Помочь сайту
Поздравления
Саша Че
4 октября 2016 -
Григорий Хохлов
Саша Че
Редко встретишь человека по доброте своей похожего на Сашу, тут ему равных мало людей. Да и в других славных делах за ним трудно угнаться.
Саша кореец по национальности, но на Дальнем Востоке их много проживает, как и других народов. Так что это здесь не удивительно: все они, одной дружной семьёй живут.
Ещё при царе они расселялись по Амурским землям. И царь никак не препятствовал им, и даже поощрял это движение. Потому что ему надо было заселить эти обширные, пустующие земли мирными людьми… О величии, и могуществе своего государства думал он тогда. А тружениками корейцы всегда редкостными были. Знал царь, что землю этот народ любят больше самих себя, с рождения это у них ведётся.
- «Они сами на этой земле прокормятся, и других людей накормят», - тут всё продуманно было. – Главное людей там сейчас удержать, не отдать богатые земли на растерзание американцам да японцам»…Те акулы известные, такую добычу, «спят и во сне видят», однако здесь по зубам получат. …А с Китаем у нас уже мирный договор имеется, а это сейчас много значит для нас».
- Притом удивительно законопослушны корейцы, это в крови у них. И «болезненно» честные они люди. …Но и своего зазря не отдадут: и нахрапом, да на дурника, ничего у них не возьмёшь… По всем статьям «удобные они люди», а это везде ценится на всех уровнях власти: и в жизни тоже, - вот царь и не обошёл их своим вниманием и милостью своей не обделил.
Любит Александр Дмитриевич пошутить, этого у него не отнимешь….Они здесь все русские сейчас - наши корейцы, как и все другие нации. И над собой они шутят: отчего же не пошутить хорошим людям?... Всё веселее им жить будет!... Тоже правильно!
И я так всё понимаю сейчас. Что сам смысл, и слово национальность.... плохие люди придумали…..Этакие, тяжёлые кандалы изготовили,», и на свободную душу человека, навсегда навесили…. Зачем? Ведь все мы одинаково состоим из плоти и крови.
Может Саша и сам над собой пошутить. И не раз тут до курьёза доходило, умеет он и подыграть, если надо. И артист он тоже знатный.
Не поздоровался он раз со своей соседкой по многоквартирному дому. Поздно заметил её, да и не до неё ему тогда было, своих забот хватало.
Недавно жильцы туда вселились, и толком всех мелочей ещё не знали: кто он такой и откуда родом?
Вот и делает она Саше замечание. И это не удивительно, и даже правильно: этика там, эстетика. И, казалось бы, всё у них, как у интеллигентных людей происходит. Но тот вдруг, серьёзно выдвигает ей свой аргумент оправдания. За свою «великую оплошность» умело оправдывается:
- Понимаете Любовь Ивановна, чукча я по национальности. А на Чукотке у нас: полгода ночь, а остальные полгода день. Вот и здороваемся мы всего два раза в год. Как увидим, друг друга, так и здороваемся: до ночи раз, и после неё второй.
- Привык я так жить, тяжело мне отвыкнуть. И с вами я уже здоровался раньше? Так что великодушно простите меня.
Та стоит обескураженная такой новостью: «никогда бы я не подумала, что такое вообще возможно в жизни. День и ночь там поровну: железная гармония природы. А я-то думала, что всё знаю?»
- Ловко чукчи придумали!
Но сейчас Сашин джип, преодолевая болотистую местность, уверенно движется к речке. Уверенности шофёра позавидуешь, ему бы только в авторалли участвовать и там он не оплошал бы, это точно. И мы с Фёдором Ивановичем лишний раз убеждаемся в этом, когда машина чудом по едва заметной бровке объезжает огромную колдобину.
А если бы съехали туда? То ясно нам, что помощи ждать неоткуда, тут всё на тонком расчете построено. Но Санька спокоен, за всю свою шофёрскую жизнь он в таких переделках побывал, что не на одну книгу хватит, если все случаи подробно описать.
Бывало, что и под лёд его машина уходила: на охоте, да рыбалке, и это было. Там, как говорится в народе «варежку не разевай, и «ворон не лови».
Много раз только чудом жив, оставался Саша Че, но это для него уже норма жизни. Он старый, матёрый таёжник, уже и по возрасту седеет. Так, что седых волос, которые у него раньше времени обесцветились уже никак не определишь. И не надо ему эти тонкости: зачем себя и других расстраивать?
На смуглом лице Александра Дмитриевича: для нас он просто Санька, по-детски добрая улыбка, да угольки глаз, как антрацит блестят лукавинкой. Он всегда в общении с друзьями такой открытый: всегда молод душой. Наверно, так оно и есть на самом деле, ведь не годами жизнь меряют, а добром, что ты сделал людям. А он только добром и живет, всегда старается помочь людям.
- Принимай мешки с цементом, - говорит он другу пасечнику. - Для тебя привёз, что просил ты: всё доставил, как по заказу.
Его друг строится. Недалеко от реки дорога. В дубовой рёлочке, виднеется его небольшой домик. А вокруг его, куда ни глянет наш глаз, зелёное море волнуется: в рост человека - травы.
- Если пыхнет пожар, - говорю я тихо Александру Дмитриевичу. - То вряд ли, что-то тут цело останется. Ужаснее ничего нее бывает, чем эта стихия огня.
- Было уже такое! – согласен со мной Саша Че. - И горели, и водой топило их, но не бросают это место люди. По всем параметром удобное оно, и дорога рядом.
Внизу под берегом, на воде покачивается Сашина дюралевая лодка с прицепленным японским мотором, тот под выгоревшим чехлом прячется. Несомненно, что он сейчас рад своему хозяину, заждался его, этот многосильный труженик реки. И дел у них у обоих, ещё много, зараз их всех не переделаешь, но для них это всё «молодецкая потеха».
Всё у Саньки отработано до мелочей, и что бы он ни делал, любо-дорого посмотреть на его скорую работу. Но и мы с Федором стараемся, помогаем ему, чем можем, деловито перетаскиваем разные мешки, да вещи из машины в лодку. Никого не надо тут подгонять.
- Это что за деревянные ящики под берегом в воде притоплены. И, похоже, что там, что-то «возится»? – спрашиваю я.
- Да это пасечник «угрей» так хранит: жарко сейчас, а там тенёк небольшой имеется, вот и резвятся разбойники в таком своеобразном садке, – и продолжил. - Сейчас хорошо ловятся змееголовы на береговушки, им только живца подавай. Вон сколько их по берегу стоит, кое-где и рыба уже попалась.
Едем мы в далёкое нанайское село, и там заказов много. Туда надо срочно комбикорм завести, для хрюшек, да птицы разной. Не может Дмитриевич кому-то отказать в своей помощи, такая у него непростая душа таёжного человека. …Но и нам места хватает в его лодке, душе. Сейчас всё это воплотилось в одно целое. Иначе образно не скажешь.
Набирает моторная лодка скорость, и уже в один целенаправленный снаряд превращается. Только ветер противится нашей силе, и старается нас опрокинуть назад: «угомонить» зарвавшихся выскочек….Нет, и не будет на реке ему равных противников. Бывает, что и макушки деревьев он легко в узел завязывает. А если сильно рассердится, то так же ловко, и с корнем их вырывает.
Ни в коем случае нельзя нам ссорится с такой силой, в тайге это не принято….Тут человек ты должен быть весь открытый, если сам в гости пришёл: помни, что ты не соперничать сюда «заявился»…. А всего, лишь, в гостях ты.
При первом же удобном случае, на тихой воде. Александр Дмитриевич достаёт из своего рюкзака бутылку водки. Открывает её, и немного угощения в воду плеснул: «это хозяину», в тайге так принято. …Ветер сразу стих, и слышно стало, как довольно заурчала могучая река, со своими заломами, и тёмными безднами. Она теперь, как «киска» нежится, и ласкается к человеку…. Но и сейчас?! Тоже не плошай человек. Всё равно ты «тряпочная игрушка» в её власти… Захочет она и, следа от тебя не оставит.
- Что не пьёшь Григорий? – это друзья так дразнятся: «я только закусываю снедью».
Я их хорошо понимаю, им пошутить сильно хочется, «огня» в них много. …Но я тоже не лыком шитый, и хитёр «всего немного. Если достойно им не ответишь, они точно, не отцепятся!
- Да подорванное здоровье у меня мужики! – я наигранно по-детски улыбаюсь.
- А по тебе не скажешь: «рожа красная!» …хоть сковороду на неё ставь, и та треснет от жара»… Их смех, «ухарски», по реке «добром», да звоном, рассыпается» …Но я им своё продолжаю:
- Я тоже так думал сначала, «что силён я»….Поверил себе,… и ведро водки зараз выпил!
Зависло молчание. И даже недоумение на их лицах появилось, удивляются они: «силён бродяга»!
- Теперь я меньше ведра не пью!... А больше никто не наливает.
Мой выпад был неожиданный, и достиг своей задуманной цели.
- И у нас больше нет!
Теперь им уже не так весело….Зато мне хорошо!...Отцепились!
- Вот и мой черёд настал веселиться, глядя на их «умильные, «невинные личики»…Такие, сразу «увядшие лепестки детских губ». Где ловкие, недоеденные крошки нелепо устроились отдыхать, «после закуси». И глаза чего стоят: удивлённые, как у пойманного нашкодившего кота.
- Я же вам говорил ребятки, что не надо меня трогать!
Но нельзя нам долго расслабляться. Сила мотора зовет нас вперёд: на невиданные нам речные просторы. …Благоухающие зеленью протоки резво путают нашу «дорожную карту», игра у них такая… Проворонил: и ты уже на мели сидишь, нет дальше хода. Непроходима для лодки эта протока, а всего, хотелось нам путь сократить. Вот и приходится назад возвращаться. Уже другим руслом реки идём: только от нависших веток успеваем уклоняться.
А Санька в своей стихии сейчас, тут он виртуоз каких мало на свете…..Может он на лодке сейчас, во весь рост встать, но при этом руль не бросает. Особенно если надо что-то впереди увидеть, или ноги сильно затекли…. Может и с ружья стрелять в таком неудобном положении, хотя в это трудно поверить. А охотник он редкостный. …Это тебе не в тире палить «из пукалки», тут думать надо, а вода шуток не любит. Да и руль как можно оставить? Задача?.. Но она для него разрешима….
Трудно нам с Федором Ивановичем, всё это представить себе. У того нескрываемое восхищение на лице….. И я удивлён. Хотя у меня самого, правда давно уже: и лодка дюралевая была, и мотор был…. А тут, что можно сказать? И я по простоте души своей открыто говорю: «пить больше не надо ребятки». Тут дело очень серьёзное: коряга под винт попадёт, или топляк какой, и сразу приплыли «орёлики». Не пить!
- Что ты Семёныч? – это Санька басит, он доволен: на славу удивил нас. – Никто пить и не собирается, а чуть-чуть не грех? …Кажется, Великий Суворов велел: «продай свои портки служивый, и чарку выпей, если сильно выпить хочется. Но оружия позором не пятнай, и чести своей!»…. Может и не так говорил, но и мы не позорим: «правда, Фёдор Иванович?!»
Пришло время сетки ставить. Обычно Саша, и с этим делом один управлялся, а тут трое нас в лодке. … «В пять секунд поставим!»
- Я сразу же сажусь за весла, Фёдор Иванович сети из мешка в воду травит. У него это ловко получается. И снасть легко на воде распускается: в, казалось бы, «бесхитростный узор», но об этом ещё рано судить. А Санька мне курс указывает, куда мне грести надо. И всё у нас легко происходит, «как по мановению волшебной палочки».
Ещё по рюмочке выпивают рыбаки: теперь основное дело сделано, и мне сказать нечего. Мы ждем своего «звёздного часа». На то он и рыбак: ожиданием силён, и всегда «по ходу дела» чудит.
Но сейчас всё по закону у нас происходит: и выпивка, и разговор. И солнышко нам, так мило улыбается. Красота, какая? Хорошо нам, как в санатории сейчас: ни жён, ни забот: ничего нет.
- Без них, мужикам «благодать божья», особенно тут на природе. Очень даже здорово чувствуется! - «Такая расслабуха катит!»
- Вот ругаем мы молодёжь зря. А многие новые слова уже прижились в народе. Да простит нас за это Бог! Люди, на то они и люди: может и не правы, кое-где.
- Так опять же: без души человеку никак нельзя. «Надо вложить её «живую» в свою речь, что бы та сразу ожила. А это уже искусство! …И так это надо сделать, что бы всем понятно было! И даже непонятно, но заинтересовало всех! – это Фёдор Иванович так философствует! – И пока у молодёжи это лучше получается, она придумывает больше нас….
Но и наш начальник караула, сам пошутить любит, что-то уже вспомнил сейчас. Ведь в жизни всё проще происходит: свет, и уже миг между ними! Такое движение мысли во времени.
Седеющие его волоса разлохмачены, и ветерок ласково остужает его голову. И он с нами сейчас тоже отдыхает. Но и тот живо встрепенулся, как бы воспрянул духом – слушает:
- Вот эту красивую ягодку скушать можно!
- Можно!
- А не отравишься?
- Обязательно отравишься!
- Так зачем же вы советуете её кушать?!
- А я врач, так слух проверяю!
Насмеялись мы вволю, но я снова «масла в огонь подливаю».
- А как наш дорогой Фюрер, это в просторечии Юра Гребенников. Свою любимую жену Светлану по телефону: по голосу не узнал.
Саша Че работает в нашем карауле недавно, и поэтому оживлённо смотрит на нас. Он знает о ком идёт речь сейчас. И очень удивлён сказанному: «уж этот Юра, за себя постоять всегда сможет». Срочную службу служил в разведке, старшиной там был.
Всегда он строг к себе и подтянут. И даже больше того: всей своей выправкой и особенно усиками, на известного в мире фашиста сильно похожий. ….И местами «тот «совсем звереет», «строит» весь караул. Это уже по привычке у него происходит. К разным мелочам, очень сильно придирается: но и не без оснований!
И поэтому нашему Юрию Фёдоровичу, всё прощается: так и дружат ребята. Ведь все они служили срочную службу, а это уже много значит в нашей трудовой жизни. Но вот теперь, и Фюрер впросак попал, кто бы такое мог подумать!?
- Юра возьми трубку, тебе твоя жена звонит.
- Свету мы все хорошо знаем. Прелестная из них пара получилась. Любовь у них, да порядок везде: что в семье, что на даче, что в работе.
- Юра что-то непонятное буркнул в трубку, и нам её передаёт: «это не моя жена звонит».
И лицо его это подтверждает, там смятение.
- Я беру трубку, слушаю и удивляюсь: «а что Юра со мной разговаривать не хочет? – это его жена уже меня спрашивает.
- Фюрер опять что-то непонятное «мычит в трубку». …. Это не мне звонят! Упёрся, и всё тут!
Он полностью обескуражен, и видом жалок сейчас, от хвалёного фюрерства и следа не осталось. И так ведь бывает в жизни: да ещё у нас, на службе случилось. ….Вот влип наш Фюрер, так влип! Там только на язык попади: сами знаете!... «Кругом одни артисты работаяют!»
Но Юра не понимает, что от него сейчас хотят: если кому-то другому, посторонняя женщина звонит. Он причём?
- Фашист! «Поговори с женой!» – уже требуем мы. – Ведь и мы не хотим, чтобы они по неизвестно какой причине поссорились.
Всё же, стал Юра разговаривать, и всё у них сразу на место стало. И дальше больше, всё ровненько пошло: чирикают они, что два влюблённых воробушка. И нам уже приятно на это диво посмотреть.
- Наверно, кто-то сглазил нашего Юрасика: не иначе. Или заколдован он! – это наш Пётр Павлович своего дорогого Фюрера защищает. Хотя и ему не раз от бывшего старшины «на орехи» перепадало: как говорится, тот «питал к нему уважение».
- Такого сглазишь?!
Зато потом столько было смеха: сошёл он, как снежный обвал на голову растерянного Гребенникова: хорошего человека, и работника отменного. Но это уже никакой роли не играло: сам факт важен: «попался». И понеслись весёлые рассуждения на этот счёт: долго изливали.
- Да я свою жену за пять км узнаю, если увижу её. А услышу стерву, иначе её литературно не назовёшь - мороз по коже гуляет. ....Даже не верится самому, что такое возможно, а тут не узнать по голосу?……И так далее. Каждый, своё «наболевшее горе и радость» обсуждает.
Вот и мы на рыбалке сейчас весело смеёмся. И до нас докатился, тот «добрый смех» наших артистов, товарищей по работе. Может всё же разыграл нас Фюрер, так умело, наш Юрасик?
Но пора и сети проверять. Зато сегодня Саша Че отдыхает, он у нас за наставника сейчас. Хотя, казалось бы, что и мы много знаем: «сами с рыбалок не «вылазам». Но у Дмитриевича, есть чему, поучится. Прежде всего, это его выдержка: всё он без спешки делает. Очень даже продуманно. И потому, у него всё отлично получается.
- Семёныч, ты карася по-другому в руке держи. Тогда он сам сквозь ячею в сети полезет.
И действительно, так лучше получается.
А тут, рыба сетку накрутила так, что сама, как бы в «авоське» сидит. Такой своеобразной сетке для домашних продуктов. Раньше, в советское время, таких много в хозяйстве было: только хвост из неё торчит.
- Тут с хвоста надо начинать ребятки. Одну ячейку расширил, и тогда: «задом наперёд», как из сумки рыбу легко можно достать.
Действительно всё спорно у нас получается. И радуемся мы хорошему улову. Но пока в основном одни караси попадаются, крупной рыбы мало в сетях.
Так мы, потихоньку переговариваясь, да пошучивая, до последней сетки добрались. А там есть на что посмотреть, и душа наша уже ликует. Она полна крупной рыбы: вся, как живая сейчас, «во все стороны прёт». Туда целая стая толстолобиков залетела, да и сазаны не обошли её. А один красавец весь в золоте, этакий знатный гвардеец, так на шесть килограммов потянет.
Вот это была работа у нас, чуть ли не полную лодку рыбы накидали. Очень устали мы, но довольны собой, этого у нас не отнимешь. А Фёдор Иванович, тот весь рыбьей чешуёй сияет, и даже на лице она. Он рыбий царь у нас, или водяной сейчас.
Но не это главное: лето на дворе, и надо нам, как-то рыбу живой, до дома сохранить. И Саша сноровисто, сазанов на «кукан» нанизывает: толстый шнур сквозь жабры им продевает. И дальше, к колу ловко подвязывает рыбу.
Затем, по-хозяйски расселил всех сазанов Дмитриевич, недалеко от своей сетки. Ловко втыкал колья в песок. На прикол рыбу ставил: те в одну цепочку по реке стоят. Всё, как в армии у него: и тут, по ранжиру рыбью «гвардию» выстроил. Как на параде золотом сияют красавцы.
- Завтра будем сети проверять, и их живых подберём» – все продумано у старого таёжника. Но? И тут всего не предусмотришь.
- А эту рыбу срочно чистить надо, - показывает Саша на больших толстолобов. По-другому их ещё можно назвать «летающей рыбой ». Та легко может в лодку запрыгнуть, если на их стаю нечаянно заплывёшь. Вот тогда эта красивая рыба, свой крутой норов, и покажет: разгуляется, во всей своей удали. Вода от неё, в единый миг «закипает», и во все стороны она уже сыплется сверху на воду. А силы и куража, ей не занимать.
Эта рыба питается исключительно травой, и в желудке у неё сейчас, один зеленый «силос», как у коровы в стойле. Поэтому и очень быстро портится она на свету. Не терпит промедления эта рыба.
Летит лодка вверх по реке: Санька своё дело «туго знает». Они с мотором сейчас едины, в одном порыве парят над стихией.
Хоть я и не любитель чистить рыбу. Считаю это «не своей» работой. Моё дело только поймать рыбу: «дома я добытчик», а дальше… уже женское дело. Сейчас я помогаю Фёдору Ивановичу, он ловкий специалист в этом «тонком» деле. И всё это на ходу происходит, в движении лодки по быстрой реке. Тут без моей помощи ему явно не обойтись, ведь рыбу ещё и держать надо. И нож должен быть очень острым. А это уже прямая нам опасность, потому что всё в движении происходит. Но время дорого, а путь не близкий.
Потихоньку мы сработались, и только на крутых виражах не потрошим рыбу. Другого варианта у нас нет, но мы с Фёдором довольны. А как же иначе?
- Скоро будет посёлок, - показывает на берег Саша, там уже виднеются какие-то строения. - Только мы сейчас, протокой к нему пойдём. Так лучше будет: воды там больше.
На берегу нас встречают три человека. Один из них Виталик Маяковский. Светловолосый и голубоглазый. Этот молодой русский парень, женился на местной красавице нанайке. И у них сейчас крепкая дружная семья. Молодой хозяин, уже и дом свой строит, и разной живностью обживается. Комбикорм для его подсобки везём.
И без техники тут охотнику, да рыбаку не прожить. Она в каждом дворе имеется. Да и не в одном экземпляре. И дома крепкие стоят, как грибочки, тут ничего не скажешь: красиво! Нет здесь явного упадка, что всю Россию охватил. Или это только внешне так кажется. Посёлок на высоком месте стоит, и всего глазом не охватишь.
Перезнакомились мы, и давай мешки с комбикормом в Маяковский уазик таскать. Он хоть и «всякие виды видавший», но в умелых руках мастера ещё долго послужит своему хозяину.
Виталик не родня знаменитому русскому поэту, случайное совпадение. Но и он, как и великий поэт, жизнь, да приключения сильно любит, иначе бы здесь не прижился. И теперь, это уже его новая жизнь. Тут всё ему родное. Вот и тёща его, да тесть во дворе встречают зятя. Тут же куча смуглых ребятишек крутится. Кто там, чей ребёнок, сам чёрт не разберёт. Но дружно живут пацанята, этого не отнимешь.
- А дяденька Мутин нам ничего не передавал?
Смуглый карапуз очень расстроен, да и другие не меньше. Определённо они ждали кого-то.
Мы ничего не понимаем, но Александр Дмитриевич весело нам объясняет, ему уже весело:
- Да это наш Андрей Шустеров, мой напарник. У нас крановщиком работает на предприятии. … Так получилось, что ни за что его друзья Мутным прозвали, пошутили однажды: давно это было. А он привык уже к прозвищу, больше чем к фамилии родной: «Мутный, да Мутный».
- Для этих маленьких и чумазых нанайских мальчуганов, он просто хороший дяденька Мутин. - Конфет они от него ждут: балует он их. Фамилия Мутин для них звучит, вроде графской фамилии. С великим уважением произносится и так же серьёзно воспринимается.
- И это разумно, не хотят они его величать Мутным, не нравится им это прозвище. Не понятное оно детскому разуму.
Теперь и я смеюсь. Я тоже вспомнил, как много лет назад я познакомился с Андреем, на работе это было:
- Я Мутный! - протянул он мне руку. И сам по-доброму мне улыбается, высокий и симпатичный парень. Вполне порядочный человек, замечательный таёжник, «это вторая профессия» у него.
Невольно я жму его руку и удивлённо думаю, что другой бы молчал, что он «мутный». А он мне опять: я Мутный, так уж его приучили друзья. Теперь это вроде фамилии его.
- Мутный так Мутный, согласен я. У меня нет другого выхода, не хочется мне парня обидеть. Вот так мы и познакомились. Хотя и тогда мне смешно было не меньше чем сейчас.
И снова мы дружно смеёмся: «вот уже, человек с юмором, так с юмором». К себе ещё так и подойти надо, не всякий так сможет. Добрый Андрей человек по своей природе, и можно сказать, что геройский парень. Уважают его и на работе, и в тайге, и дома. Душа он человек: Сашин верный помощник во всех его делах. Хотя разница в их годах, чуть ли не пятнадцать лет. Но в тайге не это главное – чистая душа, она там дороже всего ценится.
- Здесь я живу, - показывает нам Санька добротный дом, с ухоженным участком. - И жена при нём черноокая красавица Ирина Ивановна. - Ну как без неё хозяину жить!? И дети у них есть. Две смуглые девочки в сторонке за нами зорко наблюдают. Любовь и хорошая аура вокруг этого дома.
Даже солнце засмущалось этой радостной встрече хорошей семьи, и заторопилось к закату. И мы за хозяевами в усадьбу подались.
Пока не стемнело, мы умывались на улице теплой водой, и приводили себя в порядок. Ещё не верилось нам, что у нас твердь земная под ногами. Скоро мы все собрались возле большого стола. Из рюкзаков всякую снедь достаём, да на стол выкладываем.
Хочет Фёдор Иванович жареных карасиков отведать, как кот на них «глаз положил». И Ирина Ивановна ему срочно жирных карасей чистит. Но делает это совсем не так как русские хозяйки. У нанайцев свой надрез имеется, и не все внутренности рыбы они выкидывают. Оттого и вкус у рыбы особенный. Но это уже нанайская кухня, и её особенности. И жабры у рыбы они по-другому удаляют, как бы одним движением ножа.
Пробовал и я разобраться в этой для нас сложной, рыбной технологии. Долго тянул я свою толстую шею. Из-за их спин старался что-то рассмотреть на столе: и ничего не понял. На ум мне только и пришло одно наше старое мудрое изречение:
- Наедай свою тощую шею, и будет она толстой, как у быка хвост.
- Вот и я буду: есть сало! От этого продукта ещё никто не пострадал. Все только в выигрыше были. Веками это проверено.
- Ешьте своих карасиков, умники! …Хохла на такой мелочи никак не надуешь!
- А всю их технологию, я потом у Феди узнаю! Или у Саньки спрошу…...Очень даже разумно разделывают нанайцы рыбу.
Выпили они по рюмочке водки, и уже у них доброе, душеизлияние начинается: светятся они от своих «небесных чувств». А я свою марку держу, я против алкоголя во всяких его проявлениях.
- Я многоженец! – неожиданно говорит нам Александр Дмитриевич.
- Как увидел я свою Ирину Ивановну впервые, так и сломился я.
- Теперь у меня две семьи, и две жены.
Хочет Фёдор Иванович смягчить этот неудобный для хозяев разговор, и ухарски так отвечает……. «Ох, и хитёр же он! Решил Саньку поддержать».
- А у нашего Семёныча, - и на меня головой показывает. – Только официально две жены числятся. И после короткой паузы: «А так их у него…. наверно уже без счёта имеется!»
Я точно лом проглотил от таких речей друга. И остальные замерли: «кто с ложкой, кто с поварёшкой в руке».
Вот так удружил мне Федя: хорошо, что я сала нажрался. Это как подушка безопасности сейчас. У рыбаков проверенное средство от инфаркта.
- В таких случаях Фёдор, прежде чем говорить «такие вещи». Хотя бы валидол мне приготовил: «наповал целишь!» - А тот только улыбается. И я не молчу.
- Зачем жён считать, если давно всё потеряно. …Тут главное дети Федя, без них настоящей семьи не бывает. И сама Природа другого мерила не придумала. Вот и странствую я по жизни, душа моя мечется. И не один я такой осколок - метеорит в этой жизни. Пока совсем не сгорел: лечу и живу!
А ты счастливый человек Санька. Видели мы на работе по компьютеру твоих детей Артёма и внучку Настю. И мы понимаем твою душу: ты гордишься ими. И не зря это Саша, заслужили они того. Мы тоже были очарованы их талантами, все без исключения.
Артём так чисто поет, что иначе, как небесным пением это не назовёшь. Душа ангела у него наяву летает, а тут и поёт она! Несомненно, что у него большое будущее. Ведь, редко, такое чудо, как «талант» в нашей жизни бывает, даже в одном экземпляре. А тут сразу два таланта.
Стали внучку Настю смотреть, её выступление на краевом смотре талантов. Девочке всего двенадцать лет. И все мы языки проглотили от изумления. Так танцевать, «как бабочка плавно, и чарующе». С молниеносной реакцией, и гибкостью змеи. А то «по углям движется», жар от танца исходит.
Никто из нас, и слова вымолвить не может: сразу вспыхнет она. Но это восточный танец, здесь ничего невозможного нет. И я уже слышу чей-то другой взволнованный голос, его оценку: «энергична, как шаровая молния. Сгусток энергии, - «бестелесная!» Но, явь!
Уже давно стемнело. Нам с Фёдором постелили в медпункте, что давно пустует. Чисто там, и мягко нам спать, на шикарных барских постелях. И только моя голова коснулась подушки, сразу же душа унеслась в рай.
Только на рассвете я проснулся от птичьего гомона, что местами прерывался могучим храпом Фёдора Ивановича. Как тут обосновались ласточки, в закрытом пространстве, со своим гнездом мне непонятно. Но им храп пока не мешает, трудятся они «в поте лица», если можно так сказать. Заботятся о своём потомстве.
- И всё же: могут они нагадить жидким помётом, на лицо Федора, и прекратить этот чудовищный храп, - гнездо прямо над ним находится. – Или нет?! ……Вот такая шальная, и предательская мысль, по отношению к товарищу, у меня в голове.
И сам себе резонно отвечаю: «конечно, могут! Отчего же нет!
- Если сильно надоест им рыбак, то обязательно сделают!
- И это хорошо будет! – мне тоже не нравится храп. - Может, и проснётся «богатырь».
Спать я уже не могу, как бы я того не хотел, тут и мёртвый не выдержит. И вспоминается мне рассказ самого Фёдора Ивановича. Насмеялся я тогда вволю. Начальник караула и сам любит пошутить, но тут всё похоже на правду.
Был у них в армии солдат по фамилии Козарожин. Так тот «стервец» храпел так, что мухи на пол замертво падали. Как тут уснуть «бедному солдату»? Невозможно это сделать, даже при всём желании.
И главное, что рот у него всегда раскрытый. Если бы он прикрыл свою «коробочку», хотя бы чуть-чуть, всё тише было бы. А так все мучаются: «целая казарма» не спит.
Ему и портянку «духмяную» на лицо бросали. Такую «забористую», что ему легче умереть было бы сразу, «чем так жить», но и это не помогало. Но в армии так «безнадёжно» - ничего не бывает. Всегда найдётся умник и что-нибудь придумает «экстравагантное». А главное всё просто и надёжно.
И вот когда терпение у всех закончилось. Рыжий, да ещё весь конопатый. Конопушки у него с горошину будут. Как говорят люди: «богом помеченный», лихой Иванов суёт ему в рот конфету «батончик». Такой давности и твёрдости, что их кроме мух уже никто и не ел.
Ещё месяц назад ими наградили всю роту, за хорошие показатели в учёбе. Целый ящик их был, и практически они не убывали: «вечные конфеты, эликсир молодости, смерть мухам, «ещё хошь», и «уже не хошь», и так далее.
Зажал Козарожин конфету зубами, и храп сразу прекратился. Насмеялись все вволю, над его молниеносной реакцией. А потом решили вытащить конфету изо рта. Испугались, что вдруг тот во сне подавится. Но не тут-то было, прикус солдата был крепче акульего, многорядового захвата.
Пригляделись, а конфета сама по себе, не убывает. Никак не хочет таять «батончик», этот «вкусный», но бетонной прочности продукт. Решили, что если конфета и дальше, так будет убывать, то «по идее» батончика» надолго хватит. Можно сказать, что до бесконечности»
- Что будет, то и будет! – разумно решили солдаты. – Главное, что не храпит уже парень. А если даже и умрёт он? ….То уже славной смертью. Тут «рыжий заводила» Иванов старается: ох, и старается бестия.
Перекрестил его на всякий случай сапогом, так надёжней будет. И слова «незабвения» нараспев произнёс:
- Выпала тебе, великая честь. Славный русский солдат. Пострадать за наше родное Отечество.
- Заранее прости нас. Ведь, и мы сами от тебя неудобства терпели! – и добавил горестно. – Да ещё, как терпели!
- Тебе, перед Богом Ваня: это обязательно зачтётся.
- «Помни», что смерти мы тебе не желаем. И не думай, что мы тебя в беде бросили. …. Тут совсем другое дело….
- Пусть и нам это зачтётся. ….Не только на том свете, но и на этом! …Наша вечная забота о твоей заблудшей душе. Прости, и Аминь!
На этом, все без исключения довольные солдаты, сразу же, уснули. Спят и сладкие солдатские сны в своих головах «прокручивают»
- Уже под утро обходит ротный старшина жилое помещение. Дошёл до Козарожина. И тут, при тусклом ночном освещении кажется ему, что солдат свой язык жуёт, да ещё причмокивает от удовольствия. Ведь конфета ядрёная, никак не убывает: тут только сладкое началось.
От увиденного, у ротного старшины, волосы встали дыбом. Фуражка на голове заметно приподнялась. И уже совсем непроизвольно вырвалось. Да, не то, что надо говорить в таких случаях:
- Что ты жрёшь «козья рожа»! – и понял, что это перегиб.
- Немедленно, прекращайте язык жевать, Козарожин!
- На! – слышен мощный плевок в наклонённое румяное лицо ротного: шоколадной начинкой и слюнями.
Солдат и сам не понимает, что с ним сейчас происходит. Но уже готов защищаться, раз его так оскорбляют. И по «инерции» с вызовом, дерзко отвечает:
- Сам ты…. козья рожа!
Дневальный включает полное освещение. И повальный смех овладел всей казармой.
- «Козья рожа! ……Козья рожа!
- Это ротному-то?! ….. В рожу…плюнуть?!
А ротный в полном недоумении. На его лице сладкие, «шоколадные слюни» Козарожина растекаются мутными ручейками.
Но главное для него сейчас, что язык у солдата цел. Это он уже «уловил». И то, что тот говорить может.
- «Да ещё, как хорошо говорит!» ….За душу берёт… Сволочь..
Значит, и нет у него, никакого ночного происшествия в роте: всё отлично у него! И пусть все смеются теперь, радость у него сейчас, неимоверная. А потом и дошло до него:
- Так бы и сказал. Дорогой ты мой Козарожин. Что ты «батончики» обожаешь!
И добавил, совсем «по братски»: «А их у нас целый ящик имеется: кушай теперь на здоровье!»
- Иванов, тащи сюда ящик с конфетами….
Мне и сейчас хочется смеяться. Но нельзя себя выдавать, ведь мы в гостях находимся.
Но тут и Фёдор Иванович просыпается, прерывает мои размышления, и на ласточек таращит свои сонные глазки:
- Хорошо, что коровы не летают!
Может и достало до него. Но он человек многоопытный в работе с людьми. И ясно мне, что правды сейчас, он всё равно не скажет. Как Пётр Павлович наш Иваненко.
Я с ним соглашаюсь: «пора и нам вставать!». Доброе утро, сюда нам ласточки принесли, и деткам своим. Слышим мы, что и хозяева за стеной проснулись, и они доброе утро встречают. Торопится Ирина Ивановна, как истинная хозяйка, мужа в дорогу собрать да проводить его. Это у нанайцев принято так, испокон веков так было. И уже скоро, мы все собрались за столом, только детей там не было. У детей каникулы, да компьютеры, их до обеда теперь не поднимешь. Как-никак, а Ирина Ивановна сама учительница, и ей ли истины не знать: пусть набираются сил ученицы.
Попили мы чайку и в дорогу собираемся. На улице ждёт нас Виталлий Маяковский на своём «раритетном Уазике». Уже и вещи в машину таскает. Торопится нас до пристани доставить, ведь дорога у нас дальняя, и он это прекрасно понимает. Он уже давно не спит, по хозяйству работает. Иначе в селе не проживёшь.
Гудит мотор, и наша лодка как лёгкая лебедь скользит по лону воды. Та тоже едва проснулась, сладко потягивается красавица. И всё ещё сонная парит вместе с нами навстречу солнцу.
Саша сосредоточен, тут надо всегда быть на стороже. Река шуток не прощает. Мы уже почти прошли устье большой протоки, как замерли от чуда увиденного зрелища. Огромная рыбина вознеслась над водой, и всей своей массой обрушилась на её спину. Метровые волны поднялись на том месте, а брызги радужным веером взметнулись еще выше. Но хозяйку всей реки Калугу, мы так и не успели рассмотреть. Это живое божество у нанайцев. Жалко, что не успели мы всю богиню увидеть. Прозевали чуть-чуть, но и от увиденного зрелища, дух захватывает.
Сетки были почти пустые, и это нас с Федором Ивановичем тревожило. Только Дмитриевич спокоен, что олимпиец. И действительно, зачем нам столько много рыбы? Взял столько сколько тебе надо и достаточно. В этом и есть смысл всей жизни у нанайцев, у них своя философия на этот счет. А Саша живёт по их законам. Кое-какую рыбу, и сам в воду отпустит. Тут своя грань есть, нами не виденная. Но он нам ничего не объясняет. Ему это и так понятно: ему! Естественно, что и нам…….Дырка от бублика! Не дано нам это.
Собираем мы красавцев сазанов, что у нас на куканах сидят. Тех, что вчера в воде оставили. И они прекрасно выглядят, похоже, что недостатка в еде у них не было. Ведь сазан тоже хищник, каких мало в реке. И только с виду он добряк, а так что боров настоящий: жрёт, все что попадётся.
- А где сазан, самый большой? – ответа у нас нет.
У Саши отвисла челюсть, про нас, и говорить нечего. Мы с Фёдором Ивановичем, сильно расстроены, у нас даже руки опустились: такого красавца упустить?
Рыбы у нас много, но азарт штука серьёзная, он вдохновитель всех побед: «ушёл!»
И всё же, я не верил, что тот мог далеко уйти: с ним кол, да верёвка. С ними вверх по течению реки, он уйти не мог, это точно! А внизу, всего в двух шагах стоит сетка. Вот там он и должен быть сейчас, но его нет.
Саша не верит, что рыбу своровали, такого здесь не бывает. Но есть ещё и другой обычай у нанайцев. Если тебе нужна рыба для еды, то ты можешь её взять, сколько тебе надо. За это тебя никто ругать не будет. И только рады будут угостить друга. Так принято у них. А если всю сетку нагло «вытряхнул», то это уже вор сделал: такого не должно быть. Испокон веков такого у них не было.
Спасибо Санька тебе за отличную рыбалку. Я снова окунулся в свою молодость, давно по реке на моторе не ходил. А просторы чего стоят? Их красотой можно всю жизнь любоваться: не налюбуешься. И Фёдор Иванович в восторге от такого путешествия.
И уже на работе Александр Дмитриевич весело нам сообщает. Вчера мне звонят родственники Ирины Ивановны. Смеются надо мной: «ты ничего не терял Саша?»
- Мы у тебя хорошего сазана, на талу взяли. ….Это такое национальное блюдо у нанайцев….Очень жирный сазан оказался. Тала отменная получилась, спасибо тебе Саша.
Это уже таёжные будни у них. Испокон веков так у нанайцев велось. Приятно делать людям добро. Но и мы с Федей к этому хорошему делу причастны – радость у нас настоящая.
Саша кореец по национальности, но на Дальнем Востоке их много проживает, как и других народов. Так что это здесь не удивительно: все они, одной дружной семьёй живут.
Ещё при царе они расселялись по Амурским землям. И царь никак не препятствовал им, и даже поощрял это движение. Потому что ему надо было заселить эти обширные, пустующие земли мирными людьми… О величии, и могуществе своего государства думал он тогда. А тружениками корейцы всегда редкостными были. Знал царь, что землю этот народ любят больше самих себя, с рождения это у них ведётся.
- «Они сами на этой земле прокормятся, и других людей накормят», - тут всё продуманно было. – Главное людей там сейчас удержать, не отдать богатые земли на растерзание американцам да японцам»…Те акулы известные, такую добычу, «спят и во сне видят», однако здесь по зубам получат. …А с Китаем у нас уже мирный договор имеется, а это сейчас много значит для нас».
- Притом удивительно законопослушны корейцы, это в крови у них. И «болезненно» честные они люди. …Но и своего зазря не отдадут: и нахрапом, да на дурника, ничего у них не возьмёшь… По всем статьям «удобные они люди», а это везде ценится на всех уровнях власти: и в жизни тоже, - вот царь и не обошёл их своим вниманием и милостью своей не обделил.
Любит Александр Дмитриевич пошутить, этого у него не отнимешь….Они здесь все русские сейчас - наши корейцы, как и все другие нации. И над собой они шутят: отчего же не пошутить хорошим людям?... Всё веселее им жить будет!... Тоже правильно!
И я так всё понимаю сейчас. Что сам смысл, и слово национальность.... плохие люди придумали…..Этакие, тяжёлые кандалы изготовили,», и на свободную душу человека, навсегда навесили…. Зачем? Ведь все мы одинаково состоим из плоти и крови.
Может Саша и сам над собой пошутить. И не раз тут до курьёза доходило, умеет он и подыграть, если надо. И артист он тоже знатный.
Не поздоровался он раз со своей соседкой по многоквартирному дому. Поздно заметил её, да и не до неё ему тогда было, своих забот хватало.
Недавно жильцы туда вселились, и толком всех мелочей ещё не знали: кто он такой и откуда родом?
Вот и делает она Саше замечание. И это не удивительно, и даже правильно: этика там, эстетика. И, казалось бы, всё у них, как у интеллигентных людей происходит. Но тот вдруг, серьёзно выдвигает ей свой аргумент оправдания. За свою «великую оплошность» умело оправдывается:
- Понимаете Любовь Ивановна, чукча я по национальности. А на Чукотке у нас: полгода ночь, а остальные полгода день. Вот и здороваемся мы всего два раза в год. Как увидим, друг друга, так и здороваемся: до ночи раз, и после неё второй.
- Привык я так жить, тяжело мне отвыкнуть. И с вами я уже здоровался раньше? Так что великодушно простите меня.
Та стоит обескураженная такой новостью: «никогда бы я не подумала, что такое вообще возможно в жизни. День и ночь там поровну: железная гармония природы. А я-то думала, что всё знаю?»
- Ловко чукчи придумали!
Но сейчас Сашин джип, преодолевая болотистую местность, уверенно движется к речке. Уверенности шофёра позавидуешь, ему бы только в авторалли участвовать и там он не оплошал бы, это точно. И мы с Фёдором Ивановичем лишний раз убеждаемся в этом, когда машина чудом по едва заметной бровке объезжает огромную колдобину.
А если бы съехали туда? То ясно нам, что помощи ждать неоткуда, тут всё на тонком расчете построено. Но Санька спокоен, за всю свою шофёрскую жизнь он в таких переделках побывал, что не на одну книгу хватит, если все случаи подробно описать.
Бывало, что и под лёд его машина уходила: на охоте, да рыбалке, и это было. Там, как говорится в народе «варежку не разевай, и «ворон не лови».
Много раз только чудом жив, оставался Саша Че, но это для него уже норма жизни. Он старый, матёрый таёжник, уже и по возрасту седеет. Так, что седых волос, которые у него раньше времени обесцветились уже никак не определишь. И не надо ему эти тонкости: зачем себя и других расстраивать?
На смуглом лице Александра Дмитриевича: для нас он просто Санька, по-детски добрая улыбка, да угольки глаз, как антрацит блестят лукавинкой. Он всегда в общении с друзьями такой открытый: всегда молод душой. Наверно, так оно и есть на самом деле, ведь не годами жизнь меряют, а добром, что ты сделал людям. А он только добром и живет, всегда старается помочь людям.
- Принимай мешки с цементом, - говорит он другу пасечнику. - Для тебя привёз, что просил ты: всё доставил, как по заказу.
Его друг строится. Недалеко от реки дорога. В дубовой рёлочке, виднеется его небольшой домик. А вокруг его, куда ни глянет наш глаз, зелёное море волнуется: в рост человека - травы.
- Если пыхнет пожар, - говорю я тихо Александру Дмитриевичу. - То вряд ли, что-то тут цело останется. Ужаснее ничего нее бывает, чем эта стихия огня.
- Было уже такое! – согласен со мной Саша Че. - И горели, и водой топило их, но не бросают это место люди. По всем параметром удобное оно, и дорога рядом.
Внизу под берегом, на воде покачивается Сашина дюралевая лодка с прицепленным японским мотором, тот под выгоревшим чехлом прячется. Несомненно, что он сейчас рад своему хозяину, заждался его, этот многосильный труженик реки. И дел у них у обоих, ещё много, зараз их всех не переделаешь, но для них это всё «молодецкая потеха».
Всё у Саньки отработано до мелочей, и что бы он ни делал, любо-дорого посмотреть на его скорую работу. Но и мы с Федором стараемся, помогаем ему, чем можем, деловито перетаскиваем разные мешки, да вещи из машины в лодку. Никого не надо тут подгонять.
- Это что за деревянные ящики под берегом в воде притоплены. И, похоже, что там, что-то «возится»? – спрашиваю я.
- Да это пасечник «угрей» так хранит: жарко сейчас, а там тенёк небольшой имеется, вот и резвятся разбойники в таком своеобразном садке, – и продолжил. - Сейчас хорошо ловятся змееголовы на береговушки, им только живца подавай. Вон сколько их по берегу стоит, кое-где и рыба уже попалась.
Едем мы в далёкое нанайское село, и там заказов много. Туда надо срочно комбикорм завести, для хрюшек, да птицы разной. Не может Дмитриевич кому-то отказать в своей помощи, такая у него непростая душа таёжного человека. …Но и нам места хватает в его лодке, душе. Сейчас всё это воплотилось в одно целое. Иначе образно не скажешь.
Набирает моторная лодка скорость, и уже в один целенаправленный снаряд превращается. Только ветер противится нашей силе, и старается нас опрокинуть назад: «угомонить» зарвавшихся выскочек….Нет, и не будет на реке ему равных противников. Бывает, что и макушки деревьев он легко в узел завязывает. А если сильно рассердится, то так же ловко, и с корнем их вырывает.
Ни в коем случае нельзя нам ссорится с такой силой, в тайге это не принято….Тут человек ты должен быть весь открытый, если сам в гости пришёл: помни, что ты не соперничать сюда «заявился»…. А всего, лишь, в гостях ты.
При первом же удобном случае, на тихой воде. Александр Дмитриевич достаёт из своего рюкзака бутылку водки. Открывает её, и немного угощения в воду плеснул: «это хозяину», в тайге так принято. …Ветер сразу стих, и слышно стало, как довольно заурчала могучая река, со своими заломами, и тёмными безднами. Она теперь, как «киска» нежится, и ласкается к человеку…. Но и сейчас?! Тоже не плошай человек. Всё равно ты «тряпочная игрушка» в её власти… Захочет она и, следа от тебя не оставит.
- Что не пьёшь Григорий? – это друзья так дразнятся: «я только закусываю снедью».
Я их хорошо понимаю, им пошутить сильно хочется, «огня» в них много. …Но я тоже не лыком шитый, и хитёр «всего немного. Если достойно им не ответишь, они точно, не отцепятся!
- Да подорванное здоровье у меня мужики! – я наигранно по-детски улыбаюсь.
- А по тебе не скажешь: «рожа красная!» …хоть сковороду на неё ставь, и та треснет от жара»… Их смех, «ухарски», по реке «добром», да звоном, рассыпается» …Но я им своё продолжаю:
- Я тоже так думал сначала, «что силён я»….Поверил себе,… и ведро водки зараз выпил!
Зависло молчание. И даже недоумение на их лицах появилось, удивляются они: «силён бродяга»!
- Теперь я меньше ведра не пью!... А больше никто не наливает.
Мой выпад был неожиданный, и достиг своей задуманной цели.
- И у нас больше нет!
Теперь им уже не так весело….Зато мне хорошо!...Отцепились!
- Вот и мой черёд настал веселиться, глядя на их «умильные, «невинные личики»…Такие, сразу «увядшие лепестки детских губ». Где ловкие, недоеденные крошки нелепо устроились отдыхать, «после закуси». И глаза чего стоят: удивлённые, как у пойманного нашкодившего кота.
- Я же вам говорил ребятки, что не надо меня трогать!
Но нельзя нам долго расслабляться. Сила мотора зовет нас вперёд: на невиданные нам речные просторы. …Благоухающие зеленью протоки резво путают нашу «дорожную карту», игра у них такая… Проворонил: и ты уже на мели сидишь, нет дальше хода. Непроходима для лодки эта протока, а всего, хотелось нам путь сократить. Вот и приходится назад возвращаться. Уже другим руслом реки идём: только от нависших веток успеваем уклоняться.
А Санька в своей стихии сейчас, тут он виртуоз каких мало на свете…..Может он на лодке сейчас, во весь рост встать, но при этом руль не бросает. Особенно если надо что-то впереди увидеть, или ноги сильно затекли…. Может и с ружья стрелять в таком неудобном положении, хотя в это трудно поверить. А охотник он редкостный. …Это тебе не в тире палить «из пукалки», тут думать надо, а вода шуток не любит. Да и руль как можно оставить? Задача?.. Но она для него разрешима….
Трудно нам с Федором Ивановичем, всё это представить себе. У того нескрываемое восхищение на лице….. И я удивлён. Хотя у меня самого, правда давно уже: и лодка дюралевая была, и мотор был…. А тут, что можно сказать? И я по простоте души своей открыто говорю: «пить больше не надо ребятки». Тут дело очень серьёзное: коряга под винт попадёт, или топляк какой, и сразу приплыли «орёлики». Не пить!
- Что ты Семёныч? – это Санька басит, он доволен: на славу удивил нас. – Никто пить и не собирается, а чуть-чуть не грех? …Кажется, Великий Суворов велел: «продай свои портки служивый, и чарку выпей, если сильно выпить хочется. Но оружия позором не пятнай, и чести своей!»…. Может и не так говорил, но и мы не позорим: «правда, Фёдор Иванович?!»
Пришло время сетки ставить. Обычно Саша, и с этим делом один управлялся, а тут трое нас в лодке. … «В пять секунд поставим!»
- Я сразу же сажусь за весла, Фёдор Иванович сети из мешка в воду травит. У него это ловко получается. И снасть легко на воде распускается: в, казалось бы, «бесхитростный узор», но об этом ещё рано судить. А Санька мне курс указывает, куда мне грести надо. И всё у нас легко происходит, «как по мановению волшебной палочки».
Ещё по рюмочке выпивают рыбаки: теперь основное дело сделано, и мне сказать нечего. Мы ждем своего «звёздного часа». На то он и рыбак: ожиданием силён, и всегда «по ходу дела» чудит.
Но сейчас всё по закону у нас происходит: и выпивка, и разговор. И солнышко нам, так мило улыбается. Красота, какая? Хорошо нам, как в санатории сейчас: ни жён, ни забот: ничего нет.
- Без них, мужикам «благодать божья», особенно тут на природе. Очень даже здорово чувствуется! - «Такая расслабуха катит!»
- Вот ругаем мы молодёжь зря. А многие новые слова уже прижились в народе. Да простит нас за это Бог! Люди, на то они и люди: может и не правы, кое-где.
- Так опять же: без души человеку никак нельзя. «Надо вложить её «живую» в свою речь, что бы та сразу ожила. А это уже искусство! …И так это надо сделать, что бы всем понятно было! И даже непонятно, но заинтересовало всех! – это Фёдор Иванович так философствует! – И пока у молодёжи это лучше получается, она придумывает больше нас….
Но и наш начальник караула, сам пошутить любит, что-то уже вспомнил сейчас. Ведь в жизни всё проще происходит: свет, и уже миг между ними! Такое движение мысли во времени.
Седеющие его волоса разлохмачены, и ветерок ласково остужает его голову. И он с нами сейчас тоже отдыхает. Но и тот живо встрепенулся, как бы воспрянул духом – слушает:
- Вот эту красивую ягодку скушать можно!
- Можно!
- А не отравишься?
- Обязательно отравишься!
- Так зачем же вы советуете её кушать?!
- А я врач, так слух проверяю!
Насмеялись мы вволю, но я снова «масла в огонь подливаю».
- А как наш дорогой Фюрер, это в просторечии Юра Гребенников. Свою любимую жену Светлану по телефону: по голосу не узнал.
Саша Че работает в нашем карауле недавно, и поэтому оживлённо смотрит на нас. Он знает о ком идёт речь сейчас. И очень удивлён сказанному: «уж этот Юра, за себя постоять всегда сможет». Срочную службу служил в разведке, старшиной там был.
Всегда он строг к себе и подтянут. И даже больше того: всей своей выправкой и особенно усиками, на известного в мире фашиста сильно похожий. ….И местами «тот «совсем звереет», «строит» весь караул. Это уже по привычке у него происходит. К разным мелочам, очень сильно придирается: но и не без оснований!
И поэтому нашему Юрию Фёдоровичу, всё прощается: так и дружат ребята. Ведь все они служили срочную службу, а это уже много значит в нашей трудовой жизни. Но вот теперь, и Фюрер впросак попал, кто бы такое мог подумать!?
- Юра возьми трубку, тебе твоя жена звонит.
- Свету мы все хорошо знаем. Прелестная из них пара получилась. Любовь у них, да порядок везде: что в семье, что на даче, что в работе.
- Юра что-то непонятное буркнул в трубку, и нам её передаёт: «это не моя жена звонит».
И лицо его это подтверждает, там смятение.
- Я беру трубку, слушаю и удивляюсь: «а что Юра со мной разговаривать не хочет? – это его жена уже меня спрашивает.
- Фюрер опять что-то непонятное «мычит в трубку». …. Это не мне звонят! Упёрся, и всё тут!
Он полностью обескуражен, и видом жалок сейчас, от хвалёного фюрерства и следа не осталось. И так ведь бывает в жизни: да ещё у нас, на службе случилось. ….Вот влип наш Фюрер, так влип! Там только на язык попади: сами знаете!... «Кругом одни артисты работаяют!»
Но Юра не понимает, что от него сейчас хотят: если кому-то другому, посторонняя женщина звонит. Он причём?
- Фашист! «Поговори с женой!» – уже требуем мы. – Ведь и мы не хотим, чтобы они по неизвестно какой причине поссорились.
Всё же, стал Юра разговаривать, и всё у них сразу на место стало. И дальше больше, всё ровненько пошло: чирикают они, что два влюблённых воробушка. И нам уже приятно на это диво посмотреть.
- Наверно, кто-то сглазил нашего Юрасика: не иначе. Или заколдован он! – это наш Пётр Павлович своего дорогого Фюрера защищает. Хотя и ему не раз от бывшего старшины «на орехи» перепадало: как говорится, тот «питал к нему уважение».
- Такого сглазишь?!
Зато потом столько было смеха: сошёл он, как снежный обвал на голову растерянного Гребенникова: хорошего человека, и работника отменного. Но это уже никакой роли не играло: сам факт важен: «попался». И понеслись весёлые рассуждения на этот счёт: долго изливали.
- Да я свою жену за пять км узнаю, если увижу её. А услышу стерву, иначе её литературно не назовёшь - мороз по коже гуляет. ....Даже не верится самому, что такое возможно, а тут не узнать по голосу?……И так далее. Каждый, своё «наболевшее горе и радость» обсуждает.
Вот и мы на рыбалке сейчас весело смеёмся. И до нас докатился, тот «добрый смех» наших артистов, товарищей по работе. Может всё же разыграл нас Фюрер, так умело, наш Юрасик?
Но пора и сети проверять. Зато сегодня Саша Че отдыхает, он у нас за наставника сейчас. Хотя, казалось бы, что и мы много знаем: «сами с рыбалок не «вылазам». Но у Дмитриевича, есть чему, поучится. Прежде всего, это его выдержка: всё он без спешки делает. Очень даже продуманно. И потому, у него всё отлично получается.
- Семёныч, ты карася по-другому в руке держи. Тогда он сам сквозь ячею в сети полезет.
И действительно, так лучше получается.
А тут, рыба сетку накрутила так, что сама, как бы в «авоське» сидит. Такой своеобразной сетке для домашних продуктов. Раньше, в советское время, таких много в хозяйстве было: только хвост из неё торчит.
- Тут с хвоста надо начинать ребятки. Одну ячейку расширил, и тогда: «задом наперёд», как из сумки рыбу легко можно достать.
Действительно всё спорно у нас получается. И радуемся мы хорошему улову. Но пока в основном одни караси попадаются, крупной рыбы мало в сетях.
Так мы, потихоньку переговариваясь, да пошучивая, до последней сетки добрались. А там есть на что посмотреть, и душа наша уже ликует. Она полна крупной рыбы: вся, как живая сейчас, «во все стороны прёт». Туда целая стая толстолобиков залетела, да и сазаны не обошли её. А один красавец весь в золоте, этакий знатный гвардеец, так на шесть килограммов потянет.
Вот это была работа у нас, чуть ли не полную лодку рыбы накидали. Очень устали мы, но довольны собой, этого у нас не отнимешь. А Фёдор Иванович, тот весь рыбьей чешуёй сияет, и даже на лице она. Он рыбий царь у нас, или водяной сейчас.
Но не это главное: лето на дворе, и надо нам, как-то рыбу живой, до дома сохранить. И Саша сноровисто, сазанов на «кукан» нанизывает: толстый шнур сквозь жабры им продевает. И дальше, к колу ловко подвязывает рыбу.
Затем, по-хозяйски расселил всех сазанов Дмитриевич, недалеко от своей сетки. Ловко втыкал колья в песок. На прикол рыбу ставил: те в одну цепочку по реке стоят. Всё, как в армии у него: и тут, по ранжиру рыбью «гвардию» выстроил. Как на параде золотом сияют красавцы.
- Завтра будем сети проверять, и их живых подберём» – все продумано у старого таёжника. Но? И тут всего не предусмотришь.
- А эту рыбу срочно чистить надо, - показывает Саша на больших толстолобов. По-другому их ещё можно назвать «летающей рыбой ». Та легко может в лодку запрыгнуть, если на их стаю нечаянно заплывёшь. Вот тогда эта красивая рыба, свой крутой норов, и покажет: разгуляется, во всей своей удали. Вода от неё, в единый миг «закипает», и во все стороны она уже сыплется сверху на воду. А силы и куража, ей не занимать.
Эта рыба питается исключительно травой, и в желудке у неё сейчас, один зеленый «силос», как у коровы в стойле. Поэтому и очень быстро портится она на свету. Не терпит промедления эта рыба.
Летит лодка вверх по реке: Санька своё дело «туго знает». Они с мотором сейчас едины, в одном порыве парят над стихией.
Хоть я и не любитель чистить рыбу. Считаю это «не своей» работой. Моё дело только поймать рыбу: «дома я добытчик», а дальше… уже женское дело. Сейчас я помогаю Фёдору Ивановичу, он ловкий специалист в этом «тонком» деле. И всё это на ходу происходит, в движении лодки по быстрой реке. Тут без моей помощи ему явно не обойтись, ведь рыбу ещё и держать надо. И нож должен быть очень острым. А это уже прямая нам опасность, потому что всё в движении происходит. Но время дорого, а путь не близкий.
Потихоньку мы сработались, и только на крутых виражах не потрошим рыбу. Другого варианта у нас нет, но мы с Фёдором довольны. А как же иначе?
- Скоро будет посёлок, - показывает на берег Саша, там уже виднеются какие-то строения. - Только мы сейчас, протокой к нему пойдём. Так лучше будет: воды там больше.
На берегу нас встречают три человека. Один из них Виталик Маяковский. Светловолосый и голубоглазый. Этот молодой русский парень, женился на местной красавице нанайке. И у них сейчас крепкая дружная семья. Молодой хозяин, уже и дом свой строит, и разной живностью обживается. Комбикорм для его подсобки везём.
И без техники тут охотнику, да рыбаку не прожить. Она в каждом дворе имеется. Да и не в одном экземпляре. И дома крепкие стоят, как грибочки, тут ничего не скажешь: красиво! Нет здесь явного упадка, что всю Россию охватил. Или это только внешне так кажется. Посёлок на высоком месте стоит, и всего глазом не охватишь.
Перезнакомились мы, и давай мешки с комбикормом в Маяковский уазик таскать. Он хоть и «всякие виды видавший», но в умелых руках мастера ещё долго послужит своему хозяину.
Виталик не родня знаменитому русскому поэту, случайное совпадение. Но и он, как и великий поэт, жизнь, да приключения сильно любит, иначе бы здесь не прижился. И теперь, это уже его новая жизнь. Тут всё ему родное. Вот и тёща его, да тесть во дворе встречают зятя. Тут же куча смуглых ребятишек крутится. Кто там, чей ребёнок, сам чёрт не разберёт. Но дружно живут пацанята, этого не отнимешь.
- А дяденька Мутин нам ничего не передавал?
Смуглый карапуз очень расстроен, да и другие не меньше. Определённо они ждали кого-то.
Мы ничего не понимаем, но Александр Дмитриевич весело нам объясняет, ему уже весело:
- Да это наш Андрей Шустеров, мой напарник. У нас крановщиком работает на предприятии. … Так получилось, что ни за что его друзья Мутным прозвали, пошутили однажды: давно это было. А он привык уже к прозвищу, больше чем к фамилии родной: «Мутный, да Мутный».
- Для этих маленьких и чумазых нанайских мальчуганов, он просто хороший дяденька Мутин. - Конфет они от него ждут: балует он их. Фамилия Мутин для них звучит, вроде графской фамилии. С великим уважением произносится и так же серьёзно воспринимается.
- И это разумно, не хотят они его величать Мутным, не нравится им это прозвище. Не понятное оно детскому разуму.
Теперь и я смеюсь. Я тоже вспомнил, как много лет назад я познакомился с Андреем, на работе это было:
- Я Мутный! - протянул он мне руку. И сам по-доброму мне улыбается, высокий и симпатичный парень. Вполне порядочный человек, замечательный таёжник, «это вторая профессия» у него.
Невольно я жму его руку и удивлённо думаю, что другой бы молчал, что он «мутный». А он мне опять: я Мутный, так уж его приучили друзья. Теперь это вроде фамилии его.
- Мутный так Мутный, согласен я. У меня нет другого выхода, не хочется мне парня обидеть. Вот так мы и познакомились. Хотя и тогда мне смешно было не меньше чем сейчас.
И снова мы дружно смеёмся: «вот уже, человек с юмором, так с юмором». К себе ещё так и подойти надо, не всякий так сможет. Добрый Андрей человек по своей природе, и можно сказать, что геройский парень. Уважают его и на работе, и в тайге, и дома. Душа он человек: Сашин верный помощник во всех его делах. Хотя разница в их годах, чуть ли не пятнадцать лет. Но в тайге не это главное – чистая душа, она там дороже всего ценится.
- Здесь я живу, - показывает нам Санька добротный дом, с ухоженным участком. - И жена при нём черноокая красавица Ирина Ивановна. - Ну как без неё хозяину жить!? И дети у них есть. Две смуглые девочки в сторонке за нами зорко наблюдают. Любовь и хорошая аура вокруг этого дома.
Даже солнце засмущалось этой радостной встрече хорошей семьи, и заторопилось к закату. И мы за хозяевами в усадьбу подались.
Пока не стемнело, мы умывались на улице теплой водой, и приводили себя в порядок. Ещё не верилось нам, что у нас твердь земная под ногами. Скоро мы все собрались возле большого стола. Из рюкзаков всякую снедь достаём, да на стол выкладываем.
Хочет Фёдор Иванович жареных карасиков отведать, как кот на них «глаз положил». И Ирина Ивановна ему срочно жирных карасей чистит. Но делает это совсем не так как русские хозяйки. У нанайцев свой надрез имеется, и не все внутренности рыбы они выкидывают. Оттого и вкус у рыбы особенный. Но это уже нанайская кухня, и её особенности. И жабры у рыбы они по-другому удаляют, как бы одним движением ножа.
Пробовал и я разобраться в этой для нас сложной, рыбной технологии. Долго тянул я свою толстую шею. Из-за их спин старался что-то рассмотреть на столе: и ничего не понял. На ум мне только и пришло одно наше старое мудрое изречение:
- Наедай свою тощую шею, и будет она толстой, как у быка хвост.
- Вот и я буду: есть сало! От этого продукта ещё никто не пострадал. Все только в выигрыше были. Веками это проверено.
- Ешьте своих карасиков, умники! …Хохла на такой мелочи никак не надуешь!
- А всю их технологию, я потом у Феди узнаю! Или у Саньки спрошу…...Очень даже разумно разделывают нанайцы рыбу.
Выпили они по рюмочке водки, и уже у них доброе, душеизлияние начинается: светятся они от своих «небесных чувств». А я свою марку держу, я против алкоголя во всяких его проявлениях.
- Я многоженец! – неожиданно говорит нам Александр Дмитриевич.
- Как увидел я свою Ирину Ивановну впервые, так и сломился я.
- Теперь у меня две семьи, и две жены.
Хочет Фёдор Иванович смягчить этот неудобный для хозяев разговор, и ухарски так отвечает……. «Ох, и хитёр же он! Решил Саньку поддержать».
- А у нашего Семёныча, - и на меня головой показывает. – Только официально две жены числятся. И после короткой паузы: «А так их у него…. наверно уже без счёта имеется!»
Я точно лом проглотил от таких речей друга. И остальные замерли: «кто с ложкой, кто с поварёшкой в руке».
Вот так удружил мне Федя: хорошо, что я сала нажрался. Это как подушка безопасности сейчас. У рыбаков проверенное средство от инфаркта.
- В таких случаях Фёдор, прежде чем говорить «такие вещи». Хотя бы валидол мне приготовил: «наповал целишь!» - А тот только улыбается. И я не молчу.
- Зачем жён считать, если давно всё потеряно. …Тут главное дети Федя, без них настоящей семьи не бывает. И сама Природа другого мерила не придумала. Вот и странствую я по жизни, душа моя мечется. И не один я такой осколок - метеорит в этой жизни. Пока совсем не сгорел: лечу и живу!
А ты счастливый человек Санька. Видели мы на работе по компьютеру твоих детей Артёма и внучку Настю. И мы понимаем твою душу: ты гордишься ими. И не зря это Саша, заслужили они того. Мы тоже были очарованы их талантами, все без исключения.
Артём так чисто поет, что иначе, как небесным пением это не назовёшь. Душа ангела у него наяву летает, а тут и поёт она! Несомненно, что у него большое будущее. Ведь, редко, такое чудо, как «талант» в нашей жизни бывает, даже в одном экземпляре. А тут сразу два таланта.
Стали внучку Настю смотреть, её выступление на краевом смотре талантов. Девочке всего двенадцать лет. И все мы языки проглотили от изумления. Так танцевать, «как бабочка плавно, и чарующе». С молниеносной реакцией, и гибкостью змеи. А то «по углям движется», жар от танца исходит.
Никто из нас, и слова вымолвить не может: сразу вспыхнет она. Но это восточный танец, здесь ничего невозможного нет. И я уже слышу чей-то другой взволнованный голос, его оценку: «энергична, как шаровая молния. Сгусток энергии, - «бестелесная!» Но, явь!
Уже давно стемнело. Нам с Фёдором постелили в медпункте, что давно пустует. Чисто там, и мягко нам спать, на шикарных барских постелях. И только моя голова коснулась подушки, сразу же душа унеслась в рай.
Только на рассвете я проснулся от птичьего гомона, что местами прерывался могучим храпом Фёдора Ивановича. Как тут обосновались ласточки, в закрытом пространстве, со своим гнездом мне непонятно. Но им храп пока не мешает, трудятся они «в поте лица», если можно так сказать. Заботятся о своём потомстве.
- И всё же: могут они нагадить жидким помётом, на лицо Федора, и прекратить этот чудовищный храп, - гнездо прямо над ним находится. – Или нет?! ……Вот такая шальная, и предательская мысль, по отношению к товарищу, у меня в голове.
И сам себе резонно отвечаю: «конечно, могут! Отчего же нет!
- Если сильно надоест им рыбак, то обязательно сделают!
- И это хорошо будет! – мне тоже не нравится храп. - Может, и проснётся «богатырь».
Спать я уже не могу, как бы я того не хотел, тут и мёртвый не выдержит. И вспоминается мне рассказ самого Фёдора Ивановича. Насмеялся я тогда вволю. Начальник караула и сам любит пошутить, но тут всё похоже на правду.
Был у них в армии солдат по фамилии Козарожин. Так тот «стервец» храпел так, что мухи на пол замертво падали. Как тут уснуть «бедному солдату»? Невозможно это сделать, даже при всём желании.
И главное, что рот у него всегда раскрытый. Если бы он прикрыл свою «коробочку», хотя бы чуть-чуть, всё тише было бы. А так все мучаются: «целая казарма» не спит.
Ему и портянку «духмяную» на лицо бросали. Такую «забористую», что ему легче умереть было бы сразу, «чем так жить», но и это не помогало. Но в армии так «безнадёжно» - ничего не бывает. Всегда найдётся умник и что-нибудь придумает «экстравагантное». А главное всё просто и надёжно.
И вот когда терпение у всех закончилось. Рыжий, да ещё весь конопатый. Конопушки у него с горошину будут. Как говорят люди: «богом помеченный», лихой Иванов суёт ему в рот конфету «батончик». Такой давности и твёрдости, что их кроме мух уже никто и не ел.
Ещё месяц назад ими наградили всю роту, за хорошие показатели в учёбе. Целый ящик их был, и практически они не убывали: «вечные конфеты, эликсир молодости, смерть мухам, «ещё хошь», и «уже не хошь», и так далее.
Зажал Козарожин конфету зубами, и храп сразу прекратился. Насмеялись все вволю, над его молниеносной реакцией. А потом решили вытащить конфету изо рта. Испугались, что вдруг тот во сне подавится. Но не тут-то было, прикус солдата был крепче акульего, многорядового захвата.
Пригляделись, а конфета сама по себе, не убывает. Никак не хочет таять «батончик», этот «вкусный», но бетонной прочности продукт. Решили, что если конфета и дальше, так будет убывать, то «по идее» батончика» надолго хватит. Можно сказать, что до бесконечности»
- Что будет, то и будет! – разумно решили солдаты. – Главное, что не храпит уже парень. А если даже и умрёт он? ….То уже славной смертью. Тут «рыжий заводила» Иванов старается: ох, и старается бестия.
Перекрестил его на всякий случай сапогом, так надёжней будет. И слова «незабвения» нараспев произнёс:
- Выпала тебе, великая честь. Славный русский солдат. Пострадать за наше родное Отечество.
- Заранее прости нас. Ведь, и мы сами от тебя неудобства терпели! – и добавил горестно. – Да ещё, как терпели!
- Тебе, перед Богом Ваня: это обязательно зачтётся.
- «Помни», что смерти мы тебе не желаем. И не думай, что мы тебя в беде бросили. …. Тут совсем другое дело….
- Пусть и нам это зачтётся. ….Не только на том свете, но и на этом! …Наша вечная забота о твоей заблудшей душе. Прости, и Аминь!
На этом, все без исключения довольные солдаты, сразу же, уснули. Спят и сладкие солдатские сны в своих головах «прокручивают»
- Уже под утро обходит ротный старшина жилое помещение. Дошёл до Козарожина. И тут, при тусклом ночном освещении кажется ему, что солдат свой язык жуёт, да ещё причмокивает от удовольствия. Ведь конфета ядрёная, никак не убывает: тут только сладкое началось.
От увиденного, у ротного старшины, волосы встали дыбом. Фуражка на голове заметно приподнялась. И уже совсем непроизвольно вырвалось. Да, не то, что надо говорить в таких случаях:
- Что ты жрёшь «козья рожа»! – и понял, что это перегиб.
- Немедленно, прекращайте язык жевать, Козарожин!
- На! – слышен мощный плевок в наклонённое румяное лицо ротного: шоколадной начинкой и слюнями.
Солдат и сам не понимает, что с ним сейчас происходит. Но уже готов защищаться, раз его так оскорбляют. И по «инерции» с вызовом, дерзко отвечает:
- Сам ты…. козья рожа!
Дневальный включает полное освещение. И повальный смех овладел всей казармой.
- «Козья рожа! ……Козья рожа!
- Это ротному-то?! ….. В рожу…плюнуть?!
А ротный в полном недоумении. На его лице сладкие, «шоколадные слюни» Козарожина растекаются мутными ручейками.
Но главное для него сейчас, что язык у солдата цел. Это он уже «уловил». И то, что тот говорить может.
- «Да ещё, как хорошо говорит!» ….За душу берёт… Сволочь..
Значит, и нет у него, никакого ночного происшествия в роте: всё отлично у него! И пусть все смеются теперь, радость у него сейчас, неимоверная. А потом и дошло до него:
- Так бы и сказал. Дорогой ты мой Козарожин. Что ты «батончики» обожаешь!
И добавил, совсем «по братски»: «А их у нас целый ящик имеется: кушай теперь на здоровье!»
- Иванов, тащи сюда ящик с конфетами….
Мне и сейчас хочется смеяться. Но нельзя себя выдавать, ведь мы в гостях находимся.
Но тут и Фёдор Иванович просыпается, прерывает мои размышления, и на ласточек таращит свои сонные глазки:
- Хорошо, что коровы не летают!
Может и достало до него. Но он человек многоопытный в работе с людьми. И ясно мне, что правды сейчас, он всё равно не скажет. Как Пётр Павлович наш Иваненко.
Я с ним соглашаюсь: «пора и нам вставать!». Доброе утро, сюда нам ласточки принесли, и деткам своим. Слышим мы, что и хозяева за стеной проснулись, и они доброе утро встречают. Торопится Ирина Ивановна, как истинная хозяйка, мужа в дорогу собрать да проводить его. Это у нанайцев принято так, испокон веков так было. И уже скоро, мы все собрались за столом, только детей там не было. У детей каникулы, да компьютеры, их до обеда теперь не поднимешь. Как-никак, а Ирина Ивановна сама учительница, и ей ли истины не знать: пусть набираются сил ученицы.
Попили мы чайку и в дорогу собираемся. На улице ждёт нас Виталлий Маяковский на своём «раритетном Уазике». Уже и вещи в машину таскает. Торопится нас до пристани доставить, ведь дорога у нас дальняя, и он это прекрасно понимает. Он уже давно не спит, по хозяйству работает. Иначе в селе не проживёшь.
Гудит мотор, и наша лодка как лёгкая лебедь скользит по лону воды. Та тоже едва проснулась, сладко потягивается красавица. И всё ещё сонная парит вместе с нами навстречу солнцу.
Саша сосредоточен, тут надо всегда быть на стороже. Река шуток не прощает. Мы уже почти прошли устье большой протоки, как замерли от чуда увиденного зрелища. Огромная рыбина вознеслась над водой, и всей своей массой обрушилась на её спину. Метровые волны поднялись на том месте, а брызги радужным веером взметнулись еще выше. Но хозяйку всей реки Калугу, мы так и не успели рассмотреть. Это живое божество у нанайцев. Жалко, что не успели мы всю богиню увидеть. Прозевали чуть-чуть, но и от увиденного зрелища, дух захватывает.
Сетки были почти пустые, и это нас с Федором Ивановичем тревожило. Только Дмитриевич спокоен, что олимпиец. И действительно, зачем нам столько много рыбы? Взял столько сколько тебе надо и достаточно. В этом и есть смысл всей жизни у нанайцев, у них своя философия на этот счет. А Саша живёт по их законам. Кое-какую рыбу, и сам в воду отпустит. Тут своя грань есть, нами не виденная. Но он нам ничего не объясняет. Ему это и так понятно: ему! Естественно, что и нам…….Дырка от бублика! Не дано нам это.
Собираем мы красавцев сазанов, что у нас на куканах сидят. Тех, что вчера в воде оставили. И они прекрасно выглядят, похоже, что недостатка в еде у них не было. Ведь сазан тоже хищник, каких мало в реке. И только с виду он добряк, а так что боров настоящий: жрёт, все что попадётся.
- А где сазан, самый большой? – ответа у нас нет.
У Саши отвисла челюсть, про нас, и говорить нечего. Мы с Фёдором Ивановичем, сильно расстроены, у нас даже руки опустились: такого красавца упустить?
Рыбы у нас много, но азарт штука серьёзная, он вдохновитель всех побед: «ушёл!»
И всё же, я не верил, что тот мог далеко уйти: с ним кол, да верёвка. С ними вверх по течению реки, он уйти не мог, это точно! А внизу, всего в двух шагах стоит сетка. Вот там он и должен быть сейчас, но его нет.
Саша не верит, что рыбу своровали, такого здесь не бывает. Но есть ещё и другой обычай у нанайцев. Если тебе нужна рыба для еды, то ты можешь её взять, сколько тебе надо. За это тебя никто ругать не будет. И только рады будут угостить друга. Так принято у них. А если всю сетку нагло «вытряхнул», то это уже вор сделал: такого не должно быть. Испокон веков такого у них не было.
Спасибо Санька тебе за отличную рыбалку. Я снова окунулся в свою молодость, давно по реке на моторе не ходил. А просторы чего стоят? Их красотой можно всю жизнь любоваться: не налюбуешься. И Фёдор Иванович в восторге от такого путешествия.
И уже на работе Александр Дмитриевич весело нам сообщает. Вчера мне звонят родственники Ирины Ивановны. Смеются надо мной: «ты ничего не терял Саша?»
- Мы у тебя хорошего сазана, на талу взяли. ….Это такое национальное блюдо у нанайцев….Очень жирный сазан оказался. Тала отменная получилась, спасибо тебе Саша.
Это уже таёжные будни у них. Испокон веков так у нанайцев велось. Приятно делать людям добро. Но и мы с Федей к этому хорошему делу причастны – радость у нас настоящая.
20 декабря 2014г
Рейтинг: +1
422 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
