вправду дети. Столпились – к матерям вроде держатся, к отцам жмутся, а всё равно поглядывают на голову чудовища. Им и смешно, и страшно. Всякое могло быть!
–А потом? – спросил Малкольм, поняв, что управитель подозрительно долго молчит.
            Тот замялся, но ответил:
–Ну того…добили.
            И это Малкольм будто бы увидел наяву. Мужчины, добивающее истекающее чёрной кровью живое существо, которое пытается вырваться из их круга. Безумие охотников, которые напали на хищника. Можно ли их винить? Они защищали свои дома, свои семьи, себя – они дали бой чудовищу, пока в «цэсэфэсе» спорили об основательности визита.
–Щупальца где? – спросил Малкольм тихо. Он не мог отвести взгляда от глаз – навсегда застывших, принадлежавших чудовищу. В каждом таком глазу Малкольм – нещуплый, кстати, человек, мог бы потонуть. Но сейчас ему жаль было эти застывшие глаза.
–Так это…– управитель сделал знак и несколько крепких мужчин откинули капюшон ещё дальше, обнажая щупальца. Огромными змеями лежали они. Одна, другая, третья…
–Их три? – Малкольм перевёл взгляд на Нэльвора и под его взглядом, в котором бушевала вселенская досада, Нэльвор сдался:
–Десять их было. Порубили. Одна у Сарго лежит.
–Не лежит, – буркнул герой, – я к стене её прибил.
–Значит не лежит, – согласился управитель, – ну одну порубили в мясо, да сожгли. Пока рубили – измаялись. Решили затопить остальные.
            Малкольм сделал знак замолчать. Он больше не мог слушать этого. Кощунство, варварство, грабёж научного мира – все эти обвинения кипели в его душе, но ум его оставался холоден. Он понимал, что эти люди боролись так, как могли, как умели. И не их, совсем не их вина, что эту борьбу им пришлось переживать в одиночку и полагаться только на себя. Для них-то это не было фантастическим образцом. Для них это был враг.
–Мы заберем тело через пару дней, – промолвил Малкольм тихо, – к нему не приближаться. Запретите детям. Его кровь может быть ядовита. Я возьму некоторые анализы на месте.
            Нэльвор подобострастно внимал. Он чувствовал себя правым до приезда сюда Малкольма. А теперь ощутил себя слабым и ничтожным, чувство сомнения в своём решении плескало в нём ядом.
***
–Объясни мне одно, Малкольм, – на этот раз Шеф был мрачнее, чем в прошлую встречу. Впрочем. И речь шла о другом – в прошлый раз речь шла о расходе средств, в этот раз о невозможном. – Объясните мне хоть кто-нибудь, как эта тварь оказалась в речушке?!
            Малкольм пожал плечами:
–Мы провели анализы. Это морское существо. Его шкура, строение тела, щупалец – всё рассчитано на обитание в морях. На больших глубинах, если быть точнее.
–И как эта тварь…– бушевал Шеф, от которого также требовали ответа в министерствах. Ему и его «Центру» давали ресурсы, и требовали теперь отчёта за эти самые ресурсы. Отчёта и ответов. Отчёт был, ответа не имелось. Просто так сложилось, что морская тварь, видимо, очень редкая, оказалась в реке… и там же была забита местными.
            Отличный ответ, который не устраивал ни министерства, ни здравый смысл. Но это было единственное, что мог сказать Шеф, и от того буря, проносившаяся на головами специалистов «Центра» была в самом деле нешуточной.
            Малкольм был под большим ударом, чем другие. Он же ездил! Но Малкольм лишь отвечал о том, что не понимает и сам, как спрут (это был всё-таки он), оказался в пресной речушке.
–Ты учёный или кто? – бесился Шеф.
–Учёный, – твёрдо отвечал Малкольм.
–Так объясни! Объясни или я тебя уволю!
–Увольняйте.
            Что-то изменилось в Малкольме с этой командировки. Что-то навсегда изменилось в нём. Прежде он бы испугался фразы об увольнении, занервничал бы, теперь сделался спокоен, хотя как и прежде не представлял, где мог бы ещё работать, как не в «Центре».
            Тут уже остывал Шеф:
–Погорячились, ­– оба, видимо! – и хватит! нам нужен ответ.
–Ищем, – отвечал Малкольм, хотя уже давно знал его.
            Фантастическое существо, известное как гигантский спрут, появилось в этой речушке от того, что никто из учёных не учёл способ его размножения. Почему-то все решили, что спрут заявился в речушку уже взрослым, а на деле он появился там маленьким, более того – в виде икринки размером с куриное яйцо.
            Малкольм не без труда отследил этот путь. Он долго опрашивал местных, которые не знали о способе размножения таких существ и отыскал древнюю старушку. Та впала в детство и всё говорила о тёплом жемчуге размером с яйцо, который когда-то привозили по этой реке самые богатые люди.
            Не сразу, но сошлось. Тёплый й жемчуг размером с яйцо и был такими икринками спрутов. Вырванные из места обитания они гибли и замирала их пульсация. Видимо, какая-то из икринок попала в речку и не погибла.
            Судя по вскрытию желудка – питалась кошками, собаками, рыбами. Плавала то в море, то в речке… плавала, чудесным образом адаптируясь, так и росла. В море ей было не место – строение тела и щупалец изменилось, так что возвращалась эта особь в реку раз за разом, и была тиха, пока не дожила до половой зрелости.
            Именно в этот период особи и становятся агрессивными. Эта же, не имея соплеменников, и не имея возможности размножаться так, как они (всё-таки, адаптация сделала эту особь нежелательной среди своих же), стала проявляться. И была забита.
            Всё это Малкольм домысливал и собирал по крупицам данных. В конце концов спросил у управителя о жемчугах, и тот махнул рукой:
–Было дело. Стоили дорого, их только богатые могли позволить. Привозили горстями. Потом на нет сошло. Видать, жемчуг перевелся. А говорят крупный был, красивый…
            Всё это сопоставил Малкольм  и обо всём этом решил молчать. Стоя у головы убитого спрута, он понял, что лично для него значит слово «спасение» в название Центра. Спасение – это незнание того, что рядом с тобой живут существа, которых ты не знаешь. Это твоё спасение и их тоже. Сколько спрутов погибло в зародыше, когда их приняли за жемчужины? Редкие, дивные, крупные, но всего лишь жемчужины.
            Всё это Малкольм прочувствовал там, глядя в глаза чудовищу, которое может быть и не было чудовищем – вскрытие определило его глотку как «мелкую решетку», через которую даже курица целиком не пролезет…
            А может то были и чудовища?
            Но Малкольм не торопился выставлять свои выводы перед всеми. Он проводил анализы, изучал шкуру существа, изучал строение, зарисовывал, но молчал обо всём, что открылось ему там, когда он остался один на один с убитым чудовищем.
            И когда оно, вроде бы застывшее уже в посмертии, вдруг перевело на него остекленелый взгляд, и шевельнулись огромные зрачки…
            Но Малкольм не успел испугаться. Да и не мог уже – чудовище закрыло глаза и тяжёлая слеза, размером с ладонь скатилась по уродливой серой коже существа.
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2023

Регистрационный номер №0517322

от 18 мая 2023

[Скрыть] Регистрационный номер 0517322 выдан для произведения:             В «Центре спасения фантастических существ» (или по-домашнему «цэсэфэсэ») царило привычное напряжение. Такое появляется здесь только в двух случаях: появилось сообщение о новой встрече с каким-нибудь существом – событие радостное, но омрачённое нереалистичностью встречи или дурным местом для проверки этого сообщения; или же заседание по планированию годового бюджета.
            До заседания оставалось ещё три месяца, и беспокоиться было рано, а вот первая причина…
–Давайте не поедем? – предложила Элма. Она возглавляла могучее направление мифических птиц.  Собственно, этим её предложение и подкреплялось. Речь-то шла не о встрече с какой-то птичьей сущностью.
–Нельзя не ехать! – Шеф метал молнии. Устав «Центра» гласил, что каждая встреча и каждое свидетельство должно быть проверено. Но тут речь шла о совсем безумных вещах: мыслимое ли дело, чтоб в позабытой деревушке, в местной речке встретили кракена?!
–Это не кракен, это спрут, гигантский спрут! – важно поправил Малкольм. Он был специалистом по водной фауне, и его замечание действительно имело вес.
–А в чём принципиальная разница? – осведомилась Лили – травница. С недавних пор травники приобрели определённый вес в «Центре», они открыли живую лиану, и потому им можно было высказываться. Лили, кажется, и принадлежала к группе открывшей её.
–Да какая…– начал, было, нетерпимый исследователь единорогов и кентавров – Алкер, но Малкольм с большим удовольствием перебил его:
–Кракены не нападают на людей и корабли. Так поступают только спруты.
–Так нападения на корабли и не было, – заметил кто-то из секции фантастических змеевидных – там всегда любили пунктуальность.
            Это замечание тоже было справедливым. На корабли в означенной местности никто не нападал, да и кораблей там не было. но имелось два свидетельства о потоплении рыбацких лодок, а помимо этого – три свидетельства о наблюдениях за щупальцами, мелькнувшими в воде и странным движением.
            Малкольм проигнорировал это замечание.
–Давайте рассуждать логически? – Элма оглядела собравшихся специалистов – преимущественно глав отрядов и отделов. – А? так конструктивнее!
–А давайте! – Шеф с яростью выдернул свой стул и с грохотом опустился на него. – Предлагай!
            Элма не смутилась:
–Уважаемый Малкольм, скажите, пожалуйста, кракены или спруты – это ведь не речные существа?
            Малкольм вздохнул:
–По идее – нет.
            Впрочем, его утверждение строилось на логике, а та бывала бессильна. Так, например, за всё существование «Центра» не удалось найти ни одного спрута или кракена. И это несмотря на то, что их существование было бы оправданнее и логичнее, чем существование, например, кентавра! В самом деле – что реальнее: человек-лошадь или просто гигантский и агрессивный кальмар или осьминог?
            По мнению Малкольма – кракен или спрут имели больше подтверждений и логичности, а по мнению фактов и отчётов – на балансе «Центра» имелось четыре загона и в одном из них жили два кентавра, но не числилось ни одного спрута или кракена.
            И где справедливость на этом свете?!
–По идее? – поинтересовались из отряда по изучению Фениксов.
–Подтверждений нет. но кальмары и осьминоги, и также строение щупалец…– Малкольм готов был пуститься в длинные объяснения, но был прерван Элмой:
–Что и требовалось доказать! Мы имеем деревушку на отшибе цивилизации, с речкой, название которой никто из нас уже не помнит…
–Справедливости ради, в этой речке водится рыба! – Алкер нахватался, видимо, от кентавров непримиримости. – Значит, не такая уж и дурная речка!
–Рыба и в луже водится, – буркнул Шеф. Он очень не хотел тратить и без того малые бюджеты «Центра» на снаряжение командировки в заведомо проигрышное место: само сообщение было несуразицей! – Я вон видел репортаж из Японии!
 –Так то в Японии, – Малкольм тоже не горел желанием ехать – от поездки несло бесперспективностью, но он профессионализм спорил в нём ещё с расчётливостью.– Там была найдена и амфибия.
            Траурное молчание повисло за столом. Человек-амфибия – существо из сказок, невозможное, бредовое, было найдено у берегов Японии. Оно до сих прекрасно себя чувствовало в океанариуме «Центра», хотя до сих пор не произнесло ни звука. Питалось существо сырой рыбой и водорослями, иногда силилось повторить человеческую улыбку и скалило нечеловеческие зубы на своём уродливом рыбьем лице.
–А ещё в Японии нашли цутиноко…– снова змеевики поспешили вклиниться в беседу.
            И снова молчание. Цутиноко стал кошмаром. Несмотря на длину всего в полметра и ширину в двадцать сантиметров, а также почти типичный облик змеи, повозиться пришлось всему «Центру». Цутиноко стал говорить, причём по-японски, да ещё и ужасно визгливо. Потом попытался заглотить собственный хвост и покончить с собой, осознав, что попался в плен. Специалисты с трудом вытащили мускулистый тяжёлый хвост из пасти существа. Тогда существо попыталось задушить себя хвостом…
            Неизвестно, чем кончилось бы дело, но в конце концов, кто-то из змеевиков предложил напоить цутиноко. Затея сработала – существо успокоилось, и сделалось мирным, даже позволило себя изучать. Но когда прошёл хмель, снова стало агрессивным – пришлось подпоить ещё. Так в короткий срок цукиното сделалось местным алкоголиком, который без добавки превращался в нечто яростное и разрушительное, но получив выпивку, делался мирным и даже позволял себя гладить.
            Цутиноко прожил всего три месяца, а потом отошёл в свой мир. В «Центре», несмотря на жестокость исхода, вздохнули с облегчением – существо было неуправляемым.
–Словом, –жёстко подвела итог Элма, – оснований для визита нет. лодки могли перевернуться от пьяного управления или каких-нибудь камней, а свидетельства… ну мало ли! То же привиделось спьяну!
–Одно из свидетельств принадлежит детям, – мягко заметили из отделения по изучению чеширских котов – молодого отделения, созданного в своё время только для того, чтобы не урезали бюджет «Центра». В тот год обнаружили последние свидетельства о вымирании мантикор, что привело к сокращению этого отдела и пришлось выкручиваться. – Они что, тоже были пьяны?
–Дети бывают разные! – заметил Алкер. – Они фантазируют. В конце концов, почудилось. Или кто-то шутит, как с Несси!
            Всеобщий траур склонил головы специалистов. Старый закон: чем известнее мифическое существо, тем сложнее его найти или хотя бы отыскать настоящие следы. Например такие существа как Снежный Человек, Чупакабра, и особенно Лох-несское чудовище растиражированы массовой культурой. Вот и находят их постоянные «следы», желая сорвать хоть кусочек славы. А кто-то шутит. А ещё – очень легко подогнать какие-либо движения под водой или звуки под проявления этих существ. Почему-то такое объяснение человеку приходит в голову быстрее, чем реалистичное.
–Ехать смысла нет. Чтобы в реке вдруг обнаружились? Вдали? – специалисты перешептывались и Шеф уже чуял свою победу: он должен был снарядить командировку, но если его подопечные решат, что поездка бесцельна, что он может сделать, кроме как подчиниться им?
            Малкольм в общем разделял эти шёпоты. Таким существам как спруты и кракен места в мировом океане, где-нибудь на самом дне Дьяволова Моря, или в расщелинах Марианской впадины – где-то в заранее загадочном месте, где не властвуют силы локаторов и где окончательно слепнут батискафы, снаряжённые по последнему слову науки.
            Где-то там должны отсиживаться спруты и кракены, где-то там, а не в речке какой-то забытой деревушке!
            И всё это Малкольм понимал. Но что-то мешало признать ему это и он, поражаясь сам своему голосу (до чего тот изменился и сделался чужим!), произнёс, легко перекрыв перешёптывание:
–Но ведь эта река впадает в море…
–Логично, – усмехнулись ему, но усмешка эта легко погасла. Все уже поняли что Малкольм имеет в виду. Если спруты и кракены живут в морях, а река впадает в их обитание, то…
–Хотите сказать – ветром принесло? – едко поинтересовался кто-то из змеевиков. Им было хорошо – большая часть их командировок проходила в тёплых местах. Именно там искали фантастических змей, ящеров и драконов.
–А хоть бы и ветром! – Малкольм никогда не отличался фанатичностью, он был тихим кабинетным чудиком, который с удовольствием выбирался в редкие командировки по настоящему делу и очень часто по делам мистифкационным – вроде того же Лох-несского чудовища, на которое весь «Центр» точил зуб. Шеф так и вовсе как-то в сердцах сказал:
–Если эта тварь существует, лично задушу гадину!
            На Лох-несское изучение каждый год шли огромные деньги, но при этом не было и капли результата! До сих пор не было даже определения об однозначности: мистификация или реальность?
–Это невозможно! – скептически хмыкнули из отдела по изучению Циклопов. Те ещё бездельники                 надо сказать.   Но им везло – недавно нашли пещеру, определённую «домом» циклопов. По мнению Малкольма существование одноглазых великанов-людоедов было еще более невозможным, чем кракен или спрут, случайно унесённый рекой из моря.
–Мы и пегасов считали невозможными, – неожиданно заметила Лили и Малкольм почувствовал прилив благодарности. Пусть Лили была всего лишь травницей, сейчас она поступала по-человечески. Она напоминала «Центру» о том, что пегасов – чьё существование было под сомнением изначально, и которых искали в высокогорных лугах, нашли случайно в пещерах Блуфиш – в Канаде. Правда, и пегасы оказались не такими, какими их представляли. Это были не златогривые озорные крылатые лошадки, вдохновительницы муз – это были суровые, могучие кони с перепончатыми крыльями, покрытые мехом, и имеющие нехилую жировую прослойку… и если кого и могли вдохновить эти реальные пегасы, так это каких-нибудь древних воинов, а не муз и поэтов. Но не суть – нашлись же!
–Всё, с меня хватит! – у Шефа сдали нервы. Работа у него была самая что ни на есть чудовищная, и дело было не в чудовищах, за которыми охотился его «Центр», – хватит! езжай, Малькольм, ты, и изучай хоть до второго пришествия своих кальмаров! Или кого…
            Он выругался.
–Дам тебе командировку. На…
–Три, – подсказал бухгалтер, всегда сидевший по правую руку от Шефа, – три дня по расчету.
–Так туда день добираться! – попытался отбиться Малкольм, запоздало осознав последствия своей смелости.
– Тогда поторопись! – оборвал Шеф. – Следующий вопрос на повестке дня. Поступило свидетельство о встрече с Фавном. Отдел Рогатых, что имеете сказать по этому поводу?!
 ***
            Разглядеть что-то за головным капюшоном спрута было невозможно. Все это понимали, но Малкольм пока не отдавал распоряжения о том, чтобы перевернуть голову или хотя бы откинуть капюшон. Хотя, кому он мог отдать распоряжение? Здесь не было его людей, командировку дали ему одному. Малкольм мог лишь просить, но пока не делал даже этого.
            Впрочем, чего удивляться? В шоке человек.
            А кто не был бы в шоке, стоя над огромным головным капюшоном (метров десять в длину, не меньше), под которой покоилось что-то, высотой метров в шесть?.. и даже то, что большая часть этого была погружена в воду, не облегчало положения.
            «Я схожу с ума…» – подумал Малкольм и безучастно попросил:
–Снимите капюшон.
            Несколько местных жителей из числа смельчаков вошли в воду и осторожно с помощью вил откинули головной капюшон, обнажая овальную голову с двумя открытыми красноватыми глазами. Каждый из этих глаз был диаметром около двух метров, а чёрный зрачок – навсегда застывший – имел окружность в полметра… сама же голова – серая, начавшая морщиться под солнечными лучами уже не производила на местных никакого впечатления.
–Мы же не знали, что вы приедете, – оправдывался Нэльвор – управитель деревни, принявший радушно Малкольма ещё четверть часа назад. – А у нас дети! Скотина опять же… хватит с нас.
            Ну да. Знать они не могли. Да и не верили уже в то, что люди из города и уже тем более из столицы услышат их. Они привыкли справляться своими силами, вот и собрал Нэльвор смельчаков и повёл их на охоту за этой тварью. А тут и Малкольм. А по деревне вести быстро разносятся – все пришли посмотреть, и женщины, и дети, страха перед мёртвым зверем нет, да и слышали уже про него много. А вот на учёного глянуть интересно! не бывало таких здесь прежде.
–Приманили на сушёную рыбу, – рассказывал Нэльвор, решив, что молчание Малкольма это хороший знак. – Положили её в сеть, да сеть обмазали маслом. В воду опустили, чтобы запах разошёлся. Ну он и приплыл, а тут Сарго…
            Нэльвор кивнул в сторону мужчины, имевшего наружность героя легенд. Одни его руки, казалось, могли свалить быка. Неудивительно, что именно он одолел эту гадость.
–Он его и заколол, – продолжал управитель. – То есть, нанёс первый удар. Кровь пошла. Чёрная-чёрная…
            Эту чёрную кровь Малкольм видел и сейчас. Она ещё текла около головы чудовища, а там, где голова прибивалась к берегу, в этой крови был и песок. Эти люди, сами того не ведая, уничтожили уникальный, возможно, образец природы, но можно ли их было за это винить? Они не верили в то, что их спасут. Да и что сделал бы Малкольм? Пока он подал бы заявку в «Центр», пока Шеф, проклиная всех кракенов и спрутов в мире нашёл бы средства, пока прибыла бы группа захвата существа…
            А у них и вправду дети. Столпились – к матерям вроде держатся, к отцам жмутся, а всё равно поглядывают на голову чудовища. Им и смешно, и страшно. Всякое могло быть!
–А потом? – спросил Малкольм, поняв, что управитель подозрительно долго молчит.
            Тот замялся, но ответил:
–Ну того…добили.
            И это Малкольм будто бы увидел наяву. Мужчины, добивающее истекающее чёрной кровью живое существо, которое пытается вырваться из их круга. Безумие охотников, которые напали на хищника. Можно ли их винить? Они защищали свои дома, свои семьи, себя – они дали бой чудовищу, пока в «цэсэфэсе» спорили об основательности визита.
–Щупальца где? – спросил Малкольм тихо. Он не мог отвести взгляда от глаз – навсегда застывших, принадлежавших чудовищу. В каждом таком глазу Малкольм – нещуплый, кстати, человек, мог бы потонуть. Но сейчас ему жаль было эти застывшие глаза.
–Так это…– управитель сделал знак и несколько крепких мужчин откинули капюшон ещё дальше, обнажая щупальца. Огромными змеями лежали они. Одна, другая, третья…
–Их три? – Малкольм перевёл взгляд на Нэльвора и под его взглядом, в котором бушевала вселенская досада, Нэльвор сдался:
–Десять их было. Порубили. Одна у Сарго лежит.
–Не лежит, – буркнул герой, – я к стене её прибил.
–Значит не лежит, – согласился управитель, – ну одну порубили в мясо, да сожгли. Пока рубили – измаялись. Решили затопить остальные.
            Малкольм сделал знак замолчать. Он больше не мог слушать этого. Кощунство, варварство, грабёж научного мира – все эти обвинения кипели в его душе, но ум его оставался холоден. Он понимал, что эти люди боролись так, как могли, как умели. И не их, совсем не их вина, что эту борьбу им пришлось переживать в одиночку и полагаться только на себя. Для них-то это не было фантастическим образцом. Для них это был враг.
–Мы заберем тело через пару дней, – промолвил Малкольм тихо, – к нему не приближаться. Запретите детям. Его кровь может быть ядовита. Я возьму некоторые анализы на месте.
            Нэльвор подобострастно внимал. Он чувствовал себя правым до приезда сюда Малкольма. А теперь ощутил себя слабым и ничтожным, чувство сомнения в своём решении плескало в нём ядом.
***
–Объясни мне одно, Малкольм, – на этот раз Шеф был мрачнее, чем в прошлую встречу. Впрочем. И речь шла о другом – в прошлый раз речь шла о расходе средств, в этот раз о невозможном. – Объясните мне хоть кто-нибудь, как эта тварь оказалась в речушке?!
            Малкольм пожал плечами:
–Мы провели анализы. Это морское существо. Его шкура, строение тела, щупалец – всё рассчитано на обитание в морях. На больших глубинах, если быть точнее.
–И как эта тварь…– бушевал Шеф, от которого также требовали ответа в министерствах. Ему и его «Центру» давали ресурсы, и требовали теперь отчёта за эти самые ресурсы. Отчёта и ответов. Отчёт был, ответа не имелось. Просто так сложилось, что морская тварь, видимо, очень редкая, оказалась в реке… и там же была забита местными.
            Отличный ответ, который не устраивал ни министерства, ни здравый смысл. Но это было единственное, что мог сказать Шеф, и от того буря, проносившаяся на головами специалистов «Центра» была в самом деле нешуточной.
            Малкольм был под большим ударом, чем другие. Он же ездил! Но Малкольм лишь отвечал о том, что не понимает и сам, как спрут (это был всё-таки он), оказался в пресной речушке.
–Ты учёный или кто? – бесился Шеф.
–Учёный, – твёрдо отвечал Малкольм.
–Так объясни! Объясни или я тебя уволю!
–Увольняйте.
            Что-то изменилось в Малкольме с этой командировки. Что-то навсегда изменилось в нём. Прежде он бы испугался фразы об увольнении, занервничал бы, теперь сделался спокоен, хотя как и прежде не представлял, где мог бы ещё работать, как не в «Центре».
            Тут уже остывал Шеф:
–Погорячились, ­– оба, видимо! – и хватит! нам нужен ответ.
–Ищем, – отвечал Малкольм, хотя уже давно знал его.
            Фантастическое существо, известное как гигантский спрут, появилось в этой речушке от того, что никто из учёных не учёл способ его размножения. Почему-то все решили, что спрут заявился в речушку уже взрослым, а на деле он появился там маленьким, более того – в виде икринки размером с куриное яйцо.
            Малкольм не без труда отследил этот путь. Он долго опрашивал местных, которые не знали о способе размножения таких существ и отыскал древнюю старушку. Та впала в детство и всё говорила о тёплом жемчуге размером с яйцо, который когда-то привозили по этой реке самые богатые люди.
            Не сразу, но сошлось. Тёплый й жемчуг размером с яйцо и был такими икринками спрутов. Вырванные из места обитания они гибли и замирала их пульсация. Видимо, какая-то из икринок попала в речку и не погибла.
            Судя по вскрытию желудка – питалась кошками, собаками, рыбами. Плавала то в море, то в речке… плавала, чудесным образом адаптируясь, так и росла. В море ей было не место – строение тела и щупалец изменилось, так что возвращалась эта особь в реку раз за разом, и была тиха, пока не дожила до половой зрелости.
            Именно в этот период особи и становятся агрессивными. Эта же, не имея соплеменников, и не имея возможности размножаться так, как они (всё-таки, адаптация сделала эту особь нежелательной среди своих же), стала проявляться. И была забита.
            Всё это Малкольм домысливал и собирал по крупицам данных. В конце концов спросил у управителя о жемчугах, и тот махнул рукой:
–Было дело. Стоили дорого, их только богатые могли позволить. Привозили горстями. Потом на нет сошло. Видать, жемчуг перевелся. А говорят крупный был, красивый…
            Всё это сопоставил Малкольм  и обо всём этом решил молчать. Стоя у головы убитого спрута, он понял, что лично для него значит слово «спасение» в название Центра. Спасение – это незнание того, что рядом с тобой живут существа, которых ты не знаешь. Это твоё спасение и их тоже. Сколько спрутов погибло в зародыше, когда их приняли за жемчужины? Редкие, дивные, крупные, но всего лишь жемчужины.
            Всё это Малкольм прочувствовал там, глядя в глаза чудовищу, которое может быть и не было чудовищем – вскрытие определило его глотку как «мелкую решетку», через которую даже курица целиком не пролезет…
            А может то были и чудовища?
            Но Малкольм не торопился выставлять свои выводы перед всеми. Он проводил анализы, изучал шкуру существа, изучал строение, зарисовывал, но молчал обо всём, что открылось ему там, когда он остался один на один с убитым чудовищем.
            И когда оно, вроде бы застывшее уже в посмертии, вдруг перевело на него остекленелый взгляд, и шевельнулись огромные зрачки…
            Но Малкольм не успел испугаться. Да и не мог уже – чудовище закрыло глаза и тяжёлая слеза, размером с ладонь скатилась по уродливой серой коже существа.
 
 

 

Облачный замок (пьеса)

Мария