Я жду тебя, отец, всегда, вдвоём нам будет
веселее.
В твоей ладони спрячется рука, И на душе
становится теплее.
Разошлись мы с Людой из-за ничего, теперь,
можно сказать, по глупости - молодые мы были, горячие, все рвались куда-то
вперед, а чтобы все осмыслить спокойно, разобраться, не могли. Правильно
говорят старые люди: «Молодо-зелено» или еще проще: «Молодость - глупость», так
оно и обернулось глупостью.
Рассказывал мне Алексей о своей жизни, а у самого
кошки скребли на душе, даже щека задергалась от волнения, паутина морщин оплела
лицо, и эта сеть шевелилась
- говорила, удерживая неведомого зверя.
Приревновал я ее неизвестно к кому, взял своих два ружья, патроны к ним, а
также свои флотские фотографии - все самое дорогое для меня, и ушел жить к
своей матери. Потом родные
вмешались, да и друга ее увидел с Людой, и все - конец совместной жизни.
Остался сыночек мой Вовочка без отца, ни
теща, ни Люда не подпускали меня к нему - умышленно издевались надо мной. Но
недолго это продолжалось. Я решил создать новую семью с другой женщиной, меня
даже не удерживало, что у нее был ребенок, думал, все забудется и легче будет
моей душе. Люда тоже вышла замуж. Через два года она рассталась со своим новым
мужем, совместных детей у них не было, а у меня уже был другой ребенок, тоже
сын, от другой жены. Жили вроде неплохо, детей своих не разделяли. Но все же
полного доверия друг к другу у нас не было, как-то не получалось у нас. Уехала
жена с детьми к теще, своей матери, погостить на недельку. Отпуск есть отпуск,
и я остался один, мой отпуск не скоро будет, так уже получилось.
Шел
я в гараж утром, там стоял лодочный мотор «Вихрь-30» и лодка «Воронеж», просто
надо было убить время. И вижу, играется мой сын Вова с мамой своей, то есть с
Людой, у своего дома. Не мог я пройти мимо. И, что самое удивительное, не
убрала она ребенка, как рань-ше было, видно, после ухода второго мужа поумнела
чуть-чуть или жизнь заставила на все смотреть другими глазами.
Присел
я на корточки возле Вовы и молча смотрю на него, не в силах что-то сказать. А
он уже мне автомат в руки сует: «Дядя, давай в войну играть». Обидно мне стало
до слез, и я не стерпел и говорю ему: «Вовочка, я не дядя тебе - я твой папа».
Удивился
ребенок: «А мама мне говорила, что у меня нет папы», - и пристально смотрел на
меня. Люда стояла, потупившись, и ничего не говорила, нечего было сказать.
Взял
я сына своего за руку и повел его к речке, уж очень хотел его прокатить на
моторной лодке, да и Люда не возражала, молча шла чуть позади нас.
Останавливались знакомые прохожие, удивленно смотрели на нас, но тогда меня
меньше всего это волновало. Взревел тридцатисильный мотор, и лодка скоро вышла
на глиссирование. Уплывали берега, лишь редкие брызги долетали до нас. Очарованный
сидел Вова, лицо его сияло счастьем, а лодка, хлопая днищем по редким волнам,
неслась к чарующим своей красотой сопкам. Лодка заходила в узкие протоки, и
острова дышали тропическим жаром на нас, удивляя своей буйной растительностью.
Красота была неописуемая, даже Люда и та стала более раскованной, а про сына и
говорить нечего. Выбрал я пляж покрасивее и пристал к берегу, чтобы накупаться
вволю. Барахтался я с сыном в воде, туча брызг висела над нами, смех его так и
звенел в воздухе. Затем вылетели мы из воды на горячий песок и бегали по нему,
играясь с чужой собакой. Пес был еще молодой и кругами носился вокруг нас, мы
падали, стараясь поймать его, тот весело огрызался и сам нападал на нас.
Люда участия в игре не принимала, зачем-то
протирала лодку тряпкой и искоса наблюдала за нами. Видно было, что ей завидно
нашему счастью, поняла, что сотворила большую глупость, оставила ребенка без
отцовской ласки, лишила счастья его на всю жизнь. И снова летела лодка по
волнам, почти не касаясь их, и пел мотор свою длинную веселую песню.
Замкнул
я лодку на цепь в гараже, убрал мотор и бак, спрятал весла - пора и по домам
расходиться. Подала мне Люда мою рубашку, что в лодке лежала, и со словами:
«Плохо жена твоя за тобой следит, даже пуговицу пришить не может», - отдала ее
мне. Я ничего не ответил, взял сына за руку и пошел домой. Как ни странно, и
жили мы через дом, соседями были, можно сказать.
Прощался
я с Вовиком у дома ихнего, а он не хотел отпускать меня. Или Люда его подучила,
или он это сам придумал, теперь трудно судить. «Пойдем, папа, посмотришь, как я
живу», - а карапузу всего три года. «Вовочка, я не могу идти к вам», - объяснял
я ему, но он мне не верил. Плюнул я на все предрассудки и решил, что имею право
посмотреть, как живет мой сын, а злые языки и так все скажут моей новой жене.
Засуетилась
на кухне Люда, загремела кастрюлями и тарелками, даже полбутылки водки
появилось на столе. Выпил я немного и стал более раскованный. А Вовочка уже
тащит мне автомат, а себе пистолет, снова в войну играть хочет. Сидим мы в
комнате, тарахтим на разные голоса с сыном, а тут и теща в гости явилась.
Увидела меня, и точно кипятком ее ошпарили, но не дала ей Люда и слова сказать.
Что ей говорила, я не слышал, но растворилась теща за дверью, будто ее и не
было вовсе.
Наигрался
Вова вволю и улегся спать в свою кроватку, а мы сидели с Людой на диване и
молча смотрели на него. Не утерпела Люда, положила мне голову на грудь и тихо
попросила: «Поцелуй меня, я тебя очень прошу». Я еще противился своим чувствам,
но что-то старое уже владело моим телом, видать, живо осталось в моей памя-ти.
Ночь
пролетела быстро, все здесь было: были и слезы раскаяния, был и разговор по
душам, и любовь была, только ночь летняя коротка, а разговора - на долгие годы,
порой, и жизни не хватает всё сказать.
И
снова гордость ее взяла верх над разумом, снова не стала давать мне Вовочку.
Вышла в третий раз замуж, родила еще одного сына. Но и здесь их развела судьба,
бросил ее муж вскоре, даже алименты его не удержали.
Больше она замуж уже не выходила, а сына так
и не подпускала ко мне, потерял я его на всю жизнь, своего первенца, Вовочку
своего.
И
что-то дрогнуло в голосе Алексея, но он тут же взял себя в руки. Как можно
говорить о своем счастье, могло ли быть оно у меня, и мой друг замолчал
надолго. Что я мог ему сказать в ответ, чем утешить его? Я не находил слов и
тоже молчал. Правильно говорят в народе: жизнь прожить - не поле перейти.
Но все же я заговорил, не знаю, что
заставило меня это сделать, какие чувства, может, жалость, может, что другое.
«Я
помню, Алексей, ты мне рассказывал, как демобилизовался из армии, как тебя
провожали друзья-моряки, несли твой дембельский чемодан - вспомнил?»
Веселые счастливые лица друзей врезались в
память
навечно:
золото бескозырок, белозубые улыбки... Разве можно это забыть.
Как
торжественно достали и постелили белый платок у ворот части. Затихли друзья на
миг: «Вытирай ноги, дружище, пусть все плохое останется здесь, в прошлом. В новую
жизнь идешь, и жизнь должна быть светлой и чистой». Распахнулись ворота, и
веселая ватага вывалилась на улицу.
Долго
еще шли друзья, но пришло время прощаться. Прощались тепло и грустно, порой
хотелось плакать. Об одном просили: «Иди, Алеша, вперед и никогда не
оглядывайся назад как бы плохо тебе не было, и сейчас не оглядывайся, и в жизни
тоже, и будешь ты счастлив, мы в это верим... только не забывай».
Вот и
я тебе советую, не оглядывайся назад, не губи себя. А с сыном еще свидитесь,
разберетесь, ты ему нужен будешь, я в этом не сомневаюсь.
Помочь сайту
Поздравления
