В школе после долгого лета почти ничего не изменилось.
Алиса уже почти привыкла к новому зданию. Она была даже рада, что ей не приходится идти за тридевять земель к неказистой кирпичной школе, где она раньше обучалась, гордясь тем, что в этих стенах когда-то бегал на переменках будущий великий композитор.
Её смущали только мысли об обретённом ею брате. Они накатывали, как волны, совершенно неожиданно, накатывали и старательно пугали.
Алиса хотела быть прежней и не могла. Мысли её путались, в голове царил лёгкий сумбур. Ей хотелось заглянуть на огонек к дяде, оказаться рядом со Станиславом.
Она так и не решилась подарить ему своих трусов. Они показались ей очень ценными, такими ценными, что она притворилась, что внезапно захотела по-маленькому.
Трусы продолжали лежать на смывном бачке. Они напоминали собой жалкую тряпку - похожую на ту, что сейчас лежала рядом с доской.
Все девочки в классе были одеты по-деловому. Учителя как-то сумели усмирить одёжную вольницу. Девочек было гораздо больше, чем мальчиков, да и те ещё не доросли до возраста ухажёрства.
Алиса во времена перемен переходила из кабинета в кабинет. И старалась думать только о том, что ей говорят учителя. Другие дети её интересовали мало. Она почему-то дичилась их, понимая, что скоро станет совсем взрослой – и тогда.
Алисе была непонятна их с матерью жизнь. Иногда её казалось, что они только снимают угол у этого скучного человека. Даже когда они собирались за общим столом по будням – на кухне, а выходные в гостиной, она старалась поскорее уйти в свою комнату.
Отец смотрел на неё, как на чужую. Алиса уже прочитала несколько британских романов, и знала, что дети бывают приёмные, и что в таких случаях. Константин
Иванович мог бы сойти за отчима-тирана. Он был слишком аккуратен и напоминал собой куклу на батарейках.
Алиса мысленно ожидала от него всяческих ужасов. Её девичье любопытство уже было разбужено. И она чувствовала, что должна поскорее сорвать с ветки самый запретный плод.
Та игра со Станиславом зажгла её душу, как спичка подрывника бикфордов шнур. Весёлый огонёк стремился к толовой шашке, чтобы разнести в щепки её уютную вселенную, где хватало места, разве, что смазливым куклам.
Теперь после того новоселья – Алиса просто грезила Станиславом. Проходя мимо зеркала, она угадывала в его глуби настороженный взгляд брата. Тот был рядом и одновременно далеко, он смотрел на неё, и ждал, когда согласится на первое, пришедшее в голову безумство.
Она не хотела быть тёзкой странной благовоспитанной девочки. Другая её тёзка уже жила в её теле, подманивая к пропасти.
В школе на неё смотрели как на манекен. Алиса считала себя обманутой, ей ужасно хотелось стать другой, натянуть на свои стройные ножки сетчатые колготки и отважно попробовать запретный для неё джинн-тонник. Даже то, что она до сих пор носит гольфы, казалось ей страшным анахронизмом.
Константин старался не задерживаться дома в обед.
Он чувствовал, что за ним наблюдают и ожидают от него промашки. От былой дон-жуаности не осталось и следа. Он теперь напоминал собой старого итальянского скрягу, старательно прячущего от чужих глаз свои пороки.
Мысль о том, что Верочка провела его как последнего школьника, терзала его душу. Она была нестерпима, как уколы довольно вредной поликлинической медсестры. Вероятно, она, прежде чем идти к нему, попыталась отдать свою невинность кому-то ещё. Он старательно вспоминал парней из этого потока. Они были по-своему примечательны, но во всех их находился какой-то только ему одному видимый изъян.
И вот на лице дочери он видел черты всех своих соперников. Точнее всех тех, кому соперником был он – слегка нагловатый и одновременно трусоватый препод.
Алиса явно тяготилась его обществом. Казалось, что он отвлёк её от очень важного занятия, на её лице играли дольно шаловливые мысли.
«Наверняка, она тут бегает, в чём мать родила!», - думал он старательно пережёвыя кусок ржаного хлеба.
Дочь вернулась с того вечера какой-то другой. Она явно чего-то скрывала, как впрочем, и жена, даже не взглянувшая на него.
Он спал рядом с ней, словно случайный сожитель по гостиничному номеру. Спал, ощущая брезгливость и скуку. Верочка давно умерла в этом скучном теле.
«А что, если!»
Он вспомнил, с каким омерзением брал в руки один молдавский журнал и через скуку прочитывал страницы будоражащего ум романа. Образ европейского профессора идеально накладывался на него. Он также мог попасть в западню девичьей кокетливости.
Алиса, разумеется, отличалась от этой маленькой американки. «Зря мы купили ей отдельный телевизор! Ещё по алгебре съедет на тройки!»…
Так продолжалось до октября.
В один из будних дней, слегка отойдя от общения с «отцом», Алиса решила посмотреть один из развлекательных каналов. Ей не терпелось отдохнуть от учёбы, к тому же… она уже знала, что увидит.
Её прямо магнитом тянуло к этой вздорной и одновременно очень аккуратной девочке по имени Лидия. Лидия была почти взрослой, она умело кокетничала с престарелым привидением и даже гуляла с ним по тому свету. Алисе ужасно захотелось ей подражать.
Станислав явно не годился ей в ухажёры. Он мог только доставить боль и скуку.
Алиса уже жила в том маленьком городишке со странным названием Тихие сосны. Ей ужасно, ужасно хотелось оказаться в той школе для девочек и перестать думать о таких глупых существах, как мальчики.
Она видела, как те ведут с теми, кто влюбляется в них.
Алисе было страшно представить себя у кого-нибудь на коленях. Она мысленно совлекала с себя одежду и пыталась понять, что должна чувствовать. Отец был прав. Она порой нудировала, бегая по комнатам. Но её смелости хватало лишь на то, чтобы перебежать из ванной комнаты в туалет и обратно…
- Ах, если бы меня звали Лидия!».
Ей давно опротивело дурацкое сказочное имя. Не хотелось быть ни тёзкой коварной Лисы, ни нелепой английской леди, а тем более милой девчонки из стоящего на пороге XXIвека.
А вот это сладкое, как карамель имя – другое дело. Оно просто таяло на языке. Таяло, и оттого было таким притягательным.
Константин Иванович мог поругать её за такие глупые мысли – он так и не решился назвать её Надеждой, боясь мифического осуждения партийных руководителей.
Ещё больше бы он рассердился, если бы узнал, о чём мечтает так и не состоявшаяся тёзка Крупской.
Вид слишком сексапильной и самостоятельной девчонки был нестерпим. Она как-то могла притворяться пай-девочкой. А её родители – были забавными и слегка глуповатыми. Алисе то же хотелось иметь такого странного, но сильного друга… Такого, как этот полудух, полумираж, который мог бы защитить её от ненавистных хулиганок.
Мысли о Станиславе были ещё стыднее.
Она доверчиво выстраивала их «роман», словно бы заново сочиняя его. Это парень мог вполне порадовать её чем-то очень нескромным, она понимала, что мать специально сводит их вместе, как физик сводит два электрода, ожидая неизбежной молнии.
«А что, если всё случится – всё будет, как она хочет.
Алиса прямо-таки балдеда от вида милого и слегка неопрятного призрака. Он был похож на забавного друга, перед которым не стыдно походить и нагишом. От его шуток у неё краснели уши, а правая рука всё чаще проверяла белые трусишки на сухость.
Просмотры сериала не отвлекали её от учёбы. Алиса не собиралась скатываться в пропасть – ведь могла же казаться пай-девочкой эта очень умная и шкодливая американка.
В один из таких дней она совершенно потеряла голову.
Константин Иванович обычно приходил очень поздно, словно бы слегка брезгуя и этой квартирой и своей семьёй. Алиса привыкла видеть его только урывками – словно бы её отец был только забавным привидением.
«Неужели, он боится меня?» - думала она, чувствуя, как потеет от неведомого ранее восторга.
Пиджак и юбка теперь были тесны. От них хотелось тотчас избавиться – девушка машинально расстегивала пуговицы, желая как обычно зарозоветь, подобно цветочному бутону, почувствовавшему дыхание майского ветра и тепло солнечного луча.
От грёз её отвлекло лишь нескромное поёрзывание ключа в замочной скважине входной двери.
«Папа? А я тут…
Розовое тело было готово растаять, словно попавшее под лучи солнца мороженое.
«Что делать? Что делать?
Алиса покраснела. Ей вдруг стало очень неловко, как будто тут в складках штор прятался Станислав. Мысленно она не расставалась с ним, но очень желала найти своего собственного Битлджуса – нескромного и хулиганистого призрака из неведомого Междумирья.
Константин Иванович так не решился потревожить ручку на двери детской комнаты.
Он отчего-то догадывался, что может там увидеть.
Алиса слишком изменилась с того вечера – она разом стала другой, словно бы впервые пила вино или пошло целовалась.
Он прошёл в зал и включил телевизор. И за его шумом не слышал, как его дочь выскользнула в коридор и пробежала в ванную, посверкивая в сумраке прихожей своими белыми ягодицами.
Помочь сайту
Поздравления
