Мы отправились в церковь после полудня. Солнце палило нещадно, и мы надели на головы светлые соломенные шляпы, которые купил нам на цивильной ярмарке отец. Было нас четверо: баба Вера с дорожною клюкою в руках, блаженный Пётр, старший наш брат, Владимир с корзиною красивых яблочек и я с небольшим узелком постных пирожков и булочек, которые испекла на праздник баба Вера. Сладость медовых благоуханий, несмотря на знойную жару, полевых цветов и трав, и гул насекомых с ярко выраженным жужжанием пчёл и стрекотанием кузнечиков, и переливчатые причитания перепелов – всё это, живое и вечное, радовало наши исстрадавшиеся сердца. В дополнение к этой радости волновало ещё и предощущение скорого начала Божественной службы, по которой мы соскучились, лишившись на долгих два месяца не по собственной воле.
И вот Владимир вырвался вперёд нас и закричал:
– Бо-ог, я люблю-у-у Тебя-а-а!
Пётр умилённо засмеялся и, словно младенец, повторил:
– Бо-ог, я люблю-у-у Тебя-а-а!
И баба Вера засмеялась, как младенец, словно скинув с десяток лет, воздела руки к небу вместе с клюкою своею и слабенько закричала:
– Бо-ог, я люблю-у-у Тебя-а-а!
И запела своим старческим чуть хрипловатым голоском:
– Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!
А мы все дружно подхватили, и, хотя наше пение было нестройным, – юродивый Пётр вообще пел так, словно медведь ему на ухо наступил, – мы всё равно испытывали при этом пении сладостное блаженство. Несмотря на то, что всё вокруг было переполнено торжеством и благодатью, в сердце моём время от времени вспыхивали неизъяснимые угрызения совести: мой поступок по отношению к воспитательнице детского сада не давал мне покоя. Она, Тамара Сергеевна, в своём повседневном платье из голубых васильков, с немою укоризною всплывала в моём сознании.
– Что-то Андрюшенька загрустил? – заметила баба Вера.
– Он камень кинул в Тамару Сергеевну, – проябедничал наивный Пётр, натужено выговаривая слова.
– Как это кинул камень?
Я обрадовался тому, что наконец-то могу облегчить свою душу и выговориться о вчерашнем происшествии. У греха есть особенное свойство ложиться грузом на совестливую душу и сдавливать её, пока человек сам не раскроется. Не зря же святые отцы говорят, что лучшее лекарство от греха – исповедь.
У нас в деревне судачили, что «вощпитателка» завлекает нашего батюшку. У моей мамы и Тамары Сергеевны состоялся нелицеприятный разговор, который не загладил отношения, а ещё более разрыхлил почву для обжигающих душу сплетен. Рассказывают, что обе женщины вцепились друг дружке за волосы так, что их невозможно было разнять. На помощь позвали отца. Он тщетно уговаривал маму отпустить волосы Тамары Сергеевны, а потом – и что на него нашло! – сильно поколотил её. Мама так и не смогла простить ему этого. Силы её таяли на глазах. Бывает, безмерна любовь к ближнему, и если ближний не отвечает взаимностью, то влюблённый быстро угасает, как светильник, потерявший источник питания. Мама часами сидела, не шелохнувшись, дома; лицо её побледнело и высохло, а глаза, напротив, заблестели диким огоньком. Вскоре её отвезли в районную психиатрическую больницу. А я же наполнился возмездием по отношению к воспитательнице и вот – кинул в неё камень.
Я рассказал, как всё произошло, надеясь на снисхождение, но баба Вера почему-то покачала головой и строго сказала:
– Не знаю, что и думать, Андрюшенька. Чай, рассказать об этом отцу Михаилу? Тут не всё так просто. Быть может, и я поступила бы так же.
– Баба Вера, а ваши сыновья дрались когда-нибудь? – спросил Владимир бабушку.
– Конечно же, дрались, они были такими же, как и все, мальчиками; ничем особенным не отличались от других.
– А бывают ли такие мальчики, которые никогда не дерутся? – снова спросил Владимир, и по тому, как он серьёзно произносил эти слова, я понял, что вопрос имел для него большое значение.
– Ой, деточки мои, конечно же, бывают! Это мальчики, предызбранные Богом. Вот, например, Боголеп Черноярский… Он уже с младенческих лет постился по средам и пятницам и не вкушал от груди матери молока.
– А если мальчик не предызбранный, можно ли драться ему?
– Драться никому не можно. Драться – грех, деточки мои. Ну-ка, Владимир, как сказано в Писании: «Если тебя ударят в правую щеку, обрати другую»…
– Слышасте, яко рeчено бысть: око за око, и зуб за зуб. Аз же глаголю вам не противитися злу: но аще тя кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему и другую.
– Вот, Владимир, если хочешь быть сыном Отца Небесного, не дерись.
Помочь сайту
Поздравления
