Падение (*)

(*)
– Ну и чего же мы спим? – чёртов Череп затрещал сегодня особенно противно.
            Я вскочила. От испуга тряхнуло, и я не сразу сообразила, что время ещё раннее.  Нет, Череп, конечно, зараза та ещё и проспать точно не позволит, но уж и будить раньше заявленного? Да обалдел!
– Чего орёшь? – возмутилась я. – Время видел? Голова ты пустая!
            Череп посмотрел на меня провалами глазниц и заверещал так, что я уже пожалела о том, что вообще вступила с ним в спор. Ему-то что? Стоит себе и стоит. Верещит, раздражает, готовит реплики на все случаи посмертия.
– Голова-то пустая, а разума в ней больше! Думаешь, что я время не знаю? Да ты ещё не умерла, а я уже здесь всех и всё знал! Нашлась поборница времён! Сказал, что вставать надо, значит надо!
– Да всё-всё, – я замахала руками, – скажи что случилось-то?
– Сначала обвиняешь, потом спрашиваешь? Типичная посмертница!
– Не обижайся, – пришлось идти на примирение. В самом деле, Череп действительно был здесь дольше меня, и он явно знал больше. К тому же, прежде я не замечала за ним тягу к такому откровенному издевательству.
– Буду обижаться!
– Ну хорошо, обижайся, – я вздохнула, – самое страшное наступило.
– Дура ты, – вклинился Череп. Он не мог себе позволить не ответить мне. Не потому что очень уж жалел во мне утрату собеседника, а потому что не мог себе позволить, чтобы кто-то оставался в наивном неведении и демонстрировал это так, как я. – Я тебе зла не желаю, но и возмущаться не позволю. Всё, что я делаю, я делаю по какой-то причине.
            Я молчала. Ну погорячилась, да! С кем не бывает? Тем более, если разбудили меня раньше обычного, а я ещё и плохо уснула, всё думала об этом Вильгельме-нежити, его предложении и ста монетах. Как странно! Проверка нашего маленького закоулка, и тут такое предложение…
            Провокация. Вот и всё! И я большая молодец, что отказалась. Рассказывать ли о подобном? Впрочем, если на службе зайдёт речь, расскажу. Смысла провоцировать меня одну вроде бы и нет, значит, кому-то ещё могло поступить или поступит такое предложение: небольшая, мол, услуга, за оплату.
            Да, пока лучше молчать. Хорошо бы Инес попалась и её б выгнали!
– Рэндо звонил, – объяснил Череп, не зная о моих мыслях. – Я ему сказал, что приличные посмертные души в такое время не звонят, если у нас посмертие не замерзает вконец! Но, думаю, тебе надо идти.
– А? – я вынырнула из своих мыслей и воззрилась на Череп с удивлением. – Рэндо звонил? Почему?
– А я почём знаю? – обозлился Череп, – я на своей службе провалов и ошибок не знаю! Я не вы, бывшие людишки… ты собираться будешь или нет?
            Какое-то мгновение хотелось сказать, что нет. Но я передумала. В самом деле, если Рэндо звонил, может быть, дело плохо.
– А что он сказал? – спросила я, надеясь на то, что вопрос пустяковый.
– С тобой хотел поговорить.
– Почему ты меня не разбудил тогда? – я пыталась говорить спокойно, не выдавая разражённой обиды. Если бы Череп разбудил меня сразу, я бы уже знала суть вопроса и могла принять решение и узнала бы, насколько всё плохо. А может быть, речь пойдёт как раз о том разговоре с Вильгельмом? Так я не согласилась. Может быть, меня за это наградят? Похвалят хотя бы?
– Потому что приличные души не звонят в такое время, – ответил Череп, – так что иди, выясняй. Поверь моему опыту.
            Поверь моему опыту и начни раньше прежнего очередной безрадостный серый день! Замечательно!
            А может не идти? Ну совсем уж рано! Или идти? Нет, наверное, надо идти. Что-то странное произошло вчера и может быть, сегодня я узнаю причины произошедшего.
            Собраться недолго. Серый плащ не успел просохнуть от моей жалкой попытки застирать въевшиеся пятна пыльной бури. Ну и пусть! Я тороплюсь на службу, вот!
– Красавица! – подбодрило Зеркало, хоть какая-то добродетель, но я не поверила. Ага, красавица с ошалелым видом разбуженной души и в заляпанном плаще.
– Бывайте, ребята! – короткое прощание, поворот ключа в замке на один раз, больше и не нужно, и снова в путь.
            Миновать серое кафе, магазин плащей – эх, надо было зайти и прицениться! Да, жить своей жизнью и не думать о провокации этой нежити. Ладно хоть сегодня не так сильно дует пока, и пыль не липнет ни к плащу, ни к волосам, и дышать легко. Может быть, кому-то будет и это тяжело, но я-то знаю какие здесь бури!
            Серые дома и вот он, мой терпимый офис!
– Доброе утро… всем, – действительно, всем. Все уже пришли. И Рэндо, и Инес, и Арон. Получается, я и правда пришла очень даже кстати. Только что случилось?
– Наша спящая красавица пришла! – Инес отреагировала привычно, но я даже не взглянула на неё.
– Что произошло? – спросила я, глядя на напряжённое и ещё более серое, чем всегда, лицо Рэндо.
            Начальник оторвался от каких-то бумаг и взглянул на меня с раздражением:
– Что произошло? Заявилась позже всех и спрашивает!
            Надо было бы заметить, что и рабочее время ещё не наступило, но я почему-то промолчала. Рэндо злился, именно злился, очень редко, зато метко. И я не привыкла видеть его таким. Обычно он был хлопотливый и нервный, но не раздражённо-злой.
– Я не… я не знаю, – надо было бы возмутиться, но я не умела. Может быть, пока не умела, а может быть и при жизни мне это не давалось.
– У нас со списками не сходится, – объяснил Арон, когда Рэндо только махнул рукой, не желая со мной разговаривать. – Первый отчёт затребовали, а там разница в две сотни.
            Я аж села.
            Как может быть расхождение? Мы каждый день проверяем, переписываем, отсылаем. Если и есть какая-то разница, это ведь может быть не из-за нас, это могут отделы не вставить в свои отчёты, или управления. Мы же только переписываем…  нельзя вешать всю бюрократию и все просчёты на нас! Там тоже есть сотрудники.
            Но паника уже хлестала во мне. То ли то было любовью к порядку, то ли просто внутренний ужас, но что-то бунтовало и искало оправдания, хотя никакой вины я ещё не видела. Мы-то делаем так, как получаем! Классификации и буквы…
– Не паникуй, – тихо сказал Арон, – это было ещё до тебя.  Ты ещё здесь не служила.
            Мне сразу стало легче. До меня? какое облегчение!
– А меня утешить не хочешь? – возмущение отрезвило сразу. Это говорила Инес. Очень бледная Инес. Даже по меркам нашего посмертия.
            Стало быть, она занималась списками до меня и боится? О, великое провидение находит даже в посмертии!
            Я честно постаралась спрятать улыбку, но вышло плохо. Инес явно заметила, она ничего не сказала, но смерила меня таким взглядом, от которого невольно захотелось оградиться стеной. Каменной стеной.
– Хватит! Хватит! – Рэндо вернулся в паническое состояние. – Как вы не понимаете, что неважно куда делись списки, мы их утратили или не получили, или не внесли кого-то… всё свалят на нас! За нас никто не вступится! Никто! Работайте пока можно, пока нас не погнали на улицу или куда похуже.
            Я пересела за своё место, принялась работать. Рядом шелестел бумагами Арон, что-то записывала Инес. Один Рэндо всё ещё метался среди папок и бормотал под нос, что нам всем конец, что мы пропали и что за нас никто не вступится. В какой-то момент это даже надоело, если уж обнаружили недостачу в душах, и не пришли нас уже разгонять, может быть, никакой серьёзной проблемы уж нет? ведь если было бы что-то страшное, нас бы уже пинками погнали, разве не так?
            Но высказываться не хотелось. Кто бы поддержал? Арон в работе, Инес вообще дурной собеседник, Рэндо паникёр…
            С трудом дождалась обеда. Конечно, обед нам не так уж и нужен, мы едим и пьём, спим по привычкам, говорят, что те, кто умер уже давно и не возвращался, вовсе не нуждается ни в чём подобном. Но мы здесь ещё            молоды, в нашем посмертии, и это даёт нам право на официальный перерыв.
            Обычно я сижу в кабинете, а здесь встала.
– Там буря, – предупредил Арон.
– Я недалеко, – отмахнулась я. Пыль уже не пугала, когда она через день да каждый день, то ничему не удивишься. А вот мне требовалось поделиться всем случившимся, а сделать это можно только с одним человеком.
            Бланка, на моё счастье, на обед никуда не ушла. Я бегом добралась до библиотеки, где она служила, благо, дорога была мне хорошо знакома и я срезала путь через Рабочий Посёлок, где дома хоть немного, но укрыли меня от бури.
– Что случилось? – спросила Бланка, мгновенно встревожившись. Да и было почему – на обед я заходила к ней редко, практически никогда. А здесь пришла. Но куда же мне было идти? – Какая ты грязная!
– Буря.
– Я тебя сейчас почищу, – пообещала Бланка, – снимай плащ, у меня тут есть хорошая щётка.
– Ты одна? – я выпуталась из плаща, передавая его в руки Бланки. Конечно, ей здесь хорошо. Книги и почти никаких коллег. Да и посетители приходят не каждую минуту, есть время посидеть, почитать.
            Бланка взглянула на меня внимательно, затем крикнула куда-то в стеллажи:
– Стеша, ты здесь?
– Да, госпожа, – прозрачная, почти невесомая девица вынырнула с лёгкостью, словно бы даже в танце.
            Я чуть не расхохоталась от «госпожи». Госпожа Бланка! Подумать только! Она библиотекарь в Пустоши. Тут и книг мало, и сама библиотека убогая, в дряхлом домишке, ан нет!
– Иди, пройдись, – велела Бланка и именно повеление было в её голосе, не просьба. Тоже непривычно. Бланка не была груба или горделива.  – Хоть в коридор, мне всё равно.
            Стеша, не пытаясь сопротивляться, вильнула к дверям, также легко и невесомо скрылась в них.
            Только сейчас я заметила, что на ней нет плаща.
– Замордовала ты девочку, госпожа Бланка! – я веселилась. Моя подруга, с жалование в те же двенадцать монет, что и у меня, вдруг стала госпожой!
– Да ну её к чертям! – фыркнула Бланка, – она практикантка. Сама лежит в коме, может помрёт, может нет. я б не связывалась, но за неё просили. Искали места. Здесь, мол, комфортно девочке. Тьфу! Знаешь что я тебе скажу? Глупо всё это. Они, – она мотнула головой в сторону стеллажей с книгами, – пишут, дескать, все равны. Расходятся, правда, когда и как. Одни твердят, что равны по рождению, другие, что по жизни и пред Богом. А третьи, говорят, что в смерти равны. Так вот всё враньё! Будущая жизнь определена наполовину местом и семьёй, где рождается человек, редкий крестьянин, родившись в семье крестьян, станет полководцем! По жизни тоже равенства нет. кто-то всегда ловчее, кто-то хитрее, а кто-то честен. Про Бога не знаю, но если он допускает всё это, значит, ему нет дела или его нет.  Во всяком случае, я уже давно мертва, а не видела Бога. И Дьявола не видела. Видела пыль и рутину, а их нет. Значит ли это, что до них добираются не все? А смерть… ты и я, да и почти все, кто прибывает сюда, растеряны и не знают ничего. А за эту девчонку просили. Мол, чтобы у неё в случае смерти шока не было. И если она помрёт не в этот раз, а в другой, она уже тут была! Так справедливо ли это? Равенство ли?
            Я молчала, поражённо глядя на Бланку. Она нередко расходилась в такие речи, такие странные, и вроде бы логичные, и я даже хотела бы поддержать её слова, но не знала чем и как. Не скажешь же, что она не права? Да и те вещи, о которых она говорила, я даже не думала о них!
– Ну да ладно, – Бланка осеклась, не встретив во мне поддержки своему монологу, – ты здесь чего? Вернее, чего во время обеда? Кто обидел?
            Я всколыхнулась. Точно, почти забыла за всеми этими фразами! Вот уж точно, это я голова пустая!
– Ой, что я тебе расскажу! – я зачастила, понимая, что у меня не так много времени, и вообще, следовало бы дождаться конца службы, чтобы пойти спокойно к Бланке. Но нет, потянуло сейчас поделиться. В моём воображении всё произошедшее рисовалось мне длинной картиной, но оказалось, что рассказать всё можно в пять минут. У нас необычная и внезапная проверка, нежить Вильгельм предлагал мне сто монет, я сочла его предложение провокацией и отказалась, у нас недостача и виновата Инес!
– Про Инес не злорадствуй, – посоветовала Бланка, – она, конечно, гадина, но тут может и не её вина. Кто знает как вам подают списки и как то, что вы записываете, вносят другие? Ты знаешь? Нет. ну и вот, она  тоже не знает. Такое может случиться с каждым. И потом, если проверка пришла, она будет наказывать вашего начальника, а не отдельного специалиста. Если вообще будет. Пусть это будет самый большой ваш просчёт. Впрочем, в одном с тобой соглашусь, если бы дело пахло серой, вас бы уже трясли как осину. А вообще, проступки есть всегда. Три года назад проверяли библиотеку. Нашли чего, да? И то нашли… книги, мол, не те держу. А я ж в соответствии со списком!
            Бланка поморщилась, рассказывать о своей проверке ей явно не хотелось.
– А вот про эту нежить… ну не знаю, я бы согласилась. Чего тебе терять? ну дал бы он тебе сто монет, а ты б ему листочек откопировала один. Кто потом докажет, что так и было? Не ты это сделаешь, так Инес, или Арон, и ли Рэндо. Последний так и вовсе бесплатно сделает, лишь бы его не тронули. А ты свою выгоду упустила.
            Мне стало обидно. Ещё несколько минут назад я прямо гордилась своей честностью и прозорливостью. Бланка же всё превратила в ничто.
– Да и нужна ты кому! Под тебя копать, или под ваш отдел, или про кого-то из Пустоши… нас не замечают, не трогают. Он просто мараться не хотел, а ты в принципы поиграла. Провокация! Тоже мне провокация.
– И всё-таки, я считаю, что я права, – заметила я, хотя уверенности не было. Бланка всё перевернула.
– Потому и ко мне пришла? Он же посоветовал тебе не говорить с подругой. А ты?
– А он мне не господин какой-то, госпожа Бланка!
            Бланка пожала плечами.
– я бы и рада подольше поговорить, но тебе пора, нет? плащ я тебе почистила, всё лучше. Там, правда, пыль ещё не стихла, но если идти домами, пронесёт большую часть.
            В молчании и обиде я застёгивала плащ. Я уже жалела, что пришла, что была откровенна с Бланкой, что вообще заговорила с нею. Она не утешила меня и не поддержала, а так хотелось хоть с кем-то поделиться! Не с кем мне говорить больше, не с кем!
            Бланка, почувствовав напряжение, вздохнула:
– Эда, не обижайся на меня. Я сама не своя в последнее время. Гляну в окно – паршиво, гляну на стену, а она того же цвета, что и природа за окном. Пыль кругом, безвкусная еда, вода с запахом болота и тины, и то, это счастье, что такая вода есть. И ничего, ничего ведь радостного не происходит! А так хочется чего-то… хоть чего-то, понимаешь? И страшно. Страшно, что всё это навсегда, что будет новый день, год, век, и пока нас самих в пыль не перетрут, всё будет так. Вот и злюсь.
            Она стояла несчастная. И я была такой же. только мне не хватало чувств и эмоций, размышлений, чтобы выразить всё своё несчастье.
– Люди пишут, живые люди, что есть рай и ад, что там красиво или страшно. Они не знают, что тут… безысходно, – Бланка взглянула на меня, в её глазах стояли невыплаканные слёзы, я видела их отблеск в её серых безжизненных глазах.
– Прорвёмся! – пообещала я бодро, хотя никакой уверенности у меня в этом не было. И откуда бы ей взяться? Я жила той же рутиной уже сколько? Когда я умерла? Не помню.
            Бланка слабо улыбнулась, она мне не верила. Я сама себе не верила.
– Иди, – посоветовала она, – опоздаешь.
            Я опоздала. Нет, пять минут, это, конечно, не очень-то и печальное опоздание, но всё же опоздание и я вломилась в кабинет с уже заготовленной речью:
– Прошу проще…
            Слова потонули. В кабинете был только Рэндо. Я что, не одна опоздала? Но он не злился, напротив, был напряжён, но улыбался.
– Садись, Эда. Нет, ко мне за стол садись. Разговор есть.
            Я покорилась.
– Где остальные? – спросила я. – Опаздывают?
– Нет, я попросил их выйти. Мне надо поговорить с тобой. Наедине.
            Начало было паршивым. Меня не ругали за опоздание, меня ждали для беседы и других попросили выйти… что могло быть хуже?
– Эда, – мягко начал Рэндо, – ты мне очень нравишься как сотрудник, и я очень сожалею о том, что должен сказать.
            Холодок прошёл по спине, отозвался дрожью в пальцах.
– Что я сделала? – прошелестела я, разом потеряв голос.
– Нет, ничего! – заверил Рэндо, – но, Эда… понимаешь, есть вещи, за которые кто-то должен ответить. Даже если не он виноват.
– Чего? – голос вернулся. Я выкрикнула свой вопрос, смутно чувствуя, куда дует буря.
– Эда, Эда! – Рэндо замахал руками, – не кричи, пожалуйста, послушай. Понимаешь, бывает всякое, и кто-то должен иногда… быть виноватым. Без вины, но виноватым.
– Это сделала Инес, а отвечаю я? Так что ли? – бешенство владело мной, вспомнились слова Бланки про то, что равенства нет. выходит, права Бланка. Равенства нет в посмертии.
– Эда, неважно кто и что сделал. Спрашивать будут с меня. но Инес… она сложный человек, я не прошу тебя понять нас, но ей и правда будет сложнее устроиться. Она не всё потянет. Она давно умерла и едва-едва смирилась с этим. Теперь же, я боюсь, что её может ждать ничто.
– А я здесь причём?
– Эда, – Рэндо вздохнул, – ты моложе. Ты недавно в нашем коллективе. Мы ещё не настолько близки с тобой, чтобы ты стала нам такой же утратой. Работа, которую ты выполняешь, несложная. Замена будет. И ты найдёшь что-то более интересное…
– Где? В карьерах Пустоши? В магазине?
– Это твой шанс, – убеждал Рэндо, – Эда, я прошу тебя уйти по-хорошему. Мы напишем служебную записку, что специалист, допустивший то и это, уволился…
– Это же было до меня?!
– Даты лишь даты, – Рэндо не смутился. – И потом, Эда, кто-то должен пострадать. Если проверка решит, что виноват я, как начальник, мне конец. И отделу тоже. Так что кого-то надо будет наказать раньше, и тогда, глядишь, не заметят. Или не тронут. Тебе легче.
            Рэндо продолжал улыбаться, даже когда голос его стал жёстче:
– Советую согласиться, Эда. Уйди сама, по соглашению сторон, получи три жалования и уходи, иначе всё равно уйдёшь, но уже… в одностороннем порядке.
            Я молчала, пытаясь пережить новую жгучую обиду, расходящуюся по телу. Мерзавцы! Все! И Рэндо, и Инес…  не знаю как Арон, не хочется его примешивать к ним, но, похоже, они все сговорились против меня. Инес, видите ли, сложно! А мне? А я? Я-то что же?! на мусорку? В пески?
– Какие же вы… – я покачала головой, стараясь справиться с обидой и ненавистью, со злостью и бешенством.
            Рэндо терпеливо ждал.
– Чтоб вас в пески измолотили! – я рванулась вверх, с удовольствием перевернув стул, на котором сидела, и вдруг спокойствие снизошло на меня. только что внутри всё клокотало и вдруг – затишье. Как это возможно? Но случилось, случилось! И ясность пролилась в уме, холодом сковала все чувства, чувства живых – блажь мёртвых, и стало легче.
            Да пошли они!
– Доработать хоть можно? До конца недели, – мой спокойный голос испугал даже меня.
– А? – Рэндо явно растерялся.
– Закончить эту партию, – я кивнула в сторону своего стола. Вернее, уже не своего. – Не хочу бросать на половине пути.
– Да, Эда… конечно! – он был рад моему спокойствию, тому, что я замолчала. Может быть, решил, что я предана делу? А может быть обрадовался тому, что так легко всё закончилось?
            Глупый, глупый Рэндо! Бланка была права, надо было соглашаться на предложение Вильгельма. Он сказал, чтобы я подумала и теперь, о, видит Пустошь, я подумала. Я действительно подумала и соглашусь. Я найду ему списки, раз они меня выкидывают. Я получу сто монет и чувство хоть какой-то удовлетворенности.
            Только как с ним связаться?
            До конца рабочего времени я вела себя холодно и отстранённо. Я не поднимала головы, не реагировала на слова Арона и даже Инес, впервые не задевавшей меня, а робко осведомившейся, как у меня дела?
– Эда покинет нас, это её последняя неделя, – торопливо сообщил Рэндо и, наверное, обменялся взглядом с нею. Может быть, торжествуя.
– Жаль, – сказал Арон, но и на него я не взглянула. Пошли они все! Вот все! И рутина эта, и пустошь, и пыль, и ничтожная серая посмертность! Всё пошло!
            Вышла из офиса первой. Зашагала через бурю с гордо поднятой головой. Было трудно, но мне хотелось, чтобы они видели – я презираю всё. Они, наверное, не видели. В бури вообще мало чего видно.
            Но Вильгельма я увидела. На прежнем месте, в своём дорогом плаще стоял этот нежить, и чудо – буря не касалась его, точно огибала. Может быть, он не ждал меня, но я зашагала к нему, желая хоть какой-то жизни.
            В самом деле, чего я переживала за своих коллег? За Рэндо? Почему боялась провокации? Кому я нужна, кроме Бланки и самой себя? Да никому. Пустошь поглотит и не заметит. Надо что-то сделать, чтобы хоть немного раскрасить своё серое посмертие…
 
(*Предыдущий рассказ мирка «Без снов» – «День, когда всё было хорошо»)
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2025

Регистрационный номер №0545204

от Сегодня в 21:05

[Скрыть] Регистрационный номер 0545204 выдан для произведения: (*)
– Ну и чего же мы спим? – чёртов Череп затрещал сегодня особенно противно.
            Я вскочила. От испуга тряхнуло, и я не сразу сообразила, что время ещё раннее.  Нет, Череп, конечно, зараза та ещё и проспать точно не позволит, но уж и будить раньше заявленного? Да обалдел!
– Чего орёшь? – возмутилась я. – Время видел? Голова ты пустая!
            Череп посмотрел на меня провалами глазниц и заверещал так, что я уже пожалела о том, что вообще вступила с ним в спор. Ему-то что? Стоит себе и стоит. Верещит, раздражает, готовит реплики на все случаи посмертия.
– Голова-то пустая, а разума в ней больше! Думаешь, что я время не знаю? Да ты ещё не умерла, а я уже здесь всех и всё знал! Нашлась поборница времён! Сказал, что вставать надо, значит надо!
– Да всё-всё, – я замахала руками, – скажи что случилось-то?
– Сначала обвиняешь, потом спрашиваешь? Типичная посмертница!
– Не обижайся, – пришлось идти на примирение. В самом деле, Череп действительно был здесь дольше меня, и он явно знал больше. К тому же, прежде я не замечала за ним тягу к такому откровенному издевательству.
– Буду обижаться!
– Ну хорошо, обижайся, – я вздохнула, – самое страшное наступило.
– Дура ты, – вклинился Череп. Он не мог себе позволить не ответить мне. Не потому что очень уж жалел во мне утрату собеседника, а потому что не мог себе позволить, чтобы кто-то оставался в наивном неведении и демонстрировал это так, как я. – Я тебе зла не желаю, но и возмущаться не позволю. Всё, что я делаю, я делаю по какой-то причине.
            Я молчала. Ну погорячилась, да! С кем не бывает? Тем более, если разбудили меня раньше обычного, а я ещё и плохо уснула, всё думала об этом Вильгельме-нежити, его предложении и ста монетах. Как странно! Проверка нашего маленького закоулка, и тут такое предложение…
            Провокация. Вот и всё! И я большая молодец, что отказалась. Рассказывать ли о подобном? Впрочем, если на службе зайдёт речь, расскажу. Смысла провоцировать меня одну вроде бы и нет, значит, кому-то ещё могло поступить или поступит такое предложение: небольшая, мол, услуга, за оплату.
            Да, пока лучше молчать. Хорошо бы Инес попалась и её б выгнали!
– Рэндо звонил, – объяснил Череп, не зная о моих мыслях. – Я ему сказал, что приличные посмертные души в такое время не звонят, если у нас посмертие не замерзает вконец! Но, думаю, тебе надо идти.
– А? – я вынырнула из своих мыслей и воззрилась на Череп с удивлением. – Рэндо звонил? Почему?
– А я почём знаю? – обозлился Череп, – я на своей службе провалов и ошибок не знаю! Я не вы, бывшие людишки… ты собираться будешь или нет?
            Какое-то мгновение хотелось сказать, что нет. Но я передумала. В самом деле, если Рэндо звонил, может быть, дело плохо.
– А что он сказал? – спросила я, надеясь на то, что вопрос пустяковый.
– С тобой хотел поговорить.
– Почему ты меня не разбудил тогда? – я пыталась говорить спокойно, не выдавая разражённой обиды. Если бы Череп разбудил меня сразу, я бы уже знала суть вопроса и могла принять решение и узнала бы, насколько всё плохо. А может быть, речь пойдёт как раз о том разговоре с Вильгельмом? Так я не согласилась. Может быть, меня за это наградят? Похвалят хотя бы?
– Потому что приличные души не звонят в такое время, – ответил Череп, – так что иди, выясняй. Поверь моему опыту.
            Поверь моему опыту и начни раньше прежнего очередной безрадостный серый день! Замечательно!
            А может не идти? Ну совсем уж рано! Или идти? Нет, наверное, надо идти. Что-то странное произошло вчера и может быть, сегодня я узнаю причины произошедшего.
            Собраться недолго. Серый плащ не успел просохнуть от моей жалкой попытки застирать въевшиеся пятна пыльной бури. Ну и пусть! Я тороплюсь на службу, вот!
– Красавица! – подбодрило Зеркало, хоть какая-то добродетель, но я не поверила. Ага, красавица с ошалелым видом разбуженной души и в заляпанном плаще.
– Бывайте, ребята! – короткое прощание, поворот ключа в замке на один раз, больше и не нужно, и снова в путь.
            Миновать серое кафе, магазин плащей – эх, надо было зайти и прицениться! Да, жить своей жизнью и не думать о провокации этой нежити. Ладно хоть сегодня не так сильно дует пока, и пыль не липнет ни к плащу, ни к волосам, и дышать легко. Может быть, кому-то будет и это тяжело, но я-то знаю какие здесь бури!
            Серые дома и вот он, мой терпимый офис!
– Доброе утро… всем, – действительно, всем. Все уже пришли. И Рэндо, и Инес, и Арон. Получается, я и правда пришла очень даже кстати. Только что случилось?
– Наша спящая красавица пришла! – Инес отреагировала привычно, но я даже не взглянула на неё.
– Что произошло? – спросила я, глядя на напряжённое и ещё более серое, чем всегда, лицо Рэндо.
            Начальник оторвался от каких-то бумаг и взглянул на меня с раздражением:
– Что произошло? Заявилась позже всех и спрашивает!
            Надо было бы заметить, что и рабочее время ещё не наступило, но я почему-то промолчала. Рэндо злился, именно злился, очень редко, зато метко. И я не привыкла видеть его таким. Обычно он был хлопотливый и нервный, но не раздражённо-злой.
– Я не… я не знаю, – надо было бы возмутиться, но я не умела. Может быть, пока не умела, а может быть и при жизни мне это не давалось.
– У нас со списками не сходится, – объяснил Арон, когда Рэндо только махнул рукой, не желая со мной разговаривать. – Первый отчёт затребовали, а там разница в две сотни.
            Я аж села.
            Как может быть расхождение? Мы каждый день проверяем, переписываем, отсылаем. Если и есть какая-то разница, это ведь может быть не из-за нас, это могут отделы не вставить в свои отчёты, или управления. Мы же только переписываем…  нельзя вешать всю бюрократию и все просчёты на нас! Там тоже есть сотрудники.
            Но паника уже хлестала во мне. То ли то было любовью к порядку, то ли просто внутренний ужас, но что-то бунтовало и искало оправдания, хотя никакой вины я ещё не видела. Мы-то делаем так, как получаем! Классификации и буквы…
– Не паникуй, – тихо сказал Арон, – это было ещё до тебя.  Ты ещё здесь не служила.
            Мне сразу стало легче. До меня? какое облегчение!
– А меня утешить не хочешь? – возмущение отрезвило сразу. Это говорила Инес. Очень бледная Инес. Даже по меркам нашего посмертия.
            Стало быть, она занималась списками до меня и боится? О, великое провидение находит даже в посмертии!
            Я честно постаралась спрятать улыбку, но вышло плохо. Инес явно заметила, она ничего не сказала, но смерила меня таким взглядом, от которого невольно захотелось оградиться стеной. Каменной стеной.
– Хватит! Хватит! – Рэндо вернулся в паническое состояние. – Как вы не понимаете, что неважно куда делись списки, мы их утратили или не получили, или не внесли кого-то… всё свалят на нас! За нас никто не вступится! Никто! Работайте пока можно, пока нас не погнали на улицу или куда похуже.
            Я пересела за своё место, принялась работать. Рядом шелестел бумагами Арон, что-то записывала Инес. Один Рэндо всё ещё метался среди папок и бормотал под нос, что нам всем конец, что мы пропали и что за нас никто не вступится. В какой-то момент это даже надоело, если уж обнаружили недостачу в душах, и не пришли нас уже разгонять, может быть, никакой серьёзной проблемы уж нет? ведь если было бы что-то страшное, нас бы уже пинками погнали, разве не так?
            Но высказываться не хотелось. Кто бы поддержал? Арон в работе, Инес вообще дурной собеседник, Рэндо паникёр…
            С трудом дождалась обеда. Конечно, обед нам не так уж и нужен, мы едим и пьём, спим по привычкам, говорят, что те, кто умер уже давно и не возвращался, вовсе не нуждается ни в чём подобном. Но мы здесь ещё            молоды, в нашем посмертии, и это даёт нам право на официальный перерыв.
            Обычно я сижу в кабинете, а здесь встала.
– Там буря, – предупредил Арон.
– Я недалеко, – отмахнулась я. Пыль уже не пугала, когда она через день да каждый день, то ничему не удивишься. А вот мне требовалось поделиться всем случившимся, а сделать это можно только с одним человеком.
            Бланка, на моё счастье, на обед никуда не ушла. Я бегом добралась до библиотеки, где она служила, благо, дорога была мне хорошо знакома и я срезала путь через Рабочий Посёлок, где дома хоть немного, но укрыли меня от бури.
– Что случилось? – спросила Бланка, мгновенно встревожившись. Да и было почему – на обед я заходила к ней редко, практически никогда. А здесь пришла. Но куда же мне было идти? – Какая ты грязная!
– Буря.
– Я тебя сейчас почищу, – пообещала Бланка, – снимай плащ, у меня тут есть хорошая щётка.
– Ты одна? – я выпуталась из плаща, передавая его в руки Бланки. Конечно, ей здесь хорошо. Книги и почти никаких коллег. Да и посетители приходят не каждую минуту, есть время посидеть, почитать.
            Бланка взглянула на меня внимательно, затем крикнула куда-то в стеллажи:
– Стеша, ты здесь?
– Да, госпожа, – прозрачная, почти невесомая девица вынырнула с лёгкостью, словно бы даже в танце.
            Я чуть не расхохоталась от «госпожи». Госпожа Бланка! Подумать только! Она библиотекарь в Пустоши. Тут и книг мало, и сама библиотека убогая, в дряхлом домишке, ан нет!
– Иди, пройдись, – велела Бланка и именно повеление было в её голосе, не просьба. Тоже непривычно. Бланка не была груба или горделива.  – Хоть в коридор, мне всё равно.
            Стеша, не пытаясь сопротивляться, вильнула к дверям, также легко и невесомо скрылась в них.
            Только сейчас я заметила, что на ней нет плаща.
– Замордовала ты девочку, госпожа Бланка! – я веселилась. Моя подруга, с жалование в те же двенадцать монет, что и у меня, вдруг стала госпожой!
– Да ну её к чертям! – фыркнула Бланка, – она практикантка. Сама лежит в коме, может помрёт, может нет. я б не связывалась, но за неё просили. Искали места. Здесь, мол, комфортно девочке. Тьфу! Знаешь что я тебе скажу? Глупо всё это. Они, – она мотнула головой в сторону стеллажей с книгами, – пишут, дескать, все равны. Расходятся, правда, когда и как. Одни твердят, что равны по рождению, другие, что по жизни и пред Богом. А третьи, говорят, что в смерти равны. Так вот всё враньё! Будущая жизнь определена наполовину местом и семьёй, где рождается человек, редкий крестьянин, родившись в семье крестьян, станет полководцем! По жизни тоже равенства нет. кто-то всегда ловчее, кто-то хитрее, а кто-то честен. Про Бога не знаю, но если он допускает всё это, значит, ему нет дела или его нет.  Во всяком случае, я уже давно мертва, а не видела Бога. И Дьявола не видела. Видела пыль и рутину, а их нет. Значит ли это, что до них добираются не все? А смерть… ты и я, да и почти все, кто прибывает сюда, растеряны и не знают ничего. А за эту девчонку просили. Мол, чтобы у неё в случае смерти шока не было. И если она помрёт не в этот раз, а в другой, она уже тут была! Так справедливо ли это? Равенство ли?
            Я молчала, поражённо глядя на Бланку. Она нередко расходилась в такие речи, такие странные, и вроде бы логичные, и я даже хотела бы поддержать её слова, но не знала чем и как. Не скажешь же, что она не права? Да и те вещи, о которых она говорила, я даже не думала о них!
– Ну да ладно, – Бланка осеклась, не встретив во мне поддержки своему монологу, – ты здесь чего? Вернее, чего во время обеда? Кто обидел?
            Я всколыхнулась. Точно, почти забыла за всеми этими фразами! Вот уж точно, это я голова пустая!
– Ой, что я тебе расскажу! – я зачастила, понимая, что у меня не так много времени, и вообще, следовало бы дождаться конца службы, чтобы пойти спокойно к Бланке. Но нет, потянуло сейчас поделиться. В моём воображении всё произошедшее рисовалось мне длинной картиной, но оказалось, что рассказать всё можно в пять минут. У нас необычная и внезапная проверка, нежить Вильгельм предлагал мне сто монет, я сочла его предложение провокацией и отказалась, у нас недостача и виновата Инес!
– Про Инес не злорадствуй, – посоветовала Бланка, – она, конечно, гадина, но тут может и не её вина. Кто знает как вам подают списки и как то, что вы записываете, вносят другие? Ты знаешь? Нет. ну и вот, она  тоже не знает. Такое может случиться с каждым. И потом, если проверка пришла, она будет наказывать вашего начальника, а не отдельного специалиста. Если вообще будет. Пусть это будет самый большой ваш просчёт. Впрочем, в одном с тобой соглашусь, если бы дело пахло серой, вас бы уже трясли как осину. А вообще, проступки есть всегда. Три года назад проверяли библиотеку. Нашли чего, да? И то нашли… книги, мол, не те держу. А я ж в соответствии со списком!
            Бланка поморщилась, рассказывать о своей проверке ей явно не хотелось.
– А вот про эту нежить… ну не знаю, я бы согласилась. Чего тебе терять? ну дал бы он тебе сто монет, а ты б ему листочек откопировала один. Кто потом докажет, что так и было? Не ты это сделаешь, так Инес, или Арон, и ли Рэндо. Последний так и вовсе бесплатно сделает, лишь бы его не тронули. А ты свою выгоду упустила.
            Мне стало обидно. Ещё несколько минут назад я прямо гордилась своей честностью и прозорливостью. Бланка же всё превратила в ничто.
– Да и нужна ты кому! Под тебя копать, или под ваш отдел, или про кого-то из Пустоши… нас не замечают, не трогают. Он просто мараться не хотел, а ты в принципы поиграла. Провокация! Тоже мне провокация.
– И всё-таки, я считаю, что я права, – заметила я, хотя уверенности не было. Бланка всё перевернула.
– Потому и ко мне пришла? Он же посоветовал тебе не говорить с подругой. А ты?
– А он мне не господин какой-то, госпожа Бланка!
            Бланка пожала плечами.
– я бы и рада подольше поговорить, но тебе пора, нет? плащ я тебе почистила, всё лучше. Там, правда, пыль ещё не стихла, но если идти домами, пронесёт большую часть.
            В молчании и обиде я застёгивала плащ. Я уже жалела, что пришла, что была откровенна с Бланкой, что вообще заговорила с нею. Она не утешила меня и не поддержала, а так хотелось хоть с кем-то поделиться! Не с кем мне говорить больше, не с кем!
            Бланка, почувствовав напряжение, вздохнула:
– Эда, не обижайся на меня. Я сама не своя в последнее время. Гляну в окно – паршиво, гляну на стену, а она того же цвета, что и природа за окном. Пыль кругом, безвкусная еда, вода с запахом болота и тины, и то, это счастье, что такая вода есть. И ничего, ничего ведь радостного не происходит! А так хочется чего-то… хоть чего-то, понимаешь? И страшно. Страшно, что всё это навсегда, что будет новый день, год, век, и пока нас самих в пыль не перетрут, всё будет так. Вот и злюсь.
            Она стояла несчастная. И я была такой же. только мне не хватало чувств и эмоций, размышлений, чтобы выразить всё своё несчастье.
– Люди пишут, живые люди, что есть рай и ад, что там красиво или страшно. Они не знают, что тут… безысходно, – Бланка взглянула на меня, в её глазах стояли невыплаканные слёзы, я видела их отблеск в её серых безжизненных глазах.
– Прорвёмся! – пообещала я бодро, хотя никакой уверенности у меня в этом не было. И откуда бы ей взяться? Я жила той же рутиной уже сколько? Когда я умерла? Не помню.
            Бланка слабо улыбнулась, она мне не верила. Я сама себе не верила.
– Иди, – посоветовала она, – опоздаешь.
            Я опоздала. Нет, пять минут, это, конечно, не очень-то и печальное опоздание, но всё же опоздание и я вломилась в кабинет с уже заготовленной речью:
– Прошу проще…
            Слова потонули. В кабинете был только Рэндо. Я что, не одна опоздала? Но он не злился, напротив, был напряжён, но улыбался.
– Садись, Эда. Нет, ко мне за стол садись. Разговор есть.
            Я покорилась.
– Где остальные? – спросила я. – Опаздывают?
– Нет, я попросил их выйти. Мне надо поговорить с тобой. Наедине.
            Начало было паршивым. Меня не ругали за опоздание, меня ждали для беседы и других попросили выйти… что могло быть хуже?
– Эда, – мягко начал Рэндо, – ты мне очень нравишься как сотрудник, и я очень сожалею о том, что должен сказать.
            Холодок прошёл по спине, отозвался дрожью в пальцах.
– Что я сделала? – прошелестела я, разом потеряв голос.
– Нет, ничего! – заверил Рэндо, – но, Эда… понимаешь, есть вещи, за которые кто-то должен ответить. Даже если не он виноват.
– Чего? – голос вернулся. Я выкрикнула свой вопрос, смутно чувствуя, куда дует буря.
– Эда, Эда! – Рэндо замахал руками, – не кричи, пожалуйста, послушай. Понимаешь, бывает всякое, и кто-то должен иногда… быть виноватым. Без вины, но виноватым.
– Это сделала Инес, а отвечаю я? Так что ли? – бешенство владело мной, вспомнились слова Бланки про то, что равенства нет. выходит, права Бланка. Равенства нет в посмертии.
– Эда, неважно кто и что сделал. Спрашивать будут с меня. но Инес… она сложный человек, я не прошу тебя понять нас, но ей и правда будет сложнее устроиться. Она не всё потянет. Она давно умерла и едва-едва смирилась с этим. Теперь же, я боюсь, что её может ждать ничто.
– А я здесь причём?
– Эда, – Рэндо вздохнул, – ты моложе. Ты недавно в нашем коллективе. Мы ещё не настолько близки с тобой, чтобы ты стала нам такой же утратой. Работа, которую ты выполняешь, несложная. Замена будет. И ты найдёшь что-то более интересное…
– Где? В карьерах Пустоши? В магазине?
– Это твой шанс, – убеждал Рэндо, – Эда, я прошу тебя уйти по-хорошему. Мы напишем служебную записку, что специалист, допустивший то и это, уволился…
– Это же было до меня?!
– Даты лишь даты, – Рэндо не смутился. – И потом, Эда, кто-то должен пострадать. Если проверка решит, что виноват я, как начальник, мне конец. И отделу тоже. Так что кого-то надо будет наказать раньше, и тогда, глядишь, не заметят. Или не тронут. Тебе легче.
            Рэндо продолжал улыбаться, даже когда голос его стал жёстче:
– Советую согласиться, Эда. Уйди сама, по соглашению сторон, получи три жалования и уходи, иначе всё равно уйдёшь, но уже… в одностороннем порядке.
            Я молчала, пытаясь пережить новую жгучую обиду, расходящуюся по телу. Мерзавцы! Все! И Рэндо, и Инес…  не знаю как Арон, не хочется его примешивать к ним, но, похоже, они все сговорились против меня. Инес, видите ли, сложно! А мне? А я? Я-то что же?! на мусорку? В пески?
– Какие же вы… – я покачала головой, стараясь справиться с обидой и ненавистью, со злостью и бешенством.
            Рэндо терпеливо ждал.
– Чтоб вас в пески измолотили! – я рванулась вверх, с удовольствием перевернув стул, на котором сидела, и вдруг спокойствие снизошло на меня. только что внутри всё клокотало и вдруг – затишье. Как это возможно? Но случилось, случилось! И ясность пролилась в уме, холодом сковала все чувства, чувства живых – блажь мёртвых, и стало легче.
            Да пошли они!
– Доработать хоть можно? До конца недели, – мой спокойный голос испугал даже меня.
– А? – Рэндо явно растерялся.
– Закончить эту партию, – я кивнула в сторону своего стола. Вернее, уже не своего. – Не хочу бросать на половине пути.
– Да, Эда… конечно! – он был рад моему спокойствию, тому, что я замолчала. Может быть, решил, что я предана делу? А может быть обрадовался тому, что так легко всё закончилось?
            Глупый, глупый Рэндо! Бланка была права, надо было соглашаться на предложение Вильгельма. Он сказал, чтобы я подумала и теперь, о, видит Пустошь, я подумала. Я действительно подумала и соглашусь. Я найду ему списки, раз они меня выкидывают. Я получу сто монет и чувство хоть какой-то удовлетворенности.
            Только как с ним связаться?
            До конца рабочего времени я вела себя холодно и отстранённо. Я не поднимала головы, не реагировала на слова Арона и даже Инес, впервые не задевавшей меня, а робко осведомившейся, как у меня дела?
– Эда покинет нас, это её последняя неделя, – торопливо сообщил Рэндо и, наверное, обменялся взглядом с нею. Может быть, торжествуя.
– Жаль, – сказал Арон, но и на него я не взглянула. Пошли они все! Вот все! И рутина эта, и пустошь, и пыль, и ничтожная серая посмертность! Всё пошло!
            Вышла из офиса первой. Зашагала через бурю с гордо поднятой головой. Было трудно, но мне хотелось, чтобы они видели – я презираю всё. Они, наверное, не видели. В бури вообще мало чего видно.
            Но Вильгельма я увидела. На прежнем месте, в своём дорогом плаще стоял этот нежить, и чудо – буря не касалась его, точно огибала. Может быть, он не ждал меня, но я зашагала к нему, желая хоть какой-то жизни.
            В самом деле, чего я переживала за своих коллег? За Рэндо? Почему боялась провокации? Кому я нужна, кроме Бланки и самой себя? Да никому. Пустошь поглотит и не заметит. Надо что-то сделать, чтобы хоть немного раскрасить своё серое посмертие…
 
(*Предыдущий рассказ мирка «Без снов» – «День, когда всё было хорошо»)
 
 

 

Все ещё жизнь