Николай, закрыв глаза, уснул сразу. Валя
склонилась над спящим мужем, любуясь им. Лицо мужа вначале спокойное, потом
напряглось, словно окаменело. Указательный палец правой руки согнулся, Николай
что-то силился сказать…
Валя положила на его лоб свою руку, лоб
был влажный и холодный. Николай притих.
В дверь негромко постучали, Валя
вздрогнула. Боясь разбудить мужа, тихонько поднялась, подошла к двери,
оглянулась на Николая, спит.
Опять негромкий стук и голос соседки:
-Валя, тут тебя спрашивают.
Валя открыла дверь, вышла в коридор. Её
ждали два лейтенанта НКВД.
- Он ведь только вернулся, три дня не
было, дайте хоть поспать человеку, - разозлившись за свою просьбу, зло
зашептала, - не дам будить!
Посетители заулыбались, глядя, как
она прикрывает своим телом дверь. Тот, что повыше, спросил:
- Вам капитан ничего не говорил?
Валя с удивлением посмотрела на
лейтенанта.
- Мы за вами, машина у подъезда.
Она собралась быстро. Взяла сумку с
медикаментами и скоро они были в районном управлении.
Встретил её пожилой майор из литовцев. С
едва заметным акцентом сказал:
- Ваш муж участвовал в разгроме банды.
Валя напряглась, вслушиваясь.
- Банда разгромлена. Раненые расползлись
по щелям. Нас интересует один, Ионас, он ранен, сейчас находится на одном
хуторе. Вы знаете хозяйку, Болзарине?
Валя вспомнила пожилую крестьянку с
раздавленными тяжелой работой ладонями. Когда Валя производила объезд своего
участка, чаще её возили на дрезине, хозяйка Болзарине всегда встречала Валю на
станции.
Хутор у Балзарине был далеко от железной
дороги, дорога к нему плохая, добираться приходилось долго. Хозяйка, имевшая
кучу детей, никогда не отпускала фельдшерицу без гостинца. Брусочка желтого,
прошлогоднего сала, десятка картофелин, да живого петуха. В мешочки сыпала
картофель, да так, по мелочи.
- Как обычно, поедите по участку, -
майор внимательно смотрел Вале в глаза, - возьмете дрезину, - майор помолчал,
прокашлялся, - есть моя личная просьба.
Балзарис оглядел молодую женщину, лицо
круглое, не крупные, припухшие губы. Широко открытые глаза, с каким-то
привлекающим взгляд блеском. Из-под цветастого платочка, выбивалась
непослушная, с медным отливом, прядь волос. Она была единственным дипломированным
медиком на всю округу:
- Вы должны помочь нам. Запомните
хорошенько, кто будет в доме, если получится, конечно. Но зря не рисковать. Мне
самодеятельность не нужна. Помните, что вы жена чекиста, и они об этом знают,
но вас будут беречь и они, и мы.
Майор ждал ответа, а Валя молча смотрела
на него и думала, что Николай пока спит, вот проснётся, есть в доме нечего, он
будет сидеть за столом и пить пустой чай и ждать её.
Валя представила мужа, выглядывающего в
окно, улыбнулась.
Майор сурово посмотрел на нее, покачал
головой:
- Ну, вот что, нам героизма не надо. Всё
как всегда, а мы будем недалеко.
- А кто такой Ионас? – спросила Валя.
Майор отвел глаза, немного помолчал и
ответил:
- Высокий, красивый блондин, отменный
душегуб и мой племянник.
Валя с удивлением посмотрела на майора и
почувствовала в его словах столько боли и ненависти в одно время, что сразу
поняла, что в беде её не оставят, вот только, если успеют…
В марте 1950 года спецгруппа офицеров
МГБ в селе Белогорща ликвидировала
генерал-хорунжего, командующего УПА Шухевича на его конспиративной квартире.
В результате проведённой операции по
ликвидации руководства УПА, централизованная система управления бандитскими
бандеровскими отрядами была ликвидирована.
После смерти Шухевича руководство УПА
взял на себя Василий Кук.
На полустанке, Валю как всегда,
встретила Болзарине, взяв из рук сумку с медикаментами, проводила к своей
телеге, в которой сидел совсем не старый ещё мужчина, удивительно похожий на
майора. Валя еле сдержалась, чуть не задала по этому поводу вопрос.
Мужик приветствовал её густым басом:
- Лабос понос, - и дернул вожжами.
В маленькой комнате, лежал крупного
телосложения мужчина. Его глаза, словно буравчики, сверлили Валю, едва она
вошла в дом. Валя, вымыв руки в приготовленном ей тазу, подошла к раненому, тот
что-то сказал старику по-литовски.
В комнате нестерпимо вкусно пахло
домашней колбасой с чесноком и яичницей с салом.
В городе было голодновато. От этих
запахов Валя давно уже отвыкла, но такого богатства, Валя ещё не видела в этом
доме.
Валя оглянулась на хозяйку, но та стояла
в стороне, у печи хозяйничала молодая, худощавая женщина.
- Садись, поешь с дороги, как вас
кормят, мы знаем, - скорее приказал, чем предложил старик.
Поеживаясь под колючим взглядом Ионоса,
Валя присела к столу. Голод переборол страх, она поела яичницу с колбасой, и
немного успокоилось. Повернулась к раненому. Бледное, удлиненное лицо Ионаса
подергивалось. Было видно, что ему очень больно.
Валя тщательно промыв свои пальцы,
начала осмотр раненого. Рана на руке
почти затянулась, а вот на бедре сильно гноилась. Кость не задета, но большая
потеря крови.
- Что вы с собой делаете? – не выдержала
Валя, - вам в больницу нужно и чем скорее, тем лучше, может начаться сепсис,
заражение то есть.
- Мне нельзя в больницу, - мягко, с
дрожью в голосе, ответил Ионас, - это исключено. Вы уж сделайте, что можно,
здесь.
Он говорил почти без акцента, только
немного, как все литовцы, растягивал слова.
Старик хотел что-то сказать, но Ионас
посмотрел на него так, что тот поперхнулся первым словом и замолчал, отвернулся
к печке.
На печи что-то варилось громко булькая.
На лавке рядом с печью стоял мешок, в который незнакомая Вале женщина
укладывала продукты, большой кусок сала, несколько булок хлеба, мешочки с мукой,
сложенные в глиняную крынку свежие куриные яйца.
Валя быстро и умело обработала рану,
туго забинтовала. Её маленькие пальчики, хоть и доставляли Ионасу боль, но
сразу боль эта отступала. Было видно, что фельдшер имеет большой опыт в этих
делах. Ионас выдохнул от облегчения, и вдруг опять встали перед ним
голубые, как небо глаза убитой им молодой женщины, жены офицера.
Валя рассматривала тонкие губы
Ионаса, его большие, светло-голубые, почти бесцветные глаза, заметила, как в
них на секунду, словно вспыхнул огонек и пропал. Бисеринки пота стекали по лицу
Ионаса, но он не издал ни одного звука, пока фельдшер, чистила марлевыми
тампонами, смоченными самогоном рану. Когда его закончили бинтовать, Ионас
потянулся за кружкой самогона, начал пить. Было слышно, как его зубы стучали по
краю, часто-часто. Потом тихо, так, чтобы услышала только Валя, сказал ей:
- А ведь я два раза мог застрелить
твоего мужа, он два раза у меня на
прицеле был…
Впервые в жизни Валя почувствовала, как
её сердце остановилось, она побледнела, голова закружилась. Сердце замерло, а потом редко-редко стало стучать в груди.
С этого дня, Валя часто, слишком часто,
стала ощущать, как больно порой, работает её сердце.
Старик настойчиво потянул Валю к
выходу, усадил в телегу, придавил её колени большим и тяжелым мешком. Сквозь
мешковину Валя нащупала круг колбасы, сало. Она подняла глаза на Болзарине,
увидела, как эта ещё не старая женщина, благодарно ей улыбается, успокоилась,
посмотрела по сторонам.
В большом сарае кто-то переступил с ноги
на ногу, брякнуло оружие. Этот звук Валя ни с чем бы не спутала. Она
вздрогнула, ей стало страшно и холодно.
В будке обходчика у железной дороги её
встретил майор. В крестьянской одежде, на щеках суточная щетина. В таком виде,
он ещё больше был похож на своего брата.
- Сколько их там? – спросил он.
- Не знаю, но не один, - ответила Валя.
Балзарис вздохнул, поблагодарил Валю,
махнул рукой ожидающим солдатам. На хуторе никого не застали. Только забытая
хозяевами кошка, сидела у порога и громко мяукала. Да также сытно и вкусно
пахло жареным салом.
В Клайпеде, в двухэтажном кирпичном
доме, где проживали офицеры НКВД, в квартире, которую он делил с комсоргом
батальона, молодым литовцем младшим лейтенантом Николай ходил вокруг стола,
заваленного продуктами, молчал, косо поглядывая на жену.
Уж лучше бы выругался, подумала Валя:
- Меня охранял, а потом привёз майор
Балзарис.
Николай споткнулся о Валины ноги,
посмотрел в её глаза. Лицо Вали было бледным, среди её медного отлива волос, он
заметил серебристые паутинки. Платье в районе груди было влажным. Давно было
нужно кормить грудью маленького сына.
Крупные завитки волос торчали в разные
стороны, глаза, раньше яркие и блестящие, будто потухли.
Николай глубоко вздохнул, заглушая
голодное бурление в своем животе, сказал:
- Ну, зови соседей, устроим пир, на весь
мир, кормилица моя! – немного помолчал и добавил, - потом будем собираться, нас
переводят в Вильнюс.
Опять переезд, молча думала Валя.
Николай пытался подсчитать, сколько
всего раз он менял место службы. В октябре 1942 года, его в числе других
отличившихся, направили курсы усовершенствования комсостава имени Дзержинского.
В январе 1943 года, он заместитель командира роты, потом опять ранение, опять учеба. На этот раз
Краснознаменная школа усовершенствования политсостава. Потом парторг батальона
264 полка, город Пинск. А теперь, уже с Валей, парторг батальона 138 полка.
С 1945 года он объездил много городов и
деревень. Побывал и в Берлине, сопровождая эшелон с военнопленными, которых
возвращали в Германию.
В Латвии последний открытый бой с
«лесными братьями» произошел в феврале 1950 года.
Эстонская партизанская армия к началу
пятидесятых годов распалась, оставалось несколько мелких банд.
Литовских партизан оставалось около пяти
тысяч человек. Виноградов не думал о том, что методы борьбы с бандитами следует
изменить, совсем нет.
В каждой Прибалтийской республике за
руководителями подпольных националистических объединений были хорошо
вооруженные банды, представляющие для государства реальную опасность.
Все члены этих банд, иначе их называть
невозможно, в период немецкой оккупации
активно сотрудничали с фашистами, воевали в составе карательных соединений, как
дивизия СС «Галичина», Ваффен дивизии СС, батальон смерти «Нахтигаль», которые
уничтожали мирное население, сжигали целые посёлки.
Их руководители, тот же Шухевич, который
координировал вооруженное сопротивление на Украине с 1943 по 1950 год, имел
звание гаупштурмфюрера СС в немецкой армии, был одним из руководителей
батальона смерти «Нахтигаль».
Помочь сайту
Поздравления
