Репетиции на нашем манеже шли ежедневно по одному и тому же графику. И можно было даже не заглядывая в Авизо*, знать наизусть, что с 8.00 часов и до 9.30 репетирует конный номер, за ним до 11.00 репетируют собачки, а с 11.00 – групповой номер акробатов-турнистов.
Тогда манеж превращался в гимнастический спортзал, наполняясь шумом, говором, смехом артистов, иногда прерывавшийся резкими окриками команды «Ап».
Иногда кто-то из знакомых наблюдал со зрительских мест, как гимнасты шлифуют отдельные трюковые комбинации и по приходу разбирая прямо на месте ошибки. Вот перелёты «Банолло»* меняются «Твистами»*, вот кто-то пробует делать перелёты с грифа на гриф так называемыми «Прилипами»*, а вот – гимнаст исполняет «Ризенвелли»* и заканчивает эту комбинацию двойным «Сальто»* на сход. Вобщем, репетиция, как репетиция. Она всё такая же, как была вчера и, как будет в это же время завтра и после завтра.
И каждый день в одно и тоже время в центральном проходе стоял и наблюдал за действом в манеже, какой-то посторонний зевака пожилых лет. Одет он был по сезону в старое поношенное зимнее пальто с цигейковым воротником, на голове – потёртая, местами даже полысевшая ушанка из кроличьего меха, в руках – плетённая сетка-авоська с какими-то продуктами. Этим ещё больше мне показался он обычным прохожим, непонятно по каким причинам, забежавшего мимо ходом почему-то в наш цирк. Старик явно уже успел примелькаться мне и оставалось только додумывать и гадать почему же всё-таки он приходит сюда, почти каждый день, почти в одно и то же время именно на эту репетицию, молча, терпеливо стоит в проходе, облокотившись на боковой откос прохода, не контактируя ни с кем, молча смотрит на манеж и после незаметно уходит.
Собственно говоря, и те, кто был тогда на манеже, и те, кто сидел в зрительских местах в его сторону не бросали взгляды, да и вовсе его не замечали.
Догадки привели меня к мысли, что этот человек очевидно чей-то родственник или по крайней мере знакомый кого-то из наших местных цирковых работников.
Вот и решил я подойти и, любопытства ради, спросить, кто он и откуда. Что собственно однажды я и сделал.
Но не успел ещё я задать ему вопрос, кто он и к кому пришёл в гости, как увидел озарение в усталом лице этого человека. В его потускневших, выцветших от времени глазах замелькали живые искорки радости и он заговорил, как-то необычно и даже, как мне показалось торжественно.
В каждом слове, в самой интонации так и ощущалось – Ну наконец-то я встретил достойного слушателя и собеседника. И далее следовал его рассказ
(цитирую близко к слову)
- А знаете ли вы, молодой человек, что я в 1961 году падал вот с этого самого купола?
Прочитав в моих глазах удивление и недоверчивость, дополненные иронической улыбкой, он настойчиво, утвердительно продолжал…
- Да-да! Вы в праве удивляться, молодой человек, но говорю я вам честно, как на духу, было именно так! Я падал вот с той самой высоты, с тех самых строп.
И он указал пальцем на струны, лучами расходившиеся от корзины, что была подвешена по центру под колосниковой решёткой.
- И как же это случилось? – Спросил я по-прежнему не скрывая в интонации затаившееся сомнение.
- Так вот, (продолжал он) представьте себе, упал, за тем поднялся, отряхнулся и всё… Да! Я повторяю, встал, простите меня грязно выругался по матушке и по батюшке и пошёл. Ни ушиба, ни царапины. Вы спросите, конечно, как?
- А вот как…
Весной Харьковский цирк вместе со всей программой переезжал в свою «летнюю резиденцию» в город Днепропетровск. Так было каждый год. Здесь оставалась только бухгалтерия и охрана. Харьковский цирк работал здесь только осенью, зимой и захватывал два весенних месяца. А дальше все работали в Днепре. Дирекция тогда и попросила меня за время летнего простоя цирка побелить всё пространство купола. Можете представить, какой объём работы?
Так вот, нанимать для этого маляров-штукатуров было невозможно и накладно. Нужно было соорудить леса и всё такое прочее. Подниматься в то поднебесье никто не хотел. А я всё-таки бывший воздушный гимнаст, хоть уже к тому времени был давно как пенсионером. Опыт работы на высоте есть, да и саму высоту не боюсь. Так вот, что я придумал: сделав всю необходимую тросовую оснастку, чтобы на верх мне подавали белила и кисти, я поднял туда две широкие толстые доски. Положил я эти самые доски, одну рядом с другой. На одной я восседал сам, а другая была удобна для продвижения, понимаете?
Ну вот, к примеру, пробелю я один участок на куполе и аккуратненько пересаживаюсь на рядом стоящую доску, а эту, переношу чуть дальше перед собой. Пробелю ещё кусок площади и снова, - таким же образом. Так постепенно-постепенно и проходил я метр за метром.
А тут – на тебе. Однажды доска прямо подо мной ломается пополам и……..
Вы даже не представляете! Стоял дикий крик. То ли кричал кто-то из присутствующих, то ли я сам. Знаю только, что одна женщина даже в обморок упала. А я поднялся, встал на обе здоровые ноги и ушёл с манежа. Правда ещё сказал, что больше я на купол не полезу ни за что, ни за какие даже самые-пресамые большие деньги.
Конечно вас, молодой человек будет интересовать в чём же был секрет моего спасения? Я вам сейчас его открою.
Дело в том, что, перед отъездом в Днепропетровск униформисты сгребли все опилки с манежа в большую кучу, а вывезти или не успели или даже и не собирались это делать. Вот эта самая гора отработанных опилок и возвышалась в центре манежа и надо же такому быть, что я падая приземляюсь именно на вершину той самой горы. Опилки меня и спасли. Вот так-то! К тому же я – всё-таки артист, как говорится, - старой закваски. А вы знаете традиция в цирке была такой, прежде чем научить молодого акробата делать трюк, его учили, как правильно надо падать. Это если хотите – основа, азбука наша цирковая, аксиома!
После этой встречи он ещё не раз приходил на репетиции и, как тогда в самый первый день нашего знакомства снова и снова до самых мельчайших подробностей начинал мне рассказывать, как падал с той самой восемнадцатиметровой высоты (высота пятиэтажного дома) на кучу не вывезенных опилок.
Моё знакомство с этим человеком было интересно ещё и тем, что он помнил наш старый цирк ещё с того самого момента, как его только построили и открыли. Работал в нём с тех самых времён начала двадцатого века. Он рассказывал мне про хозяина цирка Генриха Грикке, пренебрежительно называя его купцом-цветочником, рассказывал, что здесь до революции театральные спектакли чередовались с цирковыми представлениями на равных, называл имена артистов и антрепренёров. Вобщем, многое я узнал от него тогда. На момент нашего знакомства ему уже было добрых девять десятков лет. Летом он тоже часто приходил в цирк, как тогда любил говорить, - просто подышать родным свежим воздухом с конюшни. Он приезжал к нам на велосипеде. И это – в свои-то девяносто лет! Правда велосипед тот был трёхколёсным. Ему его подарила наша цирковая дирекция. Этот велосипед был изготовлен на Харьковском велозаводе специально для этого старого артиста. Все в цирке называли его просто – Дедушка. А официально имя этого артиста – Александр Иванович Стефановский. Традиционно со старых времён в цирке было принято придумывать сценический псевдоним. Так ещё в те старые времена Александр Стефановский стал Стефани. Именно под этой фамилией знали его тогда. И, как все артисты цирка той эпохи, Стефани перепробовал и отработал почти во всех существующих цирковых жанрах. Разве, что в клетку к хищникам не заходил.
В память о нашем знакомстве дедушка Стефани и подарил мне эту свою старую афишу с дарственной надписью. Я и по сей день бережно храню её в своей коллекции цирковых афиш и плакатов.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
* Авизо - Объявление для артистов и работников цирковой программы, вывешенное на специальноотведенном для этого месте за кулисами в цирке. Как правило на Авизо выставляют срочные сообщения, программа представления и расписание репетиций, как в данном случае.
* Банолло. Твист. Прилип. Ризенвелль – название гимнастических трюков, исполняемых гимнастами на турнике.
Помочь сайту
Поздравления
