Помочь сайту
Поздравления
Одинокая Синяя Крепость
10 июля 2015 -
Камиль Абзалов
ОДИНОКАЯ СИНЯЯ КРЕПОСТЬ
ГЛАВА 1: С ПАКЕТОМ БЫЛО БЫ НЕ ТАК ЭФФЕКТНО
Лето после десятого класса оказалось мучительным. Я весь пропитался странной давящей тоской, а в голове без конца крутилось только одно короткое и невыносимо протяжное слово: «Тоскливо».
Однообразные дни проносились как выстрелы автомата с глушителем: тихо и молниеносно, не оставляя после себя даже короткого эха. Июнь и июль упорхнули от меня, не запомнившись ничем и оставив только гадкое послевкусие с запашком разочарования. Слишком много свободного времени, слишком мало дел, - но я ничего не успевал. Я чувствовал себя застрявшим на шлюпке посреди океана: казалось, что ничего не меняется, что всякий раз вокруг только сине-серая вода и такое же небо, а тем временем течение уносило шлюпку на тысячи километров каждый день.
Я убивал лето, занимаясь ерундой – часами штурмовал интернет, апатично глотал глупости из телика, пролистывал для галочки книжки из школьной программы, с облегчением откладывая один кирпич в восемьсот страниц и с отчаянием берясь за другой...
Конечно, как и все нормальные люди, я более-менее активно общался с друзьями. И, само собой, много времени проводил со своей девушкой.
В самом начале лета мои друзья, почуяв пьянящий запах свободы, будто с цепи сорвались. Они кутили так, что невольные свидетели этих гуляний ещё долго не могли забыть увиденного. Весь круг моего общения принимал в кутежах самое деятельное участие, втянув, таким образом, и меня. Не скажу, что это мне нравилось, но это нравилось моим друзьям, а значит, и я волей-неволей должен был в этом участвовать.
К концу июля тоска совсем меня заела. Активность моя в социуме почти сошла на нет, я стал предпочитать тихое одиночество шумным гуляниям. Разумеется, такой расклад пришёлся не по душе всей нашей дружеской братии. Мной были недовольны, и я это чувствовал, хотя напрямую мне никто ничего ещё не высказывал. Особенно заметен был немой укор в глазах моей девушки, которая тоже была такому не рада. Однако я не хотел что-либо менять, по крайней мере, пока меня об этом не попросят.
Первый день августа не заладился с самого утра. Я проснулся в подавленном настроении без всякого желания выходить из мира сна, но больше валяться в кровати никак было нельзя: часы уже показывали десять утра и обещали новый скучный день. Солнечные лучи в комнату не заходили, только падал холодный голубоватый свет. Преодолевая утреннюю слабость и неадекватность, я приковылял к окну и глянул на улицу сквозь полуоткрытые веки.
- Тучки ночью порыдали, - констатировал я на основе увиденного.
Натянув домашнюю одежду, мятую, как моё лицо, я отправился в долгое и дико неувлекательное путешествие на кухню, где меня ждал холодный и уже далеко не аппетитный завтрак. Когда я уже был близок к цели, меня сбила с курса налетевшая сзади сестрёнка.
- МА-А-АКСИ-И-ИМ! – проорала она мне в ухо своим обычным бодрым голоском.
- Чего? – прохрипел я с вопросительной интонацией.
- Зачем так долго спать?
- Уверен, что это риторический вопрос, - заметил я, высвобождаясь из цепкой хватки сестры.
Мы с ней совсем не похожи. Я гораздо выше неё, хотя наша разница в возрасте равна всего лишь одному году. У неё волосы светло-русые, как у мамы, а у меня – почти чёрные, как у отца. Даже глаза у нас были не одного цвета: у неё – зелёные, у меня – карие. Ещё сестра гораздо активнее меня.
- Саша, не разговаривай со мной по утрам, - промямлил я заплетающимся языком.
- Почему это?
- Мозг не воспринимает информацию.
Но Саша и слушать меня не хотела: она тут же стала мне что-то рассказывать. Я ни слова не понимал, да и не делал никаких попыток понять. Я молча завтракал, даже не строя из себя внимательного слушателя.
- ...а он умный на самом деле, только ленивый немного, почти как ты, - щебетала она. – В общем, он мне понравился, и мы теперь встречаемся. Вот уж никогда не думала, что на даче парня себе найду. Зря ты с нами туда не поехал, было здорово!
- Я бы там сдох от безделья.
- А тут не сдохнешь? Кстати, тебе Эльвира на домашний звонила.
Эта фраза почти заставила меня проснуться.
- Что? Где? Когда? Как? Зачем? – возопил я, изобразив лицо Цезаря при его последней встрече с Брутом.
- Она сказала, что ты на мобильник не отвечаешь!
Я проверил телефон и с ужасом обнаружил, что там было 8 пропущенных звонков от моей девушки.
- Как думаешь, меня скоро убьют? – спросил я.
- Если не перезвонишь, то к концу дня ты труп, – констатировала Саша.
- Это был риторический вопрос.
Тут моя девушка позвонила ещё раз. Я шумно выдохнул, нажал на кнопку и не своим голосом прохрипел:
- Алло? Кто это названивает? Максима дома нет, это его отец.
- Макс, не придуряйся, я тебя узнала, - ответила Эльвира. Её голос был чуть низковатый и томный, отчего казалось, что она постоянно заигрывает с собеседниками. Возможно, так и было – я никогда не смогу объективно рассматривать что-либо, связанное с ней.
- Как ты это сделала? – я изобразил крайнее изумление. – Я был уверен в своих актёрских способностях!
- Почему ты не отвечал? Я тебе раз сто звонила!
- Не преувеличивай, всего лишь девять.
- Так почему не брал трубку?
- Был занят.
- Спал?
- Да.
Саша засмеялась, подмигнула мне и вышла из комнаты, оставив меня наедине с телефоном.
- Ты не забыл, что сегодня у Равиля день рождения? – спросила вдруг Эльвира.
Я замялся и не смог ответить сразу, но вскоре всё-таки выдавил: «Забыл».
Тишина. Вздох Эльвиры. Я знал, что это значит: «Так я и знала». Я не ошибся.
- Так я и знала, - сказала она. – Не волнуйся, подарок я купила. Скажем, что это от нас двоих. В три встретимся у моего дома, пойдём вместе.
Такой деловой тон, не терпящий возражений.
- Эльвира, - произнёс я с улыбкой.
- Что?
- Ты просто бесподобна. Я тебя люблю.
Я сквозь мобильную сеть почувствовал её довольную улыбку.
- Иногда я спрашиваю себя, почему же я с тобой встречаюсь, что я вообще такого в тебе нашла, - сказала она с чем-то вроде нежности в голосе.
- И почему же, если не секрет?
- Только ты можешь так произносить эти слова. Я таю от твоего голоса.
Насчёт этого у меня были большие сомнения, но я оставил своё мнение при себе. Мы распрощались, и я облегчённо отложил телефон. Оставалось придумать, как провести ближайшие пять часов.
Три часа я со спокойной совестью утопил в интернете. Я давно понял, что Всемирная паутина – весьма эффективная машина времени, которая, правда, переносит только в будущее. И безвозвратно.
В районе полудня я оделся и отправился бродить по городу.
Наш город не слишком большой, но довольно ухоженный. В самом центре у нас есть парк с прелестными прудиками. Единственное, что портит это место – постоянные скопления людей, которые лишают возможности остаться хоть на некоторое время одному. Я не могу считать место живописным, если в нём нельзя почувствовать себя уединённо. Однако в тот день я почему-то отправился именно туда.
На улице до сих пор оставалась сырость, но солнце уже слегка пригревало. В парке воздух был чистый и шум автомобильных моторов слышался не так сильно. Как всегда, все скамейки были заняты бабушками или влюблёнными парочками, и присесть можно было только на мокрую траву, что не сильно привлекало. Заметив, что возле Зелёного пруда людей почти что нет, я направился к нему.
Зелёный пруд так назывался потому, что из-за густых водорослей вода в нём казалась зелёной. Но это выглядело красиво. Там плавало много уток, разжиревших на человеческих подкормках. Я остановился и принялся за ними наблюдать. Впрочем, очень скоро моё внимание захватило кое-что другое.
На противоположной стороне пруда стоял парень примерно моего возраста. Он был высокий и худощавый. Потёртые джинсы, старые кеды, жёлтая толстовка с капюшоном. Казалось, этот парень напялил на себя первое, что попалось под руку. Он странной походкой подошёл к краю пруда, отщепил небольшой кусочек от булки, которую держал в руках, и бросил его уткам. Десяток жирных птиц бросился к упавшему в воду лакомству. Но незнакомец не ограничился одним кусочком: он отщипывал от булки ещё и ещё, посыпая уток манной небесной. При этом он сам стал вдруг дико смеяться и выделывать неуклюжие танцевальные па, так и подскакивая в воздухе. Помню, я тогда испугался, что после одного из прыжков он улетит в пруд. Но всё обошлось. Булка истратилась, парень отдал честь уткам и той же странной походкой удалился.
Я находился там ещё некоторое время, пытаясь осмыслить необычную сцену. Было похоже на театрализованное представление. Но для кого? Для меня? Для уток? И в чём смысл подобного кривляния? В итоге я решил, что незнакомец просто очень любит братьев наших меньших и всегда так радуется, когда кормит их.
Без четверти три я стоял у подъезда, в котором жила Эльвира. На меня уже навалилась усталость, и я не знал, хватит ли у меня сил на оставшийся вечер. Моя ненаглядная всё не выходила, но я решил не названивать. Ровно в три она вышла из подъезда.
Как и всегда, она выглядела просто сногсшибательно: короткое чёрное платье, отлично подчёркивающее её великолепную фигуру, чёрные туфли на высоком каблуке, серебряный браслет на левом запястье, маленькая чёрная сумочка-клатч. Накрашенные ресницы, тёмные тени придавали её образу нечто роковое и готическое. Существенную роль играла и её белая кожа, казавшаяся матовой.
- Ну, как я тебе? – спросила Эльвира, подмигнув мне.
- Раньше твоя красота сшибала с ног, - протянул я, ударением выделив слово «раньше».
- А теперь? – насторожилась она.
- А теперь твоя красота воистину убийственна, - ответил я, улыбнувшись. Это была абсолютная правда.
Короткий приветственный поцелуй.
- Почему ты не позвонил? Если бы я тебя не увидела из окна, то ещё долго не вышла бы.
- А ты меня ждёшь, сидя у окна? – усмехнулся я.
- Ещё чего, - игриво возмутилась Эльвира.
- Кстати, а где подарок Равилю?
- Дома, в пакете у входа.
- А... почему ты его не вынесла?
- Издеваешься? – её серые глаза меня больно кольнули. – Он не вписывается в мой образ. Представь меня в таком виде – и с белым пакетом!
Она была права. С пакетом было бы не так эффектно.
Прихватив подарок, мы отправились к имениннику.
Дом Равиля – главная достопримечательность города для молодёжи. Это огромный трёхэтажный особнячок с подвалом и раскидистым садом, в котором есть даже лабиринт из густого кустарника. Именно это место стало центром кутежей и безумных вечеринок, а сам Равиль, соответственно, стал считаться главным тусовщиком города. Так уж вышло, что я вошёл в ближайший круг его общения, поэтому посещение сумасшедших мероприятий для меня было почти обязательным.
Уже на подходе к дому до нас стали доноситься громкие звуки клубной музыки вместе с чьим-то громогласным хохотом. Разумеется, это смеялся сам Равиль.
Он встретил нас у входа, выказав просто космическую радость нашему появлению. Честно сказать, я тоже почему-то рад был видеть этого милого, хоть и чуть глуповатого увальня. Он горячо пожал мне руку, а Эльвиру обнял, приподняв с пола и немного покружив. После этого я улыбнулся и протянул ему пакет с подарком, на ходу бубня какие-то поздравления. Равиль радостно выхватил пакет у меня из рук и сказал, покрывая музыку своим голосом: «О, спасибо, братан! А что это?»
Тут я завис, поскольку понятия не имел, что отвечать. Ведь я даже не удосужился поинтересоваться, что же мы дарим своему лучшему другу.
- А ты сам посмотри, - выкрутился я.
Равиль вытащил из пакета какую-то коробочку и воскликнул: «Офигеть! Братан, это нечто!» Многочисленные гости подтянулись поближе к имениннику, чтобы разглядеть подарок. Все восхищались. Прочитав надпись на коробке, я понял, что это были ударопрочные и водонепроницаемые наручные часы. Трудно придумать лучший подарок для Равиля, который занимался плаванием и некоторыми экстремальными видами спорта. Я хорошо знал, что в нашем городе такие часы не достать, да и по виду они явно были не из дешёвых.
- Братан, ну, ваще охренеть! – продолжал восторгаться именинник. – Я их снимать не буду даже! – и после этих слов новенькие часы оказались на мощной руке Равиля.
Я отвёл Эльвиру в дальний угол комнаты и вполголоса спросил:
- Сколько они стоили?
- Это так важно? – сказала Эльвира, лукаво сверкнув глазками.
- Я отдам тебе половину стоимости, - произнёс я с серьёзным лицом.
- Расслабься, - ответила Эльвира и чмокнула меня в щёку, после чего потянула меня обратно в толпу. Но нас перехватил Вадим.
Вадим – наш «лучший» друг. Какой бы компанией мы ни собирались, он всегда был с нами. С ним меня познакомила Эльвира – кажется, они друзья с детства. Но между мной и Вадимом всё-таки возникла некоторая взаимная неприязнь. Он всегда пристально и даже вызывающе смотрел на меня своими почти чёрными глазами, и после такого взгляда мне всегда хотелось хорошенько помыться.
- Доброго вечера, - сказал он, загородив нам дорогу.
Я уже приготовился к неприятному разговору, но Эльвира на встречу среагировала совсем для меня неожиданно: она резко сменила маршрут и потащила меня в другую сторону.
- Что с тобой? – спросил я, продолжая следовать за ней.
- Ты о чём? – рассеянно произнесла Эльвира.
- Ты как-то внезапно увильнула от Вадима. Надо было хоть поздороваться.
- Правда? Я и не заметила его.
- Вернёмся?
Эльвира вдруг резко повернулась ко мне, странно сверкая своими серыми глазами.
- Зачем? – спросила она притворно спокойным голосом. – Ты же всё равно его недолюбливаешь?
Я оторопел от такой фразы, так как ничего подобного я Эльвире никогда не говорил. Напротив, я изображал, что мы с Вадимом отлично ладим, чтобы не обижать её.
Я не успел ещё придумать ответную реплику, как вновь со мной случилась неожиданность: меня кто-то схватил, взвалил на плечо и с непередаваемыми воплями стал кружить. В глазах зарябило, от крика барабанные перепонки готовы были взорваться.
Нетрудно было догадаться, что это был Андрей Шмяков, более известный всем как просто Шмяк. Эта огромная мясная туша, лишь немного уступавшая в размерах имениннику, считается главным Дон Жуаном и вторым по значимости кутильщиком города. Этому парню явно когда-то основательно сорвало крышу, потому что он одинаково вёл себя, будучи как пьяным, так и трезвым.
Когда Шмяку наконец надоело меня вертеть, он поставил меня на ноги и поприветствовал несвязными спартанскими выкриками.
- И тебе привет, - сказал я, приводя в порядок свой вестибулярный аппарат.
- Го бухать! – радостно возопил Шмяк, схватив меня за голову. Началась мучительная тряска моего черепа.
- А-а-андре-е-ей, хва-а-атит! – я безуспешно пытался остановить товарища.
- Го! Го! Го! Го! – не унимался он. В конце концов, Шмяк решил не тратить время на уговоры, вновь взвалил меня на плечо и потащил в самое сердце пьянки.
- Эльвира-а-а! – я решил воззвать к своей девушке на прощание. Но её уже окружили девчата и оттеснили в другую сторону.
Количество людей в доме росло в почти геометрической последовательности. И каждого новоприбывшего гостя Равиль встречал как родного, даже если видел его впервые. Толпа становилась всё более шумной, всё более весёлой, всё более дикой, всё более пьяной. Часам к восьми она была уже совсем неуправляемой.
Чем же я был занят всё это время? Активно отказывался от выпивки, хоть и не отговаривал от неё других, избегал участия в сумасшедших увеселениях и тщетно пытался где-нибудь скрыться от вездесущего и всевидящего Шмяка, который упорно бросал меня в пучину скотского веселья.
В итоге Шмяк насильно влил меня какое-то количество алкоголя. Не то чтобы я вконец опьянел, нет, но трезвое восприятие происходящего вокруг испарилось. Впрочем, я всё равно отказывался участвовать в перетягивании скатерти со всем содержимым и пуляться в девушек пробками, целясь чуть ниже спины.
Водоворот кутежа втянул меня, переварил и выплюнул в сад. Не помню, как мне пришло в голову посидеть на скамейке среди благоухающих кустов, но эта идея была просто блестящей. Свежий ночной воздух вытянул из меня большую часть хмеля, и даже головокружение почти прошло. Вскоре я смог собрать глаза в кучку и начать рассматривать созвездия.
Спустя некоторое время до меня донеслись чьи-то шаги. Я сразу узнал Эльвиру по тихой, вкрадчивой походке, но притворился дремлющим. Моя кровинушка погладила меня по волосам и осторожно поцеловала. Разумеется, я «проснулся».
- А вот и моя принцесска, - протянул я весело, почему-то стараясь казаться пьянее, чем на самом деле.
- Да-а, Шмяк даром времени не терял, - вздохнула Эльвира, смотря мне прямо в глаза. – Кстати, Катя опять с ним рассталась. Говорит, что навсегда.
- Она это говорила уже шесть... нет, семь раз, - заметил я. – И это только за то время, что я с ними знаком. Хорошо, что у нас с тобой стабильность.
Эльвира почему-то отвела глаза в сторону. Мы помолчали.
- Эльвира, - заговорил я, уже не строя из себя пьяненького, - что я здесь делаю?
- Сидишь... со мной.
- Нет, здесь... на вечеринке. С этими людьми. Что?
- Равиль наш друг. Твой друг. Ты не мог не прийти.
- Не мог... – выдавил я, в последний миг решив не добавлять вопросительную интонацию.
Вновь обоюдное молчание. Умиротворённое, прекрасное.
- Скажи что-нибудь приятное, - попросила Эльвира. Желание ненаглядной – закон.
- Ты красивая.
В ответ – горькая усмешка.
- Знал бы ты, как я часто слышу это... особенно в последнее время.
Невинная, казалось бы, фраза вдруг больно кольнула мне сердце. «На что ты намекаешь?» - промчалось в моей голове. Но я заставил себя подавить все сомнения.
- Что же мне говорить? – спросил я как ни в чём не бывало.
- Что угодно... но так, как только ты умеешь... понимаешь? Нежно, красиво...
Я понимал.
- Ты так этого хочешь? – спросил я.
- Очень хочу.
- Что ж! Хм... с чего бы начать...
Пока я задумчиво глядел на Эльвиру, она почти перестала дышать, ожидая.
- Ты излучаешь мягкий свет, - зашептал я, - и сверкаешь, как звезда. Твои прикосновения дарят тепло и лёгкость и заставляют душу трепетать. Ты прекрасна и бесшумна, как бабочка с бархатными крыльями, - я погладил её локоны. – Твои волосы тёмные и мягкие, как летняя ночь, и в них хочется окунуться. Твои губы – как пламя свечи, твой поцелуй обжигает, но после него хочется обжигаться ещё и ещё. А твои глаза... – я замешкался, потому что про самое очевидное, про её серые глаза, почему-то никогда ей не говорил. – Твои глаза – два сверкающих серебряных слитка, внутри которых горят искры жизни.
Мой голос почти дрогнул при последней фразе, но я сумел совладать с собой.
- Теперь-то я вижу, что ни за что тебя не оставлю... – сказала Эльвира, прижавшись ко мне.
И вновь во мне вовсю затрезвонил беспокойный колокольчик, и вновь я остался глух к этому сигналу. К тому же, мне некогда было к нему прислушиваться, потому что Эльвира приблизила моё лицо к своему и впилась в мои губы. Мы просто целовались под открытым небом, пока наши друзья съезжали с катушек в доме. От её губ не хотелось отрываться.
Счастливая минута прервалась резко и неприятно. Над нами раздалось наглое и громкое:
- Эй, голубки, оторвитесь уже друг от друга!
Это был Вадим, вставший позади скамейки с надменным и недовольным видом. Рядом с ноги на ногу переминался шатающийся Равиль. Лицо у него было настолько же обеспокоенное, насколько пьяное, и изображало виноватую улыбку.
- Что вам нужно? – холодно спросила Эльвира.
- Поговорить, - ответил Вадим. – Равиль хочет с тобой поговорить.
Равиль с непередаваемым ужасом уставился на друга, но ничего не сказал.
- И без Макса. Уж прости, дружище, - добавил Вадим, лукаво подмигнув мне. Меня чуть не передёрнуло.
- Я никуда не пойду, - сказала Эльвира.
- Это важно.
- Можете говорить здесь.
- Эльвира!
На несколько мгновений нависло напряжённое молчание. Было слышно, как в доме кто-то восторженно хрюкал под гром аплодисментов.
- П-пожалуйста, - тихо выдавил Равиль с таким лицом, будто это слово далось ему очень нелегко.
Эльвира вздохнула, успокаиваясь, после чего посмотрела на меня, взглядом спрашивая разрешения.
- Иди, - шепнул я. На душе скребли кошки.
Эльвира кивнула и поднялась. Втроём они куда-то ушли, я не видел, куда именно, потому что закрыл глаза. Представил лицо Эльвиры после того, как я сказал ей: «Иди». И вдруг меня кольнула мысль, что она не хотела, чтобы я её отпускал. Досадная ошибка!
И тут я удивлённо раскрыл глаза, потому то до моего слуха добрались голоса – вне всяких сомнений, это были Вадим, Равиль и Эльвира. Сначала я подумал, что они уже возвращаются, но рядом их не увидел. И тут только понял, что они стоят и разговаривают за густым высоким кустарником в трёх шагах от скамейки. Мы не могли друг другу видеть, и они явно думали, что я их не слышу. Первой моей мыслью было встать и уйти, но я вдруг услыхал в разговоре своё имя. Трудно было удержаться.
- Ты уже поняла, что мы насчёт Макса хотели поговорить? – сурово говорил Вадим.
- Догадалась, - ответила Эльвира недоброжелательным тоном.
- Равиль, - проговорил Вадим.
- Что? – не понял тот.
- Ты знаешь.
- А, да... Эльвира, я это... того... Я Макса сегодня не приглашал, а ты его привела.
После этой, очевидно, навязанной ему фразы Равиль смущённо умолк.
- Да, я привела его, - сказала Эльвира с вызовом. – Он твой друг. И хотел поздравить тебя. В чём же дело?
- Он же сказал, что не приглашал Макса, - протянул Вадим, - а значит, он его не хотел сегодня видеть. Да, Равиль?
- Да, - сказал Равиль на выдохе.
- С чего это? – Эльвира изобразила какое-то наигранное изумление. – И хватит принуждать Равиля говорить не свои мысли.
Последнюю фразу Вадим пропустил мимо ушей.
- Ты сама не хуже нас видишь, что с Максом что-то происходит. Он отстраняется от нас. Да и от тебя тоже. В Лиге все это заметили.
- Я не понимаю, о чём ты говоришь.
- Ты отлично это понимаешь, ты же не дура! Он всех избегает. Чёрт знает, где пропадает целыми днями. Вообще, всем своим видом показывает, что он не с нами. Так что не думаю, что мы до сих пор можем называть его своим другом. Можешь ему так и передать.
- И не подумаю. Сообщите ему это сами, если хотите.
- Да ведь он только рад будет, - вспылил Вадим. – Наверняка он и не хотел сегодня приходить. Ведь так? И ведь часы ты покупала, он вообще здесь ни при чём, да? Отвечай!
Эльвира молчала. Я не видел её лица, но готов был поклясться, что она в тот миг испепеляла Вадима взглядом.
- Всё ясно, - победно проговорил Вадим. – Видишь, Равиль, какой у тебя хороший друг?
«И вправду неважный», - подумал я печально. Мне хотелось свернуться калачиком и исчезнуть.
- Ты привела его в наш круг, - продолжал Вадим, - и ты должна его увести. Ты же знаешь, тебя он послушает, как собачка хозяина.
Теперь мне хотелось не исчезнуть, а размозжить Вадиму голову. Но дальше последовала фраза, сказанная Эльвирой, которая совсем выбила меня из колеи.
- Хорошо... – сказала она.
- Отлично, - и вновь этот гадкий победный тон Вадима! – Отлично. Я рад, что мы поговорили. Равиль, ты можешь идти, гости тебя уже потеряли... А мне нужно ещё кое-что сказать Эльвире.
Послышались тяжёлые удаляющиеся шаги Равиля.
- Эльвира, - проговорил Вадим.
Она не ответила.
- Не смотри на меня так. Я хочу сказать, что потом ты должна его бросить. Ведь...
- Нет.
- Да что с тобой та...
- Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.
- Но я...
- Я – последняя буква в алфавите.
- Я ещё люблю тебя!..
Я превратился в бесформенный ком из отчаяния и гнева.
Кажется, Эльвира растерялась. По крайней мере, ответила она нескоро:
- Нет, - повторила она уже не так решительно. – Нет, нет...
Я слышал, как она быстро ушла, часто и нервно дыша.
Вадим ещё не двигался с места, и вскоре я услышал, как он произнёс едва различимо:
- Всё-таки дура...
Он ушёл. Через минуту Эльвира вернулась ко мне, мелко дрожа.
- Наконец-то ты вернулась, - сказал я как можно беззаботнее.
- Да, - тихо сказала она, присаживаясь рядом. – Прости меня.
- За что? Я не ограничиваю твои передвижения.
- Конечно...
Я видел, что мыслями Эльвира была далеко, и потому не слышала меня. Я понял: она представляла, что было бы, если бы она ответила Вадиму взаимностью. Стало тошно и неуютно.
- О чём вы говорили? – спросил я зачем-то.
- О тебе, - ответила Эльвира машинально, но тут же, спохватившись, зажала себе рот.
- Обо мне? – я изобразил изумление. – И что же?
- Не могу сказать, - Эльвира неестественно рассмеялась. – Ладно, так и быть: мы обсуждали сюрприз, который готовим тебе на день рождения.
Если бы я не слышал их разговора, то без всяких сомнений поверил бы ей.
- Что ж, значит, я сейчас же забываю о своём вопросе, - усмехнулся я.
Мы довольно долго сидели и ничего друг другу не говорили, пока Эльвира не произнесла:
- Стало прохладно. Пойдём в дом.
- Иди, - сказал я мягко. – Я ещё немного посижу здесь.
- Без тебя я ни шагу не сделаю.
- Не надо этого... Я себе не прощу, если ты из-за моей прихоти замёрзнешь.
- А я себя не прощу, если оставлю тебя.
- Нет, твоя совесть будет чиста, - возразил я. – Иди, не думай ни о чём. Я хочу немного побыть один.
Эльвира медленно встала и направилась к дому, где до сих пор тусовались гости. Меня не покидало чувство, что я поступил неправильно, что вообще всё не так я делаю в последнее время... Но и поступать иначе я не мог.
Нужно было проанализировать всё произошедшее, но голова упорно отказывалась думать. Я был в том состоянии, когда нужно для успокоения рвать бумагу, только вот рядом не было ни листочка – а листья кустарника были слишком мелкими. Казалось, я проваливался в какой-то зловонный омут. И тут меня вновь вернул к реальности голос практически над ухом, только на этот раз это был не Вадим. Более того – голос был мне вовсе незнаком.
- Да у вас тут целая мелодрама, - услышал я. – Можно снять сериал. Над ним будут рыдать тысячи сентиментальных девочек.
Я огляделся и, к своему удивлению, увидел того самого парня, который кормил уток в парке. Он находился на соседнем участке и изучающе смотрел на меня из-за ограды.
- В каком же неловком положении оказались твои товарищи, - продолжал он. – Плутали среди кустов, стремясь отойти подальше, а в итоге встали чуть ли не вплотную к тебе. Тот громила, похоже, не очень-то сообразительный. Живя тут, допускает такую оплошность...
- Ты кто такой? – спросил я.
- Добрый сосед и невольный зритель вашего спектакля. Можешь звать меня Каримом.
- Я Макс.
- Я это уже понял, так как слышал каждое слово, сказанное в этом саду. Но всё равно – приятно познакомиться!
- И мне, - буркнул я.
Карим рассмеялся.
- Вот только врать мне не надо, - сказал он. – Ты сейчас эмоционально перегружен, и даже этот разговор тебе утомителен. Не буду больше докучать. Если вдруг понадоблюсь, ищи меня где-нибудь у Зелёного пруда, я там каждый день прохлаждаюсь. Бывай!
Голова нового знакомого исчезла за оградой. Я и это небольшое происшествие попытался обдумать, но ничего опять не вышло. Посидев немного в полном одиночестве, я решил, что пора всё-таки идти домой.
Я едва нашёл Эльвиру. Она болтала с Катей Велиной – настоящей волчицей в овечьей шкуре. С виду – наивный голубоглазый ангелочек с золотистыми волосами, а на деле – хитрая и стервозная деваха. Она встретила меня своей вечной скромненькой улыбочкой. Я буркнул какое-то приветствие, после чего отвёл Эльвиру в сторону и сказал ей:
- Думаю, можно возвращаться домой.
- Так рано? – неуверенно спросила Эльвира. Отчасти она была права: вечеринка в самом разгаре, а я уже требую уходить. Впрочем, немного подумав, Эльвира сказала:
- Да, лучше пойдём.
Мы хотели как-нибудь незаметно пробраться к выходу, но Равиль нас заметил и тут же кинулся наперерез.
- Стойте! – прогремел он испуганно. – Вы куда?
- Что-то мы устали, - ответила Эльвира. – Ещё раз поздравляем тебя...
- Нет, нет, вы что! – лицо у Равиля было таким, будто мы выносили ему смертный приговор. – Ещё рано! Мы всю ночь ещё будем праздновать!
- Равиль, нам действительно пора, - сказал я. – У тебя, правда, здорово. Извини нас, пожалуйста. До встречи.
Мы пошли дальше к выходу под непонимающим взором Равиля. Он очень напоминал ребёнка в тот момент. На крыльце мы встретили Вадима – тот стоял и курил. Эльвира на него не смотрела, только крепко стиснула мою руку. Я же видел его взгляд – в нём был почти непередаваемый спектр эмоций. Злость, презрение, немалое удивление. Мы ни слова друг другу не сказали.
По дороге мы с Эльвирой почти не разговаривали – так, перекинулись парой-тройкой несвязных фраз. Эльвира шла как-то понуро, опустив голову – а я стремился понять, о чём она думала. У её дома мы коротко попрощались, она чмокнула меня в щёку и скрылась в тёмном подъезде. Вернувшись домой, я сразу лёг спать, хотя обычно засиживался за книгой или компьютером допоздна.
Так начался август.
Однообразные дни проносились как выстрелы автомата с глушителем: тихо и молниеносно, не оставляя после себя даже короткого эха. Июнь и июль упорхнули от меня, не запомнившись ничем и оставив только гадкое послевкусие с запашком разочарования. Слишком много свободного времени, слишком мало дел, - но я ничего не успевал. Я чувствовал себя застрявшим на шлюпке посреди океана: казалось, что ничего не меняется, что всякий раз вокруг только сине-серая вода и такое же небо, а тем временем течение уносило шлюпку на тысячи километров каждый день.
Я убивал лето, занимаясь ерундой – часами штурмовал интернет, апатично глотал глупости из телика, пролистывал для галочки книжки из школьной программы, с облегчением откладывая один кирпич в восемьсот страниц и с отчаянием берясь за другой...
Конечно, как и все нормальные люди, я более-менее активно общался с друзьями. И, само собой, много времени проводил со своей девушкой.
В самом начале лета мои друзья, почуяв пьянящий запах свободы, будто с цепи сорвались. Они кутили так, что невольные свидетели этих гуляний ещё долго не могли забыть увиденного. Весь круг моего общения принимал в кутежах самое деятельное участие, втянув, таким образом, и меня. Не скажу, что это мне нравилось, но это нравилось моим друзьям, а значит, и я волей-неволей должен был в этом участвовать.
К концу июля тоска совсем меня заела. Активность моя в социуме почти сошла на нет, я стал предпочитать тихое одиночество шумным гуляниям. Разумеется, такой расклад пришёлся не по душе всей нашей дружеской братии. Мной были недовольны, и я это чувствовал, хотя напрямую мне никто ничего ещё не высказывал. Особенно заметен был немой укор в глазах моей девушки, которая тоже была такому не рада. Однако я не хотел что-либо менять, по крайней мере, пока меня об этом не попросят.
Первый день августа не заладился с самого утра. Я проснулся в подавленном настроении без всякого желания выходить из мира сна, но больше валяться в кровати никак было нельзя: часы уже показывали десять утра и обещали новый скучный день. Солнечные лучи в комнату не заходили, только падал холодный голубоватый свет. Преодолевая утреннюю слабость и неадекватность, я приковылял к окну и глянул на улицу сквозь полуоткрытые веки.
- Тучки ночью порыдали, - констатировал я на основе увиденного.
Натянув домашнюю одежду, мятую, как моё лицо, я отправился в долгое и дико неувлекательное путешествие на кухню, где меня ждал холодный и уже далеко не аппетитный завтрак. Когда я уже был близок к цели, меня сбила с курса налетевшая сзади сестрёнка.
- МА-А-АКСИ-И-ИМ! – проорала она мне в ухо своим обычным бодрым голоском.
- Чего? – прохрипел я с вопросительной интонацией.
- Зачем так долго спать?
- Уверен, что это риторический вопрос, - заметил я, высвобождаясь из цепкой хватки сестры.
Мы с ней совсем не похожи. Я гораздо выше неё, хотя наша разница в возрасте равна всего лишь одному году. У неё волосы светло-русые, как у мамы, а у меня – почти чёрные, как у отца. Даже глаза у нас были не одного цвета: у неё – зелёные, у меня – карие. Ещё сестра гораздо активнее меня.
- Саша, не разговаривай со мной по утрам, - промямлил я заплетающимся языком.
- Почему это?
- Мозг не воспринимает информацию.
Но Саша и слушать меня не хотела: она тут же стала мне что-то рассказывать. Я ни слова не понимал, да и не делал никаких попыток понять. Я молча завтракал, даже не строя из себя внимательного слушателя.
- ...а он умный на самом деле, только ленивый немного, почти как ты, - щебетала она. – В общем, он мне понравился, и мы теперь встречаемся. Вот уж никогда не думала, что на даче парня себе найду. Зря ты с нами туда не поехал, было здорово!
- Я бы там сдох от безделья.
- А тут не сдохнешь? Кстати, тебе Эльвира на домашний звонила.
Эта фраза почти заставила меня проснуться.
- Что? Где? Когда? Как? Зачем? – возопил я, изобразив лицо Цезаря при его последней встрече с Брутом.
- Она сказала, что ты на мобильник не отвечаешь!
Я проверил телефон и с ужасом обнаружил, что там было 8 пропущенных звонков от моей девушки.
- Как думаешь, меня скоро убьют? – спросил я.
- Если не перезвонишь, то к концу дня ты труп, – констатировала Саша.
- Это был риторический вопрос.
Тут моя девушка позвонила ещё раз. Я шумно выдохнул, нажал на кнопку и не своим голосом прохрипел:
- Алло? Кто это названивает? Максима дома нет, это его отец.
- Макс, не придуряйся, я тебя узнала, - ответила Эльвира. Её голос был чуть низковатый и томный, отчего казалось, что она постоянно заигрывает с собеседниками. Возможно, так и было – я никогда не смогу объективно рассматривать что-либо, связанное с ней.
- Как ты это сделала? – я изобразил крайнее изумление. – Я был уверен в своих актёрских способностях!
- Почему ты не отвечал? Я тебе раз сто звонила!
- Не преувеличивай, всего лишь девять.
- Так почему не брал трубку?
- Был занят.
- Спал?
- Да.
Саша засмеялась, подмигнула мне и вышла из комнаты, оставив меня наедине с телефоном.
- Ты не забыл, что сегодня у Равиля день рождения? – спросила вдруг Эльвира.
Я замялся и не смог ответить сразу, но вскоре всё-таки выдавил: «Забыл».
Тишина. Вздох Эльвиры. Я знал, что это значит: «Так я и знала». Я не ошибся.
- Так я и знала, - сказала она. – Не волнуйся, подарок я купила. Скажем, что это от нас двоих. В три встретимся у моего дома, пойдём вместе.
Такой деловой тон, не терпящий возражений.
- Эльвира, - произнёс я с улыбкой.
- Что?
- Ты просто бесподобна. Я тебя люблю.
Я сквозь мобильную сеть почувствовал её довольную улыбку.
- Иногда я спрашиваю себя, почему же я с тобой встречаюсь, что я вообще такого в тебе нашла, - сказала она с чем-то вроде нежности в голосе.
- И почему же, если не секрет?
- Только ты можешь так произносить эти слова. Я таю от твоего голоса.
Насчёт этого у меня были большие сомнения, но я оставил своё мнение при себе. Мы распрощались, и я облегчённо отложил телефон. Оставалось придумать, как провести ближайшие пять часов.
Три часа я со спокойной совестью утопил в интернете. Я давно понял, что Всемирная паутина – весьма эффективная машина времени, которая, правда, переносит только в будущее. И безвозвратно.
В районе полудня я оделся и отправился бродить по городу.
Наш город не слишком большой, но довольно ухоженный. В самом центре у нас есть парк с прелестными прудиками. Единственное, что портит это место – постоянные скопления людей, которые лишают возможности остаться хоть на некоторое время одному. Я не могу считать место живописным, если в нём нельзя почувствовать себя уединённо. Однако в тот день я почему-то отправился именно туда.
На улице до сих пор оставалась сырость, но солнце уже слегка пригревало. В парке воздух был чистый и шум автомобильных моторов слышался не так сильно. Как всегда, все скамейки были заняты бабушками или влюблёнными парочками, и присесть можно было только на мокрую траву, что не сильно привлекало. Заметив, что возле Зелёного пруда людей почти что нет, я направился к нему.
Зелёный пруд так назывался потому, что из-за густых водорослей вода в нём казалась зелёной. Но это выглядело красиво. Там плавало много уток, разжиревших на человеческих подкормках. Я остановился и принялся за ними наблюдать. Впрочем, очень скоро моё внимание захватило кое-что другое.
На противоположной стороне пруда стоял парень примерно моего возраста. Он был высокий и худощавый. Потёртые джинсы, старые кеды, жёлтая толстовка с капюшоном. Казалось, этот парень напялил на себя первое, что попалось под руку. Он странной походкой подошёл к краю пруда, отщепил небольшой кусочек от булки, которую держал в руках, и бросил его уткам. Десяток жирных птиц бросился к упавшему в воду лакомству. Но незнакомец не ограничился одним кусочком: он отщипывал от булки ещё и ещё, посыпая уток манной небесной. При этом он сам стал вдруг дико смеяться и выделывать неуклюжие танцевальные па, так и подскакивая в воздухе. Помню, я тогда испугался, что после одного из прыжков он улетит в пруд. Но всё обошлось. Булка истратилась, парень отдал честь уткам и той же странной походкой удалился.
Я находился там ещё некоторое время, пытаясь осмыслить необычную сцену. Было похоже на театрализованное представление. Но для кого? Для меня? Для уток? И в чём смысл подобного кривляния? В итоге я решил, что незнакомец просто очень любит братьев наших меньших и всегда так радуется, когда кормит их.
Без четверти три я стоял у подъезда, в котором жила Эльвира. На меня уже навалилась усталость, и я не знал, хватит ли у меня сил на оставшийся вечер. Моя ненаглядная всё не выходила, но я решил не названивать. Ровно в три она вышла из подъезда.
Как и всегда, она выглядела просто сногсшибательно: короткое чёрное платье, отлично подчёркивающее её великолепную фигуру, чёрные туфли на высоком каблуке, серебряный браслет на левом запястье, маленькая чёрная сумочка-клатч. Накрашенные ресницы, тёмные тени придавали её образу нечто роковое и готическое. Существенную роль играла и её белая кожа, казавшаяся матовой.
- Ну, как я тебе? – спросила Эльвира, подмигнув мне.
- Раньше твоя красота сшибала с ног, - протянул я, ударением выделив слово «раньше».
- А теперь? – насторожилась она.
- А теперь твоя красота воистину убийственна, - ответил я, улыбнувшись. Это была абсолютная правда.
Короткий приветственный поцелуй.
- Почему ты не позвонил? Если бы я тебя не увидела из окна, то ещё долго не вышла бы.
- А ты меня ждёшь, сидя у окна? – усмехнулся я.
- Ещё чего, - игриво возмутилась Эльвира.
- Кстати, а где подарок Равилю?
- Дома, в пакете у входа.
- А... почему ты его не вынесла?
- Издеваешься? – её серые глаза меня больно кольнули. – Он не вписывается в мой образ. Представь меня в таком виде – и с белым пакетом!
Она была права. С пакетом было бы не так эффектно.
Прихватив подарок, мы отправились к имениннику.
Дом Равиля – главная достопримечательность города для молодёжи. Это огромный трёхэтажный особнячок с подвалом и раскидистым садом, в котором есть даже лабиринт из густого кустарника. Именно это место стало центром кутежей и безумных вечеринок, а сам Равиль, соответственно, стал считаться главным тусовщиком города. Так уж вышло, что я вошёл в ближайший круг его общения, поэтому посещение сумасшедших мероприятий для меня было почти обязательным.
Уже на подходе к дому до нас стали доноситься громкие звуки клубной музыки вместе с чьим-то громогласным хохотом. Разумеется, это смеялся сам Равиль.
Он встретил нас у входа, выказав просто космическую радость нашему появлению. Честно сказать, я тоже почему-то рад был видеть этого милого, хоть и чуть глуповатого увальня. Он горячо пожал мне руку, а Эльвиру обнял, приподняв с пола и немного покружив. После этого я улыбнулся и протянул ему пакет с подарком, на ходу бубня какие-то поздравления. Равиль радостно выхватил пакет у меня из рук и сказал, покрывая музыку своим голосом: «О, спасибо, братан! А что это?»
Тут я завис, поскольку понятия не имел, что отвечать. Ведь я даже не удосужился поинтересоваться, что же мы дарим своему лучшему другу.
- А ты сам посмотри, - выкрутился я.
Равиль вытащил из пакета какую-то коробочку и воскликнул: «Офигеть! Братан, это нечто!» Многочисленные гости подтянулись поближе к имениннику, чтобы разглядеть подарок. Все восхищались. Прочитав надпись на коробке, я понял, что это были ударопрочные и водонепроницаемые наручные часы. Трудно придумать лучший подарок для Равиля, который занимался плаванием и некоторыми экстремальными видами спорта. Я хорошо знал, что в нашем городе такие часы не достать, да и по виду они явно были не из дешёвых.
- Братан, ну, ваще охренеть! – продолжал восторгаться именинник. – Я их снимать не буду даже! – и после этих слов новенькие часы оказались на мощной руке Равиля.
Я отвёл Эльвиру в дальний угол комнаты и вполголоса спросил:
- Сколько они стоили?
- Это так важно? – сказала Эльвира, лукаво сверкнув глазками.
- Я отдам тебе половину стоимости, - произнёс я с серьёзным лицом.
- Расслабься, - ответила Эльвира и чмокнула меня в щёку, после чего потянула меня обратно в толпу. Но нас перехватил Вадим.
Вадим – наш «лучший» друг. Какой бы компанией мы ни собирались, он всегда был с нами. С ним меня познакомила Эльвира – кажется, они друзья с детства. Но между мной и Вадимом всё-таки возникла некоторая взаимная неприязнь. Он всегда пристально и даже вызывающе смотрел на меня своими почти чёрными глазами, и после такого взгляда мне всегда хотелось хорошенько помыться.
- Доброго вечера, - сказал он, загородив нам дорогу.
Я уже приготовился к неприятному разговору, но Эльвира на встречу среагировала совсем для меня неожиданно: она резко сменила маршрут и потащила меня в другую сторону.
- Что с тобой? – спросил я, продолжая следовать за ней.
- Ты о чём? – рассеянно произнесла Эльвира.
- Ты как-то внезапно увильнула от Вадима. Надо было хоть поздороваться.
- Правда? Я и не заметила его.
- Вернёмся?
Эльвира вдруг резко повернулась ко мне, странно сверкая своими серыми глазами.
- Зачем? – спросила она притворно спокойным голосом. – Ты же всё равно его недолюбливаешь?
Я оторопел от такой фразы, так как ничего подобного я Эльвире никогда не говорил. Напротив, я изображал, что мы с Вадимом отлично ладим, чтобы не обижать её.
Я не успел ещё придумать ответную реплику, как вновь со мной случилась неожиданность: меня кто-то схватил, взвалил на плечо и с непередаваемыми воплями стал кружить. В глазах зарябило, от крика барабанные перепонки готовы были взорваться.
Нетрудно было догадаться, что это был Андрей Шмяков, более известный всем как просто Шмяк. Эта огромная мясная туша, лишь немного уступавшая в размерах имениннику, считается главным Дон Жуаном и вторым по значимости кутильщиком города. Этому парню явно когда-то основательно сорвало крышу, потому что он одинаково вёл себя, будучи как пьяным, так и трезвым.
Когда Шмяку наконец надоело меня вертеть, он поставил меня на ноги и поприветствовал несвязными спартанскими выкриками.
- И тебе привет, - сказал я, приводя в порядок свой вестибулярный аппарат.
- Го бухать! – радостно возопил Шмяк, схватив меня за голову. Началась мучительная тряска моего черепа.
- А-а-андре-е-ей, хва-а-атит! – я безуспешно пытался остановить товарища.
- Го! Го! Го! Го! – не унимался он. В конце концов, Шмяк решил не тратить время на уговоры, вновь взвалил меня на плечо и потащил в самое сердце пьянки.
- Эльвира-а-а! – я решил воззвать к своей девушке на прощание. Но её уже окружили девчата и оттеснили в другую сторону.
Количество людей в доме росло в почти геометрической последовательности. И каждого новоприбывшего гостя Равиль встречал как родного, даже если видел его впервые. Толпа становилась всё более шумной, всё более весёлой, всё более дикой, всё более пьяной. Часам к восьми она была уже совсем неуправляемой.
Чем же я был занят всё это время? Активно отказывался от выпивки, хоть и не отговаривал от неё других, избегал участия в сумасшедших увеселениях и тщетно пытался где-нибудь скрыться от вездесущего и всевидящего Шмяка, который упорно бросал меня в пучину скотского веселья.
В итоге Шмяк насильно влил меня какое-то количество алкоголя. Не то чтобы я вконец опьянел, нет, но трезвое восприятие происходящего вокруг испарилось. Впрочем, я всё равно отказывался участвовать в перетягивании скатерти со всем содержимым и пуляться в девушек пробками, целясь чуть ниже спины.
Водоворот кутежа втянул меня, переварил и выплюнул в сад. Не помню, как мне пришло в голову посидеть на скамейке среди благоухающих кустов, но эта идея была просто блестящей. Свежий ночной воздух вытянул из меня большую часть хмеля, и даже головокружение почти прошло. Вскоре я смог собрать глаза в кучку и начать рассматривать созвездия.
Спустя некоторое время до меня донеслись чьи-то шаги. Я сразу узнал Эльвиру по тихой, вкрадчивой походке, но притворился дремлющим. Моя кровинушка погладила меня по волосам и осторожно поцеловала. Разумеется, я «проснулся».
- А вот и моя принцесска, - протянул я весело, почему-то стараясь казаться пьянее, чем на самом деле.
- Да-а, Шмяк даром времени не терял, - вздохнула Эльвира, смотря мне прямо в глаза. – Кстати, Катя опять с ним рассталась. Говорит, что навсегда.
- Она это говорила уже шесть... нет, семь раз, - заметил я. – И это только за то время, что я с ними знаком. Хорошо, что у нас с тобой стабильность.
Эльвира почему-то отвела глаза в сторону. Мы помолчали.
- Эльвира, - заговорил я, уже не строя из себя пьяненького, - что я здесь делаю?
- Сидишь... со мной.
- Нет, здесь... на вечеринке. С этими людьми. Что?
- Равиль наш друг. Твой друг. Ты не мог не прийти.
- Не мог... – выдавил я, в последний миг решив не добавлять вопросительную интонацию.
Вновь обоюдное молчание. Умиротворённое, прекрасное.
- Скажи что-нибудь приятное, - попросила Эльвира. Желание ненаглядной – закон.
- Ты красивая.
В ответ – горькая усмешка.
- Знал бы ты, как я часто слышу это... особенно в последнее время.
Невинная, казалось бы, фраза вдруг больно кольнула мне сердце. «На что ты намекаешь?» - промчалось в моей голове. Но я заставил себя подавить все сомнения.
- Что же мне говорить? – спросил я как ни в чём не бывало.
- Что угодно... но так, как только ты умеешь... понимаешь? Нежно, красиво...
Я понимал.
- Ты так этого хочешь? – спросил я.
- Очень хочу.
- Что ж! Хм... с чего бы начать...
Пока я задумчиво глядел на Эльвиру, она почти перестала дышать, ожидая.
- Ты излучаешь мягкий свет, - зашептал я, - и сверкаешь, как звезда. Твои прикосновения дарят тепло и лёгкость и заставляют душу трепетать. Ты прекрасна и бесшумна, как бабочка с бархатными крыльями, - я погладил её локоны. – Твои волосы тёмные и мягкие, как летняя ночь, и в них хочется окунуться. Твои губы – как пламя свечи, твой поцелуй обжигает, но после него хочется обжигаться ещё и ещё. А твои глаза... – я замешкался, потому что про самое очевидное, про её серые глаза, почему-то никогда ей не говорил. – Твои глаза – два сверкающих серебряных слитка, внутри которых горят искры жизни.
Мой голос почти дрогнул при последней фразе, но я сумел совладать с собой.
- Теперь-то я вижу, что ни за что тебя не оставлю... – сказала Эльвира, прижавшись ко мне.
И вновь во мне вовсю затрезвонил беспокойный колокольчик, и вновь я остался глух к этому сигналу. К тому же, мне некогда было к нему прислушиваться, потому что Эльвира приблизила моё лицо к своему и впилась в мои губы. Мы просто целовались под открытым небом, пока наши друзья съезжали с катушек в доме. От её губ не хотелось отрываться.
Счастливая минута прервалась резко и неприятно. Над нами раздалось наглое и громкое:
- Эй, голубки, оторвитесь уже друг от друга!
Это был Вадим, вставший позади скамейки с надменным и недовольным видом. Рядом с ноги на ногу переминался шатающийся Равиль. Лицо у него было настолько же обеспокоенное, насколько пьяное, и изображало виноватую улыбку.
- Что вам нужно? – холодно спросила Эльвира.
- Поговорить, - ответил Вадим. – Равиль хочет с тобой поговорить.
Равиль с непередаваемым ужасом уставился на друга, но ничего не сказал.
- И без Макса. Уж прости, дружище, - добавил Вадим, лукаво подмигнув мне. Меня чуть не передёрнуло.
- Я никуда не пойду, - сказала Эльвира.
- Это важно.
- Можете говорить здесь.
- Эльвира!
На несколько мгновений нависло напряжённое молчание. Было слышно, как в доме кто-то восторженно хрюкал под гром аплодисментов.
- П-пожалуйста, - тихо выдавил Равиль с таким лицом, будто это слово далось ему очень нелегко.
Эльвира вздохнула, успокаиваясь, после чего посмотрела на меня, взглядом спрашивая разрешения.
- Иди, - шепнул я. На душе скребли кошки.
Эльвира кивнула и поднялась. Втроём они куда-то ушли, я не видел, куда именно, потому что закрыл глаза. Представил лицо Эльвиры после того, как я сказал ей: «Иди». И вдруг меня кольнула мысль, что она не хотела, чтобы я её отпускал. Досадная ошибка!
И тут я удивлённо раскрыл глаза, потому то до моего слуха добрались голоса – вне всяких сомнений, это были Вадим, Равиль и Эльвира. Сначала я подумал, что они уже возвращаются, но рядом их не увидел. И тут только понял, что они стоят и разговаривают за густым высоким кустарником в трёх шагах от скамейки. Мы не могли друг другу видеть, и они явно думали, что я их не слышу. Первой моей мыслью было встать и уйти, но я вдруг услыхал в разговоре своё имя. Трудно было удержаться.
- Ты уже поняла, что мы насчёт Макса хотели поговорить? – сурово говорил Вадим.
- Догадалась, - ответила Эльвира недоброжелательным тоном.
- Равиль, - проговорил Вадим.
- Что? – не понял тот.
- Ты знаешь.
- А, да... Эльвира, я это... того... Я Макса сегодня не приглашал, а ты его привела.
После этой, очевидно, навязанной ему фразы Равиль смущённо умолк.
- Да, я привела его, - сказала Эльвира с вызовом. – Он твой друг. И хотел поздравить тебя. В чём же дело?
- Он же сказал, что не приглашал Макса, - протянул Вадим, - а значит, он его не хотел сегодня видеть. Да, Равиль?
- Да, - сказал Равиль на выдохе.
- С чего это? – Эльвира изобразила какое-то наигранное изумление. – И хватит принуждать Равиля говорить не свои мысли.
Последнюю фразу Вадим пропустил мимо ушей.
- Ты сама не хуже нас видишь, что с Максом что-то происходит. Он отстраняется от нас. Да и от тебя тоже. В Лиге все это заметили.
- Я не понимаю, о чём ты говоришь.
- Ты отлично это понимаешь, ты же не дура! Он всех избегает. Чёрт знает, где пропадает целыми днями. Вообще, всем своим видом показывает, что он не с нами. Так что не думаю, что мы до сих пор можем называть его своим другом. Можешь ему так и передать.
- И не подумаю. Сообщите ему это сами, если хотите.
- Да ведь он только рад будет, - вспылил Вадим. – Наверняка он и не хотел сегодня приходить. Ведь так? И ведь часы ты покупала, он вообще здесь ни при чём, да? Отвечай!
Эльвира молчала. Я не видел её лица, но готов был поклясться, что она в тот миг испепеляла Вадима взглядом.
- Всё ясно, - победно проговорил Вадим. – Видишь, Равиль, какой у тебя хороший друг?
«И вправду неважный», - подумал я печально. Мне хотелось свернуться калачиком и исчезнуть.
- Ты привела его в наш круг, - продолжал Вадим, - и ты должна его увести. Ты же знаешь, тебя он послушает, как собачка хозяина.
Теперь мне хотелось не исчезнуть, а размозжить Вадиму голову. Но дальше последовала фраза, сказанная Эльвирой, которая совсем выбила меня из колеи.
- Хорошо... – сказала она.
- Отлично, - и вновь этот гадкий победный тон Вадима! – Отлично. Я рад, что мы поговорили. Равиль, ты можешь идти, гости тебя уже потеряли... А мне нужно ещё кое-что сказать Эльвире.
Послышались тяжёлые удаляющиеся шаги Равиля.
- Эльвира, - проговорил Вадим.
Она не ответила.
- Не смотри на меня так. Я хочу сказать, что потом ты должна его бросить. Ведь...
- Нет.
- Да что с тобой та...
- Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.
- Но я...
- Я – последняя буква в алфавите.
- Я ещё люблю тебя!..
Я превратился в бесформенный ком из отчаяния и гнева.
Кажется, Эльвира растерялась. По крайней мере, ответила она нескоро:
- Нет, - повторила она уже не так решительно. – Нет, нет...
Я слышал, как она быстро ушла, часто и нервно дыша.
Вадим ещё не двигался с места, и вскоре я услышал, как он произнёс едва различимо:
- Всё-таки дура...
Он ушёл. Через минуту Эльвира вернулась ко мне, мелко дрожа.
- Наконец-то ты вернулась, - сказал я как можно беззаботнее.
- Да, - тихо сказала она, присаживаясь рядом. – Прости меня.
- За что? Я не ограничиваю твои передвижения.
- Конечно...
Я видел, что мыслями Эльвира была далеко, и потому не слышала меня. Я понял: она представляла, что было бы, если бы она ответила Вадиму взаимностью. Стало тошно и неуютно.
- О чём вы говорили? – спросил я зачем-то.
- О тебе, - ответила Эльвира машинально, но тут же, спохватившись, зажала себе рот.
- Обо мне? – я изобразил изумление. – И что же?
- Не могу сказать, - Эльвира неестественно рассмеялась. – Ладно, так и быть: мы обсуждали сюрприз, который готовим тебе на день рождения.
Если бы я не слышал их разговора, то без всяких сомнений поверил бы ей.
- Что ж, значит, я сейчас же забываю о своём вопросе, - усмехнулся я.
Мы довольно долго сидели и ничего друг другу не говорили, пока Эльвира не произнесла:
- Стало прохладно. Пойдём в дом.
- Иди, - сказал я мягко. – Я ещё немного посижу здесь.
- Без тебя я ни шагу не сделаю.
- Не надо этого... Я себе не прощу, если ты из-за моей прихоти замёрзнешь.
- А я себя не прощу, если оставлю тебя.
- Нет, твоя совесть будет чиста, - возразил я. – Иди, не думай ни о чём. Я хочу немного побыть один.
Эльвира медленно встала и направилась к дому, где до сих пор тусовались гости. Меня не покидало чувство, что я поступил неправильно, что вообще всё не так я делаю в последнее время... Но и поступать иначе я не мог.
Нужно было проанализировать всё произошедшее, но голова упорно отказывалась думать. Я был в том состоянии, когда нужно для успокоения рвать бумагу, только вот рядом не было ни листочка – а листья кустарника были слишком мелкими. Казалось, я проваливался в какой-то зловонный омут. И тут меня вновь вернул к реальности голос практически над ухом, только на этот раз это был не Вадим. Более того – голос был мне вовсе незнаком.
- Да у вас тут целая мелодрама, - услышал я. – Можно снять сериал. Над ним будут рыдать тысячи сентиментальных девочек.
Я огляделся и, к своему удивлению, увидел того самого парня, который кормил уток в парке. Он находился на соседнем участке и изучающе смотрел на меня из-за ограды.
- В каком же неловком положении оказались твои товарищи, - продолжал он. – Плутали среди кустов, стремясь отойти подальше, а в итоге встали чуть ли не вплотную к тебе. Тот громила, похоже, не очень-то сообразительный. Живя тут, допускает такую оплошность...
- Ты кто такой? – спросил я.
- Добрый сосед и невольный зритель вашего спектакля. Можешь звать меня Каримом.
- Я Макс.
- Я это уже понял, так как слышал каждое слово, сказанное в этом саду. Но всё равно – приятно познакомиться!
- И мне, - буркнул я.
Карим рассмеялся.
- Вот только врать мне не надо, - сказал он. – Ты сейчас эмоционально перегружен, и даже этот разговор тебе утомителен. Не буду больше докучать. Если вдруг понадоблюсь, ищи меня где-нибудь у Зелёного пруда, я там каждый день прохлаждаюсь. Бывай!
Голова нового знакомого исчезла за оградой. Я и это небольшое происшествие попытался обдумать, но ничего опять не вышло. Посидев немного в полном одиночестве, я решил, что пора всё-таки идти домой.
Я едва нашёл Эльвиру. Она болтала с Катей Велиной – настоящей волчицей в овечьей шкуре. С виду – наивный голубоглазый ангелочек с золотистыми волосами, а на деле – хитрая и стервозная деваха. Она встретила меня своей вечной скромненькой улыбочкой. Я буркнул какое-то приветствие, после чего отвёл Эльвиру в сторону и сказал ей:
- Думаю, можно возвращаться домой.
- Так рано? – неуверенно спросила Эльвира. Отчасти она была права: вечеринка в самом разгаре, а я уже требую уходить. Впрочем, немного подумав, Эльвира сказала:
- Да, лучше пойдём.
Мы хотели как-нибудь незаметно пробраться к выходу, но Равиль нас заметил и тут же кинулся наперерез.
- Стойте! – прогремел он испуганно. – Вы куда?
- Что-то мы устали, - ответила Эльвира. – Ещё раз поздравляем тебя...
- Нет, нет, вы что! – лицо у Равиля было таким, будто мы выносили ему смертный приговор. – Ещё рано! Мы всю ночь ещё будем праздновать!
- Равиль, нам действительно пора, - сказал я. – У тебя, правда, здорово. Извини нас, пожалуйста. До встречи.
Мы пошли дальше к выходу под непонимающим взором Равиля. Он очень напоминал ребёнка в тот момент. На крыльце мы встретили Вадима – тот стоял и курил. Эльвира на него не смотрела, только крепко стиснула мою руку. Я же видел его взгляд – в нём был почти непередаваемый спектр эмоций. Злость, презрение, немалое удивление. Мы ни слова друг другу не сказали.
По дороге мы с Эльвирой почти не разговаривали – так, перекинулись парой-тройкой несвязных фраз. Эльвира шла как-то понуро, опустив голову – а я стремился понять, о чём она думала. У её дома мы коротко попрощались, она чмокнула меня в щёку и скрылась в тёмном подъезде. Вернувшись домой, я сразу лёг спать, хотя обычно засиживался за книгой или компьютером допоздна.
Так начался август.
ГЛАВА 2: А ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН?
Утро следующего дня было ужасным. Гуляние дало о себе знать: меня не покидало гадкое чувство во рту, в животе и в голове. Первые несколько минут после пробуждения я тупо смотрел на обстановку вокруг меня. Обычно всё выглядело уныло, но в то утро всё стало воистину тошнотворным, хотя, фактически, не изменилось ровным счётом ничего.
Солнечный свет слепил меня, поэтому я с маниакальным рвением стал задёргивать все занавески в квартире. За этим занятием меня и застала сестра.
- Ты что, вампир? – спросила она.
- И тебе доброго утра, - ответил я.
После того, как для солнечного света все подступы ко мне оказались закрыты, я, довольный проделанной работой, рухнул на холодный диван в гостиной. Саша тем временем сделала на кухне кофе и принесла его мне.
- Ты только что дала амброзии погибающему от жажды, - произнёс я, отхлебнув немного напитка.
- Всегда пожалуйста, погибающий. А я думала, что ты вообще ночевать дома не будешь сегодня. И ближайшие две недели.
- Да? А с чего это?
- Ну... ты же теперь в компании такой...
- Ну, ну, какой? Пьяной? Забористой? Сумасшедшей? Безумной?
- ... весёлой, - вывернулась Саша.
Я чуть не подавился кофе.
- Можно и так, - сказал я. – И что? Родители как отреагировали бы на моё отсутствие?
- А откуда они узнали бы?
- Ты тупая или я тупой?
- Ты! Вообще-то, мама с папой вчера уехали.
Кофе вновь чуть не ушло мне в лёгкие.
- Как уехали? Куда?
- Ты шутишь так или действительно тупой? – сестра выглядела озадаченной. А выражение моего лица, должно быть, трудно было бы описать.
- Тупой, - признался я. – Куда они уехали?
- В Париж. На две недели. У них как бы годовщина. И они об этой поездке последние два месяца жужжали. Тебе раз сто говорили, как следить за домом, пока их не будет.
- А что я им отвечал?
- «Ладно», «Хорошо», «Окей».
- Вот я даун.
- И не поспоришь.
Новость меня просто убила. Это как надо отстраниться от всего окружающего мира, чтобы не заметить такого явного и шумного отбытия родителей? Тех, с кого знаешь дольше всех остальных людей? Тех, кто, вроде бы, ближе кого-либо ещё? Тех, с кем живёшь, в конце концов?
Саша молча смотрела на меня, сдерживая смех. Да, моя физиономия в тот исторический момент, должно быть, была просто изумительной.
«Конечно, я даун! – думал я в то мгновение. – Я две трети лета просрал непонятно на что. Друзьям я теперь как чужой, девушка почти готова меня бросить, а сам я что? Сижу целыми днями дома, от всего отстраняюсь, не помню про день рождения друга и не замечаю, что мои собственные родители уехали. Казалось бы, столько я должен...»
- А почему это я должен? – сказал я вдруг вслух.
- Что должен? – не поняла Саша.
- Быть там, где не хочу, и с теми, с кем не хочу, - ответил я. После этих слов я поднялся, всучил кружку с недопитым кофе растерянной сестре и пошёл одеваться.
Саша последовала за мной и спросила:
- С кем это ты не хочешь быть? Со мной? С родителями? С кем?
- Отстань, - единственное, что я смог выдавить.
Когда я уже полностью оделся и стал выходить из квартиры, Саша вновь спросила:
- С кем это ты не хочешь быть?
- Ни с кем! – грубо произнёс я и яростно захлопнул дверь.
Дело шло к обеду, на улице царила жара. Туда-сюда без дела сновали подростки, попусту, как и я, тратившие остатки лета. Мне посчастливилось занять свободную скамейку в Городском парке, и я пытался собрать мысли в кучку, сидя в тени раскидистых деревьев.
Мне и там не довелось добиться уединения: вскоре ко мне кто-то подсел и стал окликать:
- Макс, Макс! Привет! Ты чего такой?
Это оказался Кеша Алякин, мой одноклассник. Добрый малый. Старательный в учёбе. Только... наивный. И со странностями. Патологически не уверен в себе.
Должен был последовать до боли знакомый стандартный обмен фразами вроде «Как дела?», «Как лето проходит?» и «Куда надумал поступать?», но Кеша почему-то сразу начал с грустного.
- Я не знаю, что делать, - говорил он. – Десять лет проучился с тобой, в нашей семидесятой. А родители меня переводят в шестьдесят первую. Говорят, там лучше к экзаменам подготовят. А я там вообще никого не знаю. И не хочу переводиться. Как от родного отрывают, понимаешь?
Я всё утро был немного не в себе, поэтому мне понадобилось время, чтобы понять, что Кешу, с которым я десять лет сидел за одной партой, переводят в другую школу. Но когда я это осознал, то вдруг меня поразил тот факт, что никаких эмоций у меня данная новость не вызвала.
- Я так к тебе привык уже... да и ко всему классу... и школе. А тут... Не знаю, как и быть... – продолжал Кеша.
Каким же бессердечным тюрбаном я чувствовал себя в ту минуту. Один из моих старых друзей так тяжело переживал наше скорое расставание, а мне... мне было всё равно.
Я сидел и не знал, куда себя деть. Разговор заходил в тупик: Кеша лишь причитал, а я лишь поддакивал. Надо было что-то сделать. Или сказать. И я сказал.
- Посиди тут, я щас сбегаю с другом поздороваться, - выпалил я, указывая на первую попавшуюся фигуру в отдалении, и, не дожидаясь ответа, рванул прочь.
Я приблизился к этой фигуре и, к своему удивлению, обнаружил, что это был... Карим.
- Привет, - сказал я растерянно, машинально протянув руку.
Карим обернулся и оглядел меня насмешливым взглядом.
- Здравствуй, Максимиллиан, - сказал он, не отвечая на рукопожатие. Я стоял, как идиот, с протянутой рукой. – Отходишь после вчерашнего, судя по виду?
Оставалось лишь согласиться.
- Что ж, идём, побеседуем, - бросил Карим и зашагал дальше своей странной походкой.
- Нет, там... у меня... друг ждёт, - замялся я.
Карим вновь обернулся и бросил суровый взгляд сначала на Кешу, сидевшего на скамейке, а потом на меня, и сказал:
- Да на тебе лица не было, когда ты с ним сидел. Оно тебе надо?
Я молчал.
- Оставь его, - продолжил Карим. – Даже не прощайся. Ты не должен быть с теми, с кем не хочешь.
«Чёрт, да он за мной следит» - эта мысль кольнула меня на мгновение, в то же время подталкивая вперёд. Я сдался и последовал за новым знакомым. Я чувствовал на своей спине взгляд растерянного Кеши, и это ощущение жгло мне всё нутро.
Мы какое-то время шли молча. В конце концов, мы достигли Зелёного пруда, где Карим вновь достал большую булку и стал кормить уток. Вблизи данная процедура казалась не менее странной.
- Твои друзья ещё долго гуляли, - заговорил Карим. – Никогда не слышал столько дурной музыки разом. И так громко. В этом кустовом лабиринте появлялось ещё несколько сладких парочек, но их мелодрамы были прозаичнее вашей.
- А для тебя это спектакль?
- Увы, да, так как оценивать всё происходящее я могу только с точки зрения зрителя. А у вас, должен сказать, вполне себе занимательная история. Девушка приводит парня в общество своих друзей, которые тому не нравятся, а он не нравится им. Девушку оккупирует её старый друг, который манипулирует остальными друзьями. Его явная цель – избавиться от этого парня и заполучить эту девушку. А парень всё это узнал и теперь страдает. А намерения девушки остаются неизвестными. Всё верно?
Мне не нравился его тон. Что-то дерзкое и даже пренебрежительное. Тем не менее, я ответил:
- Всё верно.
- И нечего добавить?
- Разве что тот факт, что в это общество Эльвира меня ввела около полугода назад. Ко мне даже вроде бы попривыкли, но... этим летом я сам почему-то стал от них отдаляться.
- А почему?
- Потому что мне не нравится их образ жизни. Какое-то бездумное прожигание. И вечно от меня что-то хотят. Видимо, чтобы я стал таким же.
- А какой образ жизни тебе по душе?
Заминка. Моё слабое место.
- В этом-то и проблема, - сказал я. – Я знаю, чего не хочу, но понятия не имею, чего хочу.
- Удручающая ситуация. Значит, ты хочешь чего-нибудь хотеть.
Какая-то смешная у нас выходила философия. Впрочем, остальные мои «друзья» были и на такую не способны.
Когда булка кончилась, мы ещё некоторое время молча смотрели на то, как утки толкаются за остатки выпечки.
- Максимиллиан, я бы хотел тебе кое-что предложить, - сказал вдруг Карим.
- Я весь во внимании.
- Предлагаю почувствовать себя свободным. Есть у меня одно развлечение на примете...
- Всё ясно! - осенило меня. – Вздумал подсадить меня на наркотики? Вот только такого счастья мне не надо.
- Нет, я совсем о другом. Видишь ли, меня довольно забавляют химические опыты, особенно те, в которых присутствуют вспышки и взрывы. Мы с двумя моими друзьями планируем кое-что подобное наворотить в это воскресение. Это весело, даю тебе слово. Ну как?
Такого предложения я совсем не ожидал. Так я и сказал:
- Такого предложения я совсем не ожидал.
- Само собой, - ответил Карим. – Можешь пока подумать. Вот тебе номер телефона, - Карим черкнул ряд цифр на бумажке и протянул мне. – Вечером напиши на него смс. Либо «ДА», либо «НЕТ». Если согласишься, пришлю тебе более подробную информацию. А теперь до свидания.
После этих слов Карим резко развернулся и зашагал прочь.
Я некоторое время стоял в недоумении, но это состояние мне вскоре надоело и я решил сделать хоть что-нибудь. И сделал то, чего делать, наверное, не хотел: позвонил Эльвире и договорился о встрече.
Если бы я и хотел задать Эльвире пару-тройку прямых вопросов, то не смог бы это сделать: свидание наедине почти тут же превратилось в посиделки со встретившимися друзьями. Наш город небольшой, так что выйти на улицу и не встретить кого-нибудь знакомого практически невозможно.
Через час мы с Эльвирой сидели на скамейке в компании Кати, Шмяка, Равиля и каких-то незнакомых мне парней. Хорошо хоть, что Вадима не присутствовал. Шла пустая болтовня. Равиль был какой-то подавленный и совсем не смотрел в нашу с Эльвирой сторону. Я заметил, что подаренных нами часов при нём не было.
В какой-то момент Шмяк забавы ради залез на дерево, с него перелез на возвышающийся рядом фонарь и стал на нём подтягиваться. Ну, как можно было такое не снять на телефон? Все тут же достали свои аппараты и запечатлели очередной «подвиг» Андрея. Через несколько минут эти записи набрали десятки лайков в Сети. А сам Шмяк, видимо, устав подтягиваться, оседлал фонарь и уже оттуда продолжил с нами болтать.
- А помните Коляна? Этого... Обвалова! – вдруг сказал один из незнакомых мне парней.
- Кого? – второй незнакомец, видимо, не помнил.
- Да Коляна! Помнишь, он под Новый год у Равиля с нами был?
- Это который набухался и проблевался на персидский ковёр? – спросил Шмяк, покачивая ногами в воздухе.
- Да, да! – обрадовался первый незнакомец. – Равиль, ты помнишь?
- Забудешь такое, - ответил вчерашний именинник. Катя захихикала.
- Вот лицо у него было! – не унимался незнакомец. – Он-то не собирался пить, а мы ему в сок подлили немного радости...
- С тех пор он ни разу не приходил на вечеринки, - заметил Равиль.
- А жаль! – заявил второй незнакомец. – Круто тогда поржали!
Мне казалось, что и я готов проблеваться. Я понятия не имел, про какого ещё Коляна они говорили, но такое обсуждение отсутствующего человека мне было отвратительно.
- Разумеется, он больше не приходил, - сказал я так, чтобы все, включая Шмяка, слышали. – Поглядел бы я, что бы вы делали, если бы над вами так поиздевались. Вам лишь бы поржать над кем-нибудь, а ему как после такого позора пришлось? Да вас людьми не назовёшь.
Воцарилось всеобщее молчание. Незнакомцы смотрели на меня не то удивлённо, не то насмешливо. После один из них повернулся к Эльвире и очень тихо спросил: «Чё это он?» Эльвира только пожала плечами.
Шмяк примирительно бросил с фонаря: «Никто не без изъяна!» Я задумался, о ком он говорил: о Коле или обо мне. Тем временем Шмяк неведомым образом оказался на земле, схватил всех присутствующих в охапку и стал орать: «КТО СО МНОЙ В МААААК?!..» Все как один согласились, что неплохо было бы сходить в Макдональдс. Об инциденте ненадолго забыли.
По дороге я чуть намеренно чуть отстал от остальных, утянув за собой и Эльвиру.
- Что такое? – спросила она.
- Давай уйдём. Погуляем одни, - ответил я, стараясь не смотреть в её серые-серые глаза.
- Как это уйдём? Что вчера, что сегодня? Равиль и так на нас обижен, разве не видно? По-моему, ты должен...
- Что я должен? Что? – я никогда ещё не позволял себе так резко перебить Эльвиру. – Прими к сведению: я не обязан быть с теми, с кем не хочу!
Выражение лица Эльвиры напомнило мне утреннюю перепалку с сестрой.
- Значит, ты не хочешь быть со мной? – произнесла тихо Эльвира. В интонации не было ничего злого или угрожающего, но её серые глаза были направлены мне прямо в душу. Ни один взгляд никогда не внушал мне столько ужаса.
- С ними я не хочу быть, - сказал я, указывая рукой на уже прилично отдалившуюся компанию. – Поэтому я ухожу. Ты со мной?
Эльвира медленно покачала головой.
- Что ж, ладно! – я резко выпустил её руку из своей. – Ладно!
Я развернулся и быстро стал идти куда-нибудь подальше от всех. Но сзади на меня что-то напало и стало тащить обратно. Думаю, не стоит объяснять, что это был Шмяк.
- Макс, Макс, Мак в другой стороне! – зачем-то орал он. – Я покажу тебе дорогу!
- Отпусти, придурок! – я упорно пытался вырваться из мощных лап Андрея. – Я не иду в Мак!
- Конечно, не идёшь! Я тебя несу!
- Андрей! – раздался вдруг крик Эльвиры. Я не узнал её голоса.
Шмяк остановился.
- Поставь его на землю, - медленно, чётко произнесла Эльвира. – Пусть уходит, если хочет.
Шмяк беспрекословно выполнил приказания.
Я посмотрел на свою девушку. Впервые за полгода я видел её слёзы. Губы у неё дрожали, лицо раскраснелось, но глаза выражали непоколебимую уверенность. Я ушёл, даже не взглянув на остальных.
Непривычное чувство наполняло меня. Я одновременно ощущал себя и победителем, и проигравшим.
«К чёрту всё, к чёр-ту, - думал я. – Пойду домой. Надеюсь, Саша не слишком обиделась».
Я ошибся. Саша обиделась, причём весьма крупно. Так крупно, что заперла дверь в квартиру и наотрез отказывалась меня впускать. А ключи я, как всегда, забыл.
- Саша-а-а, впусти-и-и, - пропевал я двадцатый раз за час, сидя в подъезде у родной двери.
- Ни за что, - вновь отказывалась сестра. – Ты всё равно не хочешь быть ни со мной, ни с родителями.
- Я был дурак, я был неправ, я дико извиняюсь, - не сдавался я.
- Вот и сиди там, неправый извиняющийся дурак, - не сдавалась и сестра.
В этот момент мимо меня прошла пожилая соседка, поднимающаяся в свою квартиру этажом выше.
- Здравствуйте, Екатерина Матвеевна, - сказал я поприветливее.
Соседка не ответила, но не сводила с меня взгляда, пока не скрылась за лестничным пролётом.
- Ну вот, теперь весь подъезд узнает, что я малолетний алкаш и наркоман, и что даже собственная семья меня не пускает в дом, - сообщил я сестре.
- Отлично! Так и надо тебе!
- Слушай, мелкая, сколько можно играть! – не выдержал я. – А может, ты прячешь там от меня что-то? Или кого-то? Ага, да ты, наверное, ухажёра своего дачного привела! Да впусти ты, я родителям не скажу!
Дверь резко отворилась, передо мной угрожающе встала невысокая фигурка сестры.
- Хватит орать бред на весь подъезд, - сурово произнесла она. – Тут никого нет.
- Я зайду? – осторожно поинтересовался я.
- Что надо сказать?
- Пожалуйста, тётя Саша!
- Заваливайся.
Я прошёл в квартиру, разулся и последовал за аппетитными запахами из кухни.
- Ага! – возрадовался я. – Впускать меня не собиралась, а ужин приготовила на двоих! Вот какая у меня логичная и заботливая сестрёнка!
- Заткнись и ешь, - отрезала Саша.
За ужином я многократно приносил глубочайшие извинения, попутно набивая желудок. Саша постепенно оттаяла и снова стала доброй и жизнерадостной. Сначала мы болтали о том и о сём, но потом она всё-таки спросила:
- Что у тебя такое случилось?
- Это весьма личное.
- Не скажешь – ночевать будешь в подъезде.
- Ладно, ладно, не кипятись. Я... сильно поссорился с Эльвирой.
- Ах! – Саша аж всплеснула руками. – А почему?
- Из-за того, что я на дух не переношу её друзей.
- Потерпел бы!
- Я полгода терпел. Сил моих больше нет.
- Вот что... отдохни пару дней от всех, посиди дома, а потом помирись с ней...
- Саша, я её впервые до слёз довёл...
Сестра молчала около минуты. Она успела неплохо узнать мою девушку за полгода, и знала, что слёзы Эльвиры – явление очень и очень редкое.
- Да, Макс, ты превзошёл сам себя, - сказала наконец Саша.
- О том я и говорю, - печально согласился я.
Ночью я долго не мог заснуть. Ворочаясь и переворачиваясь с одного бока на другой, я вдруг вспомнил о Кариме и его предложении. Я достал телефон, чтобы отправить ему «НЕТ»...
Но пальцы сами написали «ДА». Через несколько минут пришёл ответ: «В ВСКР УНИПРИБОР 11:00 НАДЕНЬ ЧТО НЕ ЖАЛЬ».
- Я идиот, - проинформировал я сам себя и отложил мобильник.
Солнечный свет слепил меня, поэтому я с маниакальным рвением стал задёргивать все занавески в квартире. За этим занятием меня и застала сестра.
- Ты что, вампир? – спросила она.
- И тебе доброго утра, - ответил я.
После того, как для солнечного света все подступы ко мне оказались закрыты, я, довольный проделанной работой, рухнул на холодный диван в гостиной. Саша тем временем сделала на кухне кофе и принесла его мне.
- Ты только что дала амброзии погибающему от жажды, - произнёс я, отхлебнув немного напитка.
- Всегда пожалуйста, погибающий. А я думала, что ты вообще ночевать дома не будешь сегодня. И ближайшие две недели.
- Да? А с чего это?
- Ну... ты же теперь в компании такой...
- Ну, ну, какой? Пьяной? Забористой? Сумасшедшей? Безумной?
- ... весёлой, - вывернулась Саша.
Я чуть не подавился кофе.
- Можно и так, - сказал я. – И что? Родители как отреагировали бы на моё отсутствие?
- А откуда они узнали бы?
- Ты тупая или я тупой?
- Ты! Вообще-то, мама с папой вчера уехали.
Кофе вновь чуть не ушло мне в лёгкие.
- Как уехали? Куда?
- Ты шутишь так или действительно тупой? – сестра выглядела озадаченной. А выражение моего лица, должно быть, трудно было бы описать.
- Тупой, - признался я. – Куда они уехали?
- В Париж. На две недели. У них как бы годовщина. И они об этой поездке последние два месяца жужжали. Тебе раз сто говорили, как следить за домом, пока их не будет.
- А что я им отвечал?
- «Ладно», «Хорошо», «Окей».
- Вот я даун.
- И не поспоришь.
Новость меня просто убила. Это как надо отстраниться от всего окружающего мира, чтобы не заметить такого явного и шумного отбытия родителей? Тех, с кого знаешь дольше всех остальных людей? Тех, кто, вроде бы, ближе кого-либо ещё? Тех, с кем живёшь, в конце концов?
Саша молча смотрела на меня, сдерживая смех. Да, моя физиономия в тот исторический момент, должно быть, была просто изумительной.
«Конечно, я даун! – думал я в то мгновение. – Я две трети лета просрал непонятно на что. Друзьям я теперь как чужой, девушка почти готова меня бросить, а сам я что? Сижу целыми днями дома, от всего отстраняюсь, не помню про день рождения друга и не замечаю, что мои собственные родители уехали. Казалось бы, столько я должен...»
- А почему это я должен? – сказал я вдруг вслух.
- Что должен? – не поняла Саша.
- Быть там, где не хочу, и с теми, с кем не хочу, - ответил я. После этих слов я поднялся, всучил кружку с недопитым кофе растерянной сестре и пошёл одеваться.
Саша последовала за мной и спросила:
- С кем это ты не хочешь быть? Со мной? С родителями? С кем?
- Отстань, - единственное, что я смог выдавить.
Когда я уже полностью оделся и стал выходить из квартиры, Саша вновь спросила:
- С кем это ты не хочешь быть?
- Ни с кем! – грубо произнёс я и яростно захлопнул дверь.
Дело шло к обеду, на улице царила жара. Туда-сюда без дела сновали подростки, попусту, как и я, тратившие остатки лета. Мне посчастливилось занять свободную скамейку в Городском парке, и я пытался собрать мысли в кучку, сидя в тени раскидистых деревьев.
Мне и там не довелось добиться уединения: вскоре ко мне кто-то подсел и стал окликать:
- Макс, Макс! Привет! Ты чего такой?
Это оказался Кеша Алякин, мой одноклассник. Добрый малый. Старательный в учёбе. Только... наивный. И со странностями. Патологически не уверен в себе.
Должен был последовать до боли знакомый стандартный обмен фразами вроде «Как дела?», «Как лето проходит?» и «Куда надумал поступать?», но Кеша почему-то сразу начал с грустного.
- Я не знаю, что делать, - говорил он. – Десять лет проучился с тобой, в нашей семидесятой. А родители меня переводят в шестьдесят первую. Говорят, там лучше к экзаменам подготовят. А я там вообще никого не знаю. И не хочу переводиться. Как от родного отрывают, понимаешь?
Я всё утро был немного не в себе, поэтому мне понадобилось время, чтобы понять, что Кешу, с которым я десять лет сидел за одной партой, переводят в другую школу. Но когда я это осознал, то вдруг меня поразил тот факт, что никаких эмоций у меня данная новость не вызвала.
- Я так к тебе привык уже... да и ко всему классу... и школе. А тут... Не знаю, как и быть... – продолжал Кеша.
Каким же бессердечным тюрбаном я чувствовал себя в ту минуту. Один из моих старых друзей так тяжело переживал наше скорое расставание, а мне... мне было всё равно.
Я сидел и не знал, куда себя деть. Разговор заходил в тупик: Кеша лишь причитал, а я лишь поддакивал. Надо было что-то сделать. Или сказать. И я сказал.
- Посиди тут, я щас сбегаю с другом поздороваться, - выпалил я, указывая на первую попавшуюся фигуру в отдалении, и, не дожидаясь ответа, рванул прочь.
Я приблизился к этой фигуре и, к своему удивлению, обнаружил, что это был... Карим.
- Привет, - сказал я растерянно, машинально протянув руку.
Карим обернулся и оглядел меня насмешливым взглядом.
- Здравствуй, Максимиллиан, - сказал он, не отвечая на рукопожатие. Я стоял, как идиот, с протянутой рукой. – Отходишь после вчерашнего, судя по виду?
Оставалось лишь согласиться.
- Что ж, идём, побеседуем, - бросил Карим и зашагал дальше своей странной походкой.
- Нет, там... у меня... друг ждёт, - замялся я.
Карим вновь обернулся и бросил суровый взгляд сначала на Кешу, сидевшего на скамейке, а потом на меня, и сказал:
- Да на тебе лица не было, когда ты с ним сидел. Оно тебе надо?
Я молчал.
- Оставь его, - продолжил Карим. – Даже не прощайся. Ты не должен быть с теми, с кем не хочешь.
«Чёрт, да он за мной следит» - эта мысль кольнула меня на мгновение, в то же время подталкивая вперёд. Я сдался и последовал за новым знакомым. Я чувствовал на своей спине взгляд растерянного Кеши, и это ощущение жгло мне всё нутро.
Мы какое-то время шли молча. В конце концов, мы достигли Зелёного пруда, где Карим вновь достал большую булку и стал кормить уток. Вблизи данная процедура казалась не менее странной.
- Твои друзья ещё долго гуляли, - заговорил Карим. – Никогда не слышал столько дурной музыки разом. И так громко. В этом кустовом лабиринте появлялось ещё несколько сладких парочек, но их мелодрамы были прозаичнее вашей.
- А для тебя это спектакль?
- Увы, да, так как оценивать всё происходящее я могу только с точки зрения зрителя. А у вас, должен сказать, вполне себе занимательная история. Девушка приводит парня в общество своих друзей, которые тому не нравятся, а он не нравится им. Девушку оккупирует её старый друг, который манипулирует остальными друзьями. Его явная цель – избавиться от этого парня и заполучить эту девушку. А парень всё это узнал и теперь страдает. А намерения девушки остаются неизвестными. Всё верно?
Мне не нравился его тон. Что-то дерзкое и даже пренебрежительное. Тем не менее, я ответил:
- Всё верно.
- И нечего добавить?
- Разве что тот факт, что в это общество Эльвира меня ввела около полугода назад. Ко мне даже вроде бы попривыкли, но... этим летом я сам почему-то стал от них отдаляться.
- А почему?
- Потому что мне не нравится их образ жизни. Какое-то бездумное прожигание. И вечно от меня что-то хотят. Видимо, чтобы я стал таким же.
- А какой образ жизни тебе по душе?
Заминка. Моё слабое место.
- В этом-то и проблема, - сказал я. – Я знаю, чего не хочу, но понятия не имею, чего хочу.
- Удручающая ситуация. Значит, ты хочешь чего-нибудь хотеть.
Какая-то смешная у нас выходила философия. Впрочем, остальные мои «друзья» были и на такую не способны.
Когда булка кончилась, мы ещё некоторое время молча смотрели на то, как утки толкаются за остатки выпечки.
- Максимиллиан, я бы хотел тебе кое-что предложить, - сказал вдруг Карим.
- Я весь во внимании.
- Предлагаю почувствовать себя свободным. Есть у меня одно развлечение на примете...
- Всё ясно! - осенило меня. – Вздумал подсадить меня на наркотики? Вот только такого счастья мне не надо.
- Нет, я совсем о другом. Видишь ли, меня довольно забавляют химические опыты, особенно те, в которых присутствуют вспышки и взрывы. Мы с двумя моими друзьями планируем кое-что подобное наворотить в это воскресение. Это весело, даю тебе слово. Ну как?
Такого предложения я совсем не ожидал. Так я и сказал:
- Такого предложения я совсем не ожидал.
- Само собой, - ответил Карим. – Можешь пока подумать. Вот тебе номер телефона, - Карим черкнул ряд цифр на бумажке и протянул мне. – Вечером напиши на него смс. Либо «ДА», либо «НЕТ». Если согласишься, пришлю тебе более подробную информацию. А теперь до свидания.
После этих слов Карим резко развернулся и зашагал прочь.
Я некоторое время стоял в недоумении, но это состояние мне вскоре надоело и я решил сделать хоть что-нибудь. И сделал то, чего делать, наверное, не хотел: позвонил Эльвире и договорился о встрече.
Если бы я и хотел задать Эльвире пару-тройку прямых вопросов, то не смог бы это сделать: свидание наедине почти тут же превратилось в посиделки со встретившимися друзьями. Наш город небольшой, так что выйти на улицу и не встретить кого-нибудь знакомого практически невозможно.
Через час мы с Эльвирой сидели на скамейке в компании Кати, Шмяка, Равиля и каких-то незнакомых мне парней. Хорошо хоть, что Вадима не присутствовал. Шла пустая болтовня. Равиль был какой-то подавленный и совсем не смотрел в нашу с Эльвирой сторону. Я заметил, что подаренных нами часов при нём не было.
В какой-то момент Шмяк забавы ради залез на дерево, с него перелез на возвышающийся рядом фонарь и стал на нём подтягиваться. Ну, как можно было такое не снять на телефон? Все тут же достали свои аппараты и запечатлели очередной «подвиг» Андрея. Через несколько минут эти записи набрали десятки лайков в Сети. А сам Шмяк, видимо, устав подтягиваться, оседлал фонарь и уже оттуда продолжил с нами болтать.
- А помните Коляна? Этого... Обвалова! – вдруг сказал один из незнакомых мне парней.
- Кого? – второй незнакомец, видимо, не помнил.
- Да Коляна! Помнишь, он под Новый год у Равиля с нами был?
- Это который набухался и проблевался на персидский ковёр? – спросил Шмяк, покачивая ногами в воздухе.
- Да, да! – обрадовался первый незнакомец. – Равиль, ты помнишь?
- Забудешь такое, - ответил вчерашний именинник. Катя захихикала.
- Вот лицо у него было! – не унимался незнакомец. – Он-то не собирался пить, а мы ему в сок подлили немного радости...
- С тех пор он ни разу не приходил на вечеринки, - заметил Равиль.
- А жаль! – заявил второй незнакомец. – Круто тогда поржали!
Мне казалось, что и я готов проблеваться. Я понятия не имел, про какого ещё Коляна они говорили, но такое обсуждение отсутствующего человека мне было отвратительно.
- Разумеется, он больше не приходил, - сказал я так, чтобы все, включая Шмяка, слышали. – Поглядел бы я, что бы вы делали, если бы над вами так поиздевались. Вам лишь бы поржать над кем-нибудь, а ему как после такого позора пришлось? Да вас людьми не назовёшь.
Воцарилось всеобщее молчание. Незнакомцы смотрели на меня не то удивлённо, не то насмешливо. После один из них повернулся к Эльвире и очень тихо спросил: «Чё это он?» Эльвира только пожала плечами.
Шмяк примирительно бросил с фонаря: «Никто не без изъяна!» Я задумался, о ком он говорил: о Коле или обо мне. Тем временем Шмяк неведомым образом оказался на земле, схватил всех присутствующих в охапку и стал орать: «КТО СО МНОЙ В МААААК?!..» Все как один согласились, что неплохо было бы сходить в Макдональдс. Об инциденте ненадолго забыли.
По дороге я чуть намеренно чуть отстал от остальных, утянув за собой и Эльвиру.
- Что такое? – спросила она.
- Давай уйдём. Погуляем одни, - ответил я, стараясь не смотреть в её серые-серые глаза.
- Как это уйдём? Что вчера, что сегодня? Равиль и так на нас обижен, разве не видно? По-моему, ты должен...
- Что я должен? Что? – я никогда ещё не позволял себе так резко перебить Эльвиру. – Прими к сведению: я не обязан быть с теми, с кем не хочу!
Выражение лица Эльвиры напомнило мне утреннюю перепалку с сестрой.
- Значит, ты не хочешь быть со мной? – произнесла тихо Эльвира. В интонации не было ничего злого или угрожающего, но её серые глаза были направлены мне прямо в душу. Ни один взгляд никогда не внушал мне столько ужаса.
- С ними я не хочу быть, - сказал я, указывая рукой на уже прилично отдалившуюся компанию. – Поэтому я ухожу. Ты со мной?
Эльвира медленно покачала головой.
- Что ж, ладно! – я резко выпустил её руку из своей. – Ладно!
Я развернулся и быстро стал идти куда-нибудь подальше от всех. Но сзади на меня что-то напало и стало тащить обратно. Думаю, не стоит объяснять, что это был Шмяк.
- Макс, Макс, Мак в другой стороне! – зачем-то орал он. – Я покажу тебе дорогу!
- Отпусти, придурок! – я упорно пытался вырваться из мощных лап Андрея. – Я не иду в Мак!
- Конечно, не идёшь! Я тебя несу!
- Андрей! – раздался вдруг крик Эльвиры. Я не узнал её голоса.
Шмяк остановился.
- Поставь его на землю, - медленно, чётко произнесла Эльвира. – Пусть уходит, если хочет.
Шмяк беспрекословно выполнил приказания.
Я посмотрел на свою девушку. Впервые за полгода я видел её слёзы. Губы у неё дрожали, лицо раскраснелось, но глаза выражали непоколебимую уверенность. Я ушёл, даже не взглянув на остальных.
Непривычное чувство наполняло меня. Я одновременно ощущал себя и победителем, и проигравшим.
«К чёрту всё, к чёр-ту, - думал я. – Пойду домой. Надеюсь, Саша не слишком обиделась».
Я ошибся. Саша обиделась, причём весьма крупно. Так крупно, что заперла дверь в квартиру и наотрез отказывалась меня впускать. А ключи я, как всегда, забыл.
- Саша-а-а, впусти-и-и, - пропевал я двадцатый раз за час, сидя в подъезде у родной двери.
- Ни за что, - вновь отказывалась сестра. – Ты всё равно не хочешь быть ни со мной, ни с родителями.
- Я был дурак, я был неправ, я дико извиняюсь, - не сдавался я.
- Вот и сиди там, неправый извиняющийся дурак, - не сдавалась и сестра.
В этот момент мимо меня прошла пожилая соседка, поднимающаяся в свою квартиру этажом выше.
- Здравствуйте, Екатерина Матвеевна, - сказал я поприветливее.
Соседка не ответила, но не сводила с меня взгляда, пока не скрылась за лестничным пролётом.
- Ну вот, теперь весь подъезд узнает, что я малолетний алкаш и наркоман, и что даже собственная семья меня не пускает в дом, - сообщил я сестре.
- Отлично! Так и надо тебе!
- Слушай, мелкая, сколько можно играть! – не выдержал я. – А может, ты прячешь там от меня что-то? Или кого-то? Ага, да ты, наверное, ухажёра своего дачного привела! Да впусти ты, я родителям не скажу!
Дверь резко отворилась, передо мной угрожающе встала невысокая фигурка сестры.
- Хватит орать бред на весь подъезд, - сурово произнесла она. – Тут никого нет.
- Я зайду? – осторожно поинтересовался я.
- Что надо сказать?
- Пожалуйста, тётя Саша!
- Заваливайся.
Я прошёл в квартиру, разулся и последовал за аппетитными запахами из кухни.
- Ага! – возрадовался я. – Впускать меня не собиралась, а ужин приготовила на двоих! Вот какая у меня логичная и заботливая сестрёнка!
- Заткнись и ешь, - отрезала Саша.
За ужином я многократно приносил глубочайшие извинения, попутно набивая желудок. Саша постепенно оттаяла и снова стала доброй и жизнерадостной. Сначала мы болтали о том и о сём, но потом она всё-таки спросила:
- Что у тебя такое случилось?
- Это весьма личное.
- Не скажешь – ночевать будешь в подъезде.
- Ладно, ладно, не кипятись. Я... сильно поссорился с Эльвирой.
- Ах! – Саша аж всплеснула руками. – А почему?
- Из-за того, что я на дух не переношу её друзей.
- Потерпел бы!
- Я полгода терпел. Сил моих больше нет.
- Вот что... отдохни пару дней от всех, посиди дома, а потом помирись с ней...
- Саша, я её впервые до слёз довёл...
Сестра молчала около минуты. Она успела неплохо узнать мою девушку за полгода, и знала, что слёзы Эльвиры – явление очень и очень редкое.
- Да, Макс, ты превзошёл сам себя, - сказала наконец Саша.
- О том я и говорю, - печально согласился я.
Ночью я долго не мог заснуть. Ворочаясь и переворачиваясь с одного бока на другой, я вдруг вспомнил о Кариме и его предложении. Я достал телефон, чтобы отправить ему «НЕТ»...
Но пальцы сами написали «ДА». Через несколько минут пришёл ответ: «В ВСКР УНИПРИБОР 11:00 НАДЕНЬ ЧТО НЕ ЖАЛЬ».
- Я идиот, - проинформировал я сам себя и отложил мобильник.
ГЛАВА 3: ЧЁРНОЕ СТРАШНОЕ НЕЧТО
«Униприбор» - старый заброшенный завод на окраине нашего города. В советские времена это было чуть ли не градообразующее предприятие, но девяностые года оно пережить не смогло; ну, а наш родной Аграевск теперь существует во многом благодаря нефтяным месторождениям. «Униприбор» теперь – любимое место «сталкеров», экстремалов, наркоманов, сатанистов (если верить слухам) и просто любителей пощекотать себе нервы. Почему? Потому что завод – довольно жутковатое и вполне себе опасное место. Кажется, каждый потолок готов обрушится, а из-за каждого угла в любой момент может выскочить маньяк с бензопилой. Зависит от фантазии.
И ведь я попёрся туда в воскресение. У входа никого не было, я решил подождать. И вскоре кто-то действительно появился.
Это был полноватый парень в очках и смешной небритостью на подбородке. Он нёс за спиной большой рюкзак, до отказа набитый чем-то. Внимательно меня оглядев, незнакомец подошёл ко мне и приветливо протянул руку, сказав:
- Привет! Как тебя звать?
- Макс, - ответил я, отвечая на рукопожатие. – А ты...
- Зови меня просто Химик. Ты же с Каримом, да?
- Да, да. А мо...
- Химик, здорово! – раздался вдруг незнакомый голос. К нам приближался ещё один очкарик: высокий, сильно худой и с острым носом, похожим на клюв. Он первым делом радостно обнялся с толстяком, после чего спросил, обращаясь ко мне:
- А ты кто?
- Это Макс, - ответил за меня Химик. – А это Географ. Будьте знакомы.
- А можно вопрос? – решился я. – Можете мне объяснить, что именно мы собираемся делать?
- Развлекаться, ибо бытие наше уныло и бренно, - меланхолично отметил Географ, зачем-то уставившись в небо.
- А конкретнее?
- Мутить навары с крутым конечным эффектом, - пояснил Химик, деловито поправляя толстые очки.
- То есть...
- Эпичный бабах, - Географ постарался показать этот «бабах» руками.
- А это... – начал было я, но тут откуда-то появился Карим. Он громко закашлял, чтобы привлечь наше внимание, строго на нас посмотрел и молча зашёл в здание.
- Идём, - тихо произнёс Химик, и все последовали за Каримом.
Мы довольно долго шли по коридорам «Униприбора». Я уж было решил, что мы заблудились, но Карим всем своим видом показывал хорошее знание маршрута. Всюду была грязь, тут и там валялся всевозможный мусор, стены пестрели разнообразными рисунками и надписями. Кроме того, в нос била просто невозможная вонь; впрочем, очень скоро к ней удалось привыкнуть.
Наконец, мы пришли туда, куда Карим, видимо, и намеревался прийти. Это была пустая комната на самом верхнем этаже здания, отличавшаяся от других отсутствием крыши. Я немного поглядел на небо, но после происходящее вокруг заинтересовало меня в большей степени, чем верхние слои атмосферы. Химик вытряс из рюкзака всё, что в нём было. Среди разносортных мешочков, коробочек и пакетов обнаружился и приличных размеров котёл с крышкой. Географ принёс из какой-то соседней комнаты камни и несколько дров, видимо, припрятанных заранее. Карим же всем руководил. А меня никто не трогал, и я мог спокойно стоять и лицезреть чужой труд, на который, как известно, можно смотреть вечно.
Вскоре был разожжён небольшой костёр, над которым поместился котелок с водой и какими-то ещё веществами, которые принёс Химик. Всё потихоньку начинало закипать, и по комнатке распространился сильный запашок, который невозможно было с чем-либо сравнить. На этом котле сосредоточилось всё внимание моих новых товарищей. Казалось, что у них горели глаза от предвкушения.
- И часто вы этим занимаетесь? – спросил я, нарушив всеобщее молчание.
- Частенько в последнее время, - ответил Химик.
- Только надо постоянно менять место, - добавил Карим.
- Почему? – поинтересовался я.
- Блюстители закона не слишком одобряют нашу деятельность, - объяснил Географ.
- Вот как, - сказал я. – Это ещё и незаконно. А безопасно?
- Почти, - ответил Карим.
- В какой же жопе я оказался, - заметил я задумчиво.
- Зато скоро мы устроим себе новое развлечение, - заявил Географ. – Отправимся в поход! С собой возьмём только тёплые вещи, палатки и вещи первой необходимости. Проведём недельку в диких условиях, будем пищу добывать сами. Гармония с природой! Самые естественные условия обитания! Можно сказать, приблизимся к образу жизни наших древнейших предков!
- Отличная идея, - отметил Карим. – Но надо хорошенько подготовиться и продумать маршрут.
- Само собой, - согласился худой очкарик. – Я этим уже занимаюсь. Скоро всё будет готово. Химик, Макс, а вы что думаете?
- Я пас, - решительно заявил я. – Я к цивилизации-то адаптируюсь не очень, а в лесу и вовсе откинусь.
- А мне нравится, - сказал Химик. – Единение с природой – это просто замечательно!.. Но всё-таки я прихвачу с собой термос, консервы, «Дошираков» и с десяток бутербродов. И денька три, по-моему, вполне будет достаточно.
- Ничего подобного! – возразил Географ. – Неделю минимум! И без съестных припасов! Иначе весь смысл теряется!
- Ты что, хочешь, чтобы я там от голода подо... – заговорил было толстяк, но тут Карим вдруг указал на котёл и голосом, полным чистейшего восторга, заорал: «Глядите, пошло!»
Мы все уставились на наше варево, и увиденное не могло не шокировать. Субстанция, находившаяся в котле, стала чёрной и вязкой, как смола. Она корчилась и постепенно разрасталась. Через полминуты она вытянула свои тёмные щупальца за стенки котла и стала карабкаться наружу.
- Чёрт, оно будто живое, - заметил изумлённый Географ.
Чёрное существо расширялось и расширялось, сначала напоминая небольшой ядерный гриб, а потом – огромный пузырь. Гадкий запах стал мощнее раз в десять, дым валил столбом, из котла раздавались просто нечеловеческие звуки. Чёрное страшное нечто, казалось, вылезло из самой Преисподней. Оно было уже больше самого котла.
- Химик, что это такое? – спросил Карим.
- Кажется, я что-то не то намешал, - сказал толстяк, до этого стоявший с раскрытым ртом. – Нам лучше выйти, вдруг рванё...
Он не успел договорить. Сила, растягивавшая чёрное страшное нечто во все стороны, смогла прорвать вязкую оболочку и выплеснулась на волю. Чёрная субстанция разлетелась во все стороны, оседая на стенах, на полу и на нас.
Мы посмотрели друг на друга (Химику и Географу пришлось для этого протереть запачканные очки). Мы были целиком и полностью покрыты слоем чёрной субстанции. Первым смеяться начал Карим, а после этого мы все подключились к несдерживаемому надрыванию животиков. Не знаю, сколько мы ржали. Географ вообще осел и чуть ли не катался по полу в радостной истерике.
Когда нам удалось немного успокоиться, мы стали избавляться от следов нашего присутствия. Химик сложил обратно в рюкзак все вещи, включая и с трудом почищенный Географом котёл. Правда, с чёрными узорами на бетоне мы ничего сделать не смогли, и всё пришлось оставить как есть. Наконец, мы полностью собрались и двинули к выходу, намереваясь как можно скорее добраться до своих домов и помыться. Но нас ждала неожиданная неприятность.
- Твою налево, менты! – взбудораженно воскликнул Карим. Мы тут же забились в комнатушку, которая была через стенку от запачканной комнаты. Помещение, в котором мы оказались, едва нас всех вместило. Видимо, раньше это было чем-то вроде комнатки для инвентаря уборщицы.
К невероятному счастью, двое полицейских нас не заметили. Вскоре они были так близко, что мы могли разобрать то, что они говорят.
- Да, Миша, тут реально что-то произошло, - сказа первый, когда они прошли в помещение, где мы устроили локальный Апокалипсис.
- И не говори, - ответил Миша. – Чертовщина какая-то. Что это вообще такое?
- Может, сатанисты дьявола вызывали?
- Судя по виду, им это удалось. Аргх, это говно тут повсюду... А с чего ты взял, что это сатанисты?
- А мало ли! Бабки говорят, что они тут вечно болтаются.
- Если бабок слушать, так вообще узнаешь, что тут НЛО раз в месяц пролетает. И нет у нас сатанистов никаких. И вообще – какие сатанисты? Разгар дня! Они ж вроде по ночам чё-то мутят... Надо соседние комнаты обыскать, вдруг эти хулиганы ещё тут.
- Да, щас... да ты только посмотри сначала – эта чёрная хрень от стен не отскребается!
Пока полицейские отвлеклись, Химик что-то достал из рюкзака – я не разглядел, что именно. Но Карим это что-то поджёг и бросил в комнату с полицейскими. Дальше произошло всё так, как бывает обычно в боевиках: из этой брошенной штуки повалил густейший дым, который заволок не только соседнюю комнату, но и половину коридора. Мы под бранные крики полицейских рванули из крохотной комнатёнки к лестнице. Там кто-то из нас споткнулся, и все мы, смешавшись в единый матерящийся клубок, за считанные мгновения скатились по ступенькам вниз. Лишь благодаря везению никто ничего не сломал.
Тем временем полицейские бросились в погоню. Кто-то из них поскользнулся о чёрную субстанцию, которая прилипла к ступенькам с нашей одежды, и больно упал: мы поняли это по дикому пятиэтажному мату. Кажется, там что-то говорилось про «ё...ных сатанистов», которым надо что-то на что-то натянуть; впрочем, нам некогда было слушать, потому что мы со всех ног полетели к выходу из «Униприбора», а после – куда-нибудь подальше от него.
Сначала мы хотели смешаться с толпой, но быстро поняли, что это невозможно, учитывая, что мы походили на негров. Реакция у прохожих на нас была разной: кто-то начинал смеяться, кто-то с презрительным видом обходил стороной, кто-то просто пялился с разинутым ртом. Находились те, кто просил сфотографироваться, но мы активно отказывались от подобных предложений. А некоторые и вовсе не обращали на нас внимания, будто для них подобное зрелище находилось в порядке вещей.
Нас всё это крайне веселило. Кажется, мы не прекращали гоготать от самого завода. Карим предложил не идти сразу домой, а пойти на крышу какой-то многоэтажки, откуда «открывается неплохой такой вид». Все согласились.
По пути случилось неприятное: мне встретились знакомые. Это были Шмяк, Равиль и Вадим. Заметив меня, они все отреагировали по-разному.
- Охренеть, Макс, ты что, нефть нашёл? – Шмяк оглушительно заржал. – Ну вы, парни, даёте!
Равиль молчал, испуганно глядя то на меня, то на Вадима, который всем своим видом изображал крайнюю степень презрения к моей персоне. Хотелось подойти и руками запачкать его надменную рожу.
- И зачем вы в говне вымазались? – спросил Вадим, гадко оскалившись.
- Оно лечебное, - отпарировал я. – Полезно для кожи.
- Лучше б Эльвирку свою проведал, - сказал Вадим. – Она там страдает, а ты х...нёй маешься.
- Идите уже, - нетерпеливо произнёс Карим.
Когда Шмяк, Равиль и Вадим ушли, я ещё долго не мог избавиться от неприятного осадка в душе. Я знал, что Эльвира всё от них узнает.
Через двадцать минут мы сидели одни на крыше многоэтажки и любовались живым и похожим на муравейник Аграевском. Внизу сновали лилипуты, по дорогам текли потоки игрушечных машинок, а невдалеке возвышалось колесо обозрения, где люди набирались тех же впечатлений, что и мы, только за деньги и на ограниченное время.
Химик и Географ вскоре ушли, сославшись на какие-то дела, и мы с Каримом остались вдвоём.
- Понравилось тебе сегодня? – спросил он.
- Ещё как, - усмехнулся я. – Никогда не занимался ничем подобным.
- Интереснее, чем пьянки?
Меня почему-то смутил этот вопрос, и я не ответил.
- Ладно, это неважно, - сказал Карим. Он на протяжении всего разговора не сводил глаз с облаков. – Лучше расскажи, как там у тебя с девушкой и с её друзьями.
- Плохо, - я пожал плечами. – Я ясно дал понять, что их общество мне неприятно, и Эльвира – ну, девушка – меня прогнала. Я уже несколько дней их не видел. Эльвира не звонит и не пишет. Мы с ней впервые так крупно ссоримся.
Карим молчал. Немного подождав, я продолжил:
- Вообще, мы никогда раньше не ссорились. Чаще всего я ей... беспрекословно подчинялся. Иногда даже неосознанно. У неё... сила какая-то, что ли. Я слышал, что раньше её называли «Железной леди» - по-моему, весьма подходящее прозвище, но ей это пришлось не по нраву. Сама она – такая, кажется, холодная, строгая... Даже слова «я люблю тебя», которые она и так редко произносит, у неё звучат как-то... иронично, или... холодно... неискренне. После этих слов мне кажется, что меня окатили ледяной водой из ведра. А глаза у Эльвиры – вообще отдельная история! Ничего я так не боюсь, как её серых глаз. Они очень даже красивые, даже завораживающе красивые. Но какое-то у них... гипнотическое влияние. Стоит ей на меня посмотреть по-особенному, как только она может, - я сразу теряюсь и ослабеваю. Я ей всегда говорил, что её глаза – как «два сверкающих серебряных слитка», но на самом деле думаю, что они похожи на два холодных металлических осколка. И этими осколками она просто режет мне душу на части. Она проницательна, очень проницательна. Сразу чует, если я говорю неправду. А сам я никогда не понимаю, что она на самом деле думает и чувствует. Я недавно лишь вдруг понял, что Эльвира надо мной стала иметь почти неограниченную власть, и с тех пор я... я боюсь себя потерять. В её власти. В её металлических глазах. Почти так же, как боюсь раствориться в компании её сумасшедших гуляк-дружков. Это она меня заставила с ними общаться. Я невольно стал частью их коллектива, хотя мне до сих пор кажется, что они не желали и не желают меня принимать. Я для них – пришелец из другого мира. Ты слышал что-нибудь про «Лигу Неотразимых»?
- Нет.
- Странно. По-моему, про неё знают все. Короче говоря, «Лига Неотразимых» - это неофициальная группа элиты среди подростков нашего города. Самые крутые, самые богатые, самые смазливые... Эльвира как раз из этой «Лиги», и именно туда я стал входить против своего желания, когда начал с ней встречаться. Это было около полугода назад. Меня сразу невзлюбили. Ну, разве что некоторые относились ко мне нормально... Но это ничего не значило и не меняло. Не значит и не меняет. Из-за них я стал терять себя. Я отдалился от семьи, от своих прежних друзей... А сейчас я, кажется, порвал с «Лигой». Надеюсь, раз и навсегда. Но и прежних друзей не вернуть. Я остался один. Один...
- Личность обречена быть одинокой, - сказал вдруг Карим, - такова её природа. Если её тесно связать с другими личностями, то возникнет общество, а сами личности растворятся в нём.
Карим резко ко мне повернулся и посмотрел прямо в глаза.
- Я тебя выслушал, а теперь ты послушай меня, - сказал он непреклонным тоном. – По всему, что я услышал о твоей «Лиге» и что увидел на той вечеринке, я могу сделать только один вывод: твои так называемые «друзья» - обыкновенное быдло. Они возомнили себя исключительными, «неотразимыми», но они – быдло. Тупые скоты, держащиеся в стаде. И тот, который твоей девушке в любви признавался в саду – их вожак. Впрочем, он не намного умнее остальных. Что же касается Эльвиры... Да, она вовсе не глупа. Она умеет манипулировать людьми. Думаю, она хитра, лукава и лжива. Злобная интриганка. Очень жаль, что ты оказался под её влиянием... точнее, под их влиянием. Они все вместе убивали твою личность. И это просто превосходно, что ты разорвал с ними все связи! Да! Теперь есть надежда, что ты не умрёшь как личность! Видишь ли, я думаю, что общество – худшее изобретение человека, восставшее против своего создателя. Общество пытается превратить нас обратно в тупых безвольных животных, отнять нашу свободу. Все эти социальные роли – сын, друг, ученик, работник, подчинённый, гражданин, бла-бла-бла – все они направлены на то, чтобы нас ограничить, чтобы не позволить нам выйти за рамки общества. А личность, по-моему, гораздо больше и значительнее любой социальной группы, любого государства, любой цивилизации – в общем, любого общества. В этом плане мне близки идеи анархизма: я не признаю никакой власти человека над другим человеком. Я – личность, это моя жизнь, мой мир, и никто не имеет права указывать мне, как распоряжаться всем тем, что мне дано. И ты не должен подчиняться ничьей власти. Я бы перед тобой сейчас не распинался, если бы не видел в тебе живую личность – забитую, ослабевшую, но живую! И я хочу, чтобы ты подумал над моими словами и решил: принимаешь ты мои идеи или нет... Я предоставляю тебе выбор, потому что ты – личность, и ты свободен в своих действиях. А теперь я пойду, - Карим резко встал. – Если захочешь вновь со мной встретиться, ищи меня у Зелёного пруда.
Карим ушёл. Я остался, ошарашенный наплывом новых мыслей.
Вернувшись домой, я с великим трудом отмыл с себя чёрный слой неведомого вещества, поел, притворяясь, что слушаю болтовню Саши, и сразу лёг в постель, хотя было ещё совсем рано.
Я лежал и думал, думал, думал. Каждое сказанное Каримом слово я мысленно повторил и проанализировал. После долгих и очень муторных размышлений я вдруг осознал, что... согласен с идеями своего нового друга.
С осознанием этого мне вдруг стало страшно: передо мной вдруг раскрылась огромная пропасть, по краю которой я, сам того не зная, так долго бродил. «Моя личность чуть не упала в бездну общественных ограничений, - думал я. – Я вовремя посмотрел под ноги... Но теперь всё будет по-другому!»..
И ведь я попёрся туда в воскресение. У входа никого не было, я решил подождать. И вскоре кто-то действительно появился.
Это был полноватый парень в очках и смешной небритостью на подбородке. Он нёс за спиной большой рюкзак, до отказа набитый чем-то. Внимательно меня оглядев, незнакомец подошёл ко мне и приветливо протянул руку, сказав:
- Привет! Как тебя звать?
- Макс, - ответил я, отвечая на рукопожатие. – А ты...
- Зови меня просто Химик. Ты же с Каримом, да?
- Да, да. А мо...
- Химик, здорово! – раздался вдруг незнакомый голос. К нам приближался ещё один очкарик: высокий, сильно худой и с острым носом, похожим на клюв. Он первым делом радостно обнялся с толстяком, после чего спросил, обращаясь ко мне:
- А ты кто?
- Это Макс, - ответил за меня Химик. – А это Географ. Будьте знакомы.
- А можно вопрос? – решился я. – Можете мне объяснить, что именно мы собираемся делать?
- Развлекаться, ибо бытие наше уныло и бренно, - меланхолично отметил Географ, зачем-то уставившись в небо.
- А конкретнее?
- Мутить навары с крутым конечным эффектом, - пояснил Химик, деловито поправляя толстые очки.
- То есть...
- Эпичный бабах, - Географ постарался показать этот «бабах» руками.
- А это... – начал было я, но тут откуда-то появился Карим. Он громко закашлял, чтобы привлечь наше внимание, строго на нас посмотрел и молча зашёл в здание.
- Идём, - тихо произнёс Химик, и все последовали за Каримом.
Мы довольно долго шли по коридорам «Униприбора». Я уж было решил, что мы заблудились, но Карим всем своим видом показывал хорошее знание маршрута. Всюду была грязь, тут и там валялся всевозможный мусор, стены пестрели разнообразными рисунками и надписями. Кроме того, в нос била просто невозможная вонь; впрочем, очень скоро к ней удалось привыкнуть.
Наконец, мы пришли туда, куда Карим, видимо, и намеревался прийти. Это была пустая комната на самом верхнем этаже здания, отличавшаяся от других отсутствием крыши. Я немного поглядел на небо, но после происходящее вокруг заинтересовало меня в большей степени, чем верхние слои атмосферы. Химик вытряс из рюкзака всё, что в нём было. Среди разносортных мешочков, коробочек и пакетов обнаружился и приличных размеров котёл с крышкой. Географ принёс из какой-то соседней комнаты камни и несколько дров, видимо, припрятанных заранее. Карим же всем руководил. А меня никто не трогал, и я мог спокойно стоять и лицезреть чужой труд, на который, как известно, можно смотреть вечно.
Вскоре был разожжён небольшой костёр, над которым поместился котелок с водой и какими-то ещё веществами, которые принёс Химик. Всё потихоньку начинало закипать, и по комнатке распространился сильный запашок, который невозможно было с чем-либо сравнить. На этом котле сосредоточилось всё внимание моих новых товарищей. Казалось, что у них горели глаза от предвкушения.
- И часто вы этим занимаетесь? – спросил я, нарушив всеобщее молчание.
- Частенько в последнее время, - ответил Химик.
- Только надо постоянно менять место, - добавил Карим.
- Почему? – поинтересовался я.
- Блюстители закона не слишком одобряют нашу деятельность, - объяснил Географ.
- Вот как, - сказал я. – Это ещё и незаконно. А безопасно?
- Почти, - ответил Карим.
- В какой же жопе я оказался, - заметил я задумчиво.
- Зато скоро мы устроим себе новое развлечение, - заявил Географ. – Отправимся в поход! С собой возьмём только тёплые вещи, палатки и вещи первой необходимости. Проведём недельку в диких условиях, будем пищу добывать сами. Гармония с природой! Самые естественные условия обитания! Можно сказать, приблизимся к образу жизни наших древнейших предков!
- Отличная идея, - отметил Карим. – Но надо хорошенько подготовиться и продумать маршрут.
- Само собой, - согласился худой очкарик. – Я этим уже занимаюсь. Скоро всё будет готово. Химик, Макс, а вы что думаете?
- Я пас, - решительно заявил я. – Я к цивилизации-то адаптируюсь не очень, а в лесу и вовсе откинусь.
- А мне нравится, - сказал Химик. – Единение с природой – это просто замечательно!.. Но всё-таки я прихвачу с собой термос, консервы, «Дошираков» и с десяток бутербродов. И денька три, по-моему, вполне будет достаточно.
- Ничего подобного! – возразил Географ. – Неделю минимум! И без съестных припасов! Иначе весь смысл теряется!
- Ты что, хочешь, чтобы я там от голода подо... – заговорил было толстяк, но тут Карим вдруг указал на котёл и голосом, полным чистейшего восторга, заорал: «Глядите, пошло!»
Мы все уставились на наше варево, и увиденное не могло не шокировать. Субстанция, находившаяся в котле, стала чёрной и вязкой, как смола. Она корчилась и постепенно разрасталась. Через полминуты она вытянула свои тёмные щупальца за стенки котла и стала карабкаться наружу.
- Чёрт, оно будто живое, - заметил изумлённый Географ.
Чёрное существо расширялось и расширялось, сначала напоминая небольшой ядерный гриб, а потом – огромный пузырь. Гадкий запах стал мощнее раз в десять, дым валил столбом, из котла раздавались просто нечеловеческие звуки. Чёрное страшное нечто, казалось, вылезло из самой Преисподней. Оно было уже больше самого котла.
- Химик, что это такое? – спросил Карим.
- Кажется, я что-то не то намешал, - сказал толстяк, до этого стоявший с раскрытым ртом. – Нам лучше выйти, вдруг рванё...
Он не успел договорить. Сила, растягивавшая чёрное страшное нечто во все стороны, смогла прорвать вязкую оболочку и выплеснулась на волю. Чёрная субстанция разлетелась во все стороны, оседая на стенах, на полу и на нас.
Мы посмотрели друг на друга (Химику и Географу пришлось для этого протереть запачканные очки). Мы были целиком и полностью покрыты слоем чёрной субстанции. Первым смеяться начал Карим, а после этого мы все подключились к несдерживаемому надрыванию животиков. Не знаю, сколько мы ржали. Географ вообще осел и чуть ли не катался по полу в радостной истерике.
Когда нам удалось немного успокоиться, мы стали избавляться от следов нашего присутствия. Химик сложил обратно в рюкзак все вещи, включая и с трудом почищенный Географом котёл. Правда, с чёрными узорами на бетоне мы ничего сделать не смогли, и всё пришлось оставить как есть. Наконец, мы полностью собрались и двинули к выходу, намереваясь как можно скорее добраться до своих домов и помыться. Но нас ждала неожиданная неприятность.
- Твою налево, менты! – взбудораженно воскликнул Карим. Мы тут же забились в комнатушку, которая была через стенку от запачканной комнаты. Помещение, в котором мы оказались, едва нас всех вместило. Видимо, раньше это было чем-то вроде комнатки для инвентаря уборщицы.
К невероятному счастью, двое полицейских нас не заметили. Вскоре они были так близко, что мы могли разобрать то, что они говорят.
- Да, Миша, тут реально что-то произошло, - сказа первый, когда они прошли в помещение, где мы устроили локальный Апокалипсис.
- И не говори, - ответил Миша. – Чертовщина какая-то. Что это вообще такое?
- Может, сатанисты дьявола вызывали?
- Судя по виду, им это удалось. Аргх, это говно тут повсюду... А с чего ты взял, что это сатанисты?
- А мало ли! Бабки говорят, что они тут вечно болтаются.
- Если бабок слушать, так вообще узнаешь, что тут НЛО раз в месяц пролетает. И нет у нас сатанистов никаких. И вообще – какие сатанисты? Разгар дня! Они ж вроде по ночам чё-то мутят... Надо соседние комнаты обыскать, вдруг эти хулиганы ещё тут.
- Да, щас... да ты только посмотри сначала – эта чёрная хрень от стен не отскребается!
Пока полицейские отвлеклись, Химик что-то достал из рюкзака – я не разглядел, что именно. Но Карим это что-то поджёг и бросил в комнату с полицейскими. Дальше произошло всё так, как бывает обычно в боевиках: из этой брошенной штуки повалил густейший дым, который заволок не только соседнюю комнату, но и половину коридора. Мы под бранные крики полицейских рванули из крохотной комнатёнки к лестнице. Там кто-то из нас споткнулся, и все мы, смешавшись в единый матерящийся клубок, за считанные мгновения скатились по ступенькам вниз. Лишь благодаря везению никто ничего не сломал.
Тем временем полицейские бросились в погоню. Кто-то из них поскользнулся о чёрную субстанцию, которая прилипла к ступенькам с нашей одежды, и больно упал: мы поняли это по дикому пятиэтажному мату. Кажется, там что-то говорилось про «ё...ных сатанистов», которым надо что-то на что-то натянуть; впрочем, нам некогда было слушать, потому что мы со всех ног полетели к выходу из «Униприбора», а после – куда-нибудь подальше от него.
Сначала мы хотели смешаться с толпой, но быстро поняли, что это невозможно, учитывая, что мы походили на негров. Реакция у прохожих на нас была разной: кто-то начинал смеяться, кто-то с презрительным видом обходил стороной, кто-то просто пялился с разинутым ртом. Находились те, кто просил сфотографироваться, но мы активно отказывались от подобных предложений. А некоторые и вовсе не обращали на нас внимания, будто для них подобное зрелище находилось в порядке вещей.
Нас всё это крайне веселило. Кажется, мы не прекращали гоготать от самого завода. Карим предложил не идти сразу домой, а пойти на крышу какой-то многоэтажки, откуда «открывается неплохой такой вид». Все согласились.
По пути случилось неприятное: мне встретились знакомые. Это были Шмяк, Равиль и Вадим. Заметив меня, они все отреагировали по-разному.
- Охренеть, Макс, ты что, нефть нашёл? – Шмяк оглушительно заржал. – Ну вы, парни, даёте!
Равиль молчал, испуганно глядя то на меня, то на Вадима, который всем своим видом изображал крайнюю степень презрения к моей персоне. Хотелось подойти и руками запачкать его надменную рожу.
- И зачем вы в говне вымазались? – спросил Вадим, гадко оскалившись.
- Оно лечебное, - отпарировал я. – Полезно для кожи.
- Лучше б Эльвирку свою проведал, - сказал Вадим. – Она там страдает, а ты х...нёй маешься.
- Идите уже, - нетерпеливо произнёс Карим.
Когда Шмяк, Равиль и Вадим ушли, я ещё долго не мог избавиться от неприятного осадка в душе. Я знал, что Эльвира всё от них узнает.
Через двадцать минут мы сидели одни на крыше многоэтажки и любовались живым и похожим на муравейник Аграевском. Внизу сновали лилипуты, по дорогам текли потоки игрушечных машинок, а невдалеке возвышалось колесо обозрения, где люди набирались тех же впечатлений, что и мы, только за деньги и на ограниченное время.
Химик и Географ вскоре ушли, сославшись на какие-то дела, и мы с Каримом остались вдвоём.
- Понравилось тебе сегодня? – спросил он.
- Ещё как, - усмехнулся я. – Никогда не занимался ничем подобным.
- Интереснее, чем пьянки?
Меня почему-то смутил этот вопрос, и я не ответил.
- Ладно, это неважно, - сказал Карим. Он на протяжении всего разговора не сводил глаз с облаков. – Лучше расскажи, как там у тебя с девушкой и с её друзьями.
- Плохо, - я пожал плечами. – Я ясно дал понять, что их общество мне неприятно, и Эльвира – ну, девушка – меня прогнала. Я уже несколько дней их не видел. Эльвира не звонит и не пишет. Мы с ней впервые так крупно ссоримся.
Карим молчал. Немного подождав, я продолжил:
- Вообще, мы никогда раньше не ссорились. Чаще всего я ей... беспрекословно подчинялся. Иногда даже неосознанно. У неё... сила какая-то, что ли. Я слышал, что раньше её называли «Железной леди» - по-моему, весьма подходящее прозвище, но ей это пришлось не по нраву. Сама она – такая, кажется, холодная, строгая... Даже слова «я люблю тебя», которые она и так редко произносит, у неё звучат как-то... иронично, или... холодно... неискренне. После этих слов мне кажется, что меня окатили ледяной водой из ведра. А глаза у Эльвиры – вообще отдельная история! Ничего я так не боюсь, как её серых глаз. Они очень даже красивые, даже завораживающе красивые. Но какое-то у них... гипнотическое влияние. Стоит ей на меня посмотреть по-особенному, как только она может, - я сразу теряюсь и ослабеваю. Я ей всегда говорил, что её глаза – как «два сверкающих серебряных слитка», но на самом деле думаю, что они похожи на два холодных металлических осколка. И этими осколками она просто режет мне душу на части. Она проницательна, очень проницательна. Сразу чует, если я говорю неправду. А сам я никогда не понимаю, что она на самом деле думает и чувствует. Я недавно лишь вдруг понял, что Эльвира надо мной стала иметь почти неограниченную власть, и с тех пор я... я боюсь себя потерять. В её власти. В её металлических глазах. Почти так же, как боюсь раствориться в компании её сумасшедших гуляк-дружков. Это она меня заставила с ними общаться. Я невольно стал частью их коллектива, хотя мне до сих пор кажется, что они не желали и не желают меня принимать. Я для них – пришелец из другого мира. Ты слышал что-нибудь про «Лигу Неотразимых»?
- Нет.
- Странно. По-моему, про неё знают все. Короче говоря, «Лига Неотразимых» - это неофициальная группа элиты среди подростков нашего города. Самые крутые, самые богатые, самые смазливые... Эльвира как раз из этой «Лиги», и именно туда я стал входить против своего желания, когда начал с ней встречаться. Это было около полугода назад. Меня сразу невзлюбили. Ну, разве что некоторые относились ко мне нормально... Но это ничего не значило и не меняло. Не значит и не меняет. Из-за них я стал терять себя. Я отдалился от семьи, от своих прежних друзей... А сейчас я, кажется, порвал с «Лигой». Надеюсь, раз и навсегда. Но и прежних друзей не вернуть. Я остался один. Один...
- Личность обречена быть одинокой, - сказал вдруг Карим, - такова её природа. Если её тесно связать с другими личностями, то возникнет общество, а сами личности растворятся в нём.
Карим резко ко мне повернулся и посмотрел прямо в глаза.
- Я тебя выслушал, а теперь ты послушай меня, - сказал он непреклонным тоном. – По всему, что я услышал о твоей «Лиге» и что увидел на той вечеринке, я могу сделать только один вывод: твои так называемые «друзья» - обыкновенное быдло. Они возомнили себя исключительными, «неотразимыми», но они – быдло. Тупые скоты, держащиеся в стаде. И тот, который твоей девушке в любви признавался в саду – их вожак. Впрочем, он не намного умнее остальных. Что же касается Эльвиры... Да, она вовсе не глупа. Она умеет манипулировать людьми. Думаю, она хитра, лукава и лжива. Злобная интриганка. Очень жаль, что ты оказался под её влиянием... точнее, под их влиянием. Они все вместе убивали твою личность. И это просто превосходно, что ты разорвал с ними все связи! Да! Теперь есть надежда, что ты не умрёшь как личность! Видишь ли, я думаю, что общество – худшее изобретение человека, восставшее против своего создателя. Общество пытается превратить нас обратно в тупых безвольных животных, отнять нашу свободу. Все эти социальные роли – сын, друг, ученик, работник, подчинённый, гражданин, бла-бла-бла – все они направлены на то, чтобы нас ограничить, чтобы не позволить нам выйти за рамки общества. А личность, по-моему, гораздо больше и значительнее любой социальной группы, любого государства, любой цивилизации – в общем, любого общества. В этом плане мне близки идеи анархизма: я не признаю никакой власти человека над другим человеком. Я – личность, это моя жизнь, мой мир, и никто не имеет права указывать мне, как распоряжаться всем тем, что мне дано. И ты не должен подчиняться ничьей власти. Я бы перед тобой сейчас не распинался, если бы не видел в тебе живую личность – забитую, ослабевшую, но живую! И я хочу, чтобы ты подумал над моими словами и решил: принимаешь ты мои идеи или нет... Я предоставляю тебе выбор, потому что ты – личность, и ты свободен в своих действиях. А теперь я пойду, - Карим резко встал. – Если захочешь вновь со мной встретиться, ищи меня у Зелёного пруда.
Карим ушёл. Я остался, ошарашенный наплывом новых мыслей.
Вернувшись домой, я с великим трудом отмыл с себя чёрный слой неведомого вещества, поел, притворяясь, что слушаю болтовню Саши, и сразу лёг в постель, хотя было ещё совсем рано.
Я лежал и думал, думал, думал. Каждое сказанное Каримом слово я мысленно повторил и проанализировал. После долгих и очень муторных размышлений я вдруг осознал, что... согласен с идеями своего нового друга.
С осознанием этого мне вдруг стало страшно: передо мной вдруг раскрылась огромная пропасть, по краю которой я, сам того не зная, так долго бродил. «Моя личность чуть не упала в бездну общественных ограничений, - думал я. – Я вовремя посмотрел под ноги... Но теперь всё будет по-другому!»..
ГЛАВА 4: ГРОМОВАЯ ПТИЦА
На следующий день я был готов жить и мыслить по-новому. Энтузиазм меня переполнял, я не знал, куда девать свою энергию. Я попробовал позвонить на номер, который мне дал Карим, но бесстрастный женский голос сообщил мне: «Абонент временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже». Тогда я решил наведаться к Зелёному пруду.
Как всегда, Карим кормил уток. На этот раз я взял у него половину булки и стал делать то же самое. Это оказалось очень весело! Перед каждым новым броском мы выдумывали новое необычное танцевальное движение, после которого ломоть выпечки летел в крякающую ораву. Утки уморительно толкались, отбирая друг у друга кусочки божественной благодати. Но всему есть конец, в том числе и кормёжке.
- Максимиллиан, у меня есть сегодня интересное предложение, - сказал Карим. – Ты когда-нибудь катался на кабриолете?
- Не приходилось.
- А на старых машинах?
- Ну, когда-то у отца была подержанная «Ока»...
- Нет, я не про то. В общем, увидишь, на чём я тебе предлагаю прокатиться. Идём.
Мы пришли к дому, находившемуся по соседству с хоромами Равиля (именно с того участка Карим наблюдал за вечеринкой). Там был припаркован блестящий кабриолет небесного цвета. Рядом нас уже ждал Химик.
Я никогда не разбирался в марках автомобилей, поэтому Карим мне объяснил:
- Это Ford Thunderbird второго поколения, тысяча девятьсот пятьдесят девятого года выпуска. Мне почему-то всегда больше всего нравилась именно эта модель. Знаешь, всю жизнь мечтал поводить Ти-Бёрд – а тут один мой знакомый из соседнего города как раз дал покататься до конца лета. У него много старых автомобилей, многие раритетные. Тот ещё мажор. Но совсем не жадный. Так что представляется уникальная возможность! Запрыгивай!
Мы втроём сели в авто. Карим сел на водительское место, но не стал тут же заводить и трогаться. Он с необыкновенной и странноватой нежностью погладил сначала руль, потом дверь, потом ручник. Кажется, при этом он что-то шептал, и я даже разобрал несколько слов: «Милая моя Громовая Птичка».
После этой необычной процедуры Карим повернулся к Химику, который устроился сзади, и сказал:
- У тебя же есть динамик к твоему яблокофону? Подключи и поставь на полную громкость песню, которую я тебе скинул. Пожалуйста.
Химик великодушно выполнил просьбу. Я ожидал услышать что-то вроде AC/DC: громкое, кричащее, энергичное – в самый раз для дороги. Но из динамика полилось что-то ритмичное, несложное и... спокойное. Но голова автоматически стала качаться в такт мелодии. Текст песни я не понимал, кроме вечно повторяющейся фразы про «детей со стволами».
- Что это? – спросил я.
- Это, друг мой, Gorillaz, - ответил Карим, лицо которого выражало невероятное удовольствие. – «Kids with Guns». Если не желаешь слушать такое, то я тебя высажу.
- Очень даже хочу, - возразил я. – Трогайся!
Мы поехали. Автомобиль ехал ровно, спокойно. Когда мы проезжали мимо дома Равиля, то я заметил самого хозяина, который с балкона немного очумело смотрел на нас. Сначала я хотел спрятаться, но после передумал. «Что с того, что он видит? – думал я. – Расскажет остальным. Прекрасно! Узнают, что я могу не только с ними развлекаться!»
Карим постепенно разжигался и прибавил газу; песня, казалось, почувствовала это и стала звучать динамичнее. В этот миг я вдруг... расслабился. До меня резко дошло, что я уже давно непрерывно находился в каком-то ужасном напряжении. Не час, не день, не неделю... «Полгода», - почему-то подумал я. Зато в этот самый миг у меня будто с каждого плеча свалилось по Эвересту.
Мы ехали. Где-то мы подобрали Географа, и продолжили путь уже вчетвером. Это было путешествие без начала и без конца; его смысл был не в том, чтобы доехать, но в том, чтобы ехать. Впервые я познал настоящую романтику дороги.
Песни Gorillaz сменяли друг друга, и каждая создавала своё настроение для поездки. Ти-Бёрд сверкал на солнце, а лица наши сияли так ярко, что прохожим, должно быть, приходилось щуриться.
Мы ехали не слишком быстро, но меня не покидало чувство бесконечного и лёгкого полёта. Весь мир куда-то мчался, а мы сидели в автомобиле пятьдесят девятого года выпуска и слушали космически простую, но невероятно прекрасную музыку. Что ещё нужно для счастья? Разве что отсутствие светофоров.
Один из этих трёхглазых уставился на нас своим кроваво-красным оком, и Кариму пришлось остановиться. Волшебство на время прекратилось. Я огляделся и понял, что мы оказались в районе, где жила Эльвира.
- Поедем куда-нибудь подальше отсюда, - попросил я у рулевого. – Мы слишком близко к гнезду моей девушки, а у меня нет желания с неё встретиться.
- Поздно, - сказал Карим и кивнул куда-то вправо, - вон она идёт. Кажется, направляется именно к тебе.
Я повернул голову и убедился, что Карим сказал правду. Эльвира уверенной походкой шла на нас, а за ней менее уверенно семенила Катя, как всегда, нафуфыренная до невозможности. Когда они подошли чуть ближе, я смог разглядеть, что Эльвира как-то виновато улыбалась. «Впервые вижу у неё такое выражение лица, - подумал я тогда. – Не верится даже. Это от того, что мне непривычно, или от того, что эта улыбка неестественна? Судя по всему, ненаглядная моя желает примириться. А чего хочу я?»
- Ждём их? – спросил Карим. Как раз загорелся зелёный глаз светофора.
- Гони что есть мочи, - сказал я с каким-то азартом.
Второй раз повторять не пришлось. Только Эльвира подошла вплотную и произнесла: «Макс...», как мы рванули с места так, что я даже испугался, не развалится ли наш металлический пенсионер. После нас остался лишь столб пыли, мгновенно укутавший две женские фигурки. Тут я, неспособный контролировать своё настроение, стал смеяться. Дико, зло, по-дьявольски. Я чувствовал, что Карим был доволен моим выбором. Я и сам был чертовски доволен.
Наша милая Громовая Птичка неслась на всех парах. Вскоре мы выехали за город и спокойно гнали по каким-то пустым заброшенным дорогам. Музыка за нами не успевала. Погода была славная: и не холодно, и не жарко, не сыро, но и не душно. Я вновь оказался во власти дороги.
Повторюсь: у нас не было пункта назначения, но мы куда-то всё-таки приехали. Это была заброшенная деревенька, состоявшая из шести еле стоящих избушек, полуразрушенных сарайчиков и покосившихся заборов. Вывеска у въезда скромно гласила: НОВОТЕЧЬ.
- Где это мы? – спросил Химик.
- Да, Географ, что это за место? – поинтересовался Карим.
- Сам видел: Новотечь, - ответил Географ.
- А где все люди? – не унимался Карим.
- Откуда я знаю? Если хотите, позже узнаю, когда домой вернусь.
- Да, узнай, пожалуйста, - сказал Карим и, сделав медленный вдох и ещё более медленный выдох, добавил: - Есть у меня мыслишка насчёт этой Новотечи...
Я вернулся домой только вечером, будучи уставшим и безумно довольным.
- Тётя Саша, я дома и готов принимать пищу! – заявил я, сбрасывая с ног кеды.
Тут я услышал, что Сашенька моя с кем-то разговаривала. Я решил, что она снова болтает по мобильнику со своим парнем, с которым познакомилась на даче, и не обратил на это внимания. Но когда я прошёл на кухню, то застал сестру в неожиданной компании.
Заметив меня, Саша перестала что-то рассказывать и обратилась ко мне:
- Максим, привет! А к нам как раз Эльвира пришла!
Эльвира сидела за столом с чашкой чая и пристально на меня смотрела.
- Добрый вечер, - произнёс я, стараясь быть невозмутимым. – Добро пожаловать в семейное гнёздышко Листьевых!
- Сашуля, можешь нас оставить? – спросила Эльвира у моей сестры.
Саша кивнула и мгновенно упорхнула из кухни. Эльвира встала и подошла ко мне почти вплотную, смотря мне прямо в глаза. Мы оба молчали. Столько было вопросов и непоняток, что мы не знали, с чего начать.
- Ты совсем не бываешь на улице? – спросил я вдруг.
- Почему это?
- Ты до сих пор аристократически бледна. Нет, правда, кожа белая, как у принцессы, которую не выпускают из дворца.
В железных глазах мелькнуло недоумение.
- Сочту за комплимент, - произнесла Эльвира. – Но нам надо серьёзно...
- А знаешь, - перебил я, - я бы даже сказал, что ты почти мертвенно-бледная. И глаза...
- Нам надо поговорить, - перебила уже Эльвира. В голосе послышалось раздражение, но в следующей фразе его уже не было, - Мне кажется, мы очень глупо поссорились. Давай помиримся.
- Ух ты, неужели Железная Леди идёт на уступку, - саркастически заметил я.
- Макс, не надо! Ведь я сама пришла! Прости меня за всё, что я сказала, за то, что заставляла тебя что-то делать... Если не хочешь общаться с Катей, Вадимом, Равилем, Андреем и остальными – не надо, я не буду тебя заставлять...
- Как великодушно.
- Не говори таким тоном. Что с тобой такое? Почему ты изменился? Ты ведь не был таким.
- Нет, душенька моя, я притворялся, что я не такой. А теперь я свободен. Понятно? Сво-бо-ден. От твоих друзей. И всего общества. Я сам решаю, что мне делать и как мне себя вести.
- Хорошо, хорошо! Хоть каким – я тебя люблю!
Эти слова Эльвира почти прокричала. Я не привык слышать от неё такое, и немного оторопел. Моё замешательство Эльвира не преминула использовать и, можно сказать, впилась в мои губы. Это был самый резкий и неожиданный поцелуй в моей жизни.
Губы у Эльвиры были мягкие, влажные и горячие. Я вдруг ослабел и будто потерял над собой контроль. Внутренний голос мне шептал: «Оставь свои игры в свободу, неволя так сладка!» Честно, на миг я готов был сдаться и вновь оказаться под чарами моей прекрасной колдуньи. Но где-то в мозгу я будто вновь услышал слова Карима: «Она умеет манипулировать людьми. Думаю, она хитра, лукава и лжива. Злобная интриганка». Я нечеловеческими усилиями заставил себя оторваться от её губ и произнёс медленно и чётко:
- Теперь, Эльвира, я свободен и от тебя.
Кажется, она ужаснулась тому, что её магия не сработала. А я ликовал.
- Погоди немного, - сказал я и побежал свою комнату. Вернулся я с деньгами.
- Вот, - произнёс я, протягивая их Эльвире. – Половина стоимости часов, которые мы дарили Равилю. Как и обещал.
Почему-то именно это окончательно вывело Эльвиру из себя. Она взяла деньги и швырнула их мне в лицо.
- Ты сам дал понять, что Равиль тебе не друг. Значит тот подарок был только от меня. А ты просто так припёрся на вечеринку.
Мы с минуту молча смотрели друг на друга. Я заставлял себя терпеть её гневный взгляд.
- Ты моргнула, я выиграл, - сказал я невозмутимо.
- Значит, ты не желаешь мириться?
- Я думал, что ясно выразил свою позицию, когда уехал от тебя сегодня. У меня теперь новые друзья. Да! И они, в отличие от тебя и твоей «Лиги Неотразимых», не убивают во мне личность. Благодаря им я впервые за последние полгода искренне смеялся. Не притворялся, что мне смешно, а смеялся, в голос, честно, как ребёнок! Я, кажется, впервые делаю то, что мне нравится! А для вас всё развлечение – побухать и пообсуждать кого-нибудь. Тошнит меня от этого. И катитесь вы со своими развлечениями!
Эльвира дала мне пощёчину, резко направилась к выходу и ушла. Когда она спускалась по лестнице, я крикнул ей вдогонку:
- А глаза у тебя, принцесса моя, не серебряные вовсе, а железные! И холодные!
После этого я захлопнул дверь и без сил осел на пол. Почему-то во мне не было чувства торжества. Наоборот, стало тяжелее. И напряжение вернулось.
Саша выглядывала из гостиной и смотрела на меня.
- Вот так вот, - сказал я ей.
- Я всё слышала, - сообщила сестра.
- Ещё бы!
- Знаешь, Макс, ты мне брат и я тебя всегда люблю, но сегодня я была на стороне Эльвиры. А ты вёл себя как скот. Прости.
- Я знаю. Но этот выбор мой. И ты прости. Ну, так что там у нас с ужином?
Как всегда, Карим кормил уток. На этот раз я взял у него половину булки и стал делать то же самое. Это оказалось очень весело! Перед каждым новым броском мы выдумывали новое необычное танцевальное движение, после которого ломоть выпечки летел в крякающую ораву. Утки уморительно толкались, отбирая друг у друга кусочки божественной благодати. Но всему есть конец, в том числе и кормёжке.
- Максимиллиан, у меня есть сегодня интересное предложение, - сказал Карим. – Ты когда-нибудь катался на кабриолете?
- Не приходилось.
- А на старых машинах?
- Ну, когда-то у отца была подержанная «Ока»...
- Нет, я не про то. В общем, увидишь, на чём я тебе предлагаю прокатиться. Идём.
Мы пришли к дому, находившемуся по соседству с хоромами Равиля (именно с того участка Карим наблюдал за вечеринкой). Там был припаркован блестящий кабриолет небесного цвета. Рядом нас уже ждал Химик.
Я никогда не разбирался в марках автомобилей, поэтому Карим мне объяснил:
- Это Ford Thunderbird второго поколения, тысяча девятьсот пятьдесят девятого года выпуска. Мне почему-то всегда больше всего нравилась именно эта модель. Знаешь, всю жизнь мечтал поводить Ти-Бёрд – а тут один мой знакомый из соседнего города как раз дал покататься до конца лета. У него много старых автомобилей, многие раритетные. Тот ещё мажор. Но совсем не жадный. Так что представляется уникальная возможность! Запрыгивай!
Мы втроём сели в авто. Карим сел на водительское место, но не стал тут же заводить и трогаться. Он с необыкновенной и странноватой нежностью погладил сначала руль, потом дверь, потом ручник. Кажется, при этом он что-то шептал, и я даже разобрал несколько слов: «Милая моя Громовая Птичка».
После этой необычной процедуры Карим повернулся к Химику, который устроился сзади, и сказал:
- У тебя же есть динамик к твоему яблокофону? Подключи и поставь на полную громкость песню, которую я тебе скинул. Пожалуйста.
Химик великодушно выполнил просьбу. Я ожидал услышать что-то вроде AC/DC: громкое, кричащее, энергичное – в самый раз для дороги. Но из динамика полилось что-то ритмичное, несложное и... спокойное. Но голова автоматически стала качаться в такт мелодии. Текст песни я не понимал, кроме вечно повторяющейся фразы про «детей со стволами».
- Что это? – спросил я.
- Это, друг мой, Gorillaz, - ответил Карим, лицо которого выражало невероятное удовольствие. – «Kids with Guns». Если не желаешь слушать такое, то я тебя высажу.
- Очень даже хочу, - возразил я. – Трогайся!
Мы поехали. Автомобиль ехал ровно, спокойно. Когда мы проезжали мимо дома Равиля, то я заметил самого хозяина, который с балкона немного очумело смотрел на нас. Сначала я хотел спрятаться, но после передумал. «Что с того, что он видит? – думал я. – Расскажет остальным. Прекрасно! Узнают, что я могу не только с ними развлекаться!»
Карим постепенно разжигался и прибавил газу; песня, казалось, почувствовала это и стала звучать динамичнее. В этот миг я вдруг... расслабился. До меня резко дошло, что я уже давно непрерывно находился в каком-то ужасном напряжении. Не час, не день, не неделю... «Полгода», - почему-то подумал я. Зато в этот самый миг у меня будто с каждого плеча свалилось по Эвересту.
Мы ехали. Где-то мы подобрали Географа, и продолжили путь уже вчетвером. Это было путешествие без начала и без конца; его смысл был не в том, чтобы доехать, но в том, чтобы ехать. Впервые я познал настоящую романтику дороги.
Песни Gorillaz сменяли друг друга, и каждая создавала своё настроение для поездки. Ти-Бёрд сверкал на солнце, а лица наши сияли так ярко, что прохожим, должно быть, приходилось щуриться.
Мы ехали не слишком быстро, но меня не покидало чувство бесконечного и лёгкого полёта. Весь мир куда-то мчался, а мы сидели в автомобиле пятьдесят девятого года выпуска и слушали космически простую, но невероятно прекрасную музыку. Что ещё нужно для счастья? Разве что отсутствие светофоров.
Один из этих трёхглазых уставился на нас своим кроваво-красным оком, и Кариму пришлось остановиться. Волшебство на время прекратилось. Я огляделся и понял, что мы оказались в районе, где жила Эльвира.
- Поедем куда-нибудь подальше отсюда, - попросил я у рулевого. – Мы слишком близко к гнезду моей девушки, а у меня нет желания с неё встретиться.
- Поздно, - сказал Карим и кивнул куда-то вправо, - вон она идёт. Кажется, направляется именно к тебе.
Я повернул голову и убедился, что Карим сказал правду. Эльвира уверенной походкой шла на нас, а за ней менее уверенно семенила Катя, как всегда, нафуфыренная до невозможности. Когда они подошли чуть ближе, я смог разглядеть, что Эльвира как-то виновато улыбалась. «Впервые вижу у неё такое выражение лица, - подумал я тогда. – Не верится даже. Это от того, что мне непривычно, или от того, что эта улыбка неестественна? Судя по всему, ненаглядная моя желает примириться. А чего хочу я?»
- Ждём их? – спросил Карим. Как раз загорелся зелёный глаз светофора.
- Гони что есть мочи, - сказал я с каким-то азартом.
Второй раз повторять не пришлось. Только Эльвира подошла вплотную и произнесла: «Макс...», как мы рванули с места так, что я даже испугался, не развалится ли наш металлический пенсионер. После нас остался лишь столб пыли, мгновенно укутавший две женские фигурки. Тут я, неспособный контролировать своё настроение, стал смеяться. Дико, зло, по-дьявольски. Я чувствовал, что Карим был доволен моим выбором. Я и сам был чертовски доволен.
Наша милая Громовая Птичка неслась на всех парах. Вскоре мы выехали за город и спокойно гнали по каким-то пустым заброшенным дорогам. Музыка за нами не успевала. Погода была славная: и не холодно, и не жарко, не сыро, но и не душно. Я вновь оказался во власти дороги.
Повторюсь: у нас не было пункта назначения, но мы куда-то всё-таки приехали. Это была заброшенная деревенька, состоявшая из шести еле стоящих избушек, полуразрушенных сарайчиков и покосившихся заборов. Вывеска у въезда скромно гласила: НОВОТЕЧЬ.
- Где это мы? – спросил Химик.
- Да, Географ, что это за место? – поинтересовался Карим.
- Сам видел: Новотечь, - ответил Географ.
- А где все люди? – не унимался Карим.
- Откуда я знаю? Если хотите, позже узнаю, когда домой вернусь.
- Да, узнай, пожалуйста, - сказал Карим и, сделав медленный вдох и ещё более медленный выдох, добавил: - Есть у меня мыслишка насчёт этой Новотечи...
Я вернулся домой только вечером, будучи уставшим и безумно довольным.
- Тётя Саша, я дома и готов принимать пищу! – заявил я, сбрасывая с ног кеды.
Тут я услышал, что Сашенька моя с кем-то разговаривала. Я решил, что она снова болтает по мобильнику со своим парнем, с которым познакомилась на даче, и не обратил на это внимания. Но когда я прошёл на кухню, то застал сестру в неожиданной компании.
Заметив меня, Саша перестала что-то рассказывать и обратилась ко мне:
- Максим, привет! А к нам как раз Эльвира пришла!
Эльвира сидела за столом с чашкой чая и пристально на меня смотрела.
- Добрый вечер, - произнёс я, стараясь быть невозмутимым. – Добро пожаловать в семейное гнёздышко Листьевых!
- Сашуля, можешь нас оставить? – спросила Эльвира у моей сестры.
Саша кивнула и мгновенно упорхнула из кухни. Эльвира встала и подошла ко мне почти вплотную, смотря мне прямо в глаза. Мы оба молчали. Столько было вопросов и непоняток, что мы не знали, с чего начать.
- Ты совсем не бываешь на улице? – спросил я вдруг.
- Почему это?
- Ты до сих пор аристократически бледна. Нет, правда, кожа белая, как у принцессы, которую не выпускают из дворца.
В железных глазах мелькнуло недоумение.
- Сочту за комплимент, - произнесла Эльвира. – Но нам надо серьёзно...
- А знаешь, - перебил я, - я бы даже сказал, что ты почти мертвенно-бледная. И глаза...
- Нам надо поговорить, - перебила уже Эльвира. В голосе послышалось раздражение, но в следующей фразе его уже не было, - Мне кажется, мы очень глупо поссорились. Давай помиримся.
- Ух ты, неужели Железная Леди идёт на уступку, - саркастически заметил я.
- Макс, не надо! Ведь я сама пришла! Прости меня за всё, что я сказала, за то, что заставляла тебя что-то делать... Если не хочешь общаться с Катей, Вадимом, Равилем, Андреем и остальными – не надо, я не буду тебя заставлять...
- Как великодушно.
- Не говори таким тоном. Что с тобой такое? Почему ты изменился? Ты ведь не был таким.
- Нет, душенька моя, я притворялся, что я не такой. А теперь я свободен. Понятно? Сво-бо-ден. От твоих друзей. И всего общества. Я сам решаю, что мне делать и как мне себя вести.
- Хорошо, хорошо! Хоть каким – я тебя люблю!
Эти слова Эльвира почти прокричала. Я не привык слышать от неё такое, и немного оторопел. Моё замешательство Эльвира не преминула использовать и, можно сказать, впилась в мои губы. Это был самый резкий и неожиданный поцелуй в моей жизни.
Губы у Эльвиры были мягкие, влажные и горячие. Я вдруг ослабел и будто потерял над собой контроль. Внутренний голос мне шептал: «Оставь свои игры в свободу, неволя так сладка!» Честно, на миг я готов был сдаться и вновь оказаться под чарами моей прекрасной колдуньи. Но где-то в мозгу я будто вновь услышал слова Карима: «Она умеет манипулировать людьми. Думаю, она хитра, лукава и лжива. Злобная интриганка». Я нечеловеческими усилиями заставил себя оторваться от её губ и произнёс медленно и чётко:
- Теперь, Эльвира, я свободен и от тебя.
Кажется, она ужаснулась тому, что её магия не сработала. А я ликовал.
- Погоди немного, - сказал я и побежал свою комнату. Вернулся я с деньгами.
- Вот, - произнёс я, протягивая их Эльвире. – Половина стоимости часов, которые мы дарили Равилю. Как и обещал.
Почему-то именно это окончательно вывело Эльвиру из себя. Она взяла деньги и швырнула их мне в лицо.
- Ты сам дал понять, что Равиль тебе не друг. Значит тот подарок был только от меня. А ты просто так припёрся на вечеринку.
Мы с минуту молча смотрели друг на друга. Я заставлял себя терпеть её гневный взгляд.
- Ты моргнула, я выиграл, - сказал я невозмутимо.
- Значит, ты не желаешь мириться?
- Я думал, что ясно выразил свою позицию, когда уехал от тебя сегодня. У меня теперь новые друзья. Да! И они, в отличие от тебя и твоей «Лиги Неотразимых», не убивают во мне личность. Благодаря им я впервые за последние полгода искренне смеялся. Не притворялся, что мне смешно, а смеялся, в голос, честно, как ребёнок! Я, кажется, впервые делаю то, что мне нравится! А для вас всё развлечение – побухать и пообсуждать кого-нибудь. Тошнит меня от этого. И катитесь вы со своими развлечениями!
Эльвира дала мне пощёчину, резко направилась к выходу и ушла. Когда она спускалась по лестнице, я крикнул ей вдогонку:
- А глаза у тебя, принцесса моя, не серебряные вовсе, а железные! И холодные!
После этого я захлопнул дверь и без сил осел на пол. Почему-то во мне не было чувства торжества. Наоборот, стало тяжелее. И напряжение вернулось.
Саша выглядывала из гостиной и смотрела на меня.
- Вот так вот, - сказал я ей.
- Я всё слышала, - сообщила сестра.
- Ещё бы!
- Знаешь, Макс, ты мне брат и я тебя всегда люблю, но сегодня я была на стороне Эльвиры. А ты вёл себя как скот. Прости.
- Я знаю. Но этот выбор мой. И ты прости. Ну, так что там у нас с ужином?
ГЛАВА ПЯТАЯ: БЕДНЫЙ ЙОРИК УТОНУЛ!
Через несколько дней я, Карим, Химик и Географ сидели у костра посреди заброшенной деревни Новотечь. Мы взяли с собой много воды, еды, гитару и всяческие предметы, необходимые для похода. Мы дошли до деревни пешком по маршруту, составленному Географом (он, кстати говоря, и организовал всё, но сама идея принадлежала Кариму). Мы решили дождаться темноты, а потом исследовать все избы (на этом настаивал Карим для «остроты ощущений»).
Мы сидели вокруг огня. Карим играл на гитаре, все пели:
Мы сидели вокруг огня. Карим играл на гитаре, все пели:
The roof, the roof, the roof is on fire,
The roof, the roof, the roof is on fire,
The roof, the roof, the roof is on fire,
We don’t need no water,
Let the motherfucker burn!
Burn, motherfucker, burn!
The roof, the roof, the roof is on fire,
The roof, the roof, the roof is on fire,
We don’t need no water,
Let the motherfucker burn!
Burn, motherfucker, burn!
Я впервые слышал эту песню, но она мне понравилась, и я быстро её выучил. Какой-то бессмысленный, но простой и этим приятный душе набор слов.
Медленно и будто неохотно вечерело. Появился прохладный ветерок, комары и прочие букашки стали наглее и лезли прямо в глаза. Я наслаждался.
- Так что это за деревня и почему она заброшена? – поинтересовался Химик. – Географ, ты обещал узнать.
- Обещал и узнал. Тут недалеко нефтяная скважина есть. Вот эту деревню построили, чтобы в ней жили как раз работники с этой скважины вместе со своими семьями. И они даже успели тут пообжиться. Но место выбрали неудачное: каждую весну и при любом более-менее значительном ливне все избы тут погружались под воду, потому что здесь, как видите, некоторое углубление, а с той стороны, вплотную к Новотечи, течёт река. От-такие пироги.
- Что, переселились нефтяники? – спросил Химик.
- А что, ты бы тут жить остался? – засмеялся я. – Просыпался бы утром, плыл к выходу, потом на работу, а по пути умывался бы. Лепота!
- Товарищи, похоже, мы нашли остатки Атлантиды, - сказал Карим, перебирая струны гитары. – Географ, а несчастные случаи при потопах тут были?
- Вот этого не знаю, - ответил Географ. – Остаётся молиться, чтобы их никогда и не было больше, в том числе и с нами.
- Пф, не смеши меня своей религиозностью, - фыркнул Карим.
Когда, наконец, полностью стемнело, мы взяли по фонарику и пошли исследовать постройки.
Двери в большинстве изб оказались заперты, и это нас расстроило. Но, проверив дома четыре, мы наткнулись-таки на жилище, в которое можно было зайти. Дверь у этой избы попросту отсутствовала (точнее, лежала на полу внутри, потому что, скорее всего, была выбита). Полы страшно скрипели, невыносимоо пахло гнилью. Всё было покрыто слоем грязи, особенно нижняя часть стен. Вся мебель отсутствовала, комнаты стояли пустые, так что скоро стало ясно, что искать толком нечего. Но, когда мы собрались уже уходить, вдруг послышался не то испуганный, не то восторженный шёпот Химика:
- Ребята, тут какая-то дверь с надписью!
Мы подошли ближе. На толстой дубовой двери гвоздём было нацарапано: «НЕ ВХОДИТЕ». Это прозвучало как вызов. Естественно, мы вошли, и нам даже не пришлось это обсуждать.
Когда мы вошли в абсолютно тёмную комнатку без окон, свет наших фонариков выхватил в темноте такое, что повергло нас в ужас.
- Е...ть! – воскликнул Химик. Географ стал молиться, хотя это было затруднительно ввиду того, что он сам себе закрыл рот руками.
- Я редко матерюсь, но это просто п...дец! - воскликнул Карим.
Зрелище было чудовищное и, мягко говоря, неприятное. На полу в позе морской звезды лежал человеческий скелет с обрывками одежды. Внимательнее присмотревшись, мы увидели, что его конечности были прибиты к полу толстыми гвоздями.
- Должно быть, его приколотили и оставили, - заговорил Карим, когда Химик прекратил начавшуюся было истерику. – Он тут лежал, истекая кровью, а при очередном наводнении просто утонул, если раньше не сгинул от голода. И произошло это, судя по всему, давно.
Любопытство во мне оказалось сильнее неприязни, и я подошёл к останкам поближе.
- Надо сообщить в полицию, - сказал Географ дрожащим голосом.
- Не надо ничего никуда сообщать, - возразил я. После этого я, не в силах сдерживать себя, стал смеяться как ненормальный.
- Ты как маньяк какой-то, - заявил Химик. – И как это не сообщать? Мы труп нашли!
- Он пластмассовый, - выдавил я сквозь хохот.
- Что? – воскликнули все.
- Он пластмассовый, - повторил я. – Это подделка. А вот тут, рядом, записка лежит, почитайте.
Я протянул Кариму бумажку, которую нашёл возле поддельного скелета.
- «НУ ЧЁ, ОБОСРАЛИСЬ?!.... СКЕЛЕТ СПЁРЛИ У БИОЛОГИЧКИ!!!» - прочитал Карим, после чего тоже залился смехом, заражая и Химика с Географом.
Скелет мы отодрали и взяли с собой на улицу. Продолжился наш затянувшийся пикник у костра в компании насекомых и грозных туч, нависших над деревней.
- Как рассветёт, двинем обратно, - сказал Карим. – Жалко, конечно, будет расставаться с Йориком.
- А Йорику, похоже, всё равно, - заметил Химик, который до сих пор с некоторой опаской глядел на скелет, которому мы даровали имя королевского шута.
- Увы, бедный Йорик! – воскликнул я. – Знаете, какое крылатое выражение мне теперь пришло в голову? «Помни, что смертен».
- Memento mori, - вставил Карим.
- Чего? Давайте без иностранщины, я только по-русски разумею, - попросил Географ. – А вообще, действительно, нужно помнить о смерти. Ничто не вечно под луной.
- А луны-то как раз и нет, - заметил Химик. – И она не вечна.
- Географ, ты же говорил, что небо будет ясным, а тут тучи, - сказал Карим.
- Ну, тут уж не я виноват, а тучи, - оправдался Географ.
- Тучи тоже не вечны, - пробормотал я зачем-то.
Мы сидели и сидели, вскоре став неразговорчивее Йорика. Географ и Химик заснули, расположившись прямо на земле. Я чувствовал, что и мои веки тяжелели, но решил побороть сон. Карим же, судя по всему, был ни в одном глазу. Он всё тренькал и тренькал на своей гитаре, иногда что-то неразборчиво напевая.
- Максимиллиан, а девушка-то у тебя красивая, - сказал он вдруг. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнул. – Лицо приятное, походка лёгкая. И кожа такая...
- Аристократически бледная, - подсказал я угрюмо.
- Именно. Самое удивительное, что Эльвира твоя и красива, и умна. Редко такое сочетается. Когда я впервые наблюдал за вами, у меня сложилось впечатление, что ты крепко застрял под её каблуком. И я нефигово так удивился, когда ты с поразительной лёгкостью её оставил.
- Наскрёб душевных сил с остатков моей личности.
- И всё-таки мне кажется, что ты до сих пор влюблён в свою аристократку.
Молчание. Я не мог понять, был ли тон Карима неодобрительным.
- Тебе явно непросто, - продолжил он. – Кажется, что ты насильно отстраняешься от неё, потому что я тебе так посоветовал. Но ведь ты свободен. В том числе и от меня. Если ты действительно Эльвиру любишь, то помирись с ней. Ты свободен делать то, что хочешь.
- Эльвира холодная и бесчувственная, - резко возразил я. – И у меня нет никакого желания вообще её видеть. Она меня насильно привязала к себе. Полгода назад она внушила мне, что я – её «спаситель» и «принц», и потому в ответе за неё, как за спасённую принцессу. Естественно, мне понравилась эта роль. Но с тех пор я вырос, и эти игры мне надоели. Раньше она казалось мне очень нежной, но со временем эта иллюзия пропала. А во мне всё росло странное напряжение. Расширялось и расширялось где-то в душе, понимаешь? Как та чёрная хрень на заводе. И вот – взрыв! Я не выдержал. Мне хватило.
В тот момент я даже пожалел, что рядом не было Шмяка, который без колебаний дал бы мне выпить.
- Удивительный ты человек, Максимиллиан, - сказал Карим, глядя на меня. – Тебе довелось попасть в ряды «Лиги Неотразимых», о чём другие годами мечтают, и это не доставило тебе радости. У тебя была самая, пожалуй, красивая девушка в городе – и вновь ты недоволен. В тебе какая-то загнанность, усталость, бесконечная грусть, что ли... Свобода должна дарить счастье. Я – счастлив. А вот ты бросил ради свободы всё и стал, кажется, несчастнее, хотя даже себе в этом не признаёшься. Знаешь, кто ты?
- Кто? Мудак?
- Ты – Одинокая Синяя Крепость.
- Чего? – я засмеялся, хотя Карим говорил вполне серьёзно. – Почему крепость? Почему синяя?
- Заметь, ты не спросил, почему одинокая.
- Отвечай уже.
- Ладно. Крепость – потому что ты отгородился от остального мира. Ты его просто... не принимаешь. Даже меня ты до сих пор не пустил за свои стены. А синяя... Да у тебя глаза синие! И одежда синяя. Да и...
- Только не говори, что ты считаешь меня ещё и голубым!
- Только не говори, что так оно есть!
- Не скажу, не боись, - засмеялся я. Но слова Карима заставили меня задуматься. Я лёг на землю, будто собравшись спать. Карим продолжил перебирать струны гитары.
«Действительно, я – Одинокая Синяя Крепость, - думал я. – Но ведь не всегда я был таким отстранённым! Раньше я был другим... до того, как начал встречаться с Эльвирой. До того она сама говорила, что я самый добрый и жизнерадостный человек из всех, кого она встречала. Почему же теперь я такой саркастический и меланхоличный? Из-за «Лиги»? Ну да, раньше я во всех людях пытался видеть хорошее, а тут перестал. Нечего в них видеть. А что можно увидеть в Эльвире? Чёрт знает. Она тоже крепость. Одинокая Железная Крепость».
Под звучание собственных мыслей я тихо и мирно заснул. На этом наш пикник для меня должен был закончиться, так как с рассветом мы намеревались вернуться в город. Но не тут-то было.
Я проснулся буквально через полчаса от того, что небо расстреляло меня несколькими очень крупными и невыносимо холодными дождевыми каплями.
- Этого нам только не хватало! – воскликнул пробудившийся Географ.
Конец его фразы заглушил раскат грома. Который оказался будто сигналом для туч. На нас обрушился дикий ливень, мгновенно лишив возможности видеть что-либо на расстоянии более четырёх метров.
- Быстро в открытый дом! – заорал Карим не своим голосом. Мы поспешили последовать его совету.
Потолок у видавшей виды избы протекал, но эта была хоть какая-то защита от стихии. Сквозь дверной проём мы наблюдали, как потоки ливня превращались в настоящие горные реки. Мы додумались прихватить с собой все вещи, но Химик что-то вспомнил и заорал:
- О нет, ребята! Мы Йорика забыли! Он же утонет!
- Не-е-ет! – закричали все, драматично воздев руки к небесам. Но наше горе тут же сменилось диким хохотом.
- Была не была! – заявил вдруг Карим. – Я за Йориком!
Он пулей вылетел из дома, и мы не успели даже среагировать.
- Он что, имбецил? – поразился Географ. – Сейчас же может начаться потоп!
- Он же начался! – воскликнул Химик, глядя под ноги.
Всё стремительно погружалось под воду. Не успели мы опомниться, как уровень воды составлял уже сантиметров двадцать.
- Надо валить! Если останемся, то в Новотечи точно будут несчастные случаи! – сказал Географ.
- А Карим? Мы его в этом ливне не найдём! Пусть сначала вернётся! – возразил я.
Мы честно ждали несколько минут, но, когда вода поднялась до колен, мы поняли, что пора сматываться, и как можно скорее. Мы выскочили из тонущей избы под пули гневных туч и направились прочь из Новотечи, попутно кликая пропавшего Карима. Мы уже поднялись на холм, где потоп был нестрашен, но Карима не нашли. Мы беспокойно пытались разглядеть его сквозь водяную стену, но наш друг как сквозь землю провалился.
- А если он утонул? – паниковал Химик. – Надо вернуться за ним!
- А если он ещё раньше нас ушёл? – не согласился Географ.
А я не стал думать. Я побежал обратно.
- Макс, не тупи, вернись! – кричал мне вслед Географ, но я уже по инерции нёсся вниз по холму и не мог остановиться.
Тут передо мной стремительно возник потерянный Карим. Я не успел обрадоваться встрече, потому что на полной скорости налетел на него, из-за чего мы оба кубарем покатились с холма в воду. Когда мы вновь встали на ноги, Карим поспешил мне сообщить печальное известие:
- Максимиллиан, бедный Йорик утонул! Оказывается, он не умел плавать! Я пытался его спасти, но сам едва выжил!
- Давай наверх, спаситель, а то Химик с Географом сейчас за нами побегут, и снова все толпой купаться!
Мы все вчетвером пешком добрались до города, и это было просто адским испытанием. Когда я зашёл в свою квартиру – в пять часов утра, грязный, мокрый до нитки, искусанный комарами – то впервые услышал, как моя сестра матерится. Я мог лишь рассмеяться в ответ.
Это был одновременно худший и лучший пикник в моей жизни.
Медленно и будто неохотно вечерело. Появился прохладный ветерок, комары и прочие букашки стали наглее и лезли прямо в глаза. Я наслаждался.
- Так что это за деревня и почему она заброшена? – поинтересовался Химик. – Географ, ты обещал узнать.
- Обещал и узнал. Тут недалеко нефтяная скважина есть. Вот эту деревню построили, чтобы в ней жили как раз работники с этой скважины вместе со своими семьями. И они даже успели тут пообжиться. Но место выбрали неудачное: каждую весну и при любом более-менее значительном ливне все избы тут погружались под воду, потому что здесь, как видите, некоторое углубление, а с той стороны, вплотную к Новотечи, течёт река. От-такие пироги.
- Что, переселились нефтяники? – спросил Химик.
- А что, ты бы тут жить остался? – засмеялся я. – Просыпался бы утром, плыл к выходу, потом на работу, а по пути умывался бы. Лепота!
- Товарищи, похоже, мы нашли остатки Атлантиды, - сказал Карим, перебирая струны гитары. – Географ, а несчастные случаи при потопах тут были?
- Вот этого не знаю, - ответил Географ. – Остаётся молиться, чтобы их никогда и не было больше, в том числе и с нами.
- Пф, не смеши меня своей религиозностью, - фыркнул Карим.
Когда, наконец, полностью стемнело, мы взяли по фонарику и пошли исследовать постройки.
Двери в большинстве изб оказались заперты, и это нас расстроило. Но, проверив дома четыре, мы наткнулись-таки на жилище, в которое можно было зайти. Дверь у этой избы попросту отсутствовала (точнее, лежала на полу внутри, потому что, скорее всего, была выбита). Полы страшно скрипели, невыносимоо пахло гнилью. Всё было покрыто слоем грязи, особенно нижняя часть стен. Вся мебель отсутствовала, комнаты стояли пустые, так что скоро стало ясно, что искать толком нечего. Но, когда мы собрались уже уходить, вдруг послышался не то испуганный, не то восторженный шёпот Химика:
- Ребята, тут какая-то дверь с надписью!
Мы подошли ближе. На толстой дубовой двери гвоздём было нацарапано: «НЕ ВХОДИТЕ». Это прозвучало как вызов. Естественно, мы вошли, и нам даже не пришлось это обсуждать.
Когда мы вошли в абсолютно тёмную комнатку без окон, свет наших фонариков выхватил в темноте такое, что повергло нас в ужас.
- Е...ть! – воскликнул Химик. Географ стал молиться, хотя это было затруднительно ввиду того, что он сам себе закрыл рот руками.
- Я редко матерюсь, но это просто п...дец! - воскликнул Карим.
Зрелище было чудовищное и, мягко говоря, неприятное. На полу в позе морской звезды лежал человеческий скелет с обрывками одежды. Внимательнее присмотревшись, мы увидели, что его конечности были прибиты к полу толстыми гвоздями.
- Должно быть, его приколотили и оставили, - заговорил Карим, когда Химик прекратил начавшуюся было истерику. – Он тут лежал, истекая кровью, а при очередном наводнении просто утонул, если раньше не сгинул от голода. И произошло это, судя по всему, давно.
Любопытство во мне оказалось сильнее неприязни, и я подошёл к останкам поближе.
- Надо сообщить в полицию, - сказал Географ дрожащим голосом.
- Не надо ничего никуда сообщать, - возразил я. После этого я, не в силах сдерживать себя, стал смеяться как ненормальный.
- Ты как маньяк какой-то, - заявил Химик. – И как это не сообщать? Мы труп нашли!
- Он пластмассовый, - выдавил я сквозь хохот.
- Что? – воскликнули все.
- Он пластмассовый, - повторил я. – Это подделка. А вот тут, рядом, записка лежит, почитайте.
Я протянул Кариму бумажку, которую нашёл возле поддельного скелета.
- «НУ ЧЁ, ОБОСРАЛИСЬ?!.... СКЕЛЕТ СПЁРЛИ У БИОЛОГИЧКИ!!!» - прочитал Карим, после чего тоже залился смехом, заражая и Химика с Географом.
Скелет мы отодрали и взяли с собой на улицу. Продолжился наш затянувшийся пикник у костра в компании насекомых и грозных туч, нависших над деревней.
- Как рассветёт, двинем обратно, - сказал Карим. – Жалко, конечно, будет расставаться с Йориком.
- А Йорику, похоже, всё равно, - заметил Химик, который до сих пор с некоторой опаской глядел на скелет, которому мы даровали имя королевского шута.
- Увы, бедный Йорик! – воскликнул я. – Знаете, какое крылатое выражение мне теперь пришло в голову? «Помни, что смертен».
- Memento mori, - вставил Карим.
- Чего? Давайте без иностранщины, я только по-русски разумею, - попросил Географ. – А вообще, действительно, нужно помнить о смерти. Ничто не вечно под луной.
- А луны-то как раз и нет, - заметил Химик. – И она не вечна.
- Географ, ты же говорил, что небо будет ясным, а тут тучи, - сказал Карим.
- Ну, тут уж не я виноват, а тучи, - оправдался Географ.
- Тучи тоже не вечны, - пробормотал я зачем-то.
Мы сидели и сидели, вскоре став неразговорчивее Йорика. Географ и Химик заснули, расположившись прямо на земле. Я чувствовал, что и мои веки тяжелели, но решил побороть сон. Карим же, судя по всему, был ни в одном глазу. Он всё тренькал и тренькал на своей гитаре, иногда что-то неразборчиво напевая.
- Максимиллиан, а девушка-то у тебя красивая, - сказал он вдруг. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнул. – Лицо приятное, походка лёгкая. И кожа такая...
- Аристократически бледная, - подсказал я угрюмо.
- Именно. Самое удивительное, что Эльвира твоя и красива, и умна. Редко такое сочетается. Когда я впервые наблюдал за вами, у меня сложилось впечатление, что ты крепко застрял под её каблуком. И я нефигово так удивился, когда ты с поразительной лёгкостью её оставил.
- Наскрёб душевных сил с остатков моей личности.
- И всё-таки мне кажется, что ты до сих пор влюблён в свою аристократку.
Молчание. Я не мог понять, был ли тон Карима неодобрительным.
- Тебе явно непросто, - продолжил он. – Кажется, что ты насильно отстраняешься от неё, потому что я тебе так посоветовал. Но ведь ты свободен. В том числе и от меня. Если ты действительно Эльвиру любишь, то помирись с ней. Ты свободен делать то, что хочешь.
- Эльвира холодная и бесчувственная, - резко возразил я. – И у меня нет никакого желания вообще её видеть. Она меня насильно привязала к себе. Полгода назад она внушила мне, что я – её «спаситель» и «принц», и потому в ответе за неё, как за спасённую принцессу. Естественно, мне понравилась эта роль. Но с тех пор я вырос, и эти игры мне надоели. Раньше она казалось мне очень нежной, но со временем эта иллюзия пропала. А во мне всё росло странное напряжение. Расширялось и расширялось где-то в душе, понимаешь? Как та чёрная хрень на заводе. И вот – взрыв! Я не выдержал. Мне хватило.
В тот момент я даже пожалел, что рядом не было Шмяка, который без колебаний дал бы мне выпить.
- Удивительный ты человек, Максимиллиан, - сказал Карим, глядя на меня. – Тебе довелось попасть в ряды «Лиги Неотразимых», о чём другие годами мечтают, и это не доставило тебе радости. У тебя была самая, пожалуй, красивая девушка в городе – и вновь ты недоволен. В тебе какая-то загнанность, усталость, бесконечная грусть, что ли... Свобода должна дарить счастье. Я – счастлив. А вот ты бросил ради свободы всё и стал, кажется, несчастнее, хотя даже себе в этом не признаёшься. Знаешь, кто ты?
- Кто? Мудак?
- Ты – Одинокая Синяя Крепость.
- Чего? – я засмеялся, хотя Карим говорил вполне серьёзно. – Почему крепость? Почему синяя?
- Заметь, ты не спросил, почему одинокая.
- Отвечай уже.
- Ладно. Крепость – потому что ты отгородился от остального мира. Ты его просто... не принимаешь. Даже меня ты до сих пор не пустил за свои стены. А синяя... Да у тебя глаза синие! И одежда синяя. Да и...
- Только не говори, что ты считаешь меня ещё и голубым!
- Только не говори, что так оно есть!
- Не скажу, не боись, - засмеялся я. Но слова Карима заставили меня задуматься. Я лёг на землю, будто собравшись спать. Карим продолжил перебирать струны гитары.
«Действительно, я – Одинокая Синяя Крепость, - думал я. – Но ведь не всегда я был таким отстранённым! Раньше я был другим... до того, как начал встречаться с Эльвирой. До того она сама говорила, что я самый добрый и жизнерадостный человек из всех, кого она встречала. Почему же теперь я такой саркастический и меланхоличный? Из-за «Лиги»? Ну да, раньше я во всех людях пытался видеть хорошее, а тут перестал. Нечего в них видеть. А что можно увидеть в Эльвире? Чёрт знает. Она тоже крепость. Одинокая Железная Крепость».
Под звучание собственных мыслей я тихо и мирно заснул. На этом наш пикник для меня должен был закончиться, так как с рассветом мы намеревались вернуться в город. Но не тут-то было.
Я проснулся буквально через полчаса от того, что небо расстреляло меня несколькими очень крупными и невыносимо холодными дождевыми каплями.
- Этого нам только не хватало! – воскликнул пробудившийся Географ.
Конец его фразы заглушил раскат грома. Который оказался будто сигналом для туч. На нас обрушился дикий ливень, мгновенно лишив возможности видеть что-либо на расстоянии более четырёх метров.
- Быстро в открытый дом! – заорал Карим не своим голосом. Мы поспешили последовать его совету.
Потолок у видавшей виды избы протекал, но эта была хоть какая-то защита от стихии. Сквозь дверной проём мы наблюдали, как потоки ливня превращались в настоящие горные реки. Мы додумались прихватить с собой все вещи, но Химик что-то вспомнил и заорал:
- О нет, ребята! Мы Йорика забыли! Он же утонет!
- Не-е-ет! – закричали все, драматично воздев руки к небесам. Но наше горе тут же сменилось диким хохотом.
- Была не была! – заявил вдруг Карим. – Я за Йориком!
Он пулей вылетел из дома, и мы не успели даже среагировать.
- Он что, имбецил? – поразился Географ. – Сейчас же может начаться потоп!
- Он же начался! – воскликнул Химик, глядя под ноги.
Всё стремительно погружалось под воду. Не успели мы опомниться, как уровень воды составлял уже сантиметров двадцать.
- Надо валить! Если останемся, то в Новотечи точно будут несчастные случаи! – сказал Географ.
- А Карим? Мы его в этом ливне не найдём! Пусть сначала вернётся! – возразил я.
Мы честно ждали несколько минут, но, когда вода поднялась до колен, мы поняли, что пора сматываться, и как можно скорее. Мы выскочили из тонущей избы под пули гневных туч и направились прочь из Новотечи, попутно кликая пропавшего Карима. Мы уже поднялись на холм, где потоп был нестрашен, но Карима не нашли. Мы беспокойно пытались разглядеть его сквозь водяную стену, но наш друг как сквозь землю провалился.
- А если он утонул? – паниковал Химик. – Надо вернуться за ним!
- А если он ещё раньше нас ушёл? – не согласился Географ.
А я не стал думать. Я побежал обратно.
- Макс, не тупи, вернись! – кричал мне вслед Географ, но я уже по инерции нёсся вниз по холму и не мог остановиться.
Тут передо мной стремительно возник потерянный Карим. Я не успел обрадоваться встрече, потому что на полной скорости налетел на него, из-за чего мы оба кубарем покатились с холма в воду. Когда мы вновь встали на ноги, Карим поспешил мне сообщить печальное известие:
- Максимиллиан, бедный Йорик утонул! Оказывается, он не умел плавать! Я пытался его спасти, но сам едва выжил!
- Давай наверх, спаситель, а то Химик с Географом сейчас за нами побегут, и снова все толпой купаться!
Мы все вчетвером пешком добрались до города, и это было просто адским испытанием. Когда я зашёл в свою квартиру – в пять часов утра, грязный, мокрый до нитки, искусанный комарами – то впервые услышал, как моя сестра матерится. Я мог лишь рассмеяться в ответ.
Это был одновременно худший и лучший пикник в моей жизни.
ГЛАВА ШЕСТАЯ: КОНЕЦ
После того, как в жизни случается что-то яркое и незабываемое, обыкновенные дни кажутся в тысячу раз скучнее и унылее.
Я буквально умирал от бездеятельности. Оказалось, что быть свободным в одиночестве просто невыносимо. Мои новые друзья куда-то пропали. Карим больше не появлялся у Зелёного пруда. Я пытался дозвониться по номеру, который он мне дал, но безуспешно: абонент оказался «временно недоступен». Я не знал настоящих имён Химика и Географа и вовсе не имел понятия, где они живут. Все трое растворились среди ста пятидесяти тысяч жителей нашего родного Аграевска, и найти их было бы весьма проблематично.
Тем не менее, я каждый день наведывался к Зелёному пруду с какой-нибудь булочкой на радость уткам. Меня охватило и не отпускало странное беспокойство. Бросая уткам куски выпечки, я думал: «Не могли же они просто так исчезнуть! Наверняка что-то случилось. Что-то нехорошее. И ведь даже связаться никак нельзя. Чёрт, мне, кажется, никогда ещё не было так одиноко. Если бы я сейчас взял и сбежал из дома – и то я не чувствовал бы себя так фигово. Хоть и вправду сбегай...»
Прошло четыре дня с нашего приключения в Новотечи. Сестра стала меня, кажется, немного побаиваться. К тому же, она напрямую заявила, что мои нынешние друзья ей не нравятся, хотя она ни разу их не встречала.
- Из-за них ты с Эльвирой разругался, - говорила Саша. – И домой приходишь то весь в какой-то чёрной хрени, то как будто неделю в лесу жил. Если бы ты пьяный возвращался, я бы и то меньше беспокоилась.
Конечно, я только смеялся в ответ на эти слова. Но каким-то грустным, даже отчаянным смехом. Во мне за прошедшие четыре дня образовалась страшная сосущая пустота. Во мне возникли сомнения.
«Карим и Химик с Географом ведь тоже считают себя свободными, - решил я. – Значит, они со спокойной совестью могут не общаться с теми, с кем не хотят. Возможно, я им надоел. А если подумать, что во мне такого примечательного? Скорее всего, Карим ожидал, что во мне откроется какая-то удивительная личность, а я его разочаровал. Так и остался Одинокой Синей Крепостью. Он даже посоветовал мне вернуться к Эльвире, видимо, поняв, что у моей личности нет будущего. Невозможно восстановить то, что было стёрто в порошок. А я себя ещё возомнил кем-то... наивный тщеславный дурак. Так мне и надо».
Докормив в очередной раз уток, я отправился бесцельно бродить по парку наедине со своими мрачными размышлениями. Но через какое-то время передо мной предстало зрелище, которое на меня подействовало очень сильно.
Впереди, шагах в пятидесяти от меня, шли Эльвира и Вадим, держась за руки. Весь их внешний вид выдавал в них влюблённую пару. Рядом с ними плелась, почему-то вечно оглядываясь и глядя по сторонам, Катя Велина.
- Эльвира! – невольно сказал я вслух, но недостаточно громко, чтобы те трое могли меня услышать.
Увиденное для меня было словно ударом под дых или ножом в спину. Пустота, которая несколько дней меня мучила, стала воистину невыносимой. Я ощущал практически физическую боль. Сердце сжалось и замерло. Я впервые в своей осознанной жизни по-настоящему захотел заплакать, но не смел.
Я потерял контроль над собой и зачем-то последовал за своими старыми знакомыми. Ноги были ватные, мозг колола целая орда болезненных мыслей, ладони вспотели и стали дрожать как ненормальные.
Не знаю, сколько длилось это мучительное преследование. В какой-то момент Катя, в очередной раз оглянувшись, заметила меня. Я поймал её высокомерный и самодовольный взгляд. Меня будто ещё раз в душу пырнули ножом.
Катя практически сразу же попрощалась с Эльвирой и Вадимом и, к моему ужасу, направилась в мою сторону. Влюблённые голубки, к счастью, не стали смотреть, куда пошла их подруга. Я искренне надеялся, что Катя пройдёт мимо, и старался спокойно идти себе дальше, смотря куда-то под ноги. Но это меня не спасло.
- Эй, Листьев, есть разговор, - сказала Катя, приблизившись ко мне. От этих слов я сморщился, будто мне попался горький огурец.
- Что с тобой? – Катя наигранно изобразила беспокойство. – Голова болит? Надо таблетку? У меня есть.
- Говори уже, - выдавил я, мечтая, чтобы эта пытка закончилась как можно раньше. У меня не было никаких душевных сил дать достойный отпор противнику.
- Ты ведь видел Вадима с Эльвиркой? – спросила Катя, растянувшись в злобной улыбке.
- Не слепой. Видел.
- Представь себе, они теперь встречаются. Всерьёз. Сейчас, например, идут в кино. Мелодрама, тёмный зал, последний ряд...
Я всей душой желал врезать этой самодовольной блондинке, но руки до сих пор нервно дрожали, да и не собрал бы я достаточной силы для удара.
- Эльвирка сначала убивалась, когда ты с ней так обошёлся, - продолжила Катя, - а Вадим её поддержал. И зачем надо было делать ей так больно? Я никогда не понимала, почему она полгода назад выбрала тебя...
- Потому что твой Вадим её тогда бросил, и она хотела покончить с собой, а я ей не дал.
Катя уставилась на меня изумлёнными глазами. Я слишком поздно спохватился, что выболтал секрет, который обещал никому не выдавать. К счастью, блондинка мне не поверила.
- Хватит заливать, Листьев! – воскликнула она, как-то нервно рассмеявшись. – Не выставляй себя спасителем и праведником. Да, Вадим тогда стал с другой встречаться, но он же почти сразу осознал свою ошибку! Он понял, что только Эльвирку любит. А она была уже с тобой. Да ещё и в нашу Лигу тебя привела.
- Поверь, против моей воли.
- И ты почти вписался. Мог бы стать своим, если бы хоть немного постарался. Но нет же, тебе надо было каждый раз забиваться в угол и ныть, а Эльвирка ползла за тобой. Из-за тебя нам всем было неловко. Короче, ты весь кайф нам обламывал. А как ты Равиля в его день рождения обидел! Он был таким дураком, что к тебе привязался. А ты ушёл с вечеринки, даже отговорку нормальную не придумал. Стоило бы хоть какое-то уважение выказать.
- И чего ты от меня добиваешься? – не выдержал я. – Исповеди ждёшь? Я и без тебя знаю, что со всеми обошёлся как сволочь последняя. И мне от этого фигово. Мне ужасно стыдно перед Эльвирой, Равилем, Шмяком и остальными. Я же искренне любил Эльвиру! И люблю! Но сам себя обманывал, что не люблю! Но на самом деле я не мог стать своим в Лиге не из-за своего поведения.
- Из-за чего тогда, Листьев? Из-за нас всех?
- Нет, Велина, не из-за всех. Только из-за тебя и Вадима. Только вы двое меня не приняли и всеми силами старались от меня избавиться. Я пытался ближе со всеми сдружиться, но вы ими манипулировали и специально настраивали против меня. Эльвира это видела, но сделать ничего не могла. Тогда вы и её стали «обрабатывать». Я нечаянно услышал на той вечеринке, как Равиль по приказу Вадима говорил Эльвире, что он меня видеть не рад. Хотя это было явной ложью. Вы посеяли в Эльвире зернышки сомнения. А я, идиот, вышел из себя и своими поступками эти самые сомнения только наращивал. И радуйтесь, потому что вы выиграли. Вадим добился Эльвиры, а я по своему желанию покинул Лигу.
- По-твоему, это мы всё подстроили? – неискренне возмутилась Катя.
- Нет. Во всём только моя вина. Я сам дал вам уникальную возможность меня растоптать. И самое удивительное, что это только сейчас до меня дошло. А до этого я обвинял Эльвиру. Передай ей, что... хотя нет, тебе я ничего не доверю передавать. Гудбай.
Я поспешно зашагал прочь. Катя меня крайне разозлила, и моя жалкая слабость сменилась яростью вперемешку с отчаянием.
Я каким-то образом вновь оказался у Зелёного пруда. Рассматривая уток, которые заметно оживились, увидев меня, я стал думать, что как мне следовало бы поступить. Самой первой страшной мыслью было утопиться здесь же, в пруду. Самому стать кормом для уток, если только они согласились бы на мясо. Но я буквально заставил себя отказаться от этой идеи, вспомнив, как полгода назад отговаривал от подобной глупости Эльвиру.
Затем я решил сам пойти к своей бывшей девушке и обо всём рассказать. Я не надеялся на прощение, но чувствовал, что сам себя предам, если не поговорю с ней искренне. Дойдя до её дома, я сел на скамейку у подъезда и стал ждать возвращения той, которую я так глупо потерял.
Час. Два. Три. Пять. Эльвира всё не возвращалась к себе. Я растерял всю свою уверенность. Я уже почти не помнил, что хотел сказать Эльвире. Я желал хотя бы увидеть её. Но тщетно. Я пробовал позвонить, но она оказалась недоступна.
«Неужели они с Вадимом...» - подумал я, и эта мысль меня просто взбесила. Я весь был на нервах и утратил способность мыслить спокойно. Не было ничего странного в том, что она задерживалась: бывало, и мы с ней гуляли подолгу. Но после пяти с половиной часов ожидания мне в голову приходило всякое.
Я утратил всякую надежду и поплёлся домой. Сашу я не застал. Она оставила записку: «Макс, мы с Колей пошли на вечерний сеанс в кино, так что вернусь поздно. Свари себе пельмени, не сиди голодным. Твоя любимая сестра».
Ничего я себе варить не стал. Я грохнулся вниз лицом на диван.
«Новым друзьям наскучил, а старых обидел, - констатировал я. – Теперь меня только Саша могла бы поддержать, но она в другом мире живёт. А в своём мире я один. Я один... окая... синяя... крепость...»
Неожиданно меня, как молния, поразила мысль: «Сбежать!»
Что-то подобное мелькало уже в моей голове во время кормления уток. Икая, безумная, невероятная идея. Всего за несколько минут она овладела моим существом. О чём бы я ни пытался думать, все мои мысли возвращались к побегу.
- Как? Сбежать из дома? – вопрошал я ошарашенно.
- Сбежать из Одинокой Синей Крепости, - ответил я себе же.
Прошло немного времени, прежде чем я окончательно решился воплотить идею в жизнь.
«Ну, всё, это конец», - подумал я перед тем, как выйти из дома навсегда.
Я буквально умирал от бездеятельности. Оказалось, что быть свободным в одиночестве просто невыносимо. Мои новые друзья куда-то пропали. Карим больше не появлялся у Зелёного пруда. Я пытался дозвониться по номеру, который он мне дал, но безуспешно: абонент оказался «временно недоступен». Я не знал настоящих имён Химика и Географа и вовсе не имел понятия, где они живут. Все трое растворились среди ста пятидесяти тысяч жителей нашего родного Аграевска, и найти их было бы весьма проблематично.
Тем не менее, я каждый день наведывался к Зелёному пруду с какой-нибудь булочкой на радость уткам. Меня охватило и не отпускало странное беспокойство. Бросая уткам куски выпечки, я думал: «Не могли же они просто так исчезнуть! Наверняка что-то случилось. Что-то нехорошее. И ведь даже связаться никак нельзя. Чёрт, мне, кажется, никогда ещё не было так одиноко. Если бы я сейчас взял и сбежал из дома – и то я не чувствовал бы себя так фигово. Хоть и вправду сбегай...»
Прошло четыре дня с нашего приключения в Новотечи. Сестра стала меня, кажется, немного побаиваться. К тому же, она напрямую заявила, что мои нынешние друзья ей не нравятся, хотя она ни разу их не встречала.
- Из-за них ты с Эльвирой разругался, - говорила Саша. – И домой приходишь то весь в какой-то чёрной хрени, то как будто неделю в лесу жил. Если бы ты пьяный возвращался, я бы и то меньше беспокоилась.
Конечно, я только смеялся в ответ на эти слова. Но каким-то грустным, даже отчаянным смехом. Во мне за прошедшие четыре дня образовалась страшная сосущая пустота. Во мне возникли сомнения.
«Карим и Химик с Географом ведь тоже считают себя свободными, - решил я. – Значит, они со спокойной совестью могут не общаться с теми, с кем не хотят. Возможно, я им надоел. А если подумать, что во мне такого примечательного? Скорее всего, Карим ожидал, что во мне откроется какая-то удивительная личность, а я его разочаровал. Так и остался Одинокой Синей Крепостью. Он даже посоветовал мне вернуться к Эльвире, видимо, поняв, что у моей личности нет будущего. Невозможно восстановить то, что было стёрто в порошок. А я себя ещё возомнил кем-то... наивный тщеславный дурак. Так мне и надо».
Докормив в очередной раз уток, я отправился бесцельно бродить по парку наедине со своими мрачными размышлениями. Но через какое-то время передо мной предстало зрелище, которое на меня подействовало очень сильно.
Впереди, шагах в пятидесяти от меня, шли Эльвира и Вадим, держась за руки. Весь их внешний вид выдавал в них влюблённую пару. Рядом с ними плелась, почему-то вечно оглядываясь и глядя по сторонам, Катя Велина.
- Эльвира! – невольно сказал я вслух, но недостаточно громко, чтобы те трое могли меня услышать.
Увиденное для меня было словно ударом под дых или ножом в спину. Пустота, которая несколько дней меня мучила, стала воистину невыносимой. Я ощущал практически физическую боль. Сердце сжалось и замерло. Я впервые в своей осознанной жизни по-настоящему захотел заплакать, но не смел.
Я потерял контроль над собой и зачем-то последовал за своими старыми знакомыми. Ноги были ватные, мозг колола целая орда болезненных мыслей, ладони вспотели и стали дрожать как ненормальные.
Не знаю, сколько длилось это мучительное преследование. В какой-то момент Катя, в очередной раз оглянувшись, заметила меня. Я поймал её высокомерный и самодовольный взгляд. Меня будто ещё раз в душу пырнули ножом.
Катя практически сразу же попрощалась с Эльвирой и Вадимом и, к моему ужасу, направилась в мою сторону. Влюблённые голубки, к счастью, не стали смотреть, куда пошла их подруга. Я искренне надеялся, что Катя пройдёт мимо, и старался спокойно идти себе дальше, смотря куда-то под ноги. Но это меня не спасло.
- Эй, Листьев, есть разговор, - сказала Катя, приблизившись ко мне. От этих слов я сморщился, будто мне попался горький огурец.
- Что с тобой? – Катя наигранно изобразила беспокойство. – Голова болит? Надо таблетку? У меня есть.
- Говори уже, - выдавил я, мечтая, чтобы эта пытка закончилась как можно раньше. У меня не было никаких душевных сил дать достойный отпор противнику.
- Ты ведь видел Вадима с Эльвиркой? – спросила Катя, растянувшись в злобной улыбке.
- Не слепой. Видел.
- Представь себе, они теперь встречаются. Всерьёз. Сейчас, например, идут в кино. Мелодрама, тёмный зал, последний ряд...
Я всей душой желал врезать этой самодовольной блондинке, но руки до сих пор нервно дрожали, да и не собрал бы я достаточной силы для удара.
- Эльвирка сначала убивалась, когда ты с ней так обошёлся, - продолжила Катя, - а Вадим её поддержал. И зачем надо было делать ей так больно? Я никогда не понимала, почему она полгода назад выбрала тебя...
- Потому что твой Вадим её тогда бросил, и она хотела покончить с собой, а я ей не дал.
Катя уставилась на меня изумлёнными глазами. Я слишком поздно спохватился, что выболтал секрет, который обещал никому не выдавать. К счастью, блондинка мне не поверила.
- Хватит заливать, Листьев! – воскликнула она, как-то нервно рассмеявшись. – Не выставляй себя спасителем и праведником. Да, Вадим тогда стал с другой встречаться, но он же почти сразу осознал свою ошибку! Он понял, что только Эльвирку любит. А она была уже с тобой. Да ещё и в нашу Лигу тебя привела.
- Поверь, против моей воли.
- И ты почти вписался. Мог бы стать своим, если бы хоть немного постарался. Но нет же, тебе надо было каждый раз забиваться в угол и ныть, а Эльвирка ползла за тобой. Из-за тебя нам всем было неловко. Короче, ты весь кайф нам обламывал. А как ты Равиля в его день рождения обидел! Он был таким дураком, что к тебе привязался. А ты ушёл с вечеринки, даже отговорку нормальную не придумал. Стоило бы хоть какое-то уважение выказать.
- И чего ты от меня добиваешься? – не выдержал я. – Исповеди ждёшь? Я и без тебя знаю, что со всеми обошёлся как сволочь последняя. И мне от этого фигово. Мне ужасно стыдно перед Эльвирой, Равилем, Шмяком и остальными. Я же искренне любил Эльвиру! И люблю! Но сам себя обманывал, что не люблю! Но на самом деле я не мог стать своим в Лиге не из-за своего поведения.
- Из-за чего тогда, Листьев? Из-за нас всех?
- Нет, Велина, не из-за всех. Только из-за тебя и Вадима. Только вы двое меня не приняли и всеми силами старались от меня избавиться. Я пытался ближе со всеми сдружиться, но вы ими манипулировали и специально настраивали против меня. Эльвира это видела, но сделать ничего не могла. Тогда вы и её стали «обрабатывать». Я нечаянно услышал на той вечеринке, как Равиль по приказу Вадима говорил Эльвире, что он меня видеть не рад. Хотя это было явной ложью. Вы посеяли в Эльвире зернышки сомнения. А я, идиот, вышел из себя и своими поступками эти самые сомнения только наращивал. И радуйтесь, потому что вы выиграли. Вадим добился Эльвиры, а я по своему желанию покинул Лигу.
- По-твоему, это мы всё подстроили? – неискренне возмутилась Катя.
- Нет. Во всём только моя вина. Я сам дал вам уникальную возможность меня растоптать. И самое удивительное, что это только сейчас до меня дошло. А до этого я обвинял Эльвиру. Передай ей, что... хотя нет, тебе я ничего не доверю передавать. Гудбай.
Я поспешно зашагал прочь. Катя меня крайне разозлила, и моя жалкая слабость сменилась яростью вперемешку с отчаянием.
Я каким-то образом вновь оказался у Зелёного пруда. Рассматривая уток, которые заметно оживились, увидев меня, я стал думать, что как мне следовало бы поступить. Самой первой страшной мыслью было утопиться здесь же, в пруду. Самому стать кормом для уток, если только они согласились бы на мясо. Но я буквально заставил себя отказаться от этой идеи, вспомнив, как полгода назад отговаривал от подобной глупости Эльвиру.
Затем я решил сам пойти к своей бывшей девушке и обо всём рассказать. Я не надеялся на прощение, но чувствовал, что сам себя предам, если не поговорю с ней искренне. Дойдя до её дома, я сел на скамейку у подъезда и стал ждать возвращения той, которую я так глупо потерял.
Час. Два. Три. Пять. Эльвира всё не возвращалась к себе. Я растерял всю свою уверенность. Я уже почти не помнил, что хотел сказать Эльвире. Я желал хотя бы увидеть её. Но тщетно. Я пробовал позвонить, но она оказалась недоступна.
«Неужели они с Вадимом...» - подумал я, и эта мысль меня просто взбесила. Я весь был на нервах и утратил способность мыслить спокойно. Не было ничего странного в том, что она задерживалась: бывало, и мы с ней гуляли подолгу. Но после пяти с половиной часов ожидания мне в голову приходило всякое.
Я утратил всякую надежду и поплёлся домой. Сашу я не застал. Она оставила записку: «Макс, мы с Колей пошли на вечерний сеанс в кино, так что вернусь поздно. Свари себе пельмени, не сиди голодным. Твоя любимая сестра».
Ничего я себе варить не стал. Я грохнулся вниз лицом на диван.
«Новым друзьям наскучил, а старых обидел, - констатировал я. – Теперь меня только Саша могла бы поддержать, но она в другом мире живёт. А в своём мире я один. Я один... окая... синяя... крепость...»
Неожиданно меня, как молния, поразила мысль: «Сбежать!»
Что-то подобное мелькало уже в моей голове во время кормления уток. Икая, безумная, невероятная идея. Всего за несколько минут она овладела моим существом. О чём бы я ни пытался думать, все мои мысли возвращались к побегу.
- Как? Сбежать из дома? – вопрошал я ошарашенно.
- Сбежать из Одинокой Синей Крепости, - ответил я себе же.
Прошло немного времени, прежде чем я окончательно решился воплотить идею в жизнь.
«Ну, всё, это конец», - подумал я перед тем, как выйти из дома навсегда.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ: СТОЛКНОВЕНИЕ ТИТАНОВ
Мой уход, оказавшийся неожиданным даже для меня самого, породил целый вихрь событий, которые произошли уже без моего непосредственного участия. Я вынужден пересказывать их с чужих слов, поэтому никак не могу ручаться за их достоверное описание.
Эльвира вернулась домой в десятом часу вечера. Она перекусила чем-то, умылась, поставила севший мобильник на зарядку и легла спать. Только вот заснуть ей не удалось, потому что вернувшийся к жизни телефон вдруг затрезвонил. Не без удивления Эльвира обнаружила, что это звонила моя сестра.
- Алло? – растерянно произнесла Эльвира в трубку, приняв вызов.
- Макс не с тобой? – раздался отчаянный голос Саши.
- Нет, - ответила Эльвира ещё более растерянно, и тут её посетила страшная догадка. – Он что, пропал?
- Да! – подтвердила Саша дрожащим голосом. – Он оставил записку...
- Что в ней?
- Пишет, что навсегда уходит...
Эльвиру охватило чувство, что она потеряла равновесие у края пропасти.
- Подожди меня, я скоро приеду, - сказала она.
Девушка стремглав выбежала из дома, попутно соврав родителям что-то про ночёвку у подруги и вызвав такси. Через четверть часа она уже пыталась успокоить безутешную Сашу, которая сидела на полу в прихожей и без конца рыдала, в сотый раз перечитывая мою записку.
Моё послание было довольно кратким: «Ухожу. Не вернусь. Не пытайтесь искать. Простите за всё. Пусть Эльвира знает, что я её правда любил. МАКС».
Записка слишком походила на предсмертную (я понял это намного позже), и потому Саша была в истерике. Она понятия не имела, как сообщить родителям о произошедшем, ведь её душевные силы были на исходе. Эльвира тоже была в состоянии, близком к панике, но старалась не терять самообладания и рассуждать спокойно.
- Ты пыталась ему звонить? – спросила она у моей сестры.
- Да, да, да, - сквозь слёзы тараторила Саша. – Но он телефон оставил в своей комнате.
Кто знает, как дальше обстояло бы дело, если бы Эльвира не догадалась просмотреть на моём мобильнике последние отправленные сообщения. Перед уходом я отправил SMS на номер, который дал мне Карим. Содержание сообщения было таким: «Ты прав. Я должен быть свободен от общества. Теперь я решился его покинуть. Спасибо, что раскрыл мне глаза. Я навсегда ухожу из дома и из города. Если хочешь в последний раз встретиться – приходи на место гибели Йорика. Я буду ждать тебя два дня, если ты не явишься, то уйду. МАКС».
- Раскрыл глаза? Он что, попал в какую-то секту? – Эльвиру почему-то сильно разозлило прочитанное.
- Нет... не знаю... – робко сказала Саша. – Хотя в последнее время он водился с какими-то странными... сутками пропадал... если бы я знала...
- Что ещё за Карим? – спросила Эльвира, прочитав имя получателя.
- Понятия не имею! Он что-нибудь ответил?
- Нет.
Сразу же после этих слов ответ на сообщение пришёл, раставив мой телефон рассвистеться и завибрировать.
- «Не спеши. Надо поговорить. Сейчас же иди к Зелёному пруду», - прочитала Эльвира. – Срочно бежим в парк! Карим может что-то знать!
Девушки быстро добрались до Зелёного пруда. Уже стемнело. В свете фонаря они увидели Карима, беспокойно шагающего из стороны в сторону. Эльвира без лишних церемоний подлетела к нему, вцепилась в его толстовку, как коршун, и страшным голосом сказала:
- Ты Карим?
- Да, – ответил тот, не сразу осознав суть происходящего.
- Где сейчас Максим? – медленно и с расстановкой спросила Эльвира, глядя прямо в глаза собеседника. Подобный взгляд кому угодно внушил бы ужас, но Карим проявил изрядную стойкость.
- Кажется, я тебя узнал, - проговорил он с улыбкой. – Ты Эльвира, верно? Максимиллиан о тебе рассказывал. И, честно говоря, впечатление сложилось не самое приятное...
- Я тебе язык вырву, - угрожающе прошептала Эльвира. – Отвечай, где сейчас Максим.
Карим начал смеяться, прерываясь на сильный кашель.
- Так вот он какой, твой гипнотический взгляд, - выдавил он хрипящим голосом. – И голос ледяной. Прямо как Максимиллиан описывал.
Эльвира влепила Кариму страшную пощёчину. Тот издал звук, непередаваемый письменно (что-то вроде «ыргх!») и схватился за место удара.
- Боевая, - заметил он уже без прежней насмешливости. – Я понятия не имею, где твой суженый. Я отправил ему сообщение, чтобы он пришёл сюда.
- Он оставил мобильник дома, - встряла Саша, до этого наблюдавшая за всей сценой со стороны. – Мы прочитали твоё сообщение и пришли сюда.
- Накликал себе беду, - негромко сказал Карим. – Что ж, тогда он ждёт меня в... – тут он хитро прищурился и продолжил, - точнее, на могиле Йорика. Пожалуй, съезжу к нему.
- Что за Йорик? Где он погиб? – спросила Эльвира.
- Он королевский шут, помер в Дании, - ответил Карим невозмутимо.
- Да что за х...ня! – не выдержала Эльвира и попыталась дать нахалу вторую пощёчину, но тот перехватил её руку и погрозил пальцем. – Знаешь что, езжай туда!
- Непременно, мадемуазель.
- Но мы едем с тобой, - добавила Эльвира тоном, пдразумевающим беспрекословное подчинение. – И прямо сейчас!
- Дамочка, вы обнаглели, - заявил Карим, нахмурившись. – Я не собираюсь подсаживать в свою Громовую Птичку всех подряд. Я вам не таксист. К тому же, насколько я помню, при последнем нашем разговоре Максимиллиан страшно радовался, что избавился от стальной хватки своей Эльвиры. Не думаю, что он теперь захочет видеть её.
- Неправда! – закричала Саша. – Вот записка, которую он оставил! Здесь написано, что он Эльвиру любит!
Карим недоверчиво прочёл моё послание.
- Пожалуйста, поедем сейчас же, - сказала вдруг Эльвира со слезами на глазах. – Если бы не он, я бы полгода назад спрыгнула с крыши и разбилась насмерть. Он мне вернул желание жить. И я не представляю, как буду жить, если его не будет. Позволь мне с ним встретиться!
Карим почему-то замер, внимательно глядя в лицо Эльвире. Он, казалось, серьёзно что-то обдумывал и анализировал.
- Бог ты мой, Максимиллиан насчёт тебя ошибся, - сказал он наконец. – Слёзы-то настоящие... Поверить не могу, но ты его любишь. И он тебя, хотя всё отрицал. Значит так... у входа в парк припаркована моя машина, сейчас же поедем к Йорику.
Все трое уселись в сверкающий кабриолет. Карим резко рванул с места и махом пролетел городские улицы. Вскоре Громовая Птица вылетела за пределы Аграевска и двинулась в сторону Новотечи.
- А у тебя есть права? – поинтересовалась Саша.
- Нет, - честно ответил Карим.
- Вот блин.
Некоторое время они ехали молча. Мощный встречный ветер играл с волосами и заставлял глаза слезиться. Но Эльвира стала плакать не из-за этого.
- Что мне ему сказать? – причитала она. Видимо, и её нервы были не железными. – Я виновата во всём... Я не должна была его бросать. Делать ему больно... Какая же я дура! Если он что-то с собой сделал, то я... я...
- Тише, тише, - Саша обняла подругу, говоря утешающие слова, хотя сама не переставая плакала.
Я же двигался не на автомобиле, а пешком, и потому сильно уступал им в скорости. Я не успел даже дойти до Новотечи. Битый час двигаясь по пустой тёмной дороге, я страшно устал, и потому решил сделать передышку у какого-то оврага. Ночь была тёплая и душная. Назойливые комары упрямо пытались пристроиться на моём лице, не обращая внимания на мои попытки их отогнать. Слышалось умиротворённое пение сверчков, но сам был далёк от умиротворённости. Стоило мне остановиться, как на меня одновременно с комарами напали сомнения: верно ли я поступил? следует ли вернуться назад? не придумал ли я себе сам все проблемы?
Я вспомнил об Эльвире. Дикая боль вновь обожгла мне грудную клетку изнутри. Снова и снова представляя себе черты лица Эльвиры, её взгляд, который я почему-то считал пугающим, её фигуру, походку, манеру речи и вообще всё, связанное с ней, я всё больше убеждался, что и дня не смогу прожить без неё. Я максимально напряг волю, чтобы погасить в себе не в меру разгоревшиеся чувства, но это мне не помогло. Тогда я стал судорожно думать, где же я ошибся, почему наши с Эльвирой дороги разошлись. И понял: это всё из-за идей, которые мне внушил Карим.
Ещё раз обдумав каждое слово, сказанное им, я к ужасу своему обнаружил, что он глубоко заблуждался в своих рассуждениях. В ту минуту я мог выставить кучу аргументов в доказательство ошибочности его суждений, но некому было излагать свои мысли. Я ещё сильнее стал желать, чтобы Карим явился-таки в Новотечь.
Но сразу же я подумал, что пусть лучше меня найдёт кто-нибудь другой. Под «кем-нибудь другим» я в первую очередь подразумевал Эльвиру.
Меня накрыла волна сожаления. Я вспомнил Кешу Алякина – того Кешу, который всегда помогал мне с домашкой и прикрывал меня, если я опаздывал на уроки; того Кешу, который во всём меня поддерживал; Кешу, которого я бросил в одиночестве не скамейке. Вспомнил Равиля, про чей день рождения начисто забыл. Вспомнил Шмяка, который всегда был рад меня видеть, даже если я его называл «придурком». Вспомнил Сашу, которой так мало раз говорил «спасибо» за всё, что она для меня делала. Ещё раз вспомнил Эльвиру...
«Не дайте мне уйти, не дайте, - твердил я про себя. – Остановите меня, свяжите, заприте, но не дайте мне сбежать от вас. Если жизнь с вами и среди вас – это плен, то я согласен быть пленённым, потому что без вас нет и меня... Верните меня назад, потому что у меня не хватит сил вернуться самому...»
И тут – чудо! На полной скорости мимо меня пролетает кабриолет, в котором я легко узнал родную Громовую Птицу. Кажется, сидевшие в автомобиле успели заметить меня в свете фар, и стали тормозить. Но невозможно мгновенно остановиться, если секундой ранее мчался на полном ходу. Машину занесло, и она крутанулась, перекрыв всю дорогу. В тот же миг из Громовой Птички вышло три человека. Они бросились ко мне с радостными криками. Я с восторгом узнал голос своей аристократки и, решив не сдерживать своих эмоций, стал скакать на месте и приветствовать долгожданных гостей. Это было ошибкой.
Неразумно прыгать, когда стоишь на краю оврага. Почва ушла у меня из-под ног. Комья земли покатились вниз, а я рухнул вслед за ними. Приземлившись, я больно ударился головой об камень и отключился.
Последнее, что я помню перед этим, это то, что Эльвира с непередаваемым испугом кричала: «Макси-и-им!», а я истошно орал какое-то нецензурное слово.
Эльвира вернулась домой в десятом часу вечера. Она перекусила чем-то, умылась, поставила севший мобильник на зарядку и легла спать. Только вот заснуть ей не удалось, потому что вернувшийся к жизни телефон вдруг затрезвонил. Не без удивления Эльвира обнаружила, что это звонила моя сестра.
- Алло? – растерянно произнесла Эльвира в трубку, приняв вызов.
- Макс не с тобой? – раздался отчаянный голос Саши.
- Нет, - ответила Эльвира ещё более растерянно, и тут её посетила страшная догадка. – Он что, пропал?
- Да! – подтвердила Саша дрожащим голосом. – Он оставил записку...
- Что в ней?
- Пишет, что навсегда уходит...
Эльвиру охватило чувство, что она потеряла равновесие у края пропасти.
- Подожди меня, я скоро приеду, - сказала она.
Девушка стремглав выбежала из дома, попутно соврав родителям что-то про ночёвку у подруги и вызвав такси. Через четверть часа она уже пыталась успокоить безутешную Сашу, которая сидела на полу в прихожей и без конца рыдала, в сотый раз перечитывая мою записку.
Моё послание было довольно кратким: «Ухожу. Не вернусь. Не пытайтесь искать. Простите за всё. Пусть Эльвира знает, что я её правда любил. МАКС».
Записка слишком походила на предсмертную (я понял это намного позже), и потому Саша была в истерике. Она понятия не имела, как сообщить родителям о произошедшем, ведь её душевные силы были на исходе. Эльвира тоже была в состоянии, близком к панике, но старалась не терять самообладания и рассуждать спокойно.
- Ты пыталась ему звонить? – спросила она у моей сестры.
- Да, да, да, - сквозь слёзы тараторила Саша. – Но он телефон оставил в своей комнате.
Кто знает, как дальше обстояло бы дело, если бы Эльвира не догадалась просмотреть на моём мобильнике последние отправленные сообщения. Перед уходом я отправил SMS на номер, который дал мне Карим. Содержание сообщения было таким: «Ты прав. Я должен быть свободен от общества. Теперь я решился его покинуть. Спасибо, что раскрыл мне глаза. Я навсегда ухожу из дома и из города. Если хочешь в последний раз встретиться – приходи на место гибели Йорика. Я буду ждать тебя два дня, если ты не явишься, то уйду. МАКС».
- Раскрыл глаза? Он что, попал в какую-то секту? – Эльвиру почему-то сильно разозлило прочитанное.
- Нет... не знаю... – робко сказала Саша. – Хотя в последнее время он водился с какими-то странными... сутками пропадал... если бы я знала...
- Что ещё за Карим? – спросила Эльвира, прочитав имя получателя.
- Понятия не имею! Он что-нибудь ответил?
- Нет.
Сразу же после этих слов ответ на сообщение пришёл, раставив мой телефон рассвистеться и завибрировать.
- «Не спеши. Надо поговорить. Сейчас же иди к Зелёному пруду», - прочитала Эльвира. – Срочно бежим в парк! Карим может что-то знать!
Девушки быстро добрались до Зелёного пруда. Уже стемнело. В свете фонаря они увидели Карима, беспокойно шагающего из стороны в сторону. Эльвира без лишних церемоний подлетела к нему, вцепилась в его толстовку, как коршун, и страшным голосом сказала:
- Ты Карим?
- Да, – ответил тот, не сразу осознав суть происходящего.
- Где сейчас Максим? – медленно и с расстановкой спросила Эльвира, глядя прямо в глаза собеседника. Подобный взгляд кому угодно внушил бы ужас, но Карим проявил изрядную стойкость.
- Кажется, я тебя узнал, - проговорил он с улыбкой. – Ты Эльвира, верно? Максимиллиан о тебе рассказывал. И, честно говоря, впечатление сложилось не самое приятное...
- Я тебе язык вырву, - угрожающе прошептала Эльвира. – Отвечай, где сейчас Максим.
Карим начал смеяться, прерываясь на сильный кашель.
- Так вот он какой, твой гипнотический взгляд, - выдавил он хрипящим голосом. – И голос ледяной. Прямо как Максимиллиан описывал.
Эльвира влепила Кариму страшную пощёчину. Тот издал звук, непередаваемый письменно (что-то вроде «ыргх!») и схватился за место удара.
- Боевая, - заметил он уже без прежней насмешливости. – Я понятия не имею, где твой суженый. Я отправил ему сообщение, чтобы он пришёл сюда.
- Он оставил мобильник дома, - встряла Саша, до этого наблюдавшая за всей сценой со стороны. – Мы прочитали твоё сообщение и пришли сюда.
- Накликал себе беду, - негромко сказал Карим. – Что ж, тогда он ждёт меня в... – тут он хитро прищурился и продолжил, - точнее, на могиле Йорика. Пожалуй, съезжу к нему.
- Что за Йорик? Где он погиб? – спросила Эльвира.
- Он королевский шут, помер в Дании, - ответил Карим невозмутимо.
- Да что за х...ня! – не выдержала Эльвира и попыталась дать нахалу вторую пощёчину, но тот перехватил её руку и погрозил пальцем. – Знаешь что, езжай туда!
- Непременно, мадемуазель.
- Но мы едем с тобой, - добавила Эльвира тоном, пдразумевающим беспрекословное подчинение. – И прямо сейчас!
- Дамочка, вы обнаглели, - заявил Карим, нахмурившись. – Я не собираюсь подсаживать в свою Громовую Птичку всех подряд. Я вам не таксист. К тому же, насколько я помню, при последнем нашем разговоре Максимиллиан страшно радовался, что избавился от стальной хватки своей Эльвиры. Не думаю, что он теперь захочет видеть её.
- Неправда! – закричала Саша. – Вот записка, которую он оставил! Здесь написано, что он Эльвиру любит!
Карим недоверчиво прочёл моё послание.
- Пожалуйста, поедем сейчас же, - сказала вдруг Эльвира со слезами на глазах. – Если бы не он, я бы полгода назад спрыгнула с крыши и разбилась насмерть. Он мне вернул желание жить. И я не представляю, как буду жить, если его не будет. Позволь мне с ним встретиться!
Карим почему-то замер, внимательно глядя в лицо Эльвире. Он, казалось, серьёзно что-то обдумывал и анализировал.
- Бог ты мой, Максимиллиан насчёт тебя ошибся, - сказал он наконец. – Слёзы-то настоящие... Поверить не могу, но ты его любишь. И он тебя, хотя всё отрицал. Значит так... у входа в парк припаркована моя машина, сейчас же поедем к Йорику.
Все трое уселись в сверкающий кабриолет. Карим резко рванул с места и махом пролетел городские улицы. Вскоре Громовая Птица вылетела за пределы Аграевска и двинулась в сторону Новотечи.
- А у тебя есть права? – поинтересовалась Саша.
- Нет, - честно ответил Карим.
- Вот блин.
Некоторое время они ехали молча. Мощный встречный ветер играл с волосами и заставлял глаза слезиться. Но Эльвира стала плакать не из-за этого.
- Что мне ему сказать? – причитала она. Видимо, и её нервы были не железными. – Я виновата во всём... Я не должна была его бросать. Делать ему больно... Какая же я дура! Если он что-то с собой сделал, то я... я...
- Тише, тише, - Саша обняла подругу, говоря утешающие слова, хотя сама не переставая плакала.
Я же двигался не на автомобиле, а пешком, и потому сильно уступал им в скорости. Я не успел даже дойти до Новотечи. Битый час двигаясь по пустой тёмной дороге, я страшно устал, и потому решил сделать передышку у какого-то оврага. Ночь была тёплая и душная. Назойливые комары упрямо пытались пристроиться на моём лице, не обращая внимания на мои попытки их отогнать. Слышалось умиротворённое пение сверчков, но сам был далёк от умиротворённости. Стоило мне остановиться, как на меня одновременно с комарами напали сомнения: верно ли я поступил? следует ли вернуться назад? не придумал ли я себе сам все проблемы?
Я вспомнил об Эльвире. Дикая боль вновь обожгла мне грудную клетку изнутри. Снова и снова представляя себе черты лица Эльвиры, её взгляд, который я почему-то считал пугающим, её фигуру, походку, манеру речи и вообще всё, связанное с ней, я всё больше убеждался, что и дня не смогу прожить без неё. Я максимально напряг волю, чтобы погасить в себе не в меру разгоревшиеся чувства, но это мне не помогло. Тогда я стал судорожно думать, где же я ошибся, почему наши с Эльвирой дороги разошлись. И понял: это всё из-за идей, которые мне внушил Карим.
Ещё раз обдумав каждое слово, сказанное им, я к ужасу своему обнаружил, что он глубоко заблуждался в своих рассуждениях. В ту минуту я мог выставить кучу аргументов в доказательство ошибочности его суждений, но некому было излагать свои мысли. Я ещё сильнее стал желать, чтобы Карим явился-таки в Новотечь.
Но сразу же я подумал, что пусть лучше меня найдёт кто-нибудь другой. Под «кем-нибудь другим» я в первую очередь подразумевал Эльвиру.
Меня накрыла волна сожаления. Я вспомнил Кешу Алякина – того Кешу, который всегда помогал мне с домашкой и прикрывал меня, если я опаздывал на уроки; того Кешу, который во всём меня поддерживал; Кешу, которого я бросил в одиночестве не скамейке. Вспомнил Равиля, про чей день рождения начисто забыл. Вспомнил Шмяка, который всегда был рад меня видеть, даже если я его называл «придурком». Вспомнил Сашу, которой так мало раз говорил «спасибо» за всё, что она для меня делала. Ещё раз вспомнил Эльвиру...
«Не дайте мне уйти, не дайте, - твердил я про себя. – Остановите меня, свяжите, заприте, но не дайте мне сбежать от вас. Если жизнь с вами и среди вас – это плен, то я согласен быть пленённым, потому что без вас нет и меня... Верните меня назад, потому что у меня не хватит сил вернуться самому...»
И тут – чудо! На полной скорости мимо меня пролетает кабриолет, в котором я легко узнал родную Громовую Птицу. Кажется, сидевшие в автомобиле успели заметить меня в свете фар, и стали тормозить. Но невозможно мгновенно остановиться, если секундой ранее мчался на полном ходу. Машину занесло, и она крутанулась, перекрыв всю дорогу. В тот же миг из Громовой Птички вышло три человека. Они бросились ко мне с радостными криками. Я с восторгом узнал голос своей аристократки и, решив не сдерживать своих эмоций, стал скакать на месте и приветствовать долгожданных гостей. Это было ошибкой.
Неразумно прыгать, когда стоишь на краю оврага. Почва ушла у меня из-под ног. Комья земли покатились вниз, а я рухнул вслед за ними. Приземлившись, я больно ударился головой об камень и отключился.
Последнее, что я помню перед этим, это то, что Эльвира с непередаваемым испугом кричала: «Макси-и-им!», а я истошно орал какое-то нецензурное слово.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ: ЕЩЁ НЕ КОНЕЦ
Понятия не имею, как долго тогда находился в отключке. Только вот очнулся я уже в больнице с забинтованной и страшно болевшей головой. Первые несколько минут я пытался собрать все мысли в кучку и сосредоточиться на трёх вопросах: кто я? где я? что произошло? На первые два вопроса ответы я смог найти относительно быстро (Я – Листьев Максим Владимирович, шестнадцатилетний подросток; нахожусь в больничной палате). Третий же вопрос поначалу вызвал у меня некоторые затруднения. Но затем я сумел по крупицам собрать воспоминания в единую картинку, которая меня не слишком обрадовала. Предстояло решить множество проблем.
Заглянула смугленькая медсестра. Она поспешила обрадоваться тому, что я пришёл в себя. Затем она открыла занавески, впустив в комнату солнечный свет, и сказала, что внизу целая толпа ждёт разрешения меня навестить, но мне пока требуется покой. Я дал понять, что собственный покой мне откровенно наплевать, и потребовал впустить ожидающих приёма. Медсестричка немного помялась, но дала согласие, предупредив, что может пропускать не более двух человек сразу. Правила есть правила.
Первой ко мне ворвалась не выспавшаяся и зарёванная Саша. Увидев меня, она поспешила заключить моё слабое тело в объятия, попутно вновь разревевшись, только уже от счастья. Вместе с ней в палату вошёл какой-то паренёк.
- Максик, Максик, я так рада, - верещала Саша на ухом, не выпуская меня.
- Сашенька, хватит, задушишь, - весело сказал я. Мне стало даже хорошо рядом с сестрой. – А что за джентльмен с тобой?
- Коля Обвалов, - представился незнакомец.
- Мой парень, - добавила Саша, слегка смутившись и покраснев.
- А, тот дачный ухажёр! – воскликнул я, тут же зажав себе рот руками.
- Эй, ты что, с дуба рухнул? – возмутилась сестра.
- Нет, с оврага, - рассмеялся я. – Коля, значит? Я кажется слышал что-то про тебя... и про персидский ковёр у Равиля...
- Не надо, - забеспокоился Коля, смешно вытаращив глаза.
- Что за персидский ковёр? – не поняла Саша.
- Так... пустяки, - я решил не рассказывать Саше про тот случай. – Как я тут очутился?
- Карим погрузил тебя в машину, и мы привезли тебя сюда, - спокойно ответила сестра.
- А... здесь?
- Карим? Не знаю. Был с нами, а потом куда-то пропал.
- Нет, я про... Эльвиру.
- А, она... ей самой стало плохо от переживаний. Я отвела её в нашу квартиру. Пусть там поспит, успокоится. Чуть позже я ей позвоню и скажу, что ты очнулся.
- Хорошо, - сказал я, и мне действительно было хорошо. – А что за толпа там ко мне рвётся?
- Друзья твои, - был ответ. – Равиль, Шмяк...
- Да ладно? – я был и вправду шокирован. – Я думал, они все на меня в обиде.
- Да нет, когда ты сюда попал, Эльвира кому-то позвонила и рассказала про тебя. Все сразу всё узнали и примчались сюда. Переживают страшно.
Я был невероятно растерян.
Саша с Колей решили не задерживать очередь и покинули палату. Им на смену ко мне ввалились Шмяк и Равиль.
- Брата-а-ан, да как же ты так! – завопил Шмяк с порога. – Дай подую на бо-бо, всё пройдёт!
Прежде чем я успел среагировать, он подскочил ко мне и действительно стал дуть на мою многострадальную голову.
- Как себя чувствуешь? – заботливо спросил Равиль. Я с неожиданной радостью для себя отметил, что подаренные мной и Эльвирой часы на этот раз красовались на его руке.
- Нормально, - протянул я. – Слушай, Равиль, прости меня... за день рождения и вообще...
- Да ладно, - Равиль махнул рукой. – Только ты уж аккуратнее ходи по лестницам.
- В смысле? – не понял я.
- Что, память отшибло? Ты ж на лестнице упал!
- Когда это?
- Ну... ночью. Эльвира позвонила, сказала, что ты на лестнице споткнулся и головой ударился... Разве не так было?
- Так, так, - поспешил я заверить. – Просто башка раскалывается, соображаю туго.
«Эльвира просто умничка, - подумал я восхищённо. – Пожалуй, про побег никому не следует знать. Да, притворюсь, что ступеньки для меня – слишком сложное препятствие».
- Ещё... это... Макс, я должен признаться, - заявил вдруг Равиль.
- В чём это? – я заинтересовался.
- Он в тебя влюблён! – крикнул Шмяк мне прямо в ухо.
- Шмяк, заткнись, - Равиль шутку не оценил. – Макс, я... Вадиму помогал. Он в Эльвиру влюбился. Пытался ей признаться, но она всегда увиливала в последний момент. Ещё он хотел от тебя избавиться. На дне рождения он меня попросил сказать Эльвире, что...
- Я слышал этот разговор, Равиль. Вы в нескольких шагах от меня стояли, за кустом.
- Я знаю, - Равиль улыбнулся. – Я же специально их завёл поближе. Мне стыдно перед тобой было. Поэтому хотел, чтобы ты был... предупреждён.
- Ого, - удивился я, - спасибо...
- Только вот... Вадим и Эльвира, кажется, встречаются сейчас... Прости, пожалуйста, я думал, этого не случится...
- Да ладно, я сам виноват, - я махнул рукой.
Уходя, Шмяк сказал:
- Бро, ты всегда на меня можешь рассчитывать! Если хочешь, каждый день тебя в больнице с ложечки буду кормить! И цветы с апельсинами таскать! И по лестнице на руках буду поднимать, чтобы не падал больше!
- Спасибо, Андрей, я очень рад, что ты всегда со мной, - сказал я с улыбкой. «Милый, милый Шмяк», - думал я в то мгновение.
- Ребята, там и другие хотят зайти, на задерживайтесь, - сказала заглянувшая медсестра.
- Идём, идём! – ответил Шмяк. – Скажите, девушка, а у вас есть молодой человек?
- Нет, - растерялась медсестричка.
- Тогда приглашаю вас вечером в кафешку!
Ко мне зашло ещё очень много людей. Одноклассники, в том числе и Кеша Алякин, ребята из «Лиги Неотразимых», просто знакомые. Все искренне беспокоились обо мне, а я не менее искренне их благодарил и осыпал извинениями за своё скотское поведение. Появились даже Химик с Географом; они тоже были уверены в том, что я плохо хожу по лестницам. Кроме того, они сказали, что собираются вскоре в поход, и позвали с собой.
- Нет, отказываюсь на правах больного, - отрезал я. – Я даже поход по ступенькам не одолел, о чём тут говорить.
- Ну вот! – расстроился Географ. – И Карим не пойдёт. Сказал, что уезжает скоро. Будем, Химик, вдвоём делить палатку.
- И еду, - заметил Химик весело. – Зато одним ртом меньше. Нам больше достанется.
Когда они ушли, появился Карим. Он зашёл один. Молча сев на стул, он смотрел мне в лицо, будто пытаясь что-то в нём разглядеть. Меня переполняли смешанные чувства.
- Меня привёз ты? – спросил я, нарушив молчание.
- Я.
- А Эльвиру с Сашей тоже ты вёз ко мне в Новотечь?
- Я.
- Почему?
- Потому что они желали тебе добра, как и я. Я хотел отговорить тебя от побега.
- Да неужели? Я думал, ты поддержишь моё стремление к абсолютной свободе.
- Побег – это не свобода. Поверь мне.
- Откуда ты знаешь?
- Эх, Максимиллиан... Я тоже сбежал из дома.
У меня был шок. Не зная, что ответить, я сидел с раскрытым ртом.
- Да, да, я в бегах, - продолжил Карим без тени волнения. – В конце июля прихватил одну из папиных машин и свалил из родного города.
- Так Thunderbird...
- Да, это папин автомобиль. Семья у нас небедная, только ни фига это не прикольно. Я в частной школе учусь. Это как тюрьма. Что не так – или исключают, или говорят: «Плати!» И скучно. Одни ограничения и обязательства. Родители вечно чего-то ждут от меня. Мне это надоело, и я сбежал.
- А почему у нас в городе остановился?
- Да хрен знает. Красиво у вас. Тут я очень кстати подружился с нашими очкариками. Иногда жил у Географа, иногда у Химика. Когда мы на вечеринке познакомились, я ночевал у Химика. И номер, который я тебе дал – его.
- Ты вёл себя не слишком скрытно. А тебя наверняка ищут.
- Ищут, ищут... Всё Поволжье обыскали уже. А я и не хочу скрываться. Найдут – и пусть, мне всё равно уже.
- Почему ты несколько дней не выходил на связь после потопа? – спросил я, не зная, о чём ещё говорить.
- Болел, - улыбнулся Карим. – Мы с Географом нехило так простыли под тем ливнем. Видишь вот – голос до сих пор сиплый. Я у него жил всё эти дни. Лежал со страшной температурой, аж разговаривать не мог. Прости.
Всё вставало на свои места.
- А знаешь, почему я взял-таки с собой Эльвиру и Сашу, хотя до последнего не хотел? – спросил вдруг Карим.
- Нет.
- Потому что ты страшно ошибался насчёт Эльвиры. Она вовсе не холодная, и глаза у неё не металлические. Я увидел в ней очень чувственную и живую девушку. Да, она грубовата, резковата, сдержанна, но она тебя по-настоящему любит! И любовь её – это глубина, как у океана, высота, как у неба...
- Ширина, как у Химика, - вставил я не к месту. К счастью, эта вставка осталась незамеченной.
- И друзья твои – настоящие друзья. Да, далеко не идеальные. Пьют, курят, матерятся и вообще ведут не самый благочестивый образ жизни, но они настоящие. Вовсе не лжецы и не тупицы, как мы предполагали. И совсем не быдло. По крайней мере, те, что внизу стоят. Они только и говорят о том, как тебя жаль и что тебя надо будет почаще навещать.
- Никто не без изъяна, - вспомнил я слова Шмяка.
- Вот именно. Так что... Живи, Максимиллиан, так, как тебе сердце подсказывает. Не слушай ни меня, ни кого-либо ещё. Я сам давно стал чувствовать, что моя теория трещит по швам.
- А знаешь, почему? Потому что личность перестаёт быть личностью вне общества. Она и не может возникнуть за его пределами. Общество не ограничивает. Оно даёт возможности. Никто у тебя свободу не отбирает. Только надо помнить, что есть ещё и ответственность. За всё надо платить, так сказать. А если ты несчастен – то это только твоя вина, и окружение или обстоятельства тут ни при чём. А чтобы быть счастливым, надо заставлять себя жить так, будто ты счастлив. Вот что я думаю.
- И ты прав. По крайней мере, для самого себя.
- Да. Кажется, я наконец понял, чего хочу.
- Я рад за тебя.
Карим вдруг встал и направился к выходу.
- Эй, погоди, - окликнул я его. – Куда ты теперь? Что будешь делать?
- Я слишком долго был в бегах. Пора вернуться домой. Родители наверняка места себе не находят. Знаешь, гоняясь за свободой, я стал каким-то эгоистом. Спасибо, что разбудил во мне хоть что-то человеческое. Прощай, Максимиллиан.
- Прощай, Карим.
Он ушёл.
Я лежал и думал о том, что это, возможно, была наша последняя встреча. Но не успел я целиком это осознать, как явилась новая гостья.
- Здравствуй, Эльвира, - сказал я, улыбаясь.
- Привет, - ответила гостья. Я заметил, что её глаза непривычно сверкали. В тот момент она казалась мне красивее, чем когда-либо до этого.
Мы несколько минут молча любовались друг другом (только вот я, скорее всего, представлял собой жалкое зрелище – с перевязанной-то головой!) Первой молчание нарушила Эльвира.
- Прости меня, Макс! Я дура. Я пыталась тебя обмануть.
- Нет, нет, это ты прости, - заговорил я. – Я правда тебя люблю, а вёл себя, как безмозглый детсадовец. Если ты захочешь остаться с Вадимом...
- Нет, нет, ни в коем случае! – глаза у Эльвиры загорелись ещё сильнее. – Послушай... да, в последнее время он стал мне оказывать знаки внимания. Я догадалась, что он хочет начать сначала и пытается мне в этом признаться. Он даже предпринял несколько попыток, но я вовремя сбегала. А на дне рождения Равиля он всё-таки признался...
- Я знаю. Я слышал.
- Да, Равиль мне сказал об этом. Потом мы с тобой повздорили... Я была вся на нервах из-за Вадима, и поэтому вспылила.
- Меня тоже переполняли эмоции.
- Когда ты пропал и перестал выходить на связь, я места не могла себе найти. И мы во второй раз поссорились. Я будто сорвалась с крыши...
Эти слова заставили меня вздрогнуть: я хорошо помнил, что было полгода назад.
- Эльвира...
- Нет, дослушай. Я была в отчаянии, и тут Катя предложила мне устроить для тебя спектакль.
- Спектакль? – удивился я.
- Да... Она сказала, что надо заставить тебя ревновать. Мне надо было притвориться, что я встречаюсь с Вадимом. Когда мы увидели тебя в парке, я быстро позвонила Вадиму и сказала, что согласна на свидание, причём прямо сейчас. Мы встретились, я взяла его под руку, и мы пошли в кино. И специально прошли мимо тебя. Катя убедилась, что ты шёл за нами, а потом подошла к тебе, чтобы...
- Унизить меня и послать?
- Что?! – настала очередь Эльвиры удивляться. – Она уверяла, что поддержит тебя, скажет, что она на твоей стороне, и посоветует со мной помириться...
- Вообще-то она сказала, что я в пролёте, а ты теперь всерьёз и надолго с Вадимом. И прямым текстом сказала, что мне не место в «Лиге Неотразимых».
- Вот су... – начала было Эльвира, но запнулась. – Так считают только она и Вадим. Ты свой. Тебя принимают. Поверь.
- Я это вижу, не беспокойся. Все они ко мне пришли, хотя я с ними так обошёлся.
- И что будет теперь?
- Что будет, что будет... Карим уедет. Я выйду отсюда. Родители мои вернутся, поругают, что по ступенькам ходить не научился. Я останусь с Лигой. И буду всем хорошим другом, уж поверь, я постараюсь.
- А я?
- Ты? Ты будешь любить меня. Я буду любить тебя. Мы будем друг с другом. Потому что если бы не ты, я бы пропал. И ты бы пропала, если бы не я. И друг без друга нам нельзя, что бы нам ни пытались внушить. Мы – две одинокие крепости где-то высоко в горах, и существуем мы лишь потому, что поддерживаем друг друга.
- Знаешь, мне почему-то кажется, что твоя крепость была бы синей, - прошептала Эльвира после того, как невыразимо нежно меня поцеловала.
- Вне всяких сомнений, - ответил я.
Заглянула смугленькая медсестра. Она поспешила обрадоваться тому, что я пришёл в себя. Затем она открыла занавески, впустив в комнату солнечный свет, и сказала, что внизу целая толпа ждёт разрешения меня навестить, но мне пока требуется покой. Я дал понять, что собственный покой мне откровенно наплевать, и потребовал впустить ожидающих приёма. Медсестричка немного помялась, но дала согласие, предупредив, что может пропускать не более двух человек сразу. Правила есть правила.
Первой ко мне ворвалась не выспавшаяся и зарёванная Саша. Увидев меня, она поспешила заключить моё слабое тело в объятия, попутно вновь разревевшись, только уже от счастья. Вместе с ней в палату вошёл какой-то паренёк.
- Максик, Максик, я так рада, - верещала Саша на ухом, не выпуская меня.
- Сашенька, хватит, задушишь, - весело сказал я. Мне стало даже хорошо рядом с сестрой. – А что за джентльмен с тобой?
- Коля Обвалов, - представился незнакомец.
- Мой парень, - добавила Саша, слегка смутившись и покраснев.
- А, тот дачный ухажёр! – воскликнул я, тут же зажав себе рот руками.
- Эй, ты что, с дуба рухнул? – возмутилась сестра.
- Нет, с оврага, - рассмеялся я. – Коля, значит? Я кажется слышал что-то про тебя... и про персидский ковёр у Равиля...
- Не надо, - забеспокоился Коля, смешно вытаращив глаза.
- Что за персидский ковёр? – не поняла Саша.
- Так... пустяки, - я решил не рассказывать Саше про тот случай. – Как я тут очутился?
- Карим погрузил тебя в машину, и мы привезли тебя сюда, - спокойно ответила сестра.
- А... здесь?
- Карим? Не знаю. Был с нами, а потом куда-то пропал.
- Нет, я про... Эльвиру.
- А, она... ей самой стало плохо от переживаний. Я отвела её в нашу квартиру. Пусть там поспит, успокоится. Чуть позже я ей позвоню и скажу, что ты очнулся.
- Хорошо, - сказал я, и мне действительно было хорошо. – А что за толпа там ко мне рвётся?
- Друзья твои, - был ответ. – Равиль, Шмяк...
- Да ладно? – я был и вправду шокирован. – Я думал, они все на меня в обиде.
- Да нет, когда ты сюда попал, Эльвира кому-то позвонила и рассказала про тебя. Все сразу всё узнали и примчались сюда. Переживают страшно.
Я был невероятно растерян.
Саша с Колей решили не задерживать очередь и покинули палату. Им на смену ко мне ввалились Шмяк и Равиль.
- Брата-а-ан, да как же ты так! – завопил Шмяк с порога. – Дай подую на бо-бо, всё пройдёт!
Прежде чем я успел среагировать, он подскочил ко мне и действительно стал дуть на мою многострадальную голову.
- Как себя чувствуешь? – заботливо спросил Равиль. Я с неожиданной радостью для себя отметил, что подаренные мной и Эльвирой часы на этот раз красовались на его руке.
- Нормально, - протянул я. – Слушай, Равиль, прости меня... за день рождения и вообще...
- Да ладно, - Равиль махнул рукой. – Только ты уж аккуратнее ходи по лестницам.
- В смысле? – не понял я.
- Что, память отшибло? Ты ж на лестнице упал!
- Когда это?
- Ну... ночью. Эльвира позвонила, сказала, что ты на лестнице споткнулся и головой ударился... Разве не так было?
- Так, так, - поспешил я заверить. – Просто башка раскалывается, соображаю туго.
«Эльвира просто умничка, - подумал я восхищённо. – Пожалуй, про побег никому не следует знать. Да, притворюсь, что ступеньки для меня – слишком сложное препятствие».
- Ещё... это... Макс, я должен признаться, - заявил вдруг Равиль.
- В чём это? – я заинтересовался.
- Он в тебя влюблён! – крикнул Шмяк мне прямо в ухо.
- Шмяк, заткнись, - Равиль шутку не оценил. – Макс, я... Вадиму помогал. Он в Эльвиру влюбился. Пытался ей признаться, но она всегда увиливала в последний момент. Ещё он хотел от тебя избавиться. На дне рождения он меня попросил сказать Эльвире, что...
- Я слышал этот разговор, Равиль. Вы в нескольких шагах от меня стояли, за кустом.
- Я знаю, - Равиль улыбнулся. – Я же специально их завёл поближе. Мне стыдно перед тобой было. Поэтому хотел, чтобы ты был... предупреждён.
- Ого, - удивился я, - спасибо...
- Только вот... Вадим и Эльвира, кажется, встречаются сейчас... Прости, пожалуйста, я думал, этого не случится...
- Да ладно, я сам виноват, - я махнул рукой.
Уходя, Шмяк сказал:
- Бро, ты всегда на меня можешь рассчитывать! Если хочешь, каждый день тебя в больнице с ложечки буду кормить! И цветы с апельсинами таскать! И по лестнице на руках буду поднимать, чтобы не падал больше!
- Спасибо, Андрей, я очень рад, что ты всегда со мной, - сказал я с улыбкой. «Милый, милый Шмяк», - думал я в то мгновение.
- Ребята, там и другие хотят зайти, на задерживайтесь, - сказала заглянувшая медсестра.
- Идём, идём! – ответил Шмяк. – Скажите, девушка, а у вас есть молодой человек?
- Нет, - растерялась медсестричка.
- Тогда приглашаю вас вечером в кафешку!
Ко мне зашло ещё очень много людей. Одноклассники, в том числе и Кеша Алякин, ребята из «Лиги Неотразимых», просто знакомые. Все искренне беспокоились обо мне, а я не менее искренне их благодарил и осыпал извинениями за своё скотское поведение. Появились даже Химик с Географом; они тоже были уверены в том, что я плохо хожу по лестницам. Кроме того, они сказали, что собираются вскоре в поход, и позвали с собой.
- Нет, отказываюсь на правах больного, - отрезал я. – Я даже поход по ступенькам не одолел, о чём тут говорить.
- Ну вот! – расстроился Географ. – И Карим не пойдёт. Сказал, что уезжает скоро. Будем, Химик, вдвоём делить палатку.
- И еду, - заметил Химик весело. – Зато одним ртом меньше. Нам больше достанется.
Когда они ушли, появился Карим. Он зашёл один. Молча сев на стул, он смотрел мне в лицо, будто пытаясь что-то в нём разглядеть. Меня переполняли смешанные чувства.
- Меня привёз ты? – спросил я, нарушив молчание.
- Я.
- А Эльвиру с Сашей тоже ты вёз ко мне в Новотечь?
- Я.
- Почему?
- Потому что они желали тебе добра, как и я. Я хотел отговорить тебя от побега.
- Да неужели? Я думал, ты поддержишь моё стремление к абсолютной свободе.
- Побег – это не свобода. Поверь мне.
- Откуда ты знаешь?
- Эх, Максимиллиан... Я тоже сбежал из дома.
У меня был шок. Не зная, что ответить, я сидел с раскрытым ртом.
- Да, да, я в бегах, - продолжил Карим без тени волнения. – В конце июля прихватил одну из папиных машин и свалил из родного города.
- Так Thunderbird...
- Да, это папин автомобиль. Семья у нас небедная, только ни фига это не прикольно. Я в частной школе учусь. Это как тюрьма. Что не так – или исключают, или говорят: «Плати!» И скучно. Одни ограничения и обязательства. Родители вечно чего-то ждут от меня. Мне это надоело, и я сбежал.
- А почему у нас в городе остановился?
- Да хрен знает. Красиво у вас. Тут я очень кстати подружился с нашими очкариками. Иногда жил у Географа, иногда у Химика. Когда мы на вечеринке познакомились, я ночевал у Химика. И номер, который я тебе дал – его.
- Ты вёл себя не слишком скрытно. А тебя наверняка ищут.
- Ищут, ищут... Всё Поволжье обыскали уже. А я и не хочу скрываться. Найдут – и пусть, мне всё равно уже.
- Почему ты несколько дней не выходил на связь после потопа? – спросил я, не зная, о чём ещё говорить.
- Болел, - улыбнулся Карим. – Мы с Географом нехило так простыли под тем ливнем. Видишь вот – голос до сих пор сиплый. Я у него жил всё эти дни. Лежал со страшной температурой, аж разговаривать не мог. Прости.
Всё вставало на свои места.
- А знаешь, почему я взял-таки с собой Эльвиру и Сашу, хотя до последнего не хотел? – спросил вдруг Карим.
- Нет.
- Потому что ты страшно ошибался насчёт Эльвиры. Она вовсе не холодная, и глаза у неё не металлические. Я увидел в ней очень чувственную и живую девушку. Да, она грубовата, резковата, сдержанна, но она тебя по-настоящему любит! И любовь её – это глубина, как у океана, высота, как у неба...
- Ширина, как у Химика, - вставил я не к месту. К счастью, эта вставка осталась незамеченной.
- И друзья твои – настоящие друзья. Да, далеко не идеальные. Пьют, курят, матерятся и вообще ведут не самый благочестивый образ жизни, но они настоящие. Вовсе не лжецы и не тупицы, как мы предполагали. И совсем не быдло. По крайней мере, те, что внизу стоят. Они только и говорят о том, как тебя жаль и что тебя надо будет почаще навещать.
- Никто не без изъяна, - вспомнил я слова Шмяка.
- Вот именно. Так что... Живи, Максимиллиан, так, как тебе сердце подсказывает. Не слушай ни меня, ни кого-либо ещё. Я сам давно стал чувствовать, что моя теория трещит по швам.
- А знаешь, почему? Потому что личность перестаёт быть личностью вне общества. Она и не может возникнуть за его пределами. Общество не ограничивает. Оно даёт возможности. Никто у тебя свободу не отбирает. Только надо помнить, что есть ещё и ответственность. За всё надо платить, так сказать. А если ты несчастен – то это только твоя вина, и окружение или обстоятельства тут ни при чём. А чтобы быть счастливым, надо заставлять себя жить так, будто ты счастлив. Вот что я думаю.
- И ты прав. По крайней мере, для самого себя.
- Да. Кажется, я наконец понял, чего хочу.
- Я рад за тебя.
Карим вдруг встал и направился к выходу.
- Эй, погоди, - окликнул я его. – Куда ты теперь? Что будешь делать?
- Я слишком долго был в бегах. Пора вернуться домой. Родители наверняка места себе не находят. Знаешь, гоняясь за свободой, я стал каким-то эгоистом. Спасибо, что разбудил во мне хоть что-то человеческое. Прощай, Максимиллиан.
- Прощай, Карим.
Он ушёл.
Я лежал и думал о том, что это, возможно, была наша последняя встреча. Но не успел я целиком это осознать, как явилась новая гостья.
- Здравствуй, Эльвира, - сказал я, улыбаясь.
- Привет, - ответила гостья. Я заметил, что её глаза непривычно сверкали. В тот момент она казалась мне красивее, чем когда-либо до этого.
Мы несколько минут молча любовались друг другом (только вот я, скорее всего, представлял собой жалкое зрелище – с перевязанной-то головой!) Первой молчание нарушила Эльвира.
- Прости меня, Макс! Я дура. Я пыталась тебя обмануть.
- Нет, нет, это ты прости, - заговорил я. – Я правда тебя люблю, а вёл себя, как безмозглый детсадовец. Если ты захочешь остаться с Вадимом...
- Нет, нет, ни в коем случае! – глаза у Эльвиры загорелись ещё сильнее. – Послушай... да, в последнее время он стал мне оказывать знаки внимания. Я догадалась, что он хочет начать сначала и пытается мне в этом признаться. Он даже предпринял несколько попыток, но я вовремя сбегала. А на дне рождения Равиля он всё-таки признался...
- Я знаю. Я слышал.
- Да, Равиль мне сказал об этом. Потом мы с тобой повздорили... Я была вся на нервах из-за Вадима, и поэтому вспылила.
- Меня тоже переполняли эмоции.
- Когда ты пропал и перестал выходить на связь, я места не могла себе найти. И мы во второй раз поссорились. Я будто сорвалась с крыши...
Эти слова заставили меня вздрогнуть: я хорошо помнил, что было полгода назад.
- Эльвира...
- Нет, дослушай. Я была в отчаянии, и тут Катя предложила мне устроить для тебя спектакль.
- Спектакль? – удивился я.
- Да... Она сказала, что надо заставить тебя ревновать. Мне надо было притвориться, что я встречаюсь с Вадимом. Когда мы увидели тебя в парке, я быстро позвонила Вадиму и сказала, что согласна на свидание, причём прямо сейчас. Мы встретились, я взяла его под руку, и мы пошли в кино. И специально прошли мимо тебя. Катя убедилась, что ты шёл за нами, а потом подошла к тебе, чтобы...
- Унизить меня и послать?
- Что?! – настала очередь Эльвиры удивляться. – Она уверяла, что поддержит тебя, скажет, что она на твоей стороне, и посоветует со мной помириться...
- Вообще-то она сказала, что я в пролёте, а ты теперь всерьёз и надолго с Вадимом. И прямым текстом сказала, что мне не место в «Лиге Неотразимых».
- Вот су... – начала было Эльвира, но запнулась. – Так считают только она и Вадим. Ты свой. Тебя принимают. Поверь.
- Я это вижу, не беспокойся. Все они ко мне пришли, хотя я с ними так обошёлся.
- И что будет теперь?
- Что будет, что будет... Карим уедет. Я выйду отсюда. Родители мои вернутся, поругают, что по ступенькам ходить не научился. Я останусь с Лигой. И буду всем хорошим другом, уж поверь, я постараюсь.
- А я?
- Ты? Ты будешь любить меня. Я буду любить тебя. Мы будем друг с другом. Потому что если бы не ты, я бы пропал. И ты бы пропала, если бы не я. И друг без друга нам нельзя, что бы нам ни пытались внушить. Мы – две одинокие крепости где-то высоко в горах, и существуем мы лишь потому, что поддерживаем друг друга.
- Знаешь, мне почему-то кажется, что твоя крепость была бы синей, - прошептала Эльвира после того, как невыразимо нежно меня поцеловала.
- Вне всяких сомнений, - ответил я.
КОНЕЦ
2013-2015гг.
2013-2015гг.
Камиль Абзалов
Рейтинг: +1
338 просмотров
Комментарии (1)
| Виктория Кашковарова # 13 июля 2015 в 17:56 0 | ||
|
