Диалектическая связь

 
"Лик земли изменился бы, если бы
нос Клеопатры был чуточку короче!"
 
                                                                                                                                                        1
 
         Кажется,  проснулась….. А глаза открывать не хочется…. Сегодня воскресенье и можно ещё немного поваляться в постели.
         Вчера у меня был насыщенный день. С утра  прочитала три пары лекций, потом состоялось заседание кафедры по студенческой практике. К счастью, сия чаша меня миновала – на практику  не еду. И так          три лета подряд провела со студентами на раскопках, можно сказать, в вечной мерзлоте. Пусть другие повозятся с этими недотёпами. Хотя интересно, конечно было. В связи с потеплением климата                  граница вечной мерзлоты отступает и открывается взору чудо-чудное,  диво-дивное. Там работы хватает всем: и нам, и естественникам.
        Потом мы пошли  с молодыми преподавателями развеяться в кафе-мороженое. Ребята травили анекдоты. Наржались, даже челюсть заболела. Позже позвонила Ирка и пригласила на мероприятие.
        Потянулась, повращала стопы ног вправо-влево, типа, сделала зарядку. «Отлично выспалась!» –  открыла глаза и остолбенела.
        Что это? Не мой потолок! Не мои обои на стенах! К тому же, всё вокруг какое-то величественное, сказочное….
         А постельное бельё! Китайский шёлк, батист,  кружева  ручной работы! Дорогущее всё, наверное! И в этом во всём я лежу – точно «прынцесса заморская».
         Я не дома!?
         Сердце в груди лихорадочно застучало – где я? Что со мной?
         Голова в порядке, а ничего не помню.
         Неожиданно в комнату вошла девушка, очень миленькая, строго одетая, с белым воротничком и такими же манжетами.
        «А талия! – ахнула я про себя, – пальцами рук  обхватить можно».
         – Доброе утро, Ваша Светлость! – поклонилась она.
         – «Ваша Светлость» –  фыркнула я, передразнивая девчонку.
         – Фёдор Дмитриевич изволили уехать рано утром, по приглашению Светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина, и просили Вас не беспокоиться. Вернутся нескоро. Чего изволите приказать? –           опять присела она.
           Черты лица, вроде, знакомые.
           – Ирина, ты что ль? Ну, маскарад…. И эти шутки…
           – Что с Вами, Мария Юрьевна?  Вы никогда меня   по святцам не называли.   Орина я, Орина, Ваша горничная. Наверное, дурной сон приснился?
           – Л-ладно, иди, я п-позову, когда надо б-будет, – в смятении пробормотала  я.
          Горничная ушла, а на меня напал озноб, да что там озноб – трясучка!
Необъяснимо….  Страшно…. Всё тело покрылось липким потом. Сердце выскакивало из груди. Если это шутка, то жутковатенькая.
         Но молотком стучало в голову:
         – Нет! Не шутка! Нет!
         Мысли словно в «пляске Святого Витта»: «Кто я? Не Маша Анашкина разве? Почему «Ваша Светлость»? Причём тут Потёмкин? И эта…. Орина? И муж у меня Алексей, а не Фёдор! Ну и мутотня… Разум отказывается понимать. Жуть!
         До крови ногти впились в кожу: «Господи, как я здесь оказалась?! Прямо, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»….
        Шепчу себе:
        – Машка, успокойся…. Давай, вспоминай события минувшей субботы. Пошагово.
        Потёрла виски, вызывая недавние картинки.
        Мы сидим с коллегами в кафе, звонит моя подруга Ирка Петрова и приглашает на выставку портретов известных людей восемнадцатого – девятнадцатого веков кисти именитых художников. Говорит, что             также будет дефиле актёров в старинных нарядах, а после вечеринка для богемы.
           Мы, конечно, к ней не принадлежим, но, так сказать, постоянно  присутствуем на мероприятиях оной в качестве ротозеев.  
          Я согласилась – со студенческих лет эстетствую вместе с Иркой  и стараюсь не пропускать интересные «тусовки». «Что ж, – думаю, – почему не сходить? Муж в командировке, сын у матери, завтра                  воскресенье…».
          Ах, чудо как хороши дамы и кавалеры прошлых веков! Пышные, изысканные наряды и причёски, и никакой тебе пошлости. Приятно окунуться в эпоху Романовых.
           Я больше люблю восемнадцатый век и знаю о нём достаточно много. Да у меня кандидатская диссертация по  иностранной коллегии времён канцлера Бестужева!
          Осмотрев полотна в зале, я иду по анфиладе комнат, на стенах развешаны портреты придворных. Ирка догоняет меня и, дёрнув за рукав, восклицает:
          – Машка, посмотри,  вылитая ты! – указывая на портрет молодой дамы,  изображённой на золотистом фоне.
          – Ага, вылитая, –  иронично смеюсь я в ответ,  – особенно причёска.
           Хотя, –  присмотревшись внимательнее к портрету, соглашаюсь с ней, – есть что-то общее.
         – Да, копия ты! Надеть на тебя такое платье, поднять волосы, затянуть в корсет и не отличить!
         – Уж скажешь тоже, – смущаюсь я, вслух читая под полотном:
         – Жан-Луи Вуаля. Портрет княгини  Марии Юрьевны Голицыной.
         – Вот, и зовут её, как тебя, Мария.
         – Тёзка, – хмыкаю, – только я не княгиня, а рядовой преп. с рабоче-крестьянской фамилией – Анашкина.
         – Ладно, Анашкина, – заспешила Ирка, – пойдём на маскарад посмотрим! Я слышала, что  Миронова представлять Екатерину Великую будет.
          Она пошла, а меня будто остановило что. Я захотела прикоснуться к изображению,   хотя бы дотронуться  пальчиком, сделала движение  – и  не почувствовала  поверхности картины, только, может, лёгкий засасывающий холодок.
           Всё больше ничего не помню! Ничегошеньки!
           Я по природе своей авантюристка, вечно во всякие истории попадаю, даже вляпываюсь, и уже к этому привыкла. Но чтобы такое…. Конечно, не совсем мозги растеряла и постараюсь воспринять всё как очередное «приключение». Хотя, конечно, трудненько это сделать.
           Считаю до десяти, успокаиваюсь немного, группируюсь. Готово!?
           Теперь надо сконцентрироваться на данных, то есть,  собрать всё в кучку. Что   я имею?
           Некое перемещение в восемнадцатый век. Не знаю как, с какой целью, на сколько, но я здесь. Ущипнула себя в очередной раз для пущей убедительности.
           Подосадовала вслух: «Ну, ты, Машка,  попала в историю»!
           Поняла двусмысленность фразы, нервно хихикнула.     
           Поскольку горничная меня узнала, я, вероятнее всего, нахожусь в образе своей прародительницы или действительно  похожа на неё. Странно, никогда не думала, что в моих жилах течёт аристократическая кровь. Но принимаю это за данность. Да и не суть важно. Главное –  где я нахожусь и, хотя бы, год моего появления в историческом времени.
          Это тот  самый дворец, который я посещала накануне. Я его узнала по лепнине на потолках и форме подоконников. Ещё тогда подумала, что никогда таких округлых подоконников не видела.
          Мои первые действия: установить дату    появления в этом времени и восстановить в памяти точный ход исторических событий, как в университетском учебнике.
          Спросить у Орины?  Нельзя.  Может заподозрить у меня психическое расстройство  –  и так она удивилась, что назвала её Иркой и спросила про маскарад.
           Впрочем, когда я прогуливалась по анфиладе, в память вцепилась табличка «Библиотека». Надо её найти. Должен же быть в библиотеке какой-нибудь календарь или что-то говорящее о дате?
          Успокоившись и переведя «эмоцио» в «рацио», я позвала горничную и отдалась в  её руки. Она ничего не заподозрила и принялась за работу.
           Через час умытая, одетая, причёсанная я посмотрела в зеркало. И впрямь – вчерашняя дама!
           Библиотеку я нашла скоро. В зале, уставленном шкафами с книгами,   стены были увешаны картами и копиями с известных и в наши дни портретов.   Я узнала Ломоносова,  Тредьяковского,                                 Кантемира, Сумарокова и Фонвизина. Значит, хозяйка – дама образованная.
          Посередине библиотеки  – длинный стол  с рядом высоких стульев, а за ним очень приятный молодой человек, скромно одетый  с гладко зачёсанными длинными волосами.
          Увидев меня, он вскочил и вычурно поклонился. Я улыбнулась – до того смешно он задвигался, как в мультике какой-нибудь дон Педро.
          В ответ мальчишка расцвёл улыбкой и с обожанием уставился на меня. Кто он? Как мне себя с ним вести? 
          Однако он облегчил мои умственные потуги:
          – Вы пришли почту посмотреть, Ваша Светлость? – он снова умильно улыбнулся и положил передо мной стопку писем.
           Я удовлетворённо вздохнула: секретарь! У всех сановных дам того времени были личные секретари, которые занимались подбором литературы, перепиской, прочей канцелярией, и,  как правило, были                влюблены в своих хозяек.
          Я нарочито небрежно просмотрела письма, обращая внимание только на даты: 27 – 28 мая 1791 года. А это значит, окончена русско-турецкая война, Россия накануне подписания Ясского мира и смерти                великого человека  – князя Григория Потёмкина, по крайней мере, для меня «Великого».
           Одно из писем заинтересовало. Некая Лиза Воронцова спрашивала, буду ли я в театре на постановке пьесы Мольера. Судя по дате – спектакль сегодня.         
          Значит, я могу увидеть Императрицу Екатерину II  и Григория Потёмкина – главных героев эпохи! Я  забыла обо всём на свете. Для историка – это что-то! Непременно поеду!
             Время разбрасывать – время собирать камни!
          О роли Екатерины Второй  в русской истории можно не распространяться. Это общеизвестно. Но и Потёмкин, насколько я знаю,  сделал для нашей державы очень много!      
          Он весьма реалистично оценивал возможности и перспективы Юга России, надеялся его заселить и обустроить, обеспечить безопасность южных     границ. Да, Потёмкин сделал на Юге ничуть не меньше, чем Пётр I на Севере!
Как я читала, императрица, узнав о его смерти, долго плакала, запершись у себя в кабинете, а потом, выйдя к людям, печально произнесла:
 – Мне некем заменить Светлейшего князя Григория Потёмкина, он имел необыкновенный ум, нрав горячий, сердце доброе; он благодетельствовал даже врагам своим; его нельзя было купить…. человек гениальный…..
            А сама заменяла…. Пусть только в постели, но заменяла.        
            Непременно посмотрю и на последнего  фаворита  –  Платона Зубова, который  чуть не завалил  великие преобразования Государыни. Так и назван в истории период его господства уничижительно –  «зубовщина». Да и  по воспоминаниям  некоторых современников к смерти Потёмкина он мог руку приложить. Завидовал ему и ревновал к царице, как говорили придворные, чрезвычайно.   
          Вот-вот должны начаться переговоры о мире. Потёмкин будет поставлен перед необходимостью немедленно выехать в армию, дабы окончательно закрыть все вопросы по русско-турецкой войне.  И никогда не вернётся….
          Вечером я, надушенная и напомаженная, в откровенном декольте, появилась в партере Императорского театра. Зная службу моего  мужа,  никто не упрекнул меня в отсутствии кавалера. Все приветливо здоровались, о чём-то незначащем спрашивали…. И что удивительно, я их узнавала.  По-видимому, сознание прародительницы начало пробиваться сквозь моё энергетическое поле.
           Так я сразу узнала  мою подругу Лизу Воронцову.   Мы обнялись с ней и расцеловались.  Смеясь и болтая до самого начала спектакля, мы не забывали обсуждать появляющихся в зале зрителей и их наряды. Хорошая девчонка эта Лиза!
        С первым звонком в царскую ложу вошла она – Екатерина Великая!
        Это была пожилая дама на седьмом десятке лет, со следами былой красоты, но по-прежнему величественная и прекрасная. Её сопровождал молодой человек лет двадцати пяти,  мускулистый, богато и  изысканно одетый, однако, с лицом холодным и надутым. Он едва удостаивал окружающих беглым взглядом рыбьих глаз. Последний фаворит императрицы  – Платон Зубов!
        Они обменивались какими-то фразами, улыбались друг другу, а я думала о том, что трудно себе представить нелепее пару. Ну, разве, Пугачёва и Галкин….
        Ф-фу, неприятная личность этот Зубов! Как бы его вывести на чистую воду, открыть глаза  на него Государыне, а, главное, спасти Потёмкина?
        В антракте, прогуливаясь по фойе с Лизой, я заметила фаворита. Он о чём-то шептался с английским посланником. А потом то ли пожал ему руку, то ли предал какую-то бумагу, скорее последнее. Я была шокирована!
       Всю дорогу домой, сидя в карете,  размышляла об этом эпизоде: Англия поддерживала в последней  войне  Турцию. Отношения у России с ней более, чем прохладные, скорее враждебные. Только «сквозь зубы» дипломатия! И что может быть общего с  врагом у преданного сына Отечества? Тут дело уже не в отравлении Потёмкина – пахнет предательством. Кажется, я сделала открытие. В таком ракурсе личность Зубова в исторической науке ещё не рассматривали. Думали, он глупее….
        Ну, что я могу сделать, беспомощная женщина, да ещё и не в своём времени? Кто мне поверит? Были б доказательства….бумаги….
          Мелькнула  дерзкая мысль…. Авантюра, конечно. Есть банальный сюжет, нужно только найти для него ДˊАртаньяна!
          Стой, Машка, стой, кажется,  есть неплохая идея!
           Личный секретарь, наверняка, в меня влюблён. Как он смотрел! Аки на ангела небесного, чуть сознание не терял. Надо всё продумать и поговорить с парнем. Может быть, он и подойдёт на роль мушкетёра. А что? Стоит попробовать.
            Разговор состоялся!  Кронид Владимирович Загорский,  таково имя секретаря, горячо откликнулся на мою просьбу.  
            Как бы мне не пришлось играть  роль Констанции Буаносье!? Он, по всему видно, мечтал о подобном развитии сюжета. Но я акцентировала его внимание на возможность послужить Отечеству, что тоже было принято с огромным воодушевлением.
            – Не сомневайтесь, добрейшая Мария Юрьевна! Сделаю всё, как надо!
            – Но как?
            – У меня друзья гренадёры. Помогут!
            –  Надеюсь на тебя и твою скромность. Не посвящай их в тонкости.
            – Само собой, разумеется, – серьёзно посмотрел на меня «рыцарь» и грустно добавил:  – Знаете, Мария, Юрьевна,  я с детства мечтал о  военной карьере. Но не получилось: отец разорился, и даже на мундир денег не стало, пришлось так, в качестве секретаря,  добывать хлеб насущный. 
           «Надо будет помочь парню», –  подумала я, а вслух ободрила его:
           –  Я замолвлю за тебя словечко перед Государыней, ей  нужны преданные люди.  Только как вы достанете доказательства? Ведь дипломатическая почта надёжно охраняется!
           –  Любезная Мария Юрьевна,   шпионские документы, доносы не отправляют  с дипломатической почтой?! На это есть фельдъегери. А их обычно только двое-трое. Положитесь на меня и ни о чём не думайте.
            Как  же, не думайте, я только об этом и думала…. Его не было два дня. За это время я  извелась вся….
             Наконец, горничная доложила, что Кронид Владимирович ждёт меня в библиотеке.
           Выглядел секретарь устало, но, как всегда,  аккуратно. Поклонившись, протянул мне бумагу, свёрнутую вчетверо:
            –  Полагаю, это то, что Вам нужно?
            Я развернула листок.  Да, это письмо Зубова. Вот подпись!
             Внимательно прочитала. Врезалась одна фраза: «Надеюсь, к обоюдному удовлетворению, скоро услышим о смерти нашего врага».     
             Глупец! Англичане его использовали, сыграли на его ревности. Как же, «к обоюдному удовлетворению». Скорее к англо-саксонскому удовольствию.
             Далее отчёт о действиях. Вот: «Подкуплена прислуга – 100 фунтов, снадобье – 7 фунтов» и так далее.
            –  Ну, держись Зубов! – прошептала я, пряча письмо.
            –  Оно?
            Я кивнула головой и с любопытством посмотрела на вчера ещё заурядного секретаря, а  сегодня  человека,   успешно справившегося с достаточно трудной задачей,  можно сказать, героя:
            –  И как же тебе это удалось, драгоценный Кронид Владимирович?
            Он счастливо улыбнулся в ответ на моё обращение  и поведал следующее:
            –  Очень просто. Денщик моего друга проследил время убытия гонцов из Санкт-Петербурга  и сообщил нам. Мы втроём с друзьями отправились вслед за ними. Догнали фельдъегерей в тот же вечер на почтовой станции. Они ужинали в буфете на постоялом дворе.
              Мы тоже попросили вина и закусок и начали думать, как овладеть письмом. Устроить драку? Так народу много: женщина с детьми, какой-то чиновник, купцы.  И тут товарищ предложил хитрый ход.
              По его замыслу, мы должны были немного посидеть за столом, не обращая на англичан внимания, а потом притвориться пьяными и постараться напоить их. Ну, а потом – как пойдёт дело. С пьяными-то справиться легче!
             Так и сделали. Стали громко разговаривать заплетающимися языками, выкрикивать разные фразы,  к ним приставать, чтобы с нами выпили. Те долго отказывались,   гнали нас. А мой товарищ тут и говорит:
           –  Выпьем за здоровье Ея Величества  нашей Государыни Катерины Алексеевны.
            Егеря отнекиваются:
           –  Ноу, ноу!
           А товарищ как взревёт:
            –  Не хотите за здоровье матушки Государыни нашей пить!  –  и  выхватил саблю.
            Им скандал, знамо дело,  ни к чему. Выпили с нами раз, другой, третий. Уже, смотрим, залопотали, вроде, по-русски. Полезли лобызаться. Мы только делали вид, что пьём, а   они   набрались до такой степени, что потом пришлось сопровождать их,  при молчаливом согласии хозяина,  в комнату, на покой. Некрепкие на питие оказались неруси.
            Тщательно обыскали их, и у одного под мундиром нашли пакет, запечатанный сургучом. Я пакет вскрыл, подменил  бумагу письмом, составленным накануне. Так, о погоде, в основном, –   он устало улыбнулся, –  затем размягчил на свече сургуч и снова запечатал пакет. Думаю, подмены не заметят. Ночевать мы не остались, тут же пустились в обратный путь. Вот и всё! – выдохнул юный герой.
            Мне хотелось обнять его и расцеловать, но кто  знает, что он подумает. Иное  время – иные нравы! Я протянула ему для поцелуя руку, и когда он нагнулся, нежно погладила по голове:
            –  Благодарю тебя, любезнейший Кронид Александрович. Ты сделал большое и нужное для Отечества  дело.
           Секретарь растаял и готов был в любовном порыве пасть на колени, но я перевела разговор в деловое русло:
            –  Как имена твоих друзей, Кронид? Не хочешь назвать?
            –  Нет. Они не хотят. У них на этого Зубова свой зуб,   –   усмехнулся он.
            –  Ну, пусть будет так.
 
             Вскоре я получила аудиенцию у императрицы.
             Она встретила меня приветливо, попеняла за то, что редко бываю на балах и приёмах. Потом сказала:
             – Ты ведь неспроста напросилась на эту встречу. Что-нибудь случилось? У тебя ко мне просьба?
              Я отрицательно качнула головой и протянула ей письмо.    
              Правительница пробежала его глазами, задержала своё внимание на подписи, потом прочитала ещё раз, медленней. Рука с письмом затряслась.
Лицо побледнело.  Серые глаза опасно потемнели, губы тонко сжались….
              Мне стало страшно.
              – На дыбу! Всех! И этого подлеца, и прислугу! – гневно воскликнула она, грозно сверкнув очами.
              Несколько мгновений мы молчали, она, пытаясь успокоиться, я просто ждала момента, когда можно будет откланяться. Екатерина взяла себя в руки и уже более спокойным тоном спросила:
                – И как же это письмо попало к тебе?
                Я рассказала всё, что знала, что видела. Она одобрительно кивнула:
                – Чем тебя наградить в благодарность за полезное для государства Российского дело? Проси, что хочешь….
                – Мне ничего не надо, но юноша, который добыл доказательства, преданный сын Отечества,  из достойной, но небогатой дворянской семьи, желает поступить на службу в гренадёры.
                – Как его зовут?
                – Кронид Владимирович Загорский.
                – Хорошо, пусть завтра ко мне  явится, скажет, что от тебя. А теперь иди. Мне надо остаться одной.
               Я сообщила секретарю приятное известие, удовлетворилась содеянным и заскучала.
               В этой чреде событий, я почти не думала о доме. А тут такая тоска навалилась. Да и дела дома ждут. Сына от мамы надо забрать, холодильник пустой. Муж, наверное, уже приехал из командировки, а в доме еды – шаром покати… Студенты опять же. Ну, фиг со студентами.  А вдруг время здесь и там по-разному течёт? Эта неожиданная мысль подняла дыбом волосы на голове. Господи! Может быть, прошли годы, десятилетия…. Ужас какой! Надо выбираться! Немедленно! Но как, если я не знаю, как попала сюда? Не при помощи же машины времени? Да её и не изобрели ещё. Последним  действием в моём мире, помню….
            Подспудно мелькнула мысль…. Картина! Острое желание дотронуться до картины!
            А вдруг это, как в фантастических романах, портал в другой, параллельный  мир! Попытка не пытка, попробую проверить!  
            Пошла, нет, побежала по анфиладе комнат. Может быть, там эта картина и висит? Где, где она? Вроде, тут должна была. А вдруг она ещё не написана художником?
            Вот она!
            Я увидела картину.  Портрет Марии Голицыной, блещущий свежими красками, был на том самом месте, где я его увидела впервые. Протянула руку….
 
                                                                                                                                     3
 
         Кажется,  проснулась….. А глаза открывать не хочется…. Сегодня воскресенье и можно ещё немного поваляться в постели.
           Потянулась, повращала стопы ног вправо-влево, типа, сделала зарядку. «Отлично выспалась!»
         Странный сон приснился. Будто я оказалась в России восемнадцатого  века, будто я знатная дама – княгиня Мария Юрьевна Голицына! И встречалась с самой Екатериной Великой! Даже успела раскрыть чуть ли не государственный заговор.
          Удовлетворённо усмехнулась: по профилю сон…. Такие сны и должны сниться настоящим историкам.
        Услышав шаги, открыла глаза. В  спальню заглянул муж:
          – Машенька, я только приехал и зашёл поздороваться. Убываю опять – император требует. А ты спи, отдыхай.
           – Это ты так  Мазявкина  называешь? Остроумно, – хихикнула вслед ему, представив начальника мужа – неказистого мужичонку с красным носом и пивным животом –  на императорском троне.
          Спать уже не  хотелось, но и вставать тоже. Полежу ещё чуть-чуть. Нажала на пульт телевизора – послушать новости.
         Передавали прогноз погоды на сегодня, 29-е мая.
          Синоптик водил рукой по карте и монотонно вещал:
           –  На всём побережье Чёрного моря комфортная, безветренная погода,  в Царьграде +28. В Придунайских губерниях +24 – 25, осадки и подтопления из-за схода снежных лавин в Альпах. В Париже +20, в Берлине, Варшаве и Москве +20 – 22….
          Значит, это был не сон?! А может быть, я сейчас сплю? Ущипнула себя…Больно….
         Шок! Это сделала я?!
         Неужели такое незначительное событие, как изъятие письма Зубова,   повлияло на ход истории?
         Да я, кажется, раскрыла  суть диалектической связи  в мире!    

© Copyright: Людмила Рогочая, 2016

Регистрационный номер №0357743

от 9 октября 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0357743 выдан для произведения:  
"Лик земли изменился бы, если бы
нос Клеопатры был чуточку короче!"
 
                                                                                                                                                        1
 
         Кажется,  проснулась….. А глаза открывать не хочется…. Сегодня воскресенье и можно ещё немного поваляться в постели.
         Вчера у меня был насыщенный день. С утра  прочитала три пары лекций, потом состоялось заседание кафедры по студенческой практике. К счастью, сия чаша меня миновала – на практику  не еду. И так          три лета подряд провела со студентами на раскопках, можно сказать, в вечной мерзлоте. Пусть другие повозятся с этими недотёпами. Хотя интересно, конечно было. В связи с потеплением климата                  граница вечной мерзлоты отступает и открывается взору чудо-чудное,  диво-дивное. Там работы хватает всем: и нам, и естественникам.
        Потом мы пошли  с молодыми преподавателями развеяться в кафе-мороженое. Ребята травили анекдоты. Наржались, даже челюсть заболела. Позже позвонила Ирка и пригласила на мероприятие.
        Потянулась, повращала стопы ног вправо-влево, типа, сделала зарядку. «Отлично выспалась!» –  открыла глаза и остолбенела.
        Что это? Не мой потолок! Не мои обои на стенах! К тому же, всё вокруг какое-то величественное, сказочное….
         А постельное бельё! Китайский шёлк, батист,  кружева  ручной работы! Дорогущее всё, наверное! И в этом во всём я лежу – точно «прынцесса заморская».
         Я не дома!?
         Сердце в груди лихорадочно застучало – где я? Что со мной?
         Голова в порядке, а ничего не помню.
         Неожиданно в комнату вошла девушка, очень миленькая, строго одетая, с белым воротничком и такими же манжетами.
        «А талия! – ахнула я про себя, – пальцами рук  обхватить можно».
         – Доброе утро, Ваша Светлость! – поклонилась она.
         – «Ваша Светлость» –  фыркнула я, передразнивая девчонку.
         – Фёдор Дмитриевич изволили уехать рано утром, по приглашению Светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина, и просили Вас не беспокоиться. Вернутся нескоро. Чего изволите приказать? –           опять присела она.
           Черты лица, вроде, знакомые.
           – Ирина, ты что ль? Ну, маскарад…. И эти шутки…
           – Что с Вами, Мария Юрьевна?  Вы никогда меня   по святцам не называли.   Орина я, Орина, Ваша горничная. Наверное, дурной сон приснился?
           – Л-ладно, иди, я п-позову, когда надо б-будет, – в смятении пробормотала  я.
          Горничная ушла, а на меня напал озноб, да что там озноб – трясучка!
Необъяснимо….  Страшно…. Всё тело покрылось липким потом. Сердце выскакивало из груди. Если это шутка, то жутковатенькая.
         Но молотком стучало в голову:
         – Нет! Не шутка! Нет!
         Мысли словно в «пляске Святого Витта»: «Кто я? Не Маша Анашкина разве? Почему «Ваша Светлость»? Причём тут Потёмкин? И эта…. Орина? И муж у меня Алексей, а не Фёдор! Ну и мутотня… Разум отказывается понимать. Жуть!
         До крови ногти впились в кожу: «Господи, как я здесь оказалась?! Прямо, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»….
        Шепчу себе:
        – Машка, успокойся…. Давай, вспоминай события минувшей субботы. Пошагово.
        Потёрла виски, вызывая недавние картинки.
        Мы сидим с коллегами в кафе, звонит моя подруга Ирка Петрова и приглашает на выставку портретов известных людей восемнадцатого – девятнадцатого веков кисти именитых художников. Говорит, что             также будет дефиле актёров в старинных нарядах, а после вечеринка для богемы.
           Мы, конечно, к ней не принадлежим, но, так сказать, постоянно  присутствуем на мероприятиях оной в качестве ротозеев.  
          Я согласилась – со студенческих лет эстетствую вместе с Иркой  и стараюсь не пропускать интересные «тусовки». «Что ж, – думаю, – почему не сходить? Муж в командировке, сын у матери, завтра                  воскресенье…».
          Ах, чудо как хороши дамы и кавалеры прошлых веков! Пышные, изысканные наряды и причёски, и никакой тебе пошлости. Приятно окунуться в эпоху Романовых.
           Я больше люблю восемнадцатый век и знаю о нём достаточно много. Да у меня кандидатская диссертация по  иностранной коллегии времён канцлера Бестужева!
          Осмотрев полотна в зале, я иду по анфиладе комнат, на стенах развешаны портреты придворных. Ирка догоняет меня и, дёрнув за рукав, восклицает:
          – Машка, посмотри,  вылитая ты! – указывая на портрет молодой дамы,  изображённой на золотистом фоне.
          – Ага, вылитая, –  иронично смеюсь я в ответ,  – особенно причёска.
           Хотя, –  присмотревшись внимательнее к портрету, соглашаюсь с ней, – есть что-то общее.
         – Да, копия ты! Надеть на тебя такое платье, поднять волосы, затянуть в корсет и не отличить!
         – Уж скажешь тоже, – смущаюсь я, вслух читая под полотном:
         – Жан-Луи Вуаля. Портрет княгини  Марии Юрьевны Голицыной.
         – Вот, и зовут её, как тебя, Мария.
         – Тёзка, – хмыкаю, – только я не княгиня, а рядовой преп. с рабоче-крестьянской фамилией – Анашкина.
         – Ладно, Анашкина, – заспешила Ирка, – пойдём на маскарад посмотрим! Я слышала, что  Миронова представлять Екатерину Великую будет.
          Она пошла, а меня будто остановило что. Я захотела прикоснуться к изображению,   хотя бы дотронуться  пальчиком, сделала движение  – и  не почувствовала  поверхности картины, только, может, лёгкий засасывающий холодок.
           Всё больше ничего не помню! Ничегошеньки!
           Я по природе своей авантюристка, вечно во всякие истории попадаю, даже вляпываюсь, и уже к этому привыкла. Но чтобы такое…. Конечно, не совсем мозги растеряла и постараюсь воспринять всё как очередное «приключение». Хотя, конечно, трудненько это сделать.
           Считаю до десяти, успокаиваюсь немного, группируюсь. Готово!?
           Теперь надо сконцентрироваться на данных, то есть,  собрать всё в кучку. Что   я имею?
           Некое перемещение в восемнадцатый век. Не знаю как, с какой целью, на сколько, но я здесь. Ущипнула себя в очередной раз для пущей убедительности.
           Подосадовала вслух: «Ну, ты, Машка,  попала в историю»!
           Поняла двусмысленность фразы, нервно хихикнула.     
           Поскольку горничная меня узнала, я, вероятнее всего, нахожусь в образе своей прародительницы или действительно  похожа на неё. Странно, никогда не думала, что в моих жилах течёт аристократическая кровь. Но принимаю это за данность. Да и не суть важно. Главное –  где я нахожусь и, хотя бы, год моего появления в историческом времени.
          Это тот  самый дворец, который я посещала накануне. Я его узнала по лепнине на потолках и форме подоконников. Ещё тогда подумала, что никогда таких округлых подоконников не видела.
          Мои первые действия: установить дату    появления в этом времени и восстановить в памяти точный ход исторических событий, как в университетском учебнике.
          Спросить у Орины?  Нельзя.  Может заподозрить у меня психическое расстройство  –  и так она удивилась, что назвала её Иркой и спросила про маскарад.
           Впрочем, когда я прогуливалась по анфиладе, в память вцепилась табличка «Библиотека». Надо её найти. Должен же быть в библиотеке какой-нибудь календарь или что-то говорящее о дате?
          Успокоившись и переведя «эмоцио» в «рацио», я позвала горничную и отдалась в  её руки. Она ничего не заподозрила и принялась за работу.
           Через час умытая, одетая, причёсанная я посмотрела в зеркало. И впрямь – вчерашняя дама!
           Библиотеку я нашла скоро. В зале, уставленном шкафами с книгами,   стены были увешаны картами и копиями с известных и в наши дни портретов.   Я узнала Ломоносова,  Тредьяковского,                                 Кантемира, Сумарокова и Фонвизина. Значит, хозяйка – дама образованная.
          Посередине библиотеки  – длинный стол  с рядом высоких стульев, а за ним очень приятный молодой человек, скромно одетый  с гладко зачёсанными длинными волосами.
          Увидев меня, он вскочил и вычурно поклонился. Я улыбнулась – до того смешно он задвигался, как в мультике какой-нибудь дон Педро.
          В ответ мальчишка расцвёл улыбкой и с обожанием уставился на меня. Кто он? Как мне себя с ним вести? 
          Однако он облегчил мои умственные потуги:
          – Вы пришли почту посмотреть, Ваша Светлость? – он снова умильно улыбнулся и положил передо мной стопку писем.
           Я удовлетворённо вздохнула: секретарь! У всех сановных дам того времени были личные секретари, которые занимались подбором литературы, перепиской, прочей канцелярией, и,  как правило, были                влюблены в своих хозяек.
          Я нарочито небрежно просмотрела письма, обращая внимание только на даты: 27 – 28 мая 1791 года. А это значит, окончена русско-турецкая война, Россия накануне подписания Ясского мира и смерти                великого человека  – князя Григория Потёмкина, по крайней мере, для меня «Великого».
           Одно из писем заинтересовало. Некая Лиза Воронцова спрашивала, буду ли я в театре на постановке пьесы Мольера. Судя по дате – спектакль сегодня.         
          Значит, я могу увидеть Императрицу Екатерину II  и Григория Потёмкина – главных героев эпохи! Я  забыла обо всём на свете. Для историка – это что-то! Непременно поеду!
 

2                   

           Время разбрасывать – время собирать камни!
          О роли Екатерины Второй  в русской истории можно не распространяться. Это общеизвестно. Но и Потёмкин, насколько я знаю,  сделал для нашей державы очень много!      
          Он весьма реалистично оценивал возможности и перспективы Юга России, надеялся его заселить и обустроить, обеспечить безопасность южных     границ. Да, Потёмкин сделал на Юге ничуть не меньше, чем Пётр I на Севере!
Как я читала, императрица, узнав о его смерти, долго плакала, запершись у себя в кабинете, а потом, выйдя к людям, печально произнесла:
 – Мне некем заменить Светлейшего князя Григория Потёмкина, он имел необыкновенный ум, нрав горячий, сердце доброе; он благодетельствовал даже врагам своим; его нельзя было купить…. человек гениальный…..
            А сама заменяла…. Пусть только в постели, но заменяла.        
            Непременно посмотрю и на последнего  фаворита  –  Платона Зубова, который  чуть не завалил  великие преобразования Государыни. Так и назван в истории период его господства уничижительно –  «зубовщина». Да и  по воспоминаниям  некоторых современников к смерти Потёмкина он мог руку приложить. Завидовал ему и ревновал к царице, как говорили придворные, чрезвычайно.   
          Вот-вот должны начаться переговоры о мире. Потёмкин будет поставлен перед необходимостью немедленно выехать в армию, дабы окончательно закрыть все вопросы по русско-турецкой войне.  И никогда не вернётся….
          Вечером я, надушенная и напомаженная, в откровенном декольте, появилась в партере Императорского театра. Зная службу моего  мужа,  никто не упрекнул меня в отсутствии кавалера. Все приветливо здоровались, о чём-то незначащем спрашивали…. И что удивительно, я их узнавала.  По-видимому, сознание прародительницы начало пробиваться сквозь моё энергетическое поле.
           Так я сразу узнала  мою подругу Лизу Воронцову.   Мы обнялись с ней и расцеловались.  Смеясь и болтая до самого начала спектакля, мы не забывали обсуждать появляющихся в зале зрителей и их наряды. Хорошая девчонка эта Лиза!
        С первым звонком в царскую ложу вошла она – Екатерина Великая!
        Это была пожилая дама на седьмом десятке лет, со следами былой красоты, но по-прежнему величественная и прекрасная. Её сопровождал молодой человек лет двадцати пяти,  мускулистый, богато и  изысканно одетый, однако, с лицом холодным и надутым. Он едва удостаивал окружающих беглым взглядом рыбьих глаз. Последний фаворит императрицы  – Платон Зубов!
        Они обменивались какими-то фразами, улыбались друг другу, а я думала о том, что трудно себе представить нелепее пару. Ну, разве, Пугачёва и Галкин….
        Ф-фу, неприятная личность этот Зубов! Как бы его вывести на чистую воду, открыть глаза  на него Государыне, а, главное, спасти Потёмкина?
        В антракте, прогуливаясь по фойе с Лизой, я заметила фаворита. Он о чём-то шептался с английским посланником. А потом то ли пожал ему руку, то ли предал какую-то бумагу, скорее последнее. Я была шокирована!
       Всю дорогу домой, сидя в карете,  размышляла об этом эпизоде: Англия поддерживала в последней  войне  Турцию. Отношения у России с ней более, чем прохладные, скорее враждебные. Только «сквозь зубы» дипломатия! И что может быть общего с  врагом у преданного сына Отечества? Тут дело уже не в отравлении Потёмкина – пахнет предательством. Кажется, я сделала открытие. В таком ракурсе личность Зубова в исторической науке ещё не рассматривали. Думали, он глупее….
        Ну, что я могу сделать, беспомощная женщина, да ещё и не в своём времени? Кто мне поверит? Были б доказательства….бумаги….
          Мелькнула  дерзкая мысль…. Авантюра, конечно. Есть банальный сюжет, нужно только найти для него ДˊАртаньяна!
          Стой, Машка, стой, кажется,  есть неплохая идея!
           Личный секретарь, наверняка, в меня влюблён. Как он смотрел! Аки на ангела небесного, чуть сознание не терял. Надо всё продумать и поговорить с парнем. Может быть, он и подойдёт на роль мушкетёра. А что? Стоит попробовать.
            Разговор состоялся!  Кронид Владимирович Загорский,  таково имя секретаря, горячо откликнулся на мою просьбу.  
            Как бы мне не пришлось играть  роль Констанции Буаносье!? Он, по всему видно, мечтал о подобном развитии сюжета. Но я акцентировала его внимание на возможность послужить Отечеству, что тоже было принято с огромным воодушевлением.
            – Не сомневайтесь, добрейшая Мария Юрьевна! Сделаю всё, как надо!
            – Но как?
            – У меня друзья гренадёры. Помогут!
            –  Надеюсь на тебя и твою скромность. Не посвящай их в тонкости.
            – Само собой, разумеется, – серьёзно посмотрел на меня «рыцарь» и грустно добавил:  – Знаете, Мария, Юрьевна,  я с детства мечтал о  военной карьере. Но не получилось: отец разорился, и даже на мундир денег не стало, пришлось так, в качестве секретаря,  добывать хлеб насущный. 
           «Надо будет помочь парню», –  подумала я, а вслух ободрила его:
           –  Я замолвлю за тебя словечко перед Государыней, ей  нужны преданные люди.  Только как вы достанете доказательства? Ведь дипломатическая почта надёжно охраняется!
           –  Любезная Мария Юрьевна,   шпионские документы, доносы не отправляют  с дипломатической почтой?! На это есть фельдъегери. А их обычно только двое-трое. Положитесь на меня и ни о чём не думайте.
            Как  же, не думайте, я только об этом и думала…. Его не было два дня. За это время я  извелась вся….
             Наконец, горничная доложила, что Кронид Владимирович ждёт меня в библиотеке.
           Выглядел секретарь устало, но, как всегда,  аккуратно. Поклонившись, протянул мне бумагу, свёрнутую вчетверо:
            –  Полагаю, это то, что Вам нужно?
            Я развернула листок.  Да, это письмо Зубова. Вот подпись!
             Внимательно прочитала. Врезалась одна фраза: «Надеюсь, к обоюдному удовлетворению, скоро услышим о смерти нашего врага».     
             Глупец! Англичане его использовали, сыграли на его ревности. Как же, «к обоюдному удовлетворению». Скорее к англо-саксонскому удовольствию.
             Далее отчёт о действиях. Вот: «Подкуплена прислуга – 100 фунтов, снадобье – 7 фунтов» и так далее.
            –  Ну, держись Зубов! – прошептала я, пряча письмо.
            –  Оно?
            Я кивнула головой и с любопытством посмотрела на вчера ещё заурядного секретаря, а  сегодня  человека,   успешно справившегося с достаточно трудной задачей,  можно сказать, героя:
            –  И как же тебе это удалось, драгоценный Кронид Владимирович?
            Он счастливо улыбнулся в ответ на моё обращение  и поведал следующее:
            –  Очень просто. Денщик моего друга проследил время убытия гонцов из Санкт-Петербурга  и сообщил нам. Мы втроём с друзьями отправились вслед за ними. Догнали фельдъегерей в тот же вечер на почтовой станции. Они ужинали в буфете на постоялом дворе.
              Мы тоже попросили вина и закусок и начали думать, как овладеть письмом. Устроить драку? Так народу много: женщина с детьми, какой-то чиновник, купцы.  И тут товарищ предложил хитрый ход.
              По его замыслу, мы должны были немного посидеть за столом, не обращая на англичан внимания, а потом притвориться пьяными и постараться напоить их. Ну, а потом – как пойдёт дело. С пьяными-то справиться легче!
             Так и сделали. Стали громко разговаривать заплетающимися языками, выкрикивать разные фразы,  к ним приставать, чтобы с нами выпили. Те долго отказывались,   гнали нас. А мой товарищ тут и говорит:
           –  Выпьем за здоровье Ея Величества  нашей Государыни Катерины Алексеевны.
            Егеря отнекиваются:
           –  Ноу, ноу!
           А товарищ как взревёт:
            –  Не хотите за здоровье матушки Государыни нашей пить!  –  и  выхватил саблю.
            Им скандал, знамо дело,  ни к чему. Выпили с нами раз, другой, третий. Уже, смотрим, залопотали, вроде, по-русски. Полезли лобызаться. Мы только делали вид, что пьём, а   они   набрались до такой степени, что потом пришлось сопровождать их,  при молчаливом согласии хозяина,  в комнату, на покой. Некрепкие на питие оказались неруси.
            Тщательно обыскали их, и у одного под мундиром нашли пакет, запечатанный сургучом. Я пакет вскрыл, подменил  бумагу письмом, составленным накануне. Так, о погоде, в основном, –   он устало улыбнулся, –  затем размягчил на свече сургуч и снова запечатал пакет. Думаю, подмены не заметят. Ночевать мы не остались, тут же пустились в обратный путь. Вот и всё! – выдохнул юный герой.
            Мне хотелось обнять его и расцеловать, но кто  знает, что он подумает. Иное  время – иные нравы! Я протянула ему для поцелуя руку, и когда он нагнулся, нежно погладила по голове:
            –  Благодарю тебя, любезнейший Кронид Александрович. Ты сделал большое и нужное для Отечества  дело.
           Секретарь растаял и готов был в любовном порыве пасть на колени, но я перевела разговор в деловое русло:
            –  Как имена твоих друзей, Кронид? Не хочешь назвать?
            –  Нет. Они не хотят. У них на этого Зубова свой зуб,   –   усмехнулся он.
            –  Ну, пусть будет так.
 
             Вскоре я получила аудиенцию у императрицы.
             Она встретила меня приветливо, попеняла за то, что редко бываю на балах и приёмах. Потом сказала:
             – Ты ведь неспроста напросилась на эту встречу. Что-нибудь случилось? У тебя ко мне просьба?
              Я отрицательно качнула головой и протянула ей письмо.    
              Правительница пробежала его глазами, задержала своё внимание на подписи, потом прочитала ещё раз, медленней. Рука с письмом затряслась.
Лицо побледнело.  Серые глаза опасно потемнели, губы тонко сжались….
              Мне стало страшно.
              – На дыбу! Всех! И этого подлеца, и прислугу! – гневно воскликнула она, грозно сверкнув очами.
              Несколько мгновений мы молчали, она, пытаясь успокоиться, я просто ждала момента, когда можно будет откланяться. Екатерина взяла себя в руки и уже более спокойным тоном спросила:
                – И как же это письмо попало к тебе?
                Я рассказала всё, что знала, что видела. Она одобрительно кивнула:
                – Чем тебя наградить в благодарность за полезное для государства Российского дело? Проси, что хочешь….
                – Мне ничего не надо, но юноша, который добыл доказательства, преданный сын Отечества,  из достойной, но небогатой дворянской семьи, желает поступить на службу в гренадёры.
                – Как его зовут?
                – Кронид Владимирович Загорский.
                – Хорошо, пусть завтра ко мне  явится, скажет, что от тебя. А теперь иди. Мне надо остаться одной.
               Я сообщила секретарю приятное известие, удовлетворилась содеянным и заскучала.
               В этой чреде событий, я почти не думала о доме. А тут такая тоска навалилась. Да и дела дома ждут. Сына от мамы надо забрать, холодильник пустой. Муж, наверное, уже приехал из командировки, а в доме еды – шаром покати… Студенты опять же. Ну, фиг со студентами.  А вдруг время здесь и там по-разному течёт? Эта неожиданная мысль подняла дыбом волосы на голове. Господи! Может быть, прошли годы, десятилетия…. Ужас какой! Надо выбираться! Немедленно! Но как, если я не знаю, как попала сюда? Не при помощи же машины времени? Да её и не изобрели ещё. Последним  действием в моём мире, помню….
            Подспудно мелькнула мысль…. Картина! Острое желание дотронуться до картины!
            А вдруг это, как в фантастических романах, портал в другой, параллельный  мир! Попытка не пытка, попробую проверить!  
            Пошла, нет, побежала по анфиладе комнат. Может быть, там эта картина и висит? Где, где она? Вроде, тут должна была. А вдруг она ещё не написана художником?
            Вот она!
            Я увидела картину.  Портрет Марии Голицыной, блещущий свежими красками, был на том самом месте, где я его увидела впервые. Протянула руку….
 
                                                                                                                                     3
 
         Кажется,  проснулась….. А глаза открывать не хочется…. Сегодня воскресенье и можно ещё немного поваляться в постели.
           Потянулась, повращала стопы ног вправо-влево, типа, сделала зарядку. «Отлично выспалась!»
         Странный сон приснился. Будто я оказалась в России восемнадцатого  века, будто я знатная дама – княгиня Мария Юрьевна Голицына! И встречалась с самой Екатериной Великой! Даже успела раскрыть чуть ли не государственный заговор.
          Удовлетворённо усмехнулась: по профилю сон…. Такие сны и должны сниться настоящим историкам.
        Услышав шаги, открыла глаза. В  спальню заглянул муж:
          – Машенька, я только приехал и зашёл поздороваться. Убываю опять – император требует. А ты спи, отдыхай.
           – Это ты так  Мазявкина  называешь? Остроумно, – хихикнула вслед ему, представив начальника мужа – неказистого мужичонку с красным носом и пивным животом –  на императорском троне.
          Спать уже не  хотелось, но и вставать тоже. Полежу ещё чуть-чуть. Нажала на пульт телевизора – послушать новости.
         Передавали прогноз погоды на сегодня, 29-е мая.
          Синоптик водил рукой по карте и монотонно вещал:
           –  На всём побережье Чёрного моря комфортная, безветренная погода,  в Царьграде +28. В Придунайских губерниях +24 – 25, осадки и подтопления из-за схода снежных лавин в Альпах. В Париже +20, в Берлине, Варшаве и Москве +20 – 22….
          Значит, это был не сон?! А может быть, я сейчас сплю? Ущипнула себя…Больно….
         Шок! Это сделала я?!
         Неужели такое незначительное событие, как изъятие письма Зубова,   повлияло на ход истории?
         Да я, кажется, раскрыла  суть диалектической связи  в мире!    

 

Инопланетянин