Червь сомнения

Николай Иванович смотрел на молодых людей и клял себя за то, что пришел на эту лекцию. Самому «старому» из них было намного меньше лет, чем его младшему сыну. Молодежь, вооружившись ручками и блокнотами, старательно записывала все, что говорил лектор. Он был для них кумиром, а его речи являлись откровениями человека, посвященного в таинство художественной литературы. Этими секретами он и делился с молодым поколением. Красиво излагал. Ни разу не заглянул в шпаргалку, ни разу не запнулся, а только делал паузы, подчеркивая значимость сказанного. Уверенным тоном давил аудиторию своим авторитетом. С таким не поспоришь. Впрочем, молодые люди сидели здесь не для споров, а чтобы приобщиться к великому искусству, чтобы узнать секреты рождения гениальных произведений. Сам же Николай Иванович пришел сюда, в надежде найти ответы на мучавшие его вопросы.

Лектор говорил о начинающих авторах, об ошибках и причинах побуждающих их заняться писательским ремеслом. Все разложил по полочкам, но не указал главный стимул – слава. Ведь знает, что многие, взявшиеся за перо, мечтают именно об этом. Надеются купаться в потоке читательской любви и сказочно разбогатеть. А может лектор просто тактичный человек, поэтому и не стал затрагивать столь щекотливую тему? Многие именитые писатели всегда отрицали, что мечтали о славе. Хитрили или говорили искренне? Принимать награды любят все, а вот признаться, что это приятно – неприлично. Николай Иванович к похвале и порицанию относился одинаково – он стеснялся и даже краснел. Поэтому, сам не мог понять, нужна ли ему слава, от которой сплошные хлопоты или достаточно скромных одобрительных слов о своем творчестве.

Что побудило его заняться писательской деятельностью? Наверное, разочарование, которое он испытал после прочтения скучного и нудного детектива. Захотелось попробовать и доказать самому себе…

Такого вдохновения, как при написании своего первого произведения, Николай Иванович больше никогда не испытывал. Это был полет не только мысли, но и души. Впервые в жизни он получал удовольствие не от конечного результата своего труда, а от самого процесса. Получилось плохо, но это его не огорчило и не остудило пыл. Николай Иванович перешел на совершенно другой уровень понимания литературы. Словно актер, наблюдающий спектакль из-за кулис, он начал видеть то, что недоступно зрителю из зала.

Однажды ему пришел ответ из издательства: «Мы считаем, что ваш роман не будет иметь коммерческого успеха…» Это сообщение его больше озадачило, чем огорчило, заставило задуматься о том, а ради чего он вообще пишет? Сказать, что деньги ему не нужны, было бы неправдой. Но так же он точно знал, что не ради презренного металла окунулся в этот бездонный океан радости и разочарования, называемый творчеством. Теперь Николай Иванович не мог без этого жить. Если он несколько дней не садился за компьютер и не написал ни одной страницы, то начинал задыхаться, словно рыба, выброшенная на берег. Его мозг был постоянно загружен сюжетами, диалогами и образами героев еще ненаписанных книг…

Технический вуз накладывает свой отпечаток на образ мышления, а точные науки заставляют думать о логике. Вот и сейчас Николай Иванович невольно уловил маленькое несоответствие, поймав лектора на противоречии. Сначала тот сказал, что надо учиться у классиков, а потом заявил, что стиль – это прерогатива автора. Тут ему никто не указ. При написании рассказа или романа необходимо следовать определенным правилам и только гениям разрешено их нарушать.

Николай Иванович пробовал учиться у классиков, но быстро оставил эту затею. Другая эпоха, другие нравы и мировоззрение, другой язык и построение предложений… В последнее время он ничего не читал – боялся, что невольно снизойдет до плагиата. Ведь за тысячелетия авторы уже перепахали все волнующие человечество темы вдоль и поперек, а некоторые фразы стали повторяющимися штампами.

Ничего не сказал лектор молодым литераторам о другой стороне творчества – о том вакууме, в котором оказывается автор, на чье творение издатели не обратили своего взора. Обволакивающее молчание из эфемерной пустоты превращается в реальную тяжесть, которая давит на каждую клетку воспаленного мозга. Терзания, сомнения и бессонные ночи выматывают несчастного сочинителя и морально и физически. Если это длится годами, то постепенно начинает угасать вера в себя, опускаются руки, и хочется отступиться и забыться.

Чем больше знаешь, тем сильнее тебя терзают сомнения. Вопрос о том, что такое хорошо, а, что плохо, не кажется таким уж ясным и однозначным. Современники ругали Пушкина и Лермонтова. Джек Лондон был в замешательстве, когда его рассказы, много раз отвергнутые издателями, стали востребованы. Так кто определяет достоинство того или иного произведения? Читатель, критики, редакторы издательств или время? Кто ставит окончательный вердикт, который обжалованию не подлежит?

Николай Иванович первым вышел из аудитории. Лекция ему понравилась. Всегда приятно послушать умного человека. Вот только его слова нужно воспринимать, как информацию, а не догму. Иначе вольешься в армию подражателей и в лучшем случае станешь хорошим подмастерьем. Мастером же становится только тот, кто хорошо усвоил правила, но смело через них переступает и прокладывает собственный путь сквозь дебри творческого хаоса. Впрочем, кто это знает наверняка?