Про медведей
Сразу скажу, что к медведям я всегда относился очень плохо. Я всегда считал, что это животное необузданное и плохо воспитанное. Кстати, в первый раз я увидел медведя, когда мне было лет пять или шесть точно не помню. Дело было так, вместе со своим Отцом мы пошли в зоопарк и там остановились возле клетки, где сидел медвежонок. Медвежонок этот сидел на полу, через решетку высунув свою когтистую лапу, видимо давно уже попрошайничал. А я, в этот самый момент стоял напротив его и ел мороженое сливочный пломбир в вафельном стаканчике. Пока мы стояли возле клетки, смотрели на медвежонка, рядом с нами стоял дедушка, ему было лет семьдесят, может быть и больше, волосы у него были седые. Наблюдая сначала за медвежонком затем за мной, он мне так и сказал:
-Ну и что, разве тебе его не жалко. Отдал бы ты ему хоть что-нибудь от стаканчика, хотя бы дондышко (он так и сказал дондышко).
Ребенком я бы воспитанным и застенчивым. Поэтому я ничего не сказал этому дедушке. Опустив голову, я продолжал, есть мороженое, хотя при этом подумал «Ну да, еще не хватало мороженое отдавать, да еще такое, это же пломбир сливочный, да и стаканчик такой хрустящий».
И тут, за меня вступился мой Отец, этому дедушке он так и сказал:
-Да нет, все правильно, что он ему не подает. У них тут свой рацион и своя диета. А этот в клетке привыкнет к подачкам, рано или поздно, ему что-нибудь не то подсунут. В конце концов, отравят. Дураков у нас сейчас хватает.
-Да, на счет дураков, тут я с вами согласен, - согласился этот дедушка.
После этого, этот дедушка пошел дальше по зоопарку. Мой Отец так же пошел смотреть по клеткам, а я специально отстал, на минуту, чтобы не потеряться. Ну, а дальше, я вернулся к клетке с медвежонком, при этом свою правую руку я сложил в дулю, показав ее медвежонку, я сказал:
-На-ка. Выкуси.
Так вот, если дальше говорить про медведей, то у моего одноклассника у Дениса Москаленко, дома в большой комнате посередине комнаты лежала настоящая медвежья шкура. Шкура эта была большая и косматая. Но самое забавное было, это когда каждый раз, когда я приходил к Денису в гости, его отец, Борис Федорович, заставлял меня наступать на эту шкуру, при этом он мне говорил:
-Ну что, ставь ноги на шкуру, чувствуешь, от нее тепло идёт.
Я конечно наступал, вот только никакого тепла я не чувствовал, может быть от этой шкуры тепло не шло, а может быть, потому что на мне, всегда, зимой было две пары носок, простые и махровые. И тут же Борис Федорович начинал рассказывать про то, как они этого медведя ухайдокали. Кстати, это повторялось каждый раз, когда я к ним приходил. Может быть, у Бориса Федоровича память была плохая, человеком он был уже в возрасте, ему уже тогда было за шестьдесят, а может быть ему, таким образом, нравилось похвастаться перед гостями, медведь, если судить по шкуре был здоровый.
-Ну, так вот, дело было в Молчановском районе - начинал рассказывать Борис Федорович, - к тому времени этот гад, топтыгин хренов, трех собак задрал и одну телку, выследил ее возле пастбища. В двух словах обратился к нам лесник из этого поселка. У нас в городе тогда только три настоящих охотника было. Я и еще двое из общества «Рыболов и Охотник». Так вот разбились мы по номерам сидим в засаде, я возле леса, там где бурелом, а эти двое, один в стоге сена засел, второй в кустах недалеко от первого. Ноябрь был холодным, я уже продрогнуть весь успел, у меня уже зуб на зуб не попадал, меня уже колотить начинало. И тут смотрю этот косолапый через бурелом прёт и прямо в поселок прямой наводкой. И тут я в него два выстрела один за другим прямо в упор в спину выпустил. И вот после этого он ко мне сразу повернул и пошел, а на морде у него так и было написано «Сейчас я тебя порву, попадись ты мне под лапу», а в глазах злость такая лютая. А я в этот момент вскочил на ноги и давай кричать:
-Мужики, стреляйте, поломает он меня сейчас.
И тут уже наши стали полить по нему со всех сторон, так, что от него шерсть летела во все стороны. Да и я к этому времен уже успел два патрона в ствол вогнать. И тут я в него в упор ружье разредил двумя выстрелами одновременно. В конце концов, из поселка приехал лесник с каким-то мужиком на Буране. Ну, а дальше они этого бугая подцепили и волоком по снегу к себе в поселок утащили. После этого лесник у себя во дворе освежевал эту тушу. Мне шкура досталась, мясо мы на котлеты перекрутили. При этом лесник отдельно нам, медвежью лапу приготовил, отрубил ее топором, все косточки из нее выбрал, и на два часа в кастрюле поставил тушиться.
Короче говоря, лапа получилось еще та, во рту мясо таяло. Одним словом деликатесимус. Кстати, у этого медведя, когда вскрыли, одну из пуль нашли прямо в сердце, это была моя первая. И он представьте, с этой пулей на меня попер. Одним словом здоровый он был, как говорится матерый. Давай ставь ноги на шкуру, - начинал опять настаивать Борис Федорович.
И я опять ставил ноги на шкуру, хотя как всегда ничего не чувствовал, на мне видимо все таки были носки плотные.
Теперь опять возвращаясь к медведям. Хотя эта история имеет к ним косвенное отношение.
Начну с того, что вместе со своим другом Андреем Козакевичем, нам было тогда по двенадцать лет, каждый день мы стали принимать, так грамм по пятьдесят или семьдесят сухого красного вина. Дело было так. После школы, после обеда я приходил к Андрюше домой, из холодильника он тут же доставал бутылку красного вина. Вино это было болгарское и называлось «Медвежья Кровь», при этом он говорил мне:
-Ну, что жахнем.
Ну, а дальше он наливал мне четверть стакана затем себе. Зачем мы это делали, мне было непонятно. Во-первых, вино было так себе по вкусу. Видимо потому что оно было сухое. Во-вторых, оно как говорится, не вставляло. Видимо мы выпивали, ту норму, которую нужно для простого человека, чтобы держать себя в тонусе. Так и в этот раз, жахнув вина, мы решили пойти на каток. Каток находился у нас за домом (жили мы в панельной хрущёвке) в метрах ста пятидесяти. Когда мы пришли на каток, на катке кроме Евгеньевича никого не было. Евгеньевича, если точно, звали Федор Евгеньевич Заболотский. Евгеньевич был небольшого роста, худощавый, всегда одетый в черную телогрейку и светлые валенки. На катке, он исполнял роль, завхоза, дворника, а так же хоккейного судьи. Когда набиралась публика, он нас разбивал на команды и начинал судить. Свистел в свисток, а мы, толкаясь, бились за шайбу, бросая по вражеским воротам из любого положения. В двух словах, когда мы пришли на каток, отложив лопату, первым делом Евгеньевич подошел к нам. При этом принюхавшись, он нам так и сказал:
-А от вас ребята спиртным пахнет.
-А вам-то что? - тут же буркнул ему Андрюша.
-Да нет, я так-то не против. Я просто хотел вам предложить выпить вместе со мной. У меня напарник у нас в каморке трехлитровую банку самогона оставил. Одному мне пить как-то неприлично. А вам все равно терять нечего, от вас и так разит.
Лично я от самогона отказался сразу. До этого я никогда не пробовал крепких напитков. А тут еще самогон какой-то. А вот Андрюша согласился тут же и недолго думая. Ну, а дальше Евгеньевич принес трехлитровую банку с самогоном, граненый стакан. Сначала он налил себе полстакана, затем столько же налил Андрюше. Андрюша, как говорится, жахнул. После этого с ним стали происходить странные вещи. Первым делом у него поплыл взгляд куда-то. Затем ноги у него стали подкашиваться, и он стал оседать. В конце концов, осев окончательно на лед, он тут же распластавшись, уснул на наших глазах.
Наблюдая за тем, что происходит с Андрюшей, Евгеньевич сказал мне при этом он еще, зачем-то причмокнул:
-Да, слабый оказался пацаненок, не ожидал я, теперь тебе придется к его родителям идти. Один ты его не утащишь, слишком он здоровый. Я бы и сам сходил, но ты понимаешь, что скажут мне его родители: «Как вам не стыдно напоили ребенка».
Ну, а дальше, когда я пришел домой к Андрюше, дома у него уже была его матушка. Кстати родители у Андрюши, Нина Васильевна и Юрий Николаевич были людьми образованными, имели высшее образование и работали у нас в городе на Химическом комбинате. Так вот, когда я пришел к ним домой, дома уже была Нина Васильевна. Нина Васильевна приходила с работы в четыре часа. Юрий Николаевич в шесть. В двух словах, когда я рассказал и про вино и про самогон и про то, как Андрюша наклюкался, и сейчас валяется там, на катке, не успел толком я закончить говорить, как Нина Васильевна сказала мне:
-Вот гад, а, а я-то думала, куда у меня вино уходит, я ведь каждый день по пол стопочке употребляла, ради здоровья. А тут каждый день по полстакана уходило. Я даже на нашего отца думать начала (имелся ввиду муж Нины Васильевны) Хотя, если бы Юрка захотел, то купил бы себе в пятницу бутылку водки и нажрался бы как бы ему захотелось. Ладно, пошли, где он?
Тут, я решил высказать свои опасения. Я так и сказал:
-Да, я боюсь, не утащим мы его вдвоем, слишком он здоровый. Может, лучше дождемся Юрия Николаевича.
На этот вопрос Нина Васильевна мне ответила тут же и недолго думая:
-Еще не таких таскала.
Ну, а дальше, когда мы пришли на каток, Андрюша уже успел немного оклематься, сидя на льду, он сидел и хлопал глазами. Заметив нас, он нам так и сказал:
-Мама, Мамуля приплохело мне что-то.
-Да, ладно тебе, горюшко ты мое,- сказала Нина Васильевна начиная помогать ему подыматься,- пьянь ты моя подзаборная.
В конце концов, положив одну руку мне не плечо, другую на плечо своей матушке, Андрюша пошел вместе с нами, если быть точным мы его потащили, так как ноги у него продолжали волочиться. Со стороны это смотрелось, словно мы тащили законченного забулдыгу. И тут внезапно остановившись, опустив руку со своей матушки, затем подняв эту руку сначала вверх, затем опустив ее резко вниз, Андрюша сказал нам:
-Да, это все Евгеньевич виноват. Поганое отродье. Это он меня загубил.
Нина Васильевна, видимо привыкшая к пьяным речам еще в молодости, (в студенческие годы она жила в общежитие) лишних вопросов не стала задавать «Кто такой Евгеньевич и где его искать» она лишь говорила полушепотом:
-Тише ты. Тише. На нас и так пальцами тыкают Позорище, какое.
-А, с другой стороны, положил я на них, на всех,- продолжал выступать Андрюша.- Кто они такие. Пускай на себя со стороны посмотрят. Взять хотя бы нашего соседа по лестничной площадке Геннадия Валерьевича. Он всю жизнь палец об палец не ударил. Всю жизнь прапорщиком на КПП просидел. Будет он мне указывать (хотя рядом с нами никакого Геннадия Валерьевича даже близко не было, тем более, чтобы он нам указывал). Одним словом кусок.
-А, почему кусок? - теперь спросил я.
-А, я знаю,- ответил мне Андрюша,- Батя мой так его зовет. Он у него однажды краску попросил, чтобы тот с работы принес. А он ему в ответ, что с краской ничего не выйдет, краска, мол, казенная. Вот после этого, Батя и назвал его куском. А с другой стороны подумать. Так кусок, это кусок придурка.
Ну, а дальше уже на следующий день я получил в тык лично от Андрюши, он мне так и сказал:
-Ну, и зачем ты ей про вино рассказал. Я утром встал, у меня башка трещит, озноб колотит. Я уже собирался опохмелиться, я знаю, как это делать. А тут, я подошел и открыл холодильник, а там на полке вместо вина, бутылка с кефиром стоит, и графин с брусничным соком. Пришлось мне всем этим до конца оклемываться.
В следующий раз вместе с Андрюшей мы напились до полного неприличия на проводах в армию у Женьки Бобрыкина. Но это уже отдельная история, об этом я отдельно напишу в рассказе «Двойка» очень забавный будет рассказ.
Теперь как всегда немного полезной информации. Так вот оказывается медведь никогда и нигде, не сосет лапы, тем более от голода. Даже в берлоге. Чтобы это уточнить ученым пришлось в берлоге установить видеокамеры для наблюдения, а так же датчики для замера точной температуры. И вот наблюдения показали, что спят медведи, поджав задние лапы к брюху, а передними прикрывая морду, чтобы таким образом согреться. Это могло ввести в заблуждение охотников, которые находили спящих медведей в такой позе, вот и появилась байка, что во время спячки медведь сосет лапу. Кроме того, на подошвах лап медведя находится очень толстая и грубая кожа, во время спячки верхний слой кожи не имеет возможности
стираться о камни и землю, но новый слой, тем не менее, продолжает расти, создавая зуд. Стараясь удалить старый слой кожи, медведи обкусывают старую кожу на подошвах лап, а со стороны по незнанию может показаться, будто медведь сосет лапу.
Медведи спят поодиночке. Одна берлога – один медведь. Но в берлогах у самок в январе происходит пополнение – на свет появляются 2-3 медвежонка,
голые, слепые и глухие, весом всего по 500 г. Соски у медведиц располагаются не вдоль линии живота, как у большинства животных, а в паху и подмышками – это самые теплые участки тела. Медвежонок постоянно держит в пасти сосок и всю зиму проводит на теплой материнской шкуре. Медвежата питаются молоком медведицы, которое считается самым жирным из всех млекопитающих. Медвежата стремительно растут и совершенствуются. Так, через две недели они уже слышат и видят, а к трем месяцам уже имеют все молочные зубы и вес около 15 килограмм.
Во время спячки медведь не ходит ни по большому, ни по маленькому. У любого другого животного в этом случае уже через неделю наступило бы смертельное отравление, а у медведей начинается уникальный процесс повторной переработки отходов жизнедеятельности в полезные белки.
Ах да, совсем забыл вам рассказать. Вы знаете, поговорку «Первый блин комом». Так вот первый блин комом, это вовсе не то, о чем мы иногда думаем. Я имею в виду первый блин, который получается так себе. Дело в том, что древние скифы и славяне медведей почитали. Для них он был чем-то вроде Повелителя леса (тоже мне, нашли, кого почитать). Так вот, медведя называли «Ком». Медведь похож на большой ком шерсти из-за кажущейся неуклюжести. И вот, когда пекли блины, первые блины выставляли недалеко от дома для медведей, как бы пытаясь задобрить зверя.
С тех пор так и пошло «Первый блин КомАм, то есть медведям.
Кстати я никогда не видел первых плохих блинов. Моя вторая супруга печет блины всегда сразу и всегда вкусные.
6.01.2015
22.15
Помочь сайту
Поздравления
