Ровня. Да каким он может быть ровнею: кто он и кто они? Святые отцы из самых чтимых и безвестный инок. Но всякое дело надо доводить до конца. Проклятый Корнил, чтоб ему пусто было, опять загадки, недомолвки, а толком ничего не сказал, понимай, как хочешь.
Федор развязал котомку и стал перед собой раскладывать арефиево наследство, в который раз внимательно каждую вещицу разглядывая. Бог вразумит, на Него и будем надеяться. А не Бог, так пусть сам Арефий и озаботится. Мелки, кинжал, книги – все он испробовал, но вот этот обугленный кусочек, что он может означать? Эх, о какой только чепухе он не препирался с Корнилом, а о главном-то, растяпа, и не спросил! А может, тут как раз и есть ход к Арефию? Впрочем, в прошлый раз Корнил ведь не ответил...
– Это я, – раздался вдруг девичий голос.
Федор взъярился. Вот наказание-то Господне! Пальцем не шевельни – она тут как тут.
– Ты так постоянно и будешь надзирать за мною? Клятву я дал, чего тебе еще надо? – закричал он, раздраженный тем, что его прервали. Схватил мелок и очертил себя кругом.
Девушка и бровью не повела.
– Хочу знать, что ты на сей раз задумал.
– Зачем тебе знать? У тебя, что, своих дел нет? Убирайся отсюда! Не мешай!
Тут девушка не сдержалась, вспылила. Она взяла в руку посох и легко вошла с ним в круг, очерченный Федором. Величественно бросила посох к его ногам.
– Ну так и не вызывай меня больше!
Она развернулась и направилась к двери.
Федор оторопел от того, что вот так, играючи, оказались развеяны его чары.
– Да кто ж тебя вызывал? – пробормотал он в смущении. – На кой ляд ты мне нужна?
Девушка обернулась и указала на обугленный кусочек.
– Это я! – повторила она.
2
– Эй, эй, погоди! – Федор сорвался с места и ринулся за ней вдогонку, проклиная все на свете, боясь, что девушка вот-вот растворится в воздухе или скроется за дверью. – Объясни, не уходи, ну погорячился я, с кем не бывает? Понимаешь, я хочу вызвать Арефия, но у меня ничего не получается, оттого я и извелся так.
– Арефия? – остановилась девушка. – Зачем он тебе?
Федор помялся.
– Как тебе объяснить, я хочу от всего этого освободиться. Я уже понял, что не по уму, не по возрасту – не по зубам, одним словом, мне эта игра.
– Не верю, – девушка наморщила лоб в раздумье, – ни одному твоему слову не верю. Ты еще коварней Арефия. Прикажут тебе мать родную зарезать – ты и на это решишься, глазом не моргнешь.
– Да нет у меня матери, и никогда не было. Не знаю я даже вообще, кто она. Сколько себя помню, все при монастыре, – угрюмо пробормотал Федор.
Девушка посмотрела на него внимательно, затем отошла от двери и села на лавку.
– Ах, разжалобил, сирота казанская! Ладно, одно несомненно: нам действительно пора прояснить наши отношения.
– Конечно, я ведь теперь, вроде как, твой хозяин, – усмехнулся Федор, – ты перешла мне по наследству.
Девушка вспыхнула.
– Похоже на то. Но не заносись! В любой момент, когда я захочу, я покину это, – она указала на кусочек дерева, – и власть твоя надо мной тут же закончится. А уж потом, в этом не сомневайся – отольются кошке мышкины слезки. Так что давай лучше по-хорошему: определимся, поставим границы – что делаю я и чего не делаешь ты.
Федор обрадовался.
– Ну так замечательно! Чего же проще? У нас в этом деле обоюдный интерес. Помоги мне, и все твои проблемы, как и мои, устранятся сами собой. Давай вызовем Арефия, и я исчезну с твоих глаз и никогда не появлюсь больше, как ты и добивалась.
Девушка скептически поморщилась.
– Ты говоришь об интересе? Ну а для меня-то он в чем? Что я выигрываю, может, подскажешь? К тебе я приноровилась, привыкла. Ты молод и, стало быть, – уж извини за откровенность – в достаточной мере глуп. Не думаю, чтобы новый "хозяин" мой, которого ты мне так усердно подыскиваешь, был чем-то лучше тебя. Я предлагаю другой вариант, гораздо лучше – как в сказках, я исполню три, к примеру, да хоть десять твоих желаний, и мы расстаемся навсегда.
– Э, нашла убогонького! – Федор рассмеялся. – Молод-то я молод, но ты уж меня совсем за фалалея держишь. Подраскинь сама умишком: зачем мне твои десять желаний, когда я могу всю жизнь тобой помыкать?
Девушка снова разозлилась, однако сдержала себя, продолжила увещевающе.
– Нет, ты не понял, тут жизнь, а не сказка. Я не раба тебе, могу выполнять, могу не выполнять твои прихоти. Да и потом, одно дело, когда совершается что-то по принуждению и совсем другое – когда я раскрываюсь во всех своих способностях. Ты поразмысли как следует, не спеши с ответом, я предлагаю тебе сделку, это вовсе не означает, что я хочу тебя обмануть.
– Хорошо, я поразмыслю. То, что ты предлагаешь, действительно, занятно, – согласился Федор, – но никаких решений не может быть до моей встречи с Арефием. Нет у тебя охоты мне посодействовать – обойдусь сам как-нибудь. Ну а насчет того, чтобы не враждовать – кто против? Я давно готов. Для начала не мешало бы нам познакомиться. Про меня тебе все известно, в моей жизни пока вообще ничего не было интересного. Но вот ты... кто ты? Правда, что ты дух?
– Но ты же видел, как я появляюсь и исчезаю. Мало тебе этого? Фокус какой-нибудь показать?
– Говорят, что ты вила, лесная вила. В самом деле? – гнул свое Федор.
– Это мне трудно объяснить, – нахмурила сосредоточенно брови девушка. – Вы, люди, кое-что о нас знаете, но знать – не означает понимать. Плоть, душа – такое нам не присуще. Мы как паутинки, рассеяны, развеяны и можем принимать какие-то конкретные формы лишь в вашем, человеческом, воображении. Но зачем тебе голову ломать над подобными вещами, ты можешь называть меня просто по имени.
3
– По имени? – удивился Федор.
– Да, у меня есть имя, – девушка кивнула.
– Как же тебя зовут?
– Был человек, которому я люба была и мила, вот он и назвал меня – Любомила.
– Но имя дают при рождении, точнее, даже при крещении. Этот человек был тебе отцом?
– Почти что.
– Но тогда какой же ты дух? Да и имени такого нет церковного, оно языческое.
– Ну а какая мне в том разница? – улыбнулась девушка. – Лишь бы меня любили, лишь бы я была кому-то мила.
Федор замолчал. Что-то уж слишком искусно лукавый дурит ему голову. Зачем такие сложности, зачем так издалека? Любомила, дух, ничего не понятно. Запутался дьявол сам в собственных ногах.
– Ничего не понимаю. А как же паутинка?
– Я больше не паутинка. В том-то и дело. Ладно, я, пожалуй, тебе лучше все с самого начала расскажу. Иначе ты так и будешь глаза таращить.
Она помолчала, размышляя, как бы подоходчивее свою историю изложить.
– Был один человек. Он любил лепить разных зверушек, вырезать всяческие фигурки. И я на него очень сердилась, потому что он часто приходил в лес в поисках подходящего материала для своих поделок, и давно пора было наказать его, отвадить, но я все не решалась. Уж больно мне нравились эти его вещицы. Они были совсем как живые, запечатленные в такие моменты, которые вообще в жизни редко выпадают. Когда люди, звери счастливы, пребывают в единении с Богом, между собой, с тем, что их окружает. Я непонятно объясняю?
– Да нет, нет, продолжай, – пробормотал Федор. Он больше даже не в слова вникал, которые ему говорили, а дивился чудесному воодушевлению, осветившему лицо девушки.
– Трудно сказать, каким образом он угадал мое присутствие, но он стал оставлять некоторые самые удачные свои поделки, как бы даря их мне. А потом, в один прекрасный момент, я и обнаружила ее – вырезанную из дерева фигурку девушки с распущенными волосами, в длинной рубашке. Она была так хороша, что я не могла оторвать от нее взгляда, однако много времени прошло, прежде чем я поняла, что тут не просто дар мне, не просто попытка запечатлеть мою сущность – это было для меня приглашение. Конечно, я не утерпела в итоге, забралась в ту фигурку. И до сих пор не могу из нее выйти, она оказалась для меня как бы ловушкой. Но добровольной, желанной ловушкой. Я перестала быть паутинкой: выделилась, обрела самостоятельность, индивидуальность – то, что доступно очень немногим из духов и, скорее всего, никогда не оказалось бы доступным для меня. И я приняла все с восторгом: и имя, которое было мне подарено, и образ возлюбленной, того человека вдохновлявшей, и легенду о загадочной девушке, совсем юнице – Любомиле, много веков назад действительно жившей в этих местах. Я испугалась сначала своего поступка, думала, что меня накажут, развеют: мы, духи, тоже ведь смертны, только по-своему. Но кара не пришла, а может, лишь отодвинулась по времени.
Она замолчала. Федор сидел, пораженный ее исповедью, затаив дыхание.
– И что стало с тем человеком? – спросил он наконец. – Арефий убил его?
Любомила вздрогнула, очнувшись, посмотрела на него в недоумении.
– Арефий? Плохо ты знаешь Арефия! Мало кто мог сравниться с ним в силе, выносливости, но и в незлобивости – к людям, зверям – тоже. Демоны, бесы – вот что единственно его на бой поднимало, и тут уж он действительно был неукротим. – Она вздохнула: – Ты спрашиваешь, что с тем человеком произошло? Обыкновенно. Его в чем-то обвинили, пытали, замучили до смерти. Мне было до боли жаль его, но я ни чем не могла ему помочь. Эти люди, с искрой Божией... у них своя судьба. Их ангелы строго охраняют, никому не дозволяют в жизнь их вмешиваться.
– Как же охраняют, когда дали расправиться?
– Так с телом расправились. Можем мы знать, где сейчас его душа? И сколько дано ему прожить жизней? Неужто ты думаешь, что искра Божья людьми рождается? С ней в мир приходят, и она нетленна.
– Тебе ли о том говорить?
– Почему бы и не мне, если это истина?
Федор замялся.
– Как его звали?
– Евсеем.
– Ты любила его?
– Я дух, ты требуешь от меня слишком многого, я не знаю, что такое любовь.
– И Арефия ты не любила?
– Нет. Но знаю, что Арефий любил меня. Арефий многому меня научил и даже о любви теперь я кое-что себе представляю.
Федор усмехнулся.
– Да, знаю, помню. Хотя я не намеренно проследил за вами. Ты извини, что я тогда подумал, будто он с мальчиком прелюбодеянием своим занимается. Обвинял вас в мужеложском грехе.
Любомила помедлила.
– Ты не ошибался. Он действительно был с мальчиком.
Даже по кусочкам выложенным видно, что и "Полковник" и " Богоматерь" работы сильные и интересные. Коля, очень понравились обе работы. Попробую прочесть полностью " Богоматерь" Спасибо!
Помочь сайту
Поздравления
