АДАМОВ ПЛАЧ Повесть о преподобном Силуане Афонском
Отчий дом преподобного Силуана Афонского
Часть I. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
Глава первая. Книгоноша
Тятенька Сёмушки, малютки лет четырёх, особливо не торопился домой по окончании Литургии в храме, «боялси расплескать сподобленное Богом состояние». В ожидании отца Сёмушка ловил голубей на лужайке, ужотка[1] и вовсе вышел за ограду церкви и там у врат с любопытством разглядывал странника в соломенной шляпе с облезлыми полями, в поношенном домотканом кафтане.
Странник торговал за полтину Евангелие в кожаном переплёте и Новый Завет на русском за целковый, и Сёмушка смекнул, что это – «книгоноша»[2]. Прошлым летом тоже приходил странник и раздавал Евангелие «за бесплатно».
– Братья, весь смысл жизни – в Евангелии, – говорил он, – приобретайте и читайте Книгу сию!
– Акая польза от Книги-то? – спрашивали его мужики.
– А ежели все люди будут с верою читать Евангелие, то скоро всё человечество, весь мир и вся природа переродятся: и не будет ужо на свете ни рабов, ни господ, ни насильников, ни изуверов, ни суеверов; не будет ни скорби, ни страданий, ни слёз, а все люди станут братьями и детьми одного Отца Бога Небесного.
Иван Петрович, очарованный словами сиими, пригласил того странника в дом и беседою с ним «сладко упивалси». Ужотка вспоминал его часто и приговаривал:
– Книгоноша!
– Ахто такой «книгоноша»? – спросил его однажды Сёмушка.
– Книгоноша?.. Енто книги носють: Священное Писание, Евангелие, – ответил тятенька просто. – Енто – люди образованные. Знають алфáвит и читать умеють.
И на этот раз мужики со всех сторон окружили странника и с любопытством разглядывали Новый Завет с напечатанными на русском языке буквами.
– Текшт понятливый… Доштупный, – говорил книгоноша с последками усталости на лице, глубокие на лбу морщины, проседь в выбивающихся из-под шляпы волосах, огрубевшая от зноя и ветра кожа выдавали в нём человека, не имеющего, где приклонить голову[3].
– Мы бы рады укупить у Вас Книгу Святую, – сокрушался Антипыч, писарь помещиков Дурасовых, – а читать не могём.
– Чаво, Антипыч, врёшь-то? – говорили мужики, ухмыляясь в свои кудрявые бороды. – И писать могёшь, и Псалтирь читать…
– То Псалтирь на церковнославянском, а на русском не могём…
Антипыч измывался над странником, и Сёмушке с минутами становилось бесконечно жаль книгоношу, измождённого и печального путника.
И тут Иван Петрович, как ясное солнышко из-за туч, неожиданно является для Сёмушки, берёт в руки Новый Завет, перелистывает благоговейно и любезно говорит книгоноше:
– Добрый человече! Томлюсь я своей темнотой, а душа моя тянется жадно к знанию. Вижу, Вы человече образованный, книжный. Хочу дознаться до нового, интересного… Посему приглашаю Вас на праздничную трапезу. Милости просим до хаты!
Иван Петрович истинно верил, «кто вводит странного в дом и упокоивает, тот в лице его как бы вводит и упокоивает Самого Христа, и что за кров, данный нищему, и сам удостоится некогда быть введенным в вечные кровы»[4]. Слышал он такую историю, как один богатый муж имел обыкновение приглашать к себе странников, кормил их и со всем семейством служил им. Однажды явился ему неизвестный. Муж пригласил его к трапезе и отошёл за водою, чтобы умыть ему руки. Возвратившись тотчас же с полным кувшином воды, он, к удивлению своему, посетителя на месте уже не увидел. Страннолюбец недоумевал: что бы это значило? Но его недоумение скоро прояснилось. В ту же ночь явился ему Господь и сказал: «В прежние дни ты принимал братий Моих меньших, а вчера принял Самого Меня. И вот Имеющий прийти на суд вместе с другими скажет и тебе: понеже[5] сотворили это одному из братьев Моих меньших, то сотворили Мне. И знай, что тех, которые прежде суда принимают Его в лице странных, Он на суде взыщет Своими милостями».
Поэтому Иван Петрович с любовью и благодарностью, ласковым участием нудился каждого странника приветить, и на стол выставить еду и питьё, и подать из рук своих с добрым словом, а иным и послать чего-нибудь, но каждого чем-то выделить и всякого порадовать.
Кирпичная хата у Ивана Петровича была неказистой, но Сёмушке-малютке чаялась она дворцом, убранным, чистым и просторным. Покамест[6] молились они в храме, Соломонидушка, матушка родная, и борщ наварила, и полы помыла, и дерёжки[7] постелила, и за колыбелькою поглядывала, где нянчилась старшая доча Настя.
Встречала матушка их приветливо, поздравила со Святым Причастием и за стол пригласила. На столе дымился чугунок с горячим борщом и красовалась бутыль фигурная с красным вином.
Помолившись, батюшка и странник сели за стол и чинно беседовали, а Сёмушка с любопытством разглядывал книгоношу безбородого и внимательно прислушивался к беседе. Книгоноша доказывал отцу:
– Христос не Бог, – ужотка и вовсе ляпнул: – Знаешь, вообще Бога нет.
И при этих словах проснулась в колыбели крохотная сёструшка Сёмушки, заплакала громко. Соломонида перекрестилась и юркнула в светёлку, а батюшка помрачнел чернее тучи.
– Ихде Он, Бог-то? – спрашивал настойчиво странник.
У Сёмушки сердце защемило от слов сиих. Он глянул на святую икону Спасителя в красном углу, как бы спрашивая ответа, и осознал, что не знает, где прячется Бог-то. За гумном? За горизонтом? В небесах?..
Сёмушку особенно поразили слова: «Где Он, Бог-то?» И подумал он: «Когда вырасту большой, то по всей земле пойду искать Бога».
Солнце склонилось к вечеру. Когда же странник попрощался и ушёл, маленький Сёмушка рассказал отцу:
– Ты меня учишь молиться, а он говорит, что Бога нет.
Иван Петрович вздохнул горько и на слова сии печально ответил:
– Чаялось мне, что умный он человече, а он оказался дурак. Не слухай его.
Ответ отца так и не изгладил из души мальчика сомнения.
Примечания:
[1] Ужотка – потом, после.
[2] Книгоноша – слово «книгоноша» одно из древнейших на Руси. Появилось оно с принятием христианства. Ещё в дни княжения Ярослава Мудрого переписчики духовных книг заботились о том, чтобы сокровища библейской мудрости не залёживались в монастырских и церковных хранилищах. Они подыскивали людей, которые бы разносили библейские книги, сочинения отцов Церкви, проповеди священников по городам и весям. Книгоноши, бравшие на себя миссию распространения слова Божия и евангельской вести, играли важную роль в христианизации Руси.
Со временем движение заглохло, слово «книгоноша» было забыто. Только во второй половине XIX века оно воскресло вновь. Усилилась в обществе тяга к духовным исканиям, интерес к библейским истинам. С 1858 года возобновилась работа по переводу Священного Писания на русский язык, и к 1862 году был выпущен полный текст Нового Завета. Время духовного оживления востребовало энтузиастов – распространителей Благой Вести.
[3] См. Лк. 9, 58: «а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову».
[4] «Слово о странноприимстве» святого Григория, папы Римского.
[5] Понеже – устар., поскольку, так как.
[6] Покамест – пока, до сих пор.
[7] Дерёжки – домотканные дорожки, половицы.
Уважаемый Александр! Спасибо за науку! Очень внимательно прочла ваш рассказ-притчу! Вопрос о существовании бога очень спорный, но чем становишься старше,тем начинаешь верить в него! Но человек ещё рождается с пред начертанной судьбой!И я в это верю! Не даром пословица гласит:"Надейся на Бога,а сам не плошай!" и ещё противоречивая поговорка: "Человек предполагает,а Господь располагает!" Заходите на мои произведения,они менее философ
ские,но более жизненные,т.к. я пишу Автобиографию! Дальнейших вам успехов!!!
Помочь сайту
Поздравления
