Записки сумасшедшего Гоголь моноспектакль

Пожалуй, самым сложным жанром в театральном искусстве является моноспектакль на малой сцене. Когда нет у тебя ни партнёрской поддержки, ни тыла, ни передыха, а повсюду сплошные, пронзающие тебя глаза...

19 октября 2009 года на сцене киевского дома Актёра прошёл спектакль "Записки сумасшедшего" в исполнении Михаила Фица. Я смотрела его второй раз после шестилетнего перерыва.

Премьера спектакля состоялась в Симферополе 28 января 2003 года.
После премьеры я попыталась взять интервью у актёра, но он сказал: "Поговорите лучше с режиссёром. С самым лучшим на свете режиссёром - Борисом Мартыновым!"
Тогда я не решилась на это интервью. Почему-то испугалась нового знакомства, хотя и запомнила слова Михаила с его невероятно высокой оценкой дара режиссёра.
Теперь у Михаила свой театр "МИФ", немного изменены декорации, ускорен темп, но на афише неизменно "Режиссёр - Борис Мартынов".

"Октября третьего сегодняшнего дня произошло..." И вот всё, что произошло дальше - почти целая жизнь в нескольких неуловимых мгновеньях.
Потёртые края цилиндра и сюртука, изношенная подкладка и вечное желание счастья...
Да и что человеку нужно для счастья? Любить и чувствовать себя любимым. Желать и добиваться желаемого.
Наверное, каждый мужчина желает дочери своего начальника. Светлая, несбыточная надежда, доводимая в воображении до безумно счастливого конца. 
"Ах, как было бы хорошо!"  С какой надеждой звучит его голос!
Он, падая на одно колено, ловит в воображении платок дочери начальника департамента и вспоминает, как намедни её собачка Меджи оправдывалась перед своим возлюбленным и говорила, что писала ему, но Полкан не передал... И тут же задумывается: "Почему происходят эти разности в чинах? Ведь у начальника точно такой же нос, как и у подчинённого. Он читает записки Меджи о своей хозяйке и о любви... И вдруг воображает себя Фердинандом Восьмым.
Звучит нежная грустная музыка. "О, это коварное существо Женщина! Женщина - влюблена в чёрта!"   Безысходность...
Трагедия развивается стремительно. Речь актёра меняется. Голос из меланхоличного и мечтательного превращается в резкий, обличительный,  и ты понимаешь, что голосом сумасшедшего - говорит правда...

Герой раздевается и оказывается в рубахе до пят, он надевает плащ из неразрезанных газет и начинает решать глобальные проблемы уже не человечества, а Вселенной! "Не допустить, чтобы Земля села на Луну!"

Но, кто поймёт страданий простого человека? Канцлер не принял самозваного испанского короля и ударил его палкой по голове. И вот уже: "Испания - это Китай". Что-то перескочило в его понимании. Не принят, не возвеличен, отвергнут всеми...

И вот уже жалобно: "Льют на бритую голову ледяную воду". Страшно, прячется за табурет: "Что я сделал им?" "Что я могу дать им?" "Спасите меня"...  И совсем уже медленно, тихо: "Бьют меня. Больно... Матушка, пожалей своё больное дитятко".
 Актёр взлетает на табурет, обматывает шею рукавом и резко поднимает вверх руку, держащую конец этого рукава. Резко затягивает петлю...

Целый мир бедного человека пролетает перед нами, заставляя плакать над никому не нужной судьбой. Нелепая жизнь. Страшная смерть. Или освобождение?

Работа над спектаклем была совместной. Предлагали, спорили до хрипоты, опровергали и доказывали своё мнение... Это было настоящим творчеством. Как говорят: "Создатели заболели спектаклем". Заболели, чтобы родить на свет то, что зовётся настоящим искусством.
Как жаль, что настоящего сейчас так мало...