Болидор (повесть, фантастика) глава5 (заключительная))

         Выскочив из автобуса на третьем по счёту перекрёстке, Коренев стоял и смотрел на юг. Там, вдалеке вытянулся в узкую линию город. Многочисленные дымные хвосты из труб Заводского района, казалось, наполняли небо серыми тучами. На обочинах, вдоль шоссе последние не успевшие оторваться листья скупо украшали берёзки-малолетки из последних лесонасаждений. Рядом,  бесстрастный и неподвижный,   сидел Болидор.

          – Ч-чёрт, опять напугал! Откуда ты опять вылез на мою голову? И для чего? В качестве особой приметы ты мне сейчас очень сильно пригодишься. А, впрочем,… нет, худа без добра. Ты мне напомнил кое о чём …

          С направлением   определиться легко: северо-запад. Но есть ли прямые пути, чтобы, не заезжая в город, выскочить прямо на Фимовский  тракт? Нет времени, чтобы размышлять об этом, надо двигаться…   

         Почти двое суток они находились в движении.

        Никакого общественного транспорта, только попутки. Дороги асфальтовые, гравийные, бездорожье… Поселки городского типа, большие деревни, маленькие хутора... вереница машин, везущая поздний урожай. Ночлег в перелеске у костра. Утром снова в пути. Железнодорожный состав с углем, потрепанный запорожец, телега, запряженная приземистой лошадкой. Ночь в заброшенном, вросшем в землю домишке… Дикие сны – обычные, земные, в которых он возвращается обратно и  ложится на кафельный стол, под скальпель… гуляет среди цветущих ранеток, следуя за дамой в ренессансном наряде, пока не натыкается на неподвижное полотно в узорчатой рамке цвета меди… Исчезает тепло солнца и запах волос, по травам, спускаясь с  холма, стелется прощальный туман с каким-то  намёком. Печально, не хочется уходить. Остаться среди этого поля; спать и видеть луговые цветы…

          Утром третьего дня в автобусном окне замаячила знакомая табличка. На обочине дороги стояли два армейских «Урала» и мотоцикл с люлькой.

            – К Ерофеичу гости пожаловали.  Тебя прямо здесь высадить, что ли?  –  водитель шевельнул рычагом переключения скоростей.

           –  Нет, поеду дальше, до «Зари». Обратно вернусь пешком.

           –  Ладно, до «Зари», так до «Зари». Что-то ты бледный какой-то стал. Болеешь?

           –  Недосыпаю в последние дни. –  Александр   повернул голову налево и проводил взглядом разрисованный серо-зелёными пятнами брезент военных фургонов. Поблизости – никого, в кабинах обоих машин было пусто.

           –  А-а, это бывает. Не смертельно. –  Водитель снял фуражку и повесил у себя за спиной  – Я, раньше на маршрутке работал, в четыре утра вставал. Два года так жил. Главное, войти в режим. Давно лесничего знаешь?

         –  Да я, собственно, с ним не знаком. Передам вещички, письма.

         Водитель кивнул и сосредоточил всё внимание на дороге. Болидор сидел в салоне, положив морду на сумку. Имитация… «Вся эта нелепая ситуация – сплошная имитация. Даже не успел бежать, как обложили со всех сторон. Зачем и куда я бегу? Всё равно везде достанут – хоть на северном полюсе, хоть на берегу Азовского моря»…

          Он вышел у развилки. Попутка двинулась на подъём по прямой дороге и вскоре скрылась  за редкими ворсинками уцелевших репейников и полыни. Надо было ехать на ней куда  подальше – куда-нибудь за горизонт.

          Вокруг чёрной ямы образовалась поляна травы, отдающая грязной синевой и придушенным блеском металлической стружки. Стекловидные «грузди» поредели и вытянулись до трети человеческого роста. Воздух над поляной искрился, как будто здесь трясли стекловату.

          «Что за гадость такая?.. Начнёт размножаться и разрастётся на весь лес»   Краем глаза он уловил горизонтальные не свойственные лесу горизонтальные штришки, и, повернувшись в ту сторону, увидел готовые к отправке платформы с брёвнами…

        Железнодорожный тупик встретил непрошеных гостей, насупившись тяжелыми мазутными тенями. Рельсы утратили укатанный блеск,   и поросли бурьяном.

         Впопыхах Коренев прошмыгнул мимо будки стрелочника, но вернулся и заглянул за распахнутую дверь. Внутри попахивало трухой и старческим потом. На полу валялся

тряпочный ком, из-под которого выглядывал приплюснутый чайник. Стоящие на путях два жилых вагончика тоже имели совершенно нежилое обличие. Один  из них был заперт на висячий замок и наглухо зарешечен, в другом с потолка свисал пустой патрон без лампочки .

        Покрутившись между ними, он приметил добротную тележку с двумя железными бочками. Александр отвинтил крышку с одной из них и заглянул в узкую горловину. Внутри на маслянистой поверхности покачивался мелкий мусор и отражался кусочек бесцветного неба.  В нос шибануло густой керосиновой вонью.

       «Разозлиться бы хоть раз в жизни, остервенеть и наделать больших, настоящих глупостей. Пусть исследуют пепелище»…  Тупиковый покой по-прежнему никем не   нарушался.  Молча лежали заскорузлые бревна. Бесшумным полукругом расположились разнородные механизмы. В середине, выставив бивни, ржавел  покосившийся автокар, справа –  сползшая с рельсов дрезина. Слева стоял   на половину разобранный грейдер.

          Из-за усталости обратный путь виделся Александру в каком-то мутном тумане. Телега вязла в сырой  рыхлой почве. Жиденькими фрагментами сохранились в памяти короткие перерывы: когда он оборачивался и не мог понять, как весь этот груз протащил через рельсы.

         Остановившись   примерно в десяти шагах от  воронки, он присел. Порылся в сумке и, достав оттуда полотенце, вытер струившийся  пот. Присел на корточки. Он уже плохо понимал, что его подстегнуло на то, чтобы впустую потратить столько сил.  Хотелось лишь попасть в свою квартиру. Вернуться, не взирая на последствия, и упасть на диван лицом вниз.

         Поблизости, на свалке мусора заскрежетал просевший лист железа. Из-под тракторного прицепа  выбралось нечто с туловищем изможденной дворняги и головой, напоминающей кабанью –  по форме и величине. Существо  смотрело  через узкие щели заплывших слезившихся глаз. Низко опустив голову,   двинулось по кругу. Оно мелко перебирало лапами и загребало ими в сторону, как бы пытаясь сорваться с невидимой привязи.

        Болидор выступил вперёд и застыл в позе воющего на луну волка. Существо завалилось на бок, конвульсивно дёрнулось и затихло. Александр поднялся, морщась от боли в напряжённых мышцах. «Сжечь!» Пропахав ногой борозду, опрокинул бочку. Керосин,  вспенился, зашипел и понесся по тесному руслу. Пробегая чёрным потоком по опустошённой земле, он затекал в яму, и Коренев   только сейчас сообразил, что понятия не имеет   о ее глубине. Но это уже не имело никакого значения.

       Пламя хищной змеей сигануло вдоль протока,  повалил черный дым. Дыра  вывернулась наизнанку, отгоняя морщины почвы.  Из нее полезла тестообразная масса, поверх которой выплеснулся керосин. Из-под земли ударил толстый глиняный гейзер.

        Внезапно что-то тонкое и скользкое упало на пальцы. Коренев брезгливо отряхнулся и посмотрел на небо. Началось выпадение волокон. Игольчатый блеск сшивался в белые нити, которые ложились на поле, впадали в отвратительные корчи и рассыпались в прах.

Огненный мор навалился и на «грузди». В процесс угробления включились все стекляшки, независимо от их расположения. Они топорщились лучами, скручивались и раскатывались в лохматые блины. Колония инородцев гибла прямо на глазах.

          Трава  разразилась петардными тресками. К небу поплыли багровые пузыри.  Лесная окраина вздрогнула и зачастила в калейдоскопической смене красок. Стартовав в начальном варианте, небо, земля и растительность понеслись по спектру со всеми оттенками и полутонами, словно соревнуясь в стремлении сложить наименее вероятную комбинацию света, призрачности и хаотичности.

          В гонке люминесценций более других преуспело железо. Металл покрывался витиеватой сиренью, крестился малиновой сеткой и выплёскивал лучи всевозможных конструкций.

         Лес  играл с тенями, отчего казалось, будто кусты перебегают с места на место. И все это сопровождалось пронзительными скребущими звуками. Революция красок размахнулась до неприличия. Но в то же время в перекошенной,  взбалмошной среде появилась какая-то ритмика.

           Сжимая тлеющий факел, Александр опустился на землю и обнял Болидора за шею. Совершив бессмысленный акт возмездия, он безучастно смотрел сквозь пламя. Со стороны леса к ним бежали люди с автоматами в руках.

          Полыхнул яркий свет, и наступила посеченная острыми лучами прожекторная ночь. А потом всё начало пропадать.

          «Наверное, так и выглядит смерть»… Обзор по всем направлением сразу. Движение было и оно отсутствовало. Впереди и позади тянулось множество контуров человека, сидящего в обнимку  с собакой. Точно вырезанные   в бесцветных стеклах, они отходили в обоих направлениях по нескончаемой прямой. И непонятно было, какое место они с Болидором занимают в этом ряду – везде или нигде. Иногда   налетало что-то бесформенное,  непроглядное. Насквозь пронизывало нереальным холодом и осаждало безысходность на пороге забвения…

          Осознанное пробуждение... С чем это можно сравнить? Набивая тело колкими флюидами, взлетают безгласные шорохи. И балансирование на грани, где заканчивается прикосновение тени и начинается тень прикосновения.

          Наводится на резкость осязание. Живее освежающее воздействие ветра на груди и на щеках; твердеющая опора под ногами.

          Когда присутствуешь при рождении света – скачке   ворсистых облаков, которые сбегаются со всех сторон, сжимаются и разбегаются вновь. Сливаются в полотна.  На полотнах высекается крепчающая панорама. Когда снова видишь, слышишь и дышишь. Весишь...

         Они с Болидором сфокусировались в прежней позе невдалеке от озерца с пологими меловыми берегами. Вода в нем была абсолютно прозрачной. Слабый ветерок   рябил   поверхность маленького водоема, вокруг которого росла приозерная трава –  сочная на вид и шелковистая на ощупь. Здесь было необычайно светло и ничто не отбрасывало тени. Задрав голову, Коренев обнаружил, что все небо светится торжественным алым светом. Дивная иллюминация почему-то ассоциировалась с первомайской демонстрацией, проходящей при обилии транспарантов ясным солнечным днем.

          – Видения продолжаются. И прогрессируют, – молвил Александр и прислушался.  Он   сорвал пучок травы, размял в руке, осторожно понюхал  свежий сок. Сунул его в  карман брюк.

          – Сейчас ты бодрствуешь и видишь только то, что есть на самом деле, – прозвучал голос Ерофеича где-то поблизости. Александр поднялся и огляделся по сторонам. Повсюду до самого горизонта простиралось поле с мелкими и редкими травинками.

          – А что же тогда… Вы? И где мы?

          – Я   лишь отображение первичного информационного потока. Ты находишься внутри звезды. Своего рода вариант пересылки. Это особый объект. Гравитационный коллапс привёл к уникальному результату: внешняя оболочка плазмы отслоилась от быстро остывающего ядра. Между оболочкой и ядром образовался слой протоматерии, чувствительный к энергии мысли.

          Почва неожиданно дала усадку. Озерцо исчезло. Вместо него встала железнодорожная насыпь, проложенная по пустынной, заболоченной местности. Александр взмахнул руками и чтобы сохранить равновесие присел.

         – Это уже точно не сон.

         – Это не сон, это явь, – согласился голос. –  Поскольку твой et cum   сформировался в непосредственной близости от Ерофеича, ты слышишь его  голос.  Контролировать окружающую среду ты сам пока не способен, это делает твой сопутствующий. И то, что ты здесь увидишь – обрывки воспоминаний лесничего, из прошлого – их тоже транслирует Болидор. Непроизвольно.

          Голос умолк,  природные виды изменились вновь. Наступила зима. Перед Александром развернулась деревенская околица и заснеженные поля. В узком проулке вдохновенно кувыркалась в сугробах ребятня.

          Совсем рядом, лежа на животе, скатился с горки пятилетний малыш, одетый в драную шубейку и плотно закутанный в серую шаль. Он остановился, но продолжал лежать, взирая перед собой не по-детски угрюмо и содержательно. Снизу потянулось, колеблясь,  молочное марево и озерцо вернулось на место.

           – Растревожили старика, –  пробормотал Александр. –  Ему бы сейчас спокойно грибы сушить, мясо вялить.

          –  Лесничий умер за неделю до прибытия военных. Остановка сердца, – бесстрастно  сообщил голос Ерофеича. –  В условленное время он не вышел встречать почтовую машину. Водитель забеспокоился, зашёл к нему  на обратном пути и увидел его сидящим, в углу, у печи.

           Кроме потрясения, это известие вызвало у Коренева непонятное чувство разрыва, пустоты и странного умиротворения. Ничего не осталось там, за спиной. Незачем было возвращаться. Не за кого бояться. Лесничий тоже ушёл от них, но по-своему.  

          Александр живо представил себе: ведро с золой у двери, бревенчатые стены и дрова, уложенные в печке. Темень в таёжной тиши, и комнаты, убаюканные тиканье старых часов, в последний раз заведённых на ночь. Наутро шаги, скрип двери и стоящий  на пороге растерянный и напуганный водитель почтовика.

         От размышлений его отвлекла ветка клёна, повисшая перед лицом. Очередная декорация была щедро сдобрена птичьим щебетом. Та же деревенская околица, но крайний домишко потемнел от старости и обзавелся тремя сарайчиками. К ногам плавными перекатами сбегала нежная  зелень. Воздух плескался бархатистым теплом  –    первый шепотом весны, в канун холодов на черемуху.

         Под деревом стоял юный чернобровый паренек. Он смущенно жался к стволу; пряча   пунцовое лицо, поворачивал голову то в одну, то в другую сторону. Не зная, куда глаза девать глаза от нахальной обольстительницы.

         Его можно было понять. Девушка, нет, скорей молодая женщина, насыщенная живой, стремительной красотой, наседала на робкого подростка. Перекинутая на  грудь роскошная коса подчеркивала ее упругость. В большущих карих глазах плясали жаркие ведьминские искорки.

         «Ах, какие брови!» –   насмешливо и певуче тянула она. –  «А реснички-то, реснички! Черные да длинные. Ну, зачем они тебе, парню? Подари их мне!». Паренёк переминался с ноги на ногу, а затем всё исчезло, словно кануло в воду вернувшегося озерца.

          –  Хотелось бы знать, кто всё это устроил. –  Коренев взмахом руки очертил окружающий его горизонт.   

          –  Вас обоих перенёс сюда Болидор. Это одна из его основных функций. Он  находить и видеть каналы, по которым можно перемещаться, независимо от преград и расстояний. В разумной части Вселенной издревле всё   подчинено вполне определённому автоматизму. Какого-то дополнительного вмешательства не требуется. Существуют группы разумных существ, далеко опередивших вас в развитии. Тот, кто назовёт эту совокупность разумов Богом, в определённой степени будет прав…

          –  Может, я   не совсем атеист,  но многовато что-то ляпсусов для силы божьей, –  Александр покосился на серую фигуру своего сопутствующего. При всей неподвижности  в Болидоре каким-то образом угадывалось напряжение, удерживающее внешнюю среду в нужных рамках, без чего бы они  были сожжены  плазмой или раздавлены гравитацией ядра.

           –   Не всё укладывается в схемы, даже наработанные на протяжении тысячелетий…   

           Тут Александр сообразил, что уже какое-то время стоит, привалившись к деревянному столбу, и не до конца вбитый  толстый гвоздь упирается   между лопатками. Новые изменения произошли без колебаний рельефа. Он находился на территории какого-то завода. Полом ему служила промерзшая земля. Высокая дощатая изгородь укрывала от ветра. Над головой было натянуто брезентовое полотнище, на деревянных помостах стояли всевозможные станки.

         Здесь в основном трудились женщины и подростки. Они медленно передвигались в тусклом, мрачноватом освещении и, останавливались подышать на озябшие пальцы. В воздухе висел запах железной окалины и машинного масла. Где-то звенела наковальня, гремели цепи, с прерывистым завыванием, работал токарный станок. 

         В этом призрачном прошлом были две интересные особенности: не чувствовались

 погодные условия, а   люди не обращали на  Александра никакого внимания.

        Прямо напротив тянулись длинные столы, заставленные снарядами без взрывателей. На одном из них  белой краской, размашисто и от души было написано: "Смерть фашизму!"

           –   Речь уже о том, почему ты оказался здесь. Твои способности значительно опережают обычную эволюционную норму. Время для них ещё не пришло. Таких людей как ты приходится убирать из гущи событий в глухие, отдалённые места и после некоторого обучения погружать в длительный анабиоз.  –  Коренев вдруг ясно вспомнил свою беседу с Сергеем Фроловым в пустой сумеречной лаборатории. И был поражён, до какой степени был близок к истине обычный младший сотрудник НИИ прикладной биологии.  –    В твоём случае,  – продолжал голос лесничего,  –  Всё пошло не так. Наперекосяк, как выразился  бы Ерофеич. Практически всегда что-либо выдающееся закладывается при рождении. У тебя свехдальновидение и совсем уже редкое  флюидное чтение внезапно проявились в зрелом возрасте. Ты начал стремительно развиваться. Открыл  Сатурн с совершенно неожиданной стороны –  в качестве накопителя информации  Солнечной системы. Но, не умея контролировать свои силы, ты мог натворить немало бед. Если бы не Болидор, который под влиянием непредвиденных обстоятельств так и не смог сформироваться в нормальное домашнее животное. В конечном счёте, вы оба наломали дров, так что подчистить за вами просто не удастся. Впрочем, вероятней всего,   в институте всё засекретят и положат это дело в архив – в раздел неизведанное и неразгаданное.

         –   Кто такой поручик Седов? Какую роль он играет во всём этом?

         –  Кроме феноменальных личностей, должные быть и простые служащие, выполняющие черновую работу. Ты сам всё видел,  поэтому знаешь, о чём идёт речь.   Им продлевается жизнь. Не до бесконечности – некоторые пределы всё же существуют.  Поручика нашли на берегу реки с сильнейшими ожогами. Все остальные  участники той экспедиции погибли. В Иркутской градской канцелярии все они числятся как без вести пропавшие. 

          Затеняя солнечные поляны, вокруг Александра выросла лесная чаща. Лесная сторожка только начинала строиться и подросла всего лишь на три бревна. За срубом бодро звенел топор.

            –  Что ожидает меня и моего любимца? –   Коренев посмотрел вниз.  Ветерок по-прежнему тихо рябил поверхность озера, покачивая редкие травинки.

            – Без преувеличений: тебя ожидает Высшая школа, науку в которой преподаёт сама Вечность. Участь  сопутствующего всецело зависит от тебе. Он либо будет рассеян в информационном потоке до рождения следующего кандидата. На Землю вернётся совершенно другим существом, с иным обликом и сознанием. Либо ты заберёшь  его с собой.

             Болидор сидел в красном свете неба и смотрел ему в глаза. Впервые  в них виделось что-то живое,  настоящее.

              –  Я возьму его с собой. – Александр поднял голову и попятился.             

             На расстоянии трёх шагов клубилась и выбрасывала огненные языки стена плазмы. Поле травы на границе с ней утратили четкости, текло и рябило.

             Плазма начала истончаться. Тускнеть. Постепенно она превратилась в тающие   клочья вьющегося тумана. В образовавшемся разрыве чернел выход в космическое пространство, щедро усыпанное разноцветным вкраплением звезд.

            Одна из звезд сдвинулась с места и переместилась в центр видимого космоса. Из-под  нее, к  ногам Александра протянулись лучи, образовавшие широкую   магистраль, по которой бежали диагональные тёмные полосы.