Финики

    Ещё до отъезда Михаил предвкушал свой будущий отдых. Его радовала не только мысль о морском побережье, но и самой поездке в поезде. Именно в нём и начинается полноценный отпуск. Поезд, это такой вид транспорта, который перемещение в пространстве сочетает с чем угодно. Можно ехать и одновременно гулять по проходу, сидеть или спать, курить в тамбуре, глядя на мелькающие за окном пейзажи, обедать и конечно читать давно отложенную для этого книгу. Тем не менее, проводница непременно подскажет Вам о прибытии в пункт назначения, и что можно покинуть вагон. И если Вы не едете из Калининграда во Владивосток, то поездка в поезде может принести удовольствие.

    На вокзале Михаила не провожали. Он уже давно жил один. С женой они расстались, когда единственный сын женился и стал жить отдельно. Его размеренная жизнь приближалась к сорокапятилетнему юбилею. Новых приключений он не искал, а жил как-то по инерции, что не мешало ему чувствовать себя удовлетворённым.

    Поезд тронулся. Соседям по купе Михаил приветливо улыбался, не вникая в суть разговора, и не обращая особого внимание на происходящее. Следуя своему плану, он неторопливо прохаживался в тамбур на перекур, а возвращаясь, устраивался на верхней полке и читал. Вечером Михаил посетил вагон-ресторан с его незамысловатом меню. Возвращаясь после ужина, задержался в тамбуре, и вдоволь насмотревшись в окно, уснул в купе на своей полке под монотонный стук колёс отпускного поезда.

    На следующий день, состав прибыл в пункт назначения. Бодрой походкой со спортивной сумкой на плече Михаил вышел на вокзальную площадь искать остановку маршрутки с требуемым номером. Наличие санаторной путёвки придавало ему настроения и беззаботной уверенности. Приморский город встретил его теплом и солнцем. Разместившись в номере, требовалось посетить врача для назначения процедур. Поскольку Михаил был здоров, насколько ему позволял возраст, то и назначенные процедуры носили скорее профилактический характер. Покончив с формальностями, он отправился здороваться с морем.

    Территория санатория была невелика, но имела свой пляж. К вечеру стало штормить, и о полноценном купании вопрос не стоял, но закатав по колено джинсы, Михаил шагнул в воду. Приятная пенная прохлада остудила его ноги. Он бродил по кромке моря, устремляя свой взор к горизонту. Граница бескрайности завораживала. Но вдруг, одна из более активных волн превысила закатанный уровень брюк. Он отскочил, сделал пару шагов назад и решил, что для первого раза – вполне достаточно. Обулся и только теперь заметил одинокую женщину, сидящую на сложенных деревянных лежаках, смотревшую сквозь него в море. «Или куда она смотрит? - подумал Михаил, - и что это за дрова? Теперь везде пластик». Он прошёл мимо, разглядывая облупившиеся голубой краской лежаки с сидящей на них женщиной. Ей было лет тридцать с чем-то, и светлые распущенные волосы мягко отзывались на каждое дуновение ветерка. Открытое лицо казалось безмятежным или отрешённым. Он уже прошёл мимо незнакомки и только потом, через несколько шагов, обернулся. Она всё также сидела, опершись обеими руками чуть позади себя, подняв голову навстречу морскому бризу. Михаил, опустил свою, и медленно продолжил движение.

    Утром следующего дня, за завтраком он вновь увидел эту женщину. Волосы были заколоты, другая одежда, но это была она. Михаил взглядом сопроводил её до столика. Две женщины и два ребёнка сидели вместе. «Две подружки с детьми, - констатировал он, - или здесь познакомились, не важно…». Но завтрак уже как-то незаметно отошёл на второй план. «Вчера вечером он почему-то вспоминал её, сидящую у моря… Теперь вот: снова она, в соседнем ряду, чуть впереди, перед глазами, как ходит лошадь в шахматах, - почему-то подумалось ему». За его столиком тоже сидела семья с ребёнком. Михаил пристальнее оглядел ресторан и обнаружил множественное детское присутствие. Пожилых почти не было, а людей близких к его возрасту, с обеих сторон, было в достатке. «Вроде не каникулы, - соображал он, заканчивая завтрак».

    Первые дни Михаил посещал соленые ванны, какие-то магниты, читал, гулял, но постоянно сталкивался с той женщиной. Чаще он видел её с детьми и подругой, реже только с детьми, а одну, наверное, только в день своего приезда, на берегу. Если он не пересекался маршрутами с этой незнакомкой, то испытывал некий дискомфорт, начинал волноваться и искать её глазами. Найдя, успокаивался. И вот однажды, на экскурсии в местный дендропарк, она вдруг оказалась одна. Подойдя к ней сзади, он решился заговорить.

  - Красиво! Эти финики тоже съедобные? Я, прослушал…
  - Попробуйте, - в пол-оборота сказала она, чуть улыбнувшись.
  - Ну, я на пальму не полезу, а с земли как-то неудобно. А Вы сегодня без детей и подруги?
  - Это моя сестра с детьми. У них сейчас процедуры.
  - Я не представился, Михаил, а Вас как зовут?
  - Елена Сергеевна, - протянула она руку, повернувшись, и глядя ему прямо в глаза добавила, - Лена.
  - Миша, - улыбнулся он смущением от неожиданности её взгляда.

    За неспешной сначала беседой они потеряли экскурсию из виду, и уже просто гуляли по дендрарию, не обращая внимания на коллекционные растения. Обменявшись краткой информацией о себе, они говорили о санатории, море, детях, и ещё, ещё, словно им нужно было непременно успеть именно сейчас, рассказать друг другу всё. О своём и чужом, о мыслях и мечтах, о погоде, наконец. Они разговаривали уже как старые знакомые, шутили и смеялись. Остановились в уличном кафе и пропустили обеденное время санатория, словно не хотели туда возвращаться.

    Уже этим вечером санаторная жизнь Михаила круто переменилась. Детской дискотеке ему удалось избежать, но во взрослых танцах пришлось принять самое активное участие. Михаил словно вернулся лет на двадцать назад. Он уже был уверен, что дискотечный период его жизни давно позади. Не возникало не только желания, но даже мысли об этом, до сего дня. Вдоволь наплясавшись, новые знакомые попрощались до следующего дня. Сегодняшний поток информации, впечатлений и физической нагрузки привел Михаила в санаторную постель с усталой, но блаженной улыбкой на лице.

    Их знакомство стремительно развивалось, волшебно меняя окружающий мир. Менялись парк, море, небо, но главным образом менялись они. Каждый завтрак с их неизменной встречей был, теперь столь желаем и радостен, что казалось, без него просто остановилась бы жизнь. Процедуры были забыты, их посещала только её сестра с детьми. Михаил с Леной ходили в бассейн, поскольку перемена погоды и сильные волны не позволили купаться в открытой воде, а только гулять вдоль морского побережья. Иногда они уходили гулять по городу или уезжали на экскурсии. Главным и единственным условием и стимулом всех их поездок было то, что они вместе. Вечерами они подолгу гуляли в парке и у моря. У них даже появилась своя любимая скамейка в тени южных растений. Михаил нежно обнимал Лену за плечо, а она держала его за другую руку, словно боясь отпустить. В её красивых и по-детски больших глазах отражалось тонущее в море солнце. Светлые искрящиеся волосы благоухали необыкновенным дурманящим ароматом. Голос, неподражаемо мелодично струился, прерываясь головокружительными паузами. Михаил словно пребывал в ином измерении. Где-то в подсознании, временами всплывали попытки здравого рассуждения, но они захлёбывались в его чувствах и он тонул. «Неужели влюбился? Как глупо! Как это вообще возможно? - спрашивал он сам себя наедине, - я давно забыл, что это такое. Какое сильное и беспощадное чувство. Зачем мне это? Я не хочу её обидеть, но не могу уже уйти. Неужели я ещё способен..?». Он с трепетом малолетка целовал её на прощанье и уходил ждать рассвета и новой встречи с Леной. Михаил словно оберегал их нежные чувства, боясь перешагнуть через невидимую черту. Она стала дорога ему по-настоящему.

    Утром, после завтрака, они пошли покормить чаек.

  - Мы завтра уезжаем, - тихо сказала она, опустив голову.
  - Как? - В недоумении остановился он.

    Оказалось, что за всё время общения они даже ни разу не говорили о сроках своего отдыха и об отъезде. И теперь словно током, дрожью, ведром ледяной воды эта фраза пронзила Михаила и ввела в ступор. Он не знал, что сказать и куда двигаться. Его глаза казалось, хотели вылезти из тесной и глупой головы. Лена тоже остановилась, глядя себе под ноги. Михаил, очнувшись, молча подошёл к ней и крепко сжал её нежные плечи своими руками. Он будто хотел подавить то чувство, которое комом застыло в нём. Они стояли так молча некоторое время.

  - Пойдём, чаек кормить, - сказала Лена сдавленным голосом.

    Он уже не звучал, так как прежде, а Михаил и вовсе потерял дар речи. Они молча бросали птицам кусочки хлеба, взятого из ресторана, а морской ветер казалось, залетал до самой глубины опустошённой души с особым остервенением. Самыми глупыми и нелепыми сейчас могли звучать только заверения в скорой встрече, после возвращения с туманной перспективой отношений. Однако подумать и тем более поверить в то, что на этом всё и закончиться Михаил просто не мог. «Но что думает она? Почему сказала только теперь? Я не спрашивал или ей самой…, - мысли с вопросами перемешались в голове, - Бред! Мы что больше ни когда не увидимся»?

Подошли сестра и дети. Их голоса и охота за чайками стали балансиром в сознании.

  - У Вас какие планы на сегодня, - наконец выдавил из себя Михаил, - собираться будете?
  - Нет. Поезд завтра поздно вечером, - как-то вдруг по-детски задорно откликнулась Лена, резко повернувшись и отряхивая ладони, - завтра и соберёмся! А сегодня мы просто отдыхаем, и если хочешь, можешь пригласить меня на прощальный ужин!

    Она спрыгнула с бетонной возвышенности и присела на корточки рядом с племянниками. Они ещё какое-то время собирали ракушки, и камешки на память. Пытались играть в огромные шахматы на веранде. Говорили, не понятно о чём, пытаясь смеяться.

    Прощальный ужин устраивали в два этапа. Сначала в кафе-мороженое на пятерых, потом по-взрослому на двоих. Теперь они разговаривали мало и совсем по-другому. Обменялись телефонами и адресами. Пили сухое вино и не пропустили ни одного медленного танца, весь вечер, держась за руки. Вернулись в санаторий уже совсем поздно. Расстаться было невозможно. Невыносимая щемящая боль терзала души. Они смотрели друг другу во влажные глаза. Её сладкие гуды то целовали его, то шептали что-то нежное и ласковое, обволакивая горячим дыханием. Он сам целовал её, шепча слова любви и преданности. Лена осталась у Михаила.

    На завтрак они не пошли. Лена поговорила с сестрой по телефону, и они остались в номере. К обеду всё-таки пришлось выйти и воссоединиться с родственниками. Потом были сборы вещей, сдача номера, наверное, ещё что-то. Михаил бродил по территории санатория и блуждал в собственном сознании. Вечером поехал их провожать. Купил на вокзале цветы. Посадил всех в поезд. Не было ни слёз, ни рыданий, только скромный поцелуй в щёчку и последнее: «Я позвоню…». Выйдя из вагона, Михаил вспомнил свой юношеский стишок:

«…Закрылась дверь последнего вагона
И скорый поезд набирает ход, 
А ты стоишь и смотришь вслед с перрона,
Ведь мы расстались даже не на год...»

    Вот только на перроне теперь остался он. Долго ещё стоял и смотрел вслед уже ушедшего поезда.

    «Какого чёрта? Что мне тут делать? Я не хочу в этот санаторий! Я не могу больше видеть этого моря!»
Вдруг он рванулся в помещение вокзала.

  - Девушка, один билет до ..., на ближайший поезд!

© Copyright: Дмитрий Коробков, 2015

Регистрационный номер №0308773

от 22 сентября 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0308773 выдан для произведения:     Ещё до отъезда Михаил предвкушал свой будущий отдых. Его радовала не только мысль о морском побережье, но и самой поездке в поезде. Именно в нём и начинается полноценный отпуск. Поезд, это такой вид транспорта, который перемещение в пространстве сочетает с чем угодно. Можно ехать и одновременно гулять по проходу, сидеть или спать, курить в тамбуре, глядя на мелькающие за окном пейзажи, обедать и конечно читать давно отложенную для этого книгу. Тем не менее, проводница непременно подскажет Вам о прибытии в пункт назначения, и что можно покинуть вагон. И если Вы не едете из Калининграда во Владивосток, то поездка в поезде может принести удовольствие.

    На вокзале Михаила не провожали. Он уже давно жил один. С женой они расстались, когда единственный сын женился и стал жить отдельно. Его размеренная жизнь приближалась к сорокапятилетнему юбилею. Новых приключений он не искал, а жил как-то по инерции, что не мешало ему чувствовать себя удовлетворённым.

    Поезд тронулся. Соседям по купе Михаил приветливо улыбался, не вникая в суть разговора, и не обращая особого внимание на происходящее. Следуя своему плану, он неторопливо прохаживался в тамбур на перекур, а возвращаясь, устраивался на верхней полке и читал. Вечером Михаил посетил вагон-ресторан с его незамысловатом меню. Возвращаясь после ужина, задержался в тамбуре, и вдоволь насмотревшись в окно, уснул в купе на своей полке под монотонный стук колёс отпускного поезда.

    На следующий день, состав прибыл в пункт назначения. Бодрой походкой со спортивной сумкой на плече Михаил вышел на вокзальную площадь искать остановку маршрутки с требуемым номером. Наличие санаторной путёвки придавало ему настроения и беззаботной уверенности. Приморский город встретил его теплом и солнцем. Разместившись в номере, требовалось посетить врача для назначения процедур. Поскольку Михаил был здоров, насколько ему позволял возраст, то и назначенные процедуры носили скорее профилактический характер. Покончив с формальностями, он отправился здороваться с морем.

    Территория санатория была невелика, но имела свой пляж. К вечеру стало штормить, и о полноценном купании вопрос не стоял, но закатав по колено джинсы, Михаил шагнул в воду. Приятная пенная прохлада остудила его ноги. Он бродил по кромке моря, устремляя свой взор к горизонту. Граница бескрайности завораживала. Но вдруг, одна из более активных волн превысила закатанный уровень брюк. Он отскочил, сделал пару шагов назад и решил, что для первого раза – вполне достаточно. Обулся и только теперь заметил одинокую женщину, сидящую на сложенных деревянных лежаках, смотревшую сквозь него в море. «Или куда она смотрит? - подумал Михаил, - и что это за дрова? Теперь везде пластик». Он прошёл мимо, разглядывая облупившиеся голубой краской лежаки с сидящей на них женщиной. Ей было лет тридцать с чем-то, и светлые распущенные волосы мягко отзывались на каждое дуновение ветерка. Открытое лицо казалось безмятежным или отрешённым. Он уже прошёл мимо незнакомки и только потом, через несколько шагов, обернулся. Она всё также сидела, опершись обеими руками чуть позади себя, подняв голову навстречу морскому бризу. Михаил, опустил свою, и медленно продолжил движение.

    Утром следующего дня, за завтраком он вновь увидел эту женщину. Волосы были заколоты, другая одежда, но это была она. Михаил взглядом сопроводил её до столика. Две женщины и два ребёнка сидели вместе. «Две подружки с детьми, - констатировал он, - или здесь познакомились, не важно…». Но завтрак уже как-то незаметно отошёл на второй план. «Вчера вечером он почему-то вспоминал её, сидящую у моря… Теперь вот: снова она, в соседнем ряду, чуть впереди, перед глазами, как ходит лошадь в шахматах, - почему-то подумалось ему». За его столиком тоже сидела семья с ребёнком. Михаил пристальнее оглядел ресторан и обнаружил множественное детское присутствие. Пожилых почти не было, а людей близких к его возрасту, с обеих сторон, было в достатке. «Вроде не каникулы, - соображал он, заканчивая завтрак».

    Первые дни Михаил посещал соленые ванны, какие-то магниты, читал, гулял, но постоянно сталкивался с той женщиной. Чаще он видел её с детьми и подругой, реже только с детьми, а одну, наверное, только в день своего приезда, на берегу. Если он не пересекался маршрутами с этой незнакомкой, то испытывал некий дискомфорт, начинал волноваться и искать её глазами. Найдя, успокаивался. И вот однажды, на экскурсии в местный дендропарк, она вдруг оказалась одна. Подойдя к ней сзади, он решился заговорить.

  - Красиво! Эти финики тоже съедобные? Я, прослушал…
  - Попробуйте, - в пол-оборота сказала она, чуть улыбнувшись.
  - Ну, я на пальму не полезу, а с земли как-то неудобно. А Вы сегодня без детей и подруги?
  - Это моя сестра с детьми. У них сейчас процедуры.
  - Я не представился, Михаил, а Вас как зовут?
  - Елена Сергеевна, - протянула она руку, повернувшись, и глядя ему прямо в глаза добавила, - Лена.
  - Миша, - улыбнулся он смущением от неожиданности её взгляда.

    За неспешной сначала беседой они потеряли экскурсию из виду, и уже просто гуляли по дендрарию, не обращая внимания на коллекционные растения. Обменявшись краткой информацией о себе, они говорили о санатории, море, детях, и ещё, ещё, словно им нужно было непременно успеть именно сейчас, рассказать друг другу всё. О своём и чужом, о мыслях и мечтах, о погоде, наконец. Они разговаривали уже как старые знакомые, шутили и смеялись. Остановились в уличном кафе и пропустили обеденное время санатория, словно не хотели туда возвращаться.

    Уже этим вечером санаторная жизнь Михаила круто переменилась. Детской дискотеке ему удалось избежать, но во взрослых танцах пришлось принять самое активное участие. Михаил словно вернулся лет на двадцать назад. Он уже был уверен, что дискотечный период его жизни давно позади. Не возникало не только желания, но даже мысли об этом, до сего дня. Вдоволь наплясавшись, новые знакомые попрощались до следующего дня. Сегодняшний поток информации, впечатлений и физической нагрузки привел Михаила в санаторную постель с усталой, но блаженной улыбкой на лице.

    Их знакомство стремительно развивалось, волшебно меняя окружающий мир. Менялись парк, море, небо, но главным образом менялись они. Каждый завтрак с их неизменной встречей был, теперь столь желаем и радостен, что казалось, без него просто остановилась бы жизнь. Процедуры были забыты, их посещала только её сестра с детьми. Михаил с Леной ходили в бассейн, поскольку перемена погоды и сильные волны не позволили купаться в открытой воде, а только гулять вдоль морского побережья. Иногда они уходили гулять по городу или уезжали на экскурсии. Главным и единственным условием и стимулом всех их поездок было то, что они вместе. Вечерами они подолгу гуляли в парке и у моря. У них даже появилась своя любимая скамейка в тени южных растений. Михаил нежно обнимал Лену за плечо, а она держала его за другую руку, словно боясь отпустить. В её красивых и по-детски больших глазах отражалось тонущее в море солнце. Светлые искрящиеся волосы благоухали необыкновенным дурманящим ароматом. Голос, неподражаемо мелодично струился, прерываясь головокружительными паузами. Михаил словно пребывал в ином измерении. Где-то в подсознании, временами всплывали попытки здравого рассуждения, но они захлёбывались в его чувствах и он тонул. «Неужели влюбился? Как глупо! Как это вообще возможно? - спрашивал он сам себя наедине, - я давно забыл, что это такое. Какое сильное и беспощадное чувство. Зачем мне это? Я не хочу её обидеть, но не могу уже уйти. Неужели я ещё способен..?». Он с трепетом малолетка целовал её на прощанье и уходил ждать рассвета и новой встречи с Леной. Михаил словно оберегал их нежные чувства, боясь перешагнуть через невидимую черту. Она стала дорога ему по-настоящему.

    Утром, после завтрака, они пошли покормить чаек.

  - Мы завтра уезжаем, - тихо сказала она, опустив голову.
  - Как? - В недоумении остановился он.

    Оказалось, что за всё время общения они даже ни разу не говорили о сроках своего отдыха и об отъезде. И теперь словно током, дрожью, ведром ледяной воды эта фраза пронзила Михаила и ввела в ступор. Он не знал, что сказать и куда двигаться. Его глаза казалось, хотели вылезти из тесной и глупой головы. Лена тоже остановилась, глядя себе под ноги. Михаил, очнувшись, молча подошёл к ней и крепко сжал её нежные плечи своими руками. Он будто хотел подавить то чувство, которое комом застыло в нём. Они стояли так молча некоторое время.

  - Пойдём, чаек кормить, - сказала Лена сдавленным голосом.

    Он уже не звучал, так как прежде, а Михаил и вовсе потерял дар речи. Они молча бросали птицам кусочки хлеба, взятого из ресторана, а морской ветер казалось, залетал до самой глубины опустошённой души с особым остервенением. Самыми глупыми и нелепыми сейчас могли звучать только заверения в скорой встрече, после возвращения с туманной перспективой отношений. Однако подумать и тем более поверить в то, что на этом всё и закончиться Михаил просто не мог. «Но что думает она? Почему сказала только теперь? Я не спрашивал или ей самой…, - мысли с вопросами перемешались в голове, - Бред! Мы что больше ни когда не увидимся»?

Подошли сестра и дети. Их голоса и охота за чайками стали балансиром в сознании.

  - У Вас какие планы на сегодня, - наконец выдавил из себя Михаил, - собираться будете?
  - Нет. Поезд завтра поздно вечером, - как-то вдруг по-детски задорно откликнулась Лена, резко повернувшись и отряхивая ладони, - завтра и соберёмся! А сегодня мы просто отдыхаем, и если хочешь, можешь пригласить меня на прощальный ужин!

    Она спрыгнула с бетонной возвышенности и присела на корточки рядом с племянниками. Они ещё какое-то время собирали ракушки, и камешки на память. Пытались играть в огромные шахматы на веранде. Говорили, не понятно о чём, пытаясь смеяться.

    Прощальный ужин устраивали в два этапа. Сначала в кафе-мороженое на пятерых, потом по-взрослому на двоих. Теперь они разговаривали мало и совсем по-другому. Обменялись телефонами и адресами. Пили сухое вино и не пропустили ни одного медленного танца, весь вечер, держась за руки. Вернулись в санаторий уже совсем поздно. Расстаться было невозможно. Невыносимая щемящая боль терзала души. Они смотрели друг другу во влажные глаза. Её сладкие гуды то целовали его, то шептали что-то нежное и ласковое, обволакивая горячим дыханием. Он сам целовал её, шепча слова любви и преданности. Лена осталась у Михаила.

    На завтрак они не пошли. Лена поговорила с сестрой по телефону, и они остались в номере. К обеду всё-таки пришлось выйти и воссоединиться с родственниками. Потом были сборы вещей, сдача номера, наверное, ещё что-то. Михаил бродил по территории санатория и блуждал в собственном сознании. Вечером поехал их провожать. Купил на вокзале цветы. Посадил всех в поезд. Не было ни слёз, ни рыданий, только скромный поцелуй в щёчку и последнее: «Я позвоню…». Выйдя из вагона, Михаил вспомнил свой юношеский стишок:

«…Закрылась дверь последнего вагона
И скорый поезд набирает ход, 
А ты стоишь и смотришь вслед с перрона,
Ведь мы расстались даже не на год...»

    Вот только на перроне теперь остался он. Долго ещё стоял и смотрел вслед уже ушедшего поезда.

    «Какого чёрта? Что мне тут делать? Я не хочу в этот санаторий! Я не могу больше видеть этого моря!»
Вдруг он рванулся в помещение вокзала.

  - Девушка, один билет до ..., на ближайший поезд!

 

Серебряная ложечка

Лукич