1.СЕМЬ МЕТАЛЛИЧЕСКИХ РУБЛЕЙ

4 августа 2015 - Михаил Заскалько

Из цикла" Пчела над клеверным цветком"

Впервые в жизни в этот день он никуда не спешил, и ничто его не заботило. Ни покупка торта, ни добывание спиртного, ни составление стихотворных тостов. Ничто. Потому что так сложилось: не к кому было пойти. Старых друзей растерял, новых не приобрёл, женщина, которую любил,- увы, без взаимности,- будет встречать Новый год в своей компании. С другим.… Идти в общагу и принять участие в пошлой пьянке с обязательной драчкой не хотелось.

Он решил встретить Новый год с Ленинградом. Один на один. Утром, одев парадно-выходной костюм, отправился бродить по заснеженным улицам. День был удивительно хорош: лёгкий морозец, красиво падающий снег, - он словно по заказу к празднику прихорашивал грязный неухоженный город.

Увидев вывеску кафетерия, Максим решил зайти перекусить. В кафе было пусто, столы неубраны, залиты бурыми лужицами. В углу за низким столиком сидела девушка в жёлтом плаще, перед ней две чашки с кофе и блюдце с ром-бабами. Девушка ела вяло, уткнувшись в чашку, без напряжения чувствовалось: плачет.

За стойкой включён магнитофон: плачет песенно зарубежная певица. Максим подошёл к стойке, стал ждать, когда на него обратят внимание. У столика с магнитофоном на табуретках сидели две чрезмерно накрашенные девицы, одна комкала платок, утирала размокшие глаза и исповедовалась. Другая предельно внимательно слушала, всем своим видом выказывая сочувствие.

«Прямо слёзное царство»,- хмыкнул про себя Максим, а вслух сказал:
- Извините, мне кто-нибудь сделает кофе?
-Сейчас,- быстро повернулась широколицая.- Крепись, Нинусь. Благодари бога, что рано узнала какая он сволочь и гадина. Вам полную?- спросила, вставая к кофеварке.
-Двойную. И две ватрушки, - Максим положил на тарелку десятку.
- Других денег нет?
-Увы.
- Тогда не обессудьте,- и девица сыпанула на тарелку семь металлических рублей, юбилейных, спустя минуту добавила внушительную горсть мелочи.- А Лилька что?
- Смеётся…- всхлипнула подруга.
- От стервоза так стервоза!

Столик, за которым сидела девушка, был наиболее чист и Максим сел напротив. Девушка подняла голову: по щекам бежали прозрачные шарики, один завис на верхней губе не тронутой помадой. У девушки было круглое классически-русское деревенское лицо. Хлюпнула носом, глотнула судорожно и тихо сказала:
- Приятного аппетита. Не надо так на меня смотреть, всё равно ничем не поможете. Разве что… - она кивнула на блюдце,- сама не осилю. Глаза завидущи, руки загребущи…- девушка положила на блюдце Максима две ром-бабы, облизнула пальцы.

Они, молча, не глядя друг на друга, пили кофе.
Плакала певица. Плакала крашеная за стойкой, продолжала плакать беззвучно девушка напротив.

«Такая же лимита, как и я». Максим с отвращением кусал безвкусную ром-бабу,- чувство голода улетучилось, едва попробовал ватрушку-творог был прокисшим,- хотелось встать и уйти, но что-то заставляло сидеть и истязать себя. Препротивное ощущение. Но более того мучила невозможность что-либо сделать. Он с детства не выносил женских слёз, а тут две ревут и ничем нельзя помочь. Напротив, вмешательство ещё сильнее увеличит их сиюминутную несчастность.

Из подсобного помещения вышла рябая женщина в коротком платье и несвежего вида трико. У неё был блуждающий пьяный взгляд, лицо помятое, под глазами неприятные синие мешки. Слегка шатаясь и бубня извинения, женщина стала собирать чашки на гнутый зелёный поднос.

Девушка допила кофе, отряхнула крошки, и, придерживая сумочку, вышла из-за стола.
Максим невольно глянул на неё.
-Не надо, прошу вас,- непонятно от чего защищалась девушка.
- С наступающим вас.…Всё наладится, только не поддавайтесь. Вечной зимы не бывает.
- Вечной зимы не бывает,- задумчиво проговорила девушка.- Я тоже поздравляю, вас… и пусть исполнятся все ваши мечты в Новом году. Большое спасибо вам.
-За что?
- За всё,- девушка быстро пошла к выходу.
Максим порывисто встал, но она, видимо поняла его намерения, и, резко обернувшись, припечатала к месту запрещающим взглядом.
Умолкла певица. Стало невыносимо тихо. Максим машинально опустился на стул.

Подошла рябая, дыхнула перегаром:
- Бездомный, чо ли? Добры люди водку пьют, а ты тут пойло цедишь…
Максим решительно отодвинул чашку и рванул на выход. В обозримом пространстве девушки не было. Ну, и бог с ней, подумал, прошвырнусь по Невскому.

Но чем дальше уходил от кафе, тем настойчивее возвращался туда мысленно, в те минуты, когда девушка сидела напротив и слёзы её капали в чашку с кофе. Тьфу, на тебя, непутёвый, одёргивал себя Максим. Сдалась тебе эта девушка. Что она тебе, кто? Была и нету, тысячу против одного, что больше никогда не увидишь её, так чего забивать голову? «Пусть исполнятся все ваши мечты». Ах, милая, твоими бы устами да мёд пить. Держи карман шире, как же, исполнятся.…Говорят ведь: как встретишь Новый год, так и проживёшь его. Вот и все мечты… Стоп! Что это?

В замызганной исписанной всякими гадостями нише дома сидела убогая старушенция. Маленькая сухонькая в дырявой потерявшей первозданный цвет кофте, ниже - засаленная из плотной ткани юбка, на ногах немыслимые ботинки, по-всему, мужские, рабочие. На голове кусок ветхой тряпицы похожей на мешковину. У ног старушки стояла яркая консервная банка из-под китайской тушенки.
Нищенка. Странное, однако, она место выбрала - нелюдное. Впрочем, сейчас и на людном-то месте не до неё: предпраздничные хлопоты заставляют людей метаться по магазинам, не видя ничего вокруг.

Максим сунул руку в карман, загрёб всю мелочь, приблизился к нищенке и всыпал в банку, где кроме снега ничего не было. При звоне монет нищенка вздрогнула, её коричневое неприятное на вид лицо, уродливо морщинистое как кора вековых деревьев, на миг посветлело, грубые черты слегка смягчились, в бесцветных глазах мелко задрожали слёзы. Поспешно, словно стыдясь их, старушка смахнула концами «платка». Видимо Максим слишком задержался – старушка выпрямилась, насколько позволяла её сгорбленная спина, с необъяснимой тревогой посмотрела на него, затем прошамкала:
- Благодарствую…,- помолчала, и вдруг недобро фыркнула:- Жалко тебе меня, да? А зачем тебе меня жалеть? Каждый день передо мной проходят сотни таких,…чистых и сытых, и никто не жалеет.…Даже какую-то жалкую копейку скупятся бросить. А если и бросят, так с таким видом, будто скомкали бумажку от мороженого и швырнули в урну…Мне больно, противно, стыдно,…но я беру эти копейки. Я хочу жить, а чтобы жить, надо кушать, а у меня нет денег.…Работать уже не могу, пенсии не заработала. Кому я нужна? Никому.…Разве что сгодилась бы докторам для опытов…
-Зачем вы так!- начал Максим, но тут же оборвал себя, осознав, что скажет глупость.- Может, я чем-либо смогу вам помочь?
-Помочь,- натянуто улыбнулась старушка,- бросил монетки - вот и помог.
-Я хотел бы иначе помочь. Может, вы…хотите кушать? Здесь недалеко столовая, идёмте,- Максим взял старушку за руку и, буквально силой, как упиравшегося ребёнка повлёк за собой.

-Погодите, куда вы меня тащите? Какая столовая в моём-то рванье?
-Не одежда красит человека.
-Нас выгонят…
-Не имеют права. Нынче установка на милосердие.
-Наивный вы молодой человек.…Зачем вам эта обуза? Вас засмеют…
-Прекратите!- прикрикнул Максим.
Старушка вся сжалась и стала вдвое меньше, и ещё уродливее. Лишь на мгновение Максим подумал, что она права во всём, но остановиться уже не мог.
- Дураки будут смеяться, умные не найдут нужным. Посмотрим, кого там больше.

Они вошли в столовую. Одна пухлая женщина в розовой шубке уступила им дорогу, поморщив нос, будто рядом с ней пронесли помойное ведро.
«Жирная дура»,- бросил ей вслед Максим и удивился, что не вслух.

Прошли в зал. Максим выбрал свободный столик подальше у окна.
-Давайте, уйдём…
-Нет. Садитесь. Я сейчас возьму обед. По зубам, конечно?

Максим прошёл к раздаче, взял поднос, бегло просмотрел меню. Искоса глянул в зал: отсюда старушка за столом смотрелась весьма неприятно, точно ворох грязного тряпья брошен небрежно. Сидящие за соседними столами с праздным любопытством рассматривали старушку, бросали недоумённые взгляды в сторону Максима.

Когда он вернулся и стал расставлять тарелки, старушка, едва не плача, проскулила:
- Уйдём… сынок, я не могу…
-Сидеть,- тихо и жёстко сказал Максим, и как можно теплее улыбнулся, положил рядом с ней сетку с мандаринами.- Это возьмёте с собой.

Он вдруг почувствовал зверский аппетит и налёг на щи. Старушка же всё никак не могла решиться: то ложку возьмёт, то вилку, то хлеб щипнёт.
- Что же вы? Забыли, как ложку держат?
-Стесняюсь я…
-Не стоит. Налегайте, налегайте.
И она налегла. Ела неторопясь, удивительно красиво ела. Может, бывшая дворянка, подумалось Максиму.

Между первым и вторым, в паузе, старушка печально всплакнула, Максим погрозил пальцем, и она, укротив слёзы, тихо проговорила:
- Здесь меня многие знают. Я никогда не употребляла спиртное, но все уверены, что я горькая пьяница. Наклянчу за день на бутылку - и домой.…Напиваюсь и скулю в своей конуре…
Максим стал предлагать ей варианты помощи: написать в газету, пойти в райисполком, в общество "Милосердие", наконец, он будет помогать деньгами. Живёт один, родных нет, так что может.
-А пока,- Максим положил на стол сторублёвку бумажкой, а сверху семь металлических рублей.

Глянув на рубли, старушка буквально вся затряслась, резко схватила их, оставив сторублёвку без внимания. Зажав рубли в правой руке, левой потянулась к сетке с мандаринами - заскорузлые пальцы тщетно боролись с узлом.

Максим перегнулся через стол и, захватив сетку, надорвал её так, что можно было свободно взять плод. Старушка с ещё большей прытью схватила мандарин, и…жадно вогнала в его бугристый бок имевшиеся три зуба, брызнул и потёк по подбородку сок. Максим обалдело глядел, как старушка вампирически высасывала мандарин. Отовсюду на неё взирали, как на зверька, кто-то что-то говорил, смешки, издевательские реплики. Максим их не слышал и никого не видел, ибо был поражён до шокового состояния: перед ним творилось нечто невообразимое. Руки старушки, крепко державшие рубли и мандарин, из корявых прямо на глазах становились гладкими, белыми, почти девичьими, затем тоже самое стало происходить с шеей и лицом…

Старушка превращалась в хорошенькую белокурую девушку. Все, кто был в столовой, с диким ужасом смотрели на метаморфозу, но ни звука не издали, словно тот ужас парализовал их тела так, что они сами превратились в манекенов.

Ещё мгновение - и от старушки не осталось и следа. Даже одежда исчезла: перед Максимом сидела голая девушка с безумно красивым усталым лицом. От неё исходил лёгкий пьянящий запах мандарина. Девушку совершенно не смущала её нагота: большие зеленоватые глаза с пышными ресницами с нежной улыбкой смотрели на Максима, такая же улыбка блуждала на её сердечком пунцовых губах.
- Ты вернул мне прежний облик, – наконец, заговорила она мягким бархатным голосом.- Я в неоплатном долгу перед тобой, Максим. Проси, что пожелаешь.
-Сказка…- тихо проронил Максим и энергично потряс головой, как бы стремясь смахнуть наваждение, но всё осталось на местах.- И три желания…
- Почему три, сколь захочешь. Что тебе надо?
- Да, собственно, ничего. Работа есть, крыша над головой…Я рад, что те…вам помог…
-Хорошо, я оценю и твою скромность, и сама решу, как отблагодарить,- с этими словами девушка вытянула руку в направлении Максима, разжала кулак: на ладони вместо семи рублей лежал ромбик из того же металла что и монеты, в центре каждой плоскости вкраплено мандариновое семечко.
Максим некоторое время смотрел на ромбик, ожидая очередное чудо, но более чудес не случилось.
- Теперь я знаю все твои мечты и желания, – сказала девушка, поднимаясь. Она уже сделала шаг к выходу, но замерла на мгновенье, затем положила ромбик на сторублёвку, провернула его на сто восемьдесят градусов, что-то сказала на непонятном языке, после чего забрала ромбик и быстро пошла к двери.

На секунду, словно перед глазами махнули тряпкой, - и девушка пропала. Точно и не было её. Столовая тотчас пришла в движение: всё продолжалось своим чередом, как и до «немой сцены» - ели, разговаривали, смеялись, остро пахло смешанным кухонным духом. На Максима никто не обращал внимания. Обычный статистический едок общепита.

Максим неспеша доел, что брал, не спуская глаз со сторублёвки: чего ждать от этой бумажки? Приятного или непредвиденных неприятностей? Взять или чёрт с ней, пусть другой испытает неожиданности?
«Ладно, возьму: любопытно, что за бяку сотворила с деньгой эта.…Тьфу, даже не знаю, как назвать. Могла бы и представиться, а то махнула хвостом…то есть голой попой - и тю-тю. Всё! Не думать, выбросить из головы: я спал, мне приснился сон.…И на этом точка!»

Регистрационный номер №0301747

от 4 августа 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0301747 выдан для произведения:

Впервые в жизни в этот день он никуда не спешил, и ничто его не заботило. Ни покупка торта, ни добывание спиртного, ни составление стихотворных тостов. Ничто. Потому что так сложилось: не к кому было пойти. Старых друзей растерял, новых не приобрёл, женщина, которую любил,- увы, без взаимности,- будет встречать Новый год в своей компании. С другим.… Идти в общагу и принять участие в пошлой пьянке с обязательной драчкой не хотелось.

Он решил встретить Новый год с Ленинградом. Один на один. Утром, одев парадно-выходной костюм, отправился бродить по заснеженным улицам. День был удивительно хорош: лёгкий морозец, красиво падающий снег, - он словно по заказу к празднику прихорашивал грязный неухоженный город.

Увидев вывеску кафетерия, Максим решил зайти перекусить. В кафе было пусто, столы неубраны, залиты бурыми лужицами. В углу за низким столиком сидела девушка в жёлтом плаще, перед ней две чашки с кофе и блюдце с ром-бабами. Девушка ела вяло, уткнувшись в чашку, без напряжения чувствовалось: плачет.

За стойкой включён магнитофон: плачет песенно зарубежная певица. Максим подошёл к стойке, стал ждать, когда на него обратят внимание. У столика с магнитофоном на табуретках сидели две чрезмерно накрашенные девицы, одна комкала платок, утирала размокшие глаза и исповедовалась. Другая предельно внимательно слушала, всем своим видом выказывая сочувствие.

«Прямо слёзное царство»,- хмыкнул про себя Максим, а вслух сказал:
- Извините, мне кто-нибудь сделает кофе?
-Сейчас,- быстро повернулась широколицая.- Крепись, Нинусь. Благодари бога, что рано узнала какая он сволочь и гадина. Вам полную?- спросила, вставая к кофеварке.
-Двойную. И две ватрушки, - Максим положил на тарелку десятку.
- Других денег нет?
-Увы.
- Тогда не обессудьте,- и девица сыпанула на тарелку семь металлических рублей, юбилейных, спустя минуту добавила внушительную горсть мелочи.- А Лилька что?
- Смеётся…- всхлипнула подруга.
- От стервоза так стервоза!

Столик, за которым сидела девушка, был наиболее чист и Максим сел напротив. Девушка подняла голову: по щекам бежали прозрачные шарики, один завис на верхней губе не тронутой помадой. У девушки было круглое классически-русское деревенское лицо. Хлюпнула носом, глотнула судорожно и тихо сказала:
- Приятного аппетита. Не надо так на меня смотреть, всё равно ничем не поможете. Разве что… - она кивнула на блюдце,- сама не осилю. Глаза завидущи, руки загребущи…- девушка положила на блюдце Максима две ром-бабы, облизнула пальцы.

Они, молча, не глядя друг на друга, пили кофе.
Плакала певица. Плакала крашеная за стойкой, продолжала плакать беззвучно девушка напротив.

«Такая же лимита, как и я». Максим с отвращением кусал безвкусную ром-бабу,- чувство голода улетучилось, едва попробовал ватрушку-творог был прокисшим,- хотелось встать и уйти, но что-то заставляло сидеть и истязать себя. Препротивное ощущение. Но более того мучила невозможность что-либо сделать. Он с детства не выносил женских слёз, а тут две ревут и ничем нельзя помочь. Напротив, вмешательство ещё сильнее увеличит их сиюминутную несчастность.

Из подсобного помещения вышла рябая женщина в коротком платье и несвежего вида трико. У неё был блуждающий пьяный взгляд, лицо помятое, под глазами неприятные синие мешки. Слегка шатаясь и бубня извинения, женщина стала собирать чашки на гнутый зелёный поднос.

Девушка допила кофе, отряхнула крошки, и, придерживая сумочку, вышла из-за стола.
Максим невольно глянул на неё.
-Не надо, прошу вас,- непонятно от чего защищалась девушка.
- С наступающим вас.…Всё наладится, только не поддавайтесь. Вечной зимы не бывает.
- Вечной зимы не бывает,- задумчиво проговорила девушка.- Я тоже поздравляю, вас… и пусть исполнятся все ваши мечты в Новом году. Большое спасибо вам.
-За что?
- За всё,- девушка быстро пошла к выходу.
Максим порывисто встал, но она, видимо поняла его намерения, и, резко обернувшись, припечатала к месту запрещающим взглядом.
Умолкла певица. Стало невыносимо тихо. Максим машинально опустился на стул.

Подошла рябая, дыхнула перегаром:
- Бездомный, чо ли? Добры люди водку пьют, а ты тут пойло цедишь…
Максим решительно отодвинул чашку и рванул на выход. В обозримом пространстве девушки не было. Ну, и бог с ней, подумал, прошвырнусь по Невскому.

Но чем дальше уходил от кафе, тем настойчивее возвращался туда мысленно, в те минуты, когда девушка сидела напротив и слёзы её капали в чашку с кофе. Тьфу, на тебя, непутёвый, одёргивал себя Максим. Сдалась тебе эта девушка. Что она тебе, кто? Была и нету, тысячу против одного, что больше никогда не увидишь её, так чего забивать голову? «Пусть исполнятся все ваши мечты». Ах, милая, твоими бы устами да мёд пить. Держи карман шире, как же, исполнятся.…Говорят ведь: как встретишь Новый год, так и проживёшь его. Вот и все мечты… Стоп! Что это?

В замызганной исписанной всякими гадостями нише дома сидела убогая старушенция. Маленькая сухонькая в дырявой потерявшей первозданный цвет кофте, ниже - засаленная из плотной ткани юбка, на ногах немыслимые ботинки, по-всему, мужские, рабочие. На голове кусок ветхой тряпицы похожей на мешковину. У ног старушки стояла яркая консервная банка из-под китайской тушенки.
Нищенка. Странное, однако, она место выбрала - нелюдное. Впрочем, сейчас и на людном-то месте не до неё: предпраздничные хлопоты заставляют людей метаться по магазинам, не видя ничего вокруг.

Максим сунул руку в карман, загрёб всю мелочь, приблизился к нищенке и всыпал в банку, где кроме снега ничего не было. При звоне монет нищенка вздрогнула, её коричневое неприятное на вид лицо, уродливо морщинистое как кора вековых деревьев, на миг посветлело, грубые черты слегка смягчились, в бесцветных глазах мелко задрожали слёзы. Поспешно, словно стыдясь их, старушка смахнула концами «платка». Видимо Максим слишком задержался – старушка выпрямилась, насколько позволяла её сгорбленная спина, с необъяснимой тревогой посмотрела на него, затем прошамкала:
- Благодарствую…,- помолчала, и вдруг недобро фыркнула:- Жалко тебе меня, да? А зачем тебе меня жалеть? Каждый день передо мной проходят сотни таких,…чистых и сытых, и никто не жалеет.…Даже какую-то жалкую копейку скупятся бросить. А если и бросят, так с таким видом, будто скомкали бумажку от мороженого и швырнули в урну…Мне больно, противно, стыдно,…но я беру эти копейки. Я хочу жить, а чтобы жить, надо кушать, а у меня нет денег.…Работать уже не могу, пенсии не заработала. Кому я нужна? Никому.…Разве что сгодилась бы докторам для опытов…
-Зачем вы так!- начал Максим, но тут же оборвал себя, осознав, что скажет глупость.- Может, я чем-либо смогу вам помочь?
-Помочь,- натянуто улыбнулась старушка,- бросил монетки - вот и помог.
-Я хотел бы иначе помочь. Может, вы…хотите кушать? Здесь недалеко столовая, идёмте,- Максим взял старушку за руку и, буквально силой, как упиравшегося ребёнка повлёк за собой.

-Погодите, куда вы меня тащите? Какая столовая в моём-то рванье?
-Не одежда красит человека.
-Нас выгонят…
-Не имеют права. Нынче установка на милосердие.
-Наивный вы молодой человек.…Зачем вам эта обуза? Вас засмеют…
-Прекратите!- прикрикнул Максим.
Старушка вся сжалась и стала вдвое меньше, и ещё уродливее. Лишь на мгновение Максим подумал, что она права во всём, но остановиться уже не мог.
- Дураки будут смеяться, умные не найдут нужным. Посмотрим, кого там больше.

Они вошли в столовую. Одна пухлая женщина в розовой шубке уступила им дорогу, поморщив нос, будто рядом с ней пронесли помойное ведро.
«Жирная дура»,- бросил ей вслед Максим и удивился, что не вслух.

Прошли в зал. Максим выбрал свободный столик подальше у окна.
-Давайте, уйдём…
-Нет. Садитесь. Я сейчас возьму обед. По зубам, конечно?

Максим прошёл к раздаче, взял поднос, бегло просмотрел меню. Искоса глянул в зал: отсюда старушка за столом смотрелась весьма неприятно, точно ворох грязного тряпья брошен небрежно. Сидящие за соседними столами с праздным любопытством рассматривали старушку, бросали недоумённые взгляды в сторону Максима.

Когда он вернулся и стал расставлять тарелки, старушка, едва не плача, проскулила:
- Уйдём… сынок, я не могу…
-Сидеть,- тихо и жёстко сказал Максим, и как можно теплее улыбнулся, положил рядом с ней сетку с мандаринами.- Это возьмёте с собой.

Он вдруг почувствовал зверский аппетит и налёг на щи. Старушка же всё никак не могла решиться: то ложку возьмёт, то вилку, то хлеб щипнёт.
- Что же вы? Забыли, как ложку держат?
-Стесняюсь я…
-Не стоит. Налегайте, налегайте.
И она налегла. Ела неторопясь, удивительно красиво ела. Может, бывшая дворянка, подумалось Максиму.

Между первым и вторым, в паузе, старушка печально всплакнула, Максим погрозил пальцем, и она, укротив слёзы, тихо проговорила:
- Здесь меня многие знают. Я никогда не употребляла спиртное, но все уверены, что я горькая пьяница. Наклянчу за день на бутылку - и домой.…Напиваюсь и скулю в своей конуре…
Максим стал предлагать ей варианты помощи: написать в газету, пойти в райисполком, в общество "Милосердие", наконец, он будет помогать деньгами. Живёт один, родных нет, так что может.
-А пока,- Максим положил на стол сторублёвку бумажкой, а сверху семь металлических рублей.

Глянув на рубли, старушка буквально вся затряслась, резко схватила их, оставив сторублёвку без внимания. Зажав рубли в правой руке, левой потянулась к сетке с мандаринами - заскорузлые пальцы тщетно боролись с узлом.

Максим перегнулся через стол и, захватив сетку, надорвал её так, что можно было свободно взять плод. Старушка с ещё большей прытью схватила мандарин, и…жадно вогнала в его бугристый бок имевшиеся три зуба, брызнул и потёк по подбородку сок. Максим обалдело глядел, как старушка вампирически высасывала мандарин. Отовсюду на неё взирали, как на зверька, кто-то что-то говорил, смешки, издевательские реплики. Максим их не слышал и никого не видел, ибо был поражён до шокового состояния: перед ним творилось нечто невообразимое. Руки старушки, крепко державшие рубли и мандарин, из корявых прямо на глазах становились гладкими, белыми, почти девичьими, затем тоже самое стало происходить с шеей и лицом…

Старушка превращалась в хорошенькую белокурую девушку. Все, кто был в столовой, с диким ужасом смотрели на метаморфозу, но ни звука не издали, словно тот ужас парализовал их тела так, что они сами превратились в манекенов.

Ещё мгновение - и от старушки не осталось и следа. Даже одежда исчезла: перед Максимом сидела голая девушка с безумно красивым усталым лицом. От неё исходил лёгкий пьянящий запах мандарина. Девушку совершенно не смущала её нагота: большие зеленоватые глаза с пышными ресницами с нежной улыбкой смотрели на Максима, такая же улыбка блуждала на её сердечком пунцовых губах.
- Ты вернул мне прежний облик, – наконец, заговорила она мягким бархатным голосом.- Я в неоплатном долгу перед тобой, Максим. Проси, что пожелаешь.
-Сказка…- тихо проронил Максим и энергично потряс головой, как бы стремясь смахнуть наваждение, но всё осталось на местах.- И три желания…
- Почему три, сколь захочешь. Что тебе надо?
- Да, собственно, ничего. Работа есть, крыша над головой…Я рад, что те…вам помог…
-Хорошо, я оценю и твою скромность, и сама решу, как отблагодарить,- с этими словами девушка вытянула руку в направлении Максима, разжала кулак: на ладони вместо семи рублей лежал ромбик из того же металла что и монеты, в центре каждой плоскости вкраплено мандариновое семечко.
Максим некоторое время смотрел на ромбик, ожидая очередное чудо, но более чудес не случилось.
- Теперь я знаю все твои мечты и желания, – сказала девушка, поднимаясь. Она уже сделала шаг к выходу, но замерла на мгновенье, затем положила ромбик на сторублёвку, провернула его на сто восемьдесят градусов, что-то сказала на непонятном языке, после чего забрала ромбик и быстро пошла к двери.

На секунду, словно перед глазами махнули тряпкой, - и девушка пропала. Точно и не было её. Столовая тотчас пришла в движение: всё продолжалось своим чередом, как и до «немой сцены» - ели, разговаривали, смеялись, остро пахло смешанным кухонным духом. На Максима никто не обращал внимания. Обычный статистический едок общепита.

Максим неспеша доел, что брал, не спуская глаз со сторублёвки: чего ждать от этой бумажки? Приятного или непредвиденных неприятностей? Взять или чёрт с ней, пусть другой испытает неожиданности?
«Ладно, возьму: любопытно, что за бяку сотворила с деньгой эта.…Тьфу, даже не знаю, как назвать. Могла бы и представиться, а то махнула хвостом…то есть голой попой - и тю-тю. Всё! Не думать, выбросить из головы: я спал, мне приснился сон.…И на этом точка!»

ЛОМОНОС

Рейтинг: +7 753 просмотра

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (13)