часть первая Удар судьбы
глава 1 Город, утро, луч на мостовой,
мент, браслет, тюрьма, конвой.
Следак, допрос, навек урок,
закона нет! Мне ж долгий срок.
Павел Суздалев – Заславский
« - Что это за интерьер?! Это разве обои? Освещение!
О, боже, где вы взяли эти лампы?! А мебель!
Я в шоке! - Ты не в шоке. Ты в тюрьме!»
* В голове отупелость, полное оцепенение, ступор, состояние близкое к «коме». Это ощущение наступило у меня утром 24 апреля 200…года от рождества Христова. А очнулся я не много, не мало, в тюремной камере, знаменитой тюрьмы, на «Володарке». Грязная, темная от недостатка света комната, размером около восьми квадратных метров. Мрачные, покрытые рифленой штукатуркой стены, без единого окна, но с постоянно горящим на потолке, светильником. У стены, напротив двери, деревянная сцена, высотой сантиметров сорок.
На ней, на голых досках и расположились я, и пятеро несовершеннолетних мальчишек. Я долго лежал, не поднимаясь, и мысленно перебирал все произошедшее со мной. Как я здесь оказался, и что я тут делаю. В голову ни чего не приходило, полная пустота. Я даже не чувствовал, что лежу на голых досках. В камере шумно, ребятишки прыгают, скачут, дерутся, вроде и камера небольшая, но и им этого хватает. Собрали их сюда из разных тюрем, для отправки на этап, по зонам. Все они осуждены на разные сроки, в основном за мелкое воровство и хулиганство.
Каждый из них, строит из себя матерого зэка. Азартно, с блеском в глазах, перебивая других рассказчиков, повествует с большим преувеличением, о своих подвигах. Какой крутой он был на воле. Угрожают друг другу, задирают другого, особенно слабее себя. Каждый обещает на этапе опустить «ближнего». Жизнь в зоне им представляется сказкой. Они войдут туда, расскажут о своих подвигах на воле. Их сразу введут в круг блатных и появятся у них свои «кони»* и «шестерки»**. И будут они всех ближних «опускать». Особенно им нравиться, что они будут всех «опускать». У меня в голове все не могло вместиться, как я, «Генеральный директор» юридической фирмы, с тремя высшими образованиями, два из которых юридические, оказался здесь, в тюрьме, на «Володарке». Сразу возникли вопросы. Какие здесь правила? Как мне держаться? Я на свободе-то мало с кем общался, особо много не разговаривал. Мог послать любого, кто мне не понравился, куда подальше. Особо не церемонясь. Мог запросто настучать по голове и даже, в морду дать. Но здесь тюрьма, особые «зэковские» уставы. Понимал прекрасно, осознавая своими мозгами, что здесь могут и мне настучать по пятаку, наруши я, эти уставы. Со мной ребятишки держались более-менее уважительно, хотя некоторые из них, заранее причисляя себя к приблатненным, пытались мне тыкать, но я их резко останавливал. Тюрьма, тюрьмой, а человек всегда должен оставаться человеком. В их дела я не вмешивался, пусть врут, пусть рассказывают друг другу сказки. Пусть даже повозятся между собой, выясняя лидерство. Но иногда, видя, что дело доходит до более серьезных выяснений, чем,- "А, кто ты такой?" Когда их действия начинают предшествовать генеральной драке, говорил "брэк" и слегка повысив голос, успокаивал. Принесли баланду, мальчишки встретили ее с восторгом, даже подрались немного из-за нее. У товарища она вкуснее и надо хоть ложку украсть. Уже находясь в зоне, я понял, что таким, как они, беспокойным, чрезмерно активным, в зоне хана. Их обычно в «конях» держат, либо в «обиженных». Правда, мне до всех узнаваний было еще далековато.
Где-то ближе к обеду дверь камеры открылась и нам приказали: «Выходить, строиться, пойдем в баню». Выстроили в коридоре, рядом встала пара охранников, молодые парни из внутренних войск. Высокие, рослые, накачанные солдаты, одетые в красивую форму. Я сначала не мог понять, что за род войск. Формой и выправкой, походят на солдат-десантников. Форма десантников, но моя тут логика сработала, не будут же десантники зэков охранять. Оказываются, это внутренние войска, так красиво одеваются. Все спокойные, без эмоций, без лишних слов.
Команда: «Пошли», и мы, новоиспеченные ЗЭКа, потопали по коридорам. У меня для бани все снаряжение с собой было, так как выдернули меня из республиканской клиники, где я подлечивал свое сердечно. Поэтому к помывке я был готов. Вели нас длинными, извилистыми коридорами, различными переходами. Я с моей плохой зрительной памятью и не старался запоминать все эти извилины и переходы, тем более побег из этих казематов не планировал. Но, ребятне и здесь все нипочем. Они, идя по этим мрачным, гулким коридорам, под конвоем рослых, вооруженных автоматами солдат, не угомонились, весело переговариваются, хохочут, рассматривают двери камер. Не мелькнет ли, в одной из «кормушной» форточек, их земляк или знакомый. Спустились, по узкой каменной лестнице в небольшой подвал, где в крохотной комнатке располагалась баня. Баня, вернее душевая комнатка, похожая на небольшой правильный, замкнутый геометрический куб, в котором поместилась вся наша шестерка perituraque***. Я энергично взялся за помывку и неплохо, как можно было мыться в этой тесноте, помылся. Понимая, что это тюрьма, и чтобы не подцепить заразу, надо соблюдать чистоту своего тела. После бани нас привели в ту же камеру и снова мы улеглись на сцену. Почему улеглись? - спросит читатель. Ла, потому, что камера до того маленькая, что ходить в ней просто негде. Коридорчик между стеной и сценой, сантиметров пятьдесят, да и сама сцена, шириной не больше двух метров, особо не находишься. После бани, да, снова в эту грязь, на деревянную сцену. Это конечно дико, но, увы, ты уже себе не хозяин. Через несколько минут, щелкнула клямка, дверь открылась: - На выход!-
Нас всех вывели из камеры, и выстроили в коридоре. Стали опрашивать насчет нашего здоровья, осматривать, нет ли ушибов, ссадин, травм. Это тюремный медик, вернее симпатичная медичка. Полненькая, кругленькая, как я позже узнал, фельдшер Анна Ивановна, пришла осматривать вновь прибывших зэков. Дойдя до меня, мельком глянула на меня и задала стандартный вопрос, - Что вас беспокоит?-
Я тотчас подал ей документы, находящиеся при мне: выписку из истории болезни, электрокардиограмму. Рассказал о том, что я сердечник и прибыл сюда прямо из Республиканской клиники, где находился на излечении. Она глянула на мои документы, забрала их и молча, без эмоций, сочувствия, ушла. Жалоб на здоровье у пацанов не нашлось, и нас снова завели в камеру. Я лег на сцену и впал в ступор. Мой организм, таким образом, стал так реагировать на окружающую действительность. Это в дальнейшем спасло меня от сумасшествия. Ребята сразу затеяли драку, лидера среди них я не заметил, драку мог начать и самый маленький. Шум, гам и беспрестанные угрозы один одному. Вечером, в десятом часу, открылась дверь, и меня вызвали с вещами, для перевода в медицинское отделение, находящееся в этом же здании. Я душевно попрощался с ними, и от всего сердца пожелал ребятам, чтобы к ним подсадили более искушенного зэка, чем я. Чтобы он их "строил" постоянно, может скорей образумятся. Меня, в сопровождении невысокого, средних годов прапорщика, темными, затхлыми коридорами, переходами повели в тюремную медсанчасть.
* Кони - обычно зек, используемый на посылках
**Шестерка - молодой зек находящийся в прислугах (стирка, готовка) у блатняка.
*** (обречённых).
Продолжение следует…
Помочь сайту
Поздравления
Город, утро, луч на мостовой,
В голове отупелость, полное оцепенение, ступор, состояние близкое к «коме». Это ощущение наступило у меня утром 24 апреля 200…года от рождества Христова. А очнулся я не много, не мало, в тюремной камере, знаменитой тюрьмы, на «Володарке». Грязная, темная от недостатка света комната, размером около восьми квадратных метров. Мрачные, покрытые рифленой штукатуркой стены, без единого окна, но с постоянно горящим на потолке, светильником. У стены, напротив двери, деревянная сцена, высотой сантиметров сорок.
