Помочь сайту
Поздравления
РОКОВАЯ ОШИБКА
12 апреля 2015 -
Лев Голубев
У каждого человека своя жизнь: у кого-то счастливая, у кого-то нет,
но всё равно - это ЖИЗНЬ!
И, невзирая на соблазны и препятствия, её надо прожить достойно!
Автор
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
На привокзальной площади стоял гул и суета. Пассажиры с кофрами в руках, как приливная волна накатывали на стоянку такси и через некоторое время откатывались назад. Всё зависело от подъезжавших таксомоторов, а они почему-то уже были заняты: в них находились один-два пассажира. Когда успевали другие пассажиры завладеть таксомотором, никто понять не мог, но факт оставался фактом, все подъезжавшие к посадочной площадке такси были заняты. В них сидели, обложившись сумками пассажиры.
Водитель очередного подъехавшего таксомотора, высунувшись в приоткрытую дверку, кричал: «Возьму одного до Чертаново! Полтыщи… есть желающие?» «Одного» не находилось и таксист продолжил, мне показалось что ли, с какой-то даже обидой в голосе: «Что, неужели никого нет до Чертаново?! Так я поехал, ждать не буду…» А сам даже и не пытался тронуться с места, пока очередное такси не подъезжало к остановке и почти не выталкивало его.
Наконец, нашёлся смелый или достаточно зарабатывающий молодой человек с повадками менеджера по продаже унитазов - хлопнули дверцы, такси укатило. А толпа, волнуясь, стала ожидать очередной, но главное, не занятый счастливцем-пассажиром, таксомотор.
Другая категория пассажиров - пассажиры в элегантных костюмах и с кейсами в руках были более счастливы. Как только они, пассажиры, появлялись чуть в стороне от стоянки, к ним моментально подкатывало авто и с шиком останавливалось. «Кейсы» ныряли внутрь и авто так же быстро исчезали - это были всё более иномарки, легковушки и джипы. «Волг», а тем более «Жигулей» среди этого иномаркового, блестящего автотранспорта не было.
Простояв в очереди минут двадцать, я так и не дождался свободного таксомотора. Ноги уже начинали «гудеть» от усталости и, тут мне вспомнился совет попутчика по купе, разбитного малого, пахнущего дорогим парфюмом и просившего называть его Севой.
Кем он был по жизни и, какая у него профессия я так и не смог уразуметь: то он намекал на какие-то свои связи и при этом закатывал глаза кверху; то обещал помочь мне в рекламе и продвижении моих книг, на что я вежливо, стараясь не обидеть, отвечал отказом; то начинал шептать замогильным голосом о страшной тайне, которой он мог бы поделиться со мной, но...
К концу нашего совместного пути он так надоел мне, что я готов был попросить проводницу переселить меня в другое купе. Но, Слава Богу, за окном показался пригород Москвы, и я отвлёкся от его назойливого внимания к моей особе. А минут через десять пропал и мой попутчик. Вот был рядом, и нет его! Исчез, испарился без осадка. Я, после его «испарения», проверил, так, на всякий случай, наличие своих немногих вещей и содержимое карманов. Слава Богу, вроде всё оказалось на месте!
А совет его был до безобразия прост. Нужно пройти за угол вокзала и там, на площадке, можно найти штук двадцать разного калибра бомбил.
Безрезультатно промаявшись в очереди, я решил воспользоваться его советом - завернув за угол, я мгновенно оказался в окружении разношёрстной публики. Кто-то кричал мне прямо в лицо: «Гаспадин, ходи ко мне!» - и добавлял, помните в «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова - «Эх прокачу!» Кто-то тянул меня за рукав, а какой-то смуглявый, с раскосыми, как у китайца, глазами, всё пытался отобрать у меня кофр и при этом быстро, говорил: «Деток кармить нада? Нада! Жену кармить с мамой нада? Нада! Ходи ко мне, я дорого не возьму…»
Последний раз я был в Москве года три тому назад и о бомбилах конечно знал, только не знал, что они кучкуются вот здесь, прямо за углом, под носом у вокзальной полиции.
Мне приглянулся среднего возраста водитель. Его чуть курносое лицо в мелких, как кукушечье яйцо, веснушках и добрая улыбка на губах привлекли моё внимание. Он стоял немного в стороне, не толкаясь и не хватая за рукава. Правда, машина у него не была комфортабельной иномаркой, а был это обыкновенный «Москвичонок». Наверное, поэтому он и не хватал очередного клиента за рукав и не вопил, как недорезанная, простите, свинья: «Эх, прокачу! Совсем задаром прокачу!».
Ага, так-таки и задаром? - подумал я с усмешкой. - Вы-то, и задаром! И вновь присмотрелся к понравившемуся мне с первого взгляда «бомбиле».
Скорее всего, стесняется, решил я, а быть может, ещё не опытен и поэтому дорого не возьмёт, а возьмёт столько, сколько я предложу.
Узнав куда мне ехать он, вот знакомая до оскомины русская привычка, полез пятернёй чесать затылок. А, когда я ещё и озвучил сумму, которую предполагаю заплатить за доставку моей персональной особы до нужного мне адреса, хозяин ретро-автомобиля вдруг покраснел и растерянно посмотрел сначала на меня, потом на машину, а затем, издал звук, чем-то похожий на утиное кряканье, что ли.
Услышавшие мою цену и куда ехать, до этого терзавшие меня бомбилы сразу отхлынули словно морской прибой от песчаного берега, и мы остались один на один с «веснушчатым» и его «Москвичонком».
- Что, твой «Мустанг» не сможет одолеть такое расстояние? – чуть поддел я хозяина ретро-авто.
- Скажете, - обиделся за своего стального «Мустанга» веснушчатый. - Он у меня только с виду такой, а так… можно хоть в Крым, хоть на Дальний Восток, я за ним слежу…
Бомбилы отстав от меня, принялись терзать очередного «умника» из плеяды вечных пассажиров, сообразившего, как без очереди покинуть железнодорожный вокзал.
- Ну, хорошо, я добавлю ещё половину к предложенной сумме, - тихо, чтобы другие не услышали, проговорил я соблазняя.
- Маловато конечно, - замялся он, - ну… да, ладно, может кого на обратном пути подхвачу… Давайте ваш кофр.
«Москвичонок», на удивление, завёлся с полоборота, и мы резво покинули территорию вокзала.
Он и вправду был в руках заботливого хозяина. Нигде ничего не дребезжало и не пищало. Двигатель ровно гудел, а в салоне было чистенько и даже, как-то, по-домашнему уютно.
Моя интуиция в очередной раз меня не подвела. Выбор транспортного средства и его водителя оказался очень удачным. Модель была из первых выпусков - без ремней безопасности, что меня очень обрадовало. Не люблю сидеть прижатым ремнём к сидению, как пришпиленная булавкой бабочка. Никакой тебе свободы движения. Попробуй, высиди несколько часов в машине, практически не шевелясь! Никому не позавидуешь, ей богу!
Глава вторая
Выехав за МКАД, водитель прибавил скорость. А, когда стрелка спидометра поравнялась с цифрой девяносто, он нарушил молчание. Я понимал, путь долгий, водителю хочется поговорить. Он хочет поделиться своими радостями и печалями и, как не рассказать о своей жизни человеку, которого встретил в своей жизни в первый раз и никогда больше, так думают многие, с ним не встретишься.
Своими разговорами «о жизни своей», мне так кажется, они взваливают на плечи пассажира свои заботы и неприятности. А, пассажир, куда ему бедному деваться, вынужден всё выслушивать, обязательно поддакивать и, если говорится об обиде, возмущаться или сопереживать.
Водитель облегчает душу, а пассажир нагружается чужими, совершенно ненужными ему заботами. Рассказчик, делясь своими заботами, рассчитывает на то, что больше никогда в жизни с этим пассажиром не встретится… ан, нет! Как все ошибаются, честное слово, ошибаются! У меня было пару случаев, когда я через несколько лет встречался с людьми, о которых и думать забыл, а они, оказывается, запомнили меня и даже не забыли, как меня звать-величать.
- Давайте знакомиться, - вежливо начал водитель, - путь долгий и как-то неудобно молчаливо колесить по дороге. Мы же не бессловесная скотина, мы человеки всё-таки, нам общение нужно…
Сегодня я был не против знакомства, а тем более разговора. Я, если честно, изголодался по свежим впечатлениям и поэтому, в знак согласия, утвердительно кивнул головой.
- Меня зовут Фёдор Михайлович, можно просто Федя, - представился он. А, Вас?
При последних его словах я рассмеялся.
- Вы чего смеётесь, моё имя вам не нравится? Так, пожалуйста, я не навязываюсь, - он отвернулся от меня и, чуть приподняв зад, поправил чехол у себя на сидении.
- Что вы, Фёдор Михайлович, у вас нормальное имя. Вы не обижайтесь на мой смех, это… это… знаете… я покрутил рукой в воздухе… - Когда вы спросили: «А, Вас?», ваш вопрос напомнил мне юмореску… да, вы её и сами много раз видели и слышали: встречаются двое, знакомятся, один называет своё имя и тут же спрашивает, «А, вас?». Другой, кавказец, армянин что-ли, отвечает - Авас. Первый опять называет своё имя и спрашивает, «А, вас?». Кавказец отвечает – Авас.
В ответ на мои последние слова раздался хохот.
- Вспомнил, вспомнил. Точно, они ж всё время говорили – Авас, Авас? – сквозь смех со всхлипами ответил Фёдор Михайлович. Потом, помню, они разругались. Вот чёрт, больше не буду спрашивать, а то и, правда… - Нет, ну, надо же так опростоволоситься.
Отсмеявшись, он вопросительно посмотрел на меня. Я понял его немой вопрос и назвал своё имя.
- Мощное у вас имя – Лев. Простите за нескромность, вы из евреев что-ли будете?
- А, Лев Николаевич Толстой, еврей? – решил я уточнить его понимание национального вопроса и добавил, - нет, нет, что вы. У меня нормальное русское имя. Просто… редкое. Хотя… в наше время мальчишкам стали чаще давать подзабытые имена – Лев, Даниил, Кирилл…ну, и другие.
- А, мне нравится ваше имя, оно вам подходит. Вы уж простите меня за дурость.
Мы пожали друг другу руки.
- Ну, вот, Слава Богу, и познакомились, - проговорил он, - а, то…
Что могло означать его «а, то», я уточнять не стал. Проехали в молчании километров десять, и вновь водитель заговорил первым.
- Вы не подумайте, что я всегда был бомбилой, нет. Я работаю на первом часовом заводе, а приехал подзаработать дочке на ноутбук, она у меня учится в университете. Хорошая у меня дочка – почти отличница, ей пообещали, что переведут с коммерческого на бюджетное обучение и стипендию платить будут. Затем, вероятно решив, что я не до конца оценил его дочь, добавил, - нет, она у меня просто молодец!
И, по его словам я понял, Фёдор Михайлович гордится своей дочерью, гордится… её успехами.
- Вы давно в Москве живёте? – заинтересовался я водителем.
- Мы-то? Да, почитай, давно. Мои предки и предки моих предков – москвичи, так что я, как говорится - коренной москвич. А, вообще-то, дед рассказывал, пра-пра-прадеды родом из Сибири были, откуда-то с Алтая.
- Знакомые края.
- Вы, что, тоже на Алтае живёте?
- Нет, рядом. Я из Казахстана… Восточного, – решил я уточнить своё место жительства.
- А, что же не перебрались к нам, в Россию, когда началось поголовное «переселение народов»?
- Я всю жизнь прожил в Казахстане и… у нас такая красивая, просто замечательная природа – вторая Швейцария… Мне нравится Казахстан и его гостеприимный, умный народ.
- Тогда, конечно… Ааа, кем вы работаете, если не секрет?
- Книги пишу.
Он немного помолчал, а затем, пару раз покхекав, как-то недоверчиво переспросил:
- Правда, что ли? Вы писатель? Самый настоящий? Во дела-а-а. Первый раз в жизни, вот так, рядом, сижу с писателем. Да моя жена и дочка умрут от зависти… Аа-а, поверят ли они? – засомневался вдруг он в своём выводе и, ища подтверждения что ли, то ли своему везению, то ли реакции своих домочадцев, пристально посмотрел мне в глаза.
- Почему не поверят? Поверят, это же ваша жена и ваша дочь, - подбодрил я его.
- Уфф-ф! Ну, надо же, какие коленца жизнь выкидывает… Ааа, вы в гости что ли едете, или просто решили посмотреть, как люди живут и об этом книгу написать?
- Мой лучший друг давно приглашал меня в гости к нему приехать, да всё недосуг как-то было. А, сейчас, случайно образовалось окно в работе, вот я и решил махнуть к нему на несколько дней.
Я не стал говорить ему правду о том, что у меня не окно образовалось, а у меня обыкновенный творческий застой в работе, что я, наверное, исписался, что у меня… и так далее и тому подобное.
- Проведать друга – дело стоящее. Вот, вы сказали в Тулу поедем. Он, что, в самой Туле живёт?
- Нет, в городе N+++. Он написал, что городок расположен на левом берегу Дона и у них летом красота неописуемая. Вот я и решил к нему поехать… - Засиделся я что-то на одном месте… стал мохом обрастать.
- Вон оно, как складывается, - почему-то сник Фёдор Михайлович, - это подале от Тулы-то будет. Я-то думал, мы в Тулу едем.
- Фёдор Михайлович, не переживайте, я доплачу… сколько скажете столько и доплачу. Ну, подумайте сами, не искать же мне в Туле другой транспорт, тем более, вы сами сказали, что мы приедем поздно вечером.
Выслушав моё объяснение, он опять полез скрести затылок, а потом, после минутного, нечленораздельного бормотания, вероятно, принял какое-то решение.
- И-эх! Была, не была! Не были бы вы писателем, ни за что бы не поехал в этот ваш… Он покачал головой, и я расслышал, как он, бормоча себе под нос, продолжил: «Ну, надо же, настоящий писатель. Дома не поверят, скажут – «Ври, да не завирайся!» - и он опять покачал головой.
А, затем, уже для меня, нормальным голосом, проговорил: «Доедем до Каширы, свернём на трассу Елец-Воронеж, затем, до Узловой, а там уж повернём на ваш город. Я здесь уже бывал, дорога знакомая…»
- Спасибо, вам, - и я ещё раз повторил, - спасибо! А, то бы я и не знаю, что делал бы без вашей помощи.
- Да, чего уж там… махнул он рукой. Доставлю я вас куда надо… - Не беспокойтесь.
В машине на некоторое время повисла тишина. Затем, Фёдор Михайлович, повернув в мою сторону голову и, с явно сквозящей неуверенностью в голосе, то ли предложил, то ли посоветовал: «А, на электричке вам было бы сподручней… Я бы вас быстренько до станции довёз и денег бы не взял…»
- Фёдор Михайлович, вы что, отказываетесь ехать?
- Не-е-е-т, ноо…
- Если вы беспокоитесь об оплате, то можете не волноваться, я заплачу, честное слово заплачу, как договорились.
- Не об оплате я… - Всё же электричкой было бы удобней…
И, я его понял. Он беспокоился не о деньгах и не о длинном пути, он беспокоился обо мне, о моём удобстве.
- Знаете, - стал я его переубеждать, - мне до чёртиков надоело ехать в поезде, постоянно видеть перед собой одни и те же лица. Лучше уж на машине, с ветерком.
- Ну, коли так, - и улыбка вновь появилась на лице Фёдора Михайловича – «Тогда вперёд и с песней!»
Я было решил, что Фёдор Михайлович, после произнесённых слов прибавит скорость, и мы помчимся по дороге, обгоняя и обгоняя других – не тут-то было. Стрелка спидометра ни на миллиметр не сдвинулась со своего места. Всё также ровно гудел мотор, всё также в боковое окно задувал встречный ветерок, всё также проносились встречные автомобили и обгоняли нас блестящие иномарки. Но это меня не огорчало. Я наслаждался покоем под неспешный, негромкий говорок Фёдора Михайловича.
Глава третья
В город N+++ мы приехали около десяти вечера или, как сказал бы мой друг, в двадцать один час сорок семь минут. Я позвонил ему по сотовому телефону ещё при подъезде к городку и в ответ на гудки сотового телефона услышал добродушный басок своего друга и бывшего однополчанина.
- Лёвка, ты что ли?! Вот молодец, что приехал!!! Давай, быстренько пыли ко мне, и никаких гостиниц, слышишь, чёртушка?! Обижусь! Я сейчас на даче кантуюсь… ты слушай меня внимательно, не перебивай, а то неровён час заблудишься в нашем городке и уедешь «куда тебе совсем не надо», Слышно было, как он, говоря - «куда тебе совсем не надо», покашливал и еле сдерживал смех.
- Ладно, не поеду «Куда мне не надо»! - радостно осклабившись, согласился я.
Вот, чертяка! Вспомнил ведь, а! Не забыл мой друг однажды произошедший со мной случай в разведке. Дай бог памяти… это было… ага… это случилось осенью. Я и моя группа, уж не знаю по какого бога произволению, в ненастную ночную пору… короче, мы заблудились в горах, и вышли прямёхонько на крупную банду. Завязался бой. Пришлось вызывать подмогу. И, надо же было такому случиться, что на двух вертушка нам на помощь прилетел этот юморист-самоучка, мой друг. Навели мы шороху тогда! Ох, навели!
За уничтожение банды мы все были представлены к награде. А, потом, когда нас долго не посылали на задания, и становилось скучновато как-то жить, Славка, посмеиваясь, мне говорил: «Лёвка, сходил бы ты что-ли, заблудился, а то мы что-то давно медалей не получали!
Ну, вот, а сейчас, отсмеявшись в телефонную трубку, он подробно рассказал, как найти его дислокацию.
Немного попетляв по улицам и переулкам городка, мы выехали с другой его стороны и, свернув на боковую дорогу, нашли его дачный кооператив, а затем, и его «маленький участочек с домиком».
В темноте не очень-то рассмотришь, что вокруг тебя. Но, впереди, при свете фар, было видно - кооператив основательный, не бедный. Домики… нет, пожалуй, их домиками и не назовёшь, скорее, дома, всё больше в два этажа и не меньше чем в четыре комнаты…
«Даа-а» - одновременно с Фёдором Михайловичем произнёс я и, также как он, почесал затылок.
Любопытно, совать пятерню в затылок, это у нас в генах, что ли заложено? – усмехнулся я про себя. А, когда приблизились к дому, ахнул: «Однако, неплохо устроился мой друг, совсем даже неплохо!»
А друг… он уже стоял у распахнутых ворот и приглашающе махал нам рукой. Когда мы заехали во двор я даже не успел ноги на землю поставить, как оказался в крепких объятиях, таких крепких, что у меня косточки хрустнули. Да и не мудрено, мой друг обладал невероятной силой. В нашем полку у него было прозвище – «Медведь-гризли». Он поднимал штангу, которую другие вдвоём поднять не могли, а меня он мог удержать на вытянутой руке. Истинно - русский богатырь!
- Ах, ты, чёртушка! Ах, ты, чёртушка! - забасил он. - Наконец-то сподобился проведать старого друга-однополчанина. Дай-ка сынок, я посмотрю на тебя и обниму, ещё разок…
- Не-не, Славка! - перебил я его и отступил на шаг. Посмотреть – это сколько угодно, а вот насчёт «обнимууу»… давай, как-нибудь в другой раз.
Он всегда звал меня сынок, с первого дня знакомства. Я не обижался, хотя мы оба были майорами, оба командовали разведгруппами и частенько в боевых операциях выручали друг друга. А, однажды он, меня раненого нёс на себе километров десять по горам, когда мы уходили от крупной банды в Чечне, и никому не позволил ко мне прикоснуться. Истинно – «Друг, а не портянка!».
Я увидел на его лице искреннюю радость встречи со мной. А, я то, как был рад!
Вероятно, он догадался о моих чувствах и, ещё шире заулыбавшись, вновь раскрыл приглашающе свои объятия, но увидев, что я собираюсь спрятаться от его медвежьих объятий за машиной, он усмехнулся и перевёл взгляд на Фёдора Михайловича.
- Это Фёдор Михайлович, - представил я водителя. Он согласился доставить меня из Москвы.
- Добре, добре! – произнёс Славка и протянул руку для приветствия.. Меня вы можете звать Слава, без всяких там… Просто Слава.
Мы не виделись с другом… сколько же лет мы не виделись? Да, пожалуй, почти что двенадцать.
Когда меня выписали из госпиталя после ранения, он был на задании, и мы не смогли проститься. Затем, уже в Москве, меня комиссовали, и я улетел домой, в Казахстан. А, он остался в Чечне.
Примерно пару раз в год мы писали друг другу письма, в основном на день рождения и на 23 февраля, а к Новому году посылали поздравительные открытки. В общем, не теряли друг друга из
виду. А, вот, встретиться после Чечни смогли только сегодня. Сколько всего с нами случилось за эти годы.
Всё-таки, я не смог увернуться от Славкиных повторных, крепких объятий. Пришлось мне ещё раз побывать в его тисках.
Наконец, он выпустил меня, и я смог перевести дух. Отдышавшись, я спросил: «Слав, а где мы можем поставить машину? Фёдор Михайлович должен утром уехать.
- Не вопрос! - обведя широким взмахом руки двор, он дополнил свой жест словами: «Да, где угодно. Двор просторный, как футбольное поле».
Когда «москвичонок» был аккуратно припаркован у какого-то деревянного сарайчика, Славка,
подхватив нас под руки, потащил к двери веранды, приговаривая: «Ну, давайте, хлопцы, быстренько в дом, я уже заждался вас. Да, и водка нагревается». Поднявшись на веранду, Славка пробасил: «Михалыч, ты как, не откажешься вкусить нектара богов? Лёвка никогда меня не подводил в этом святом деле».
- Что ж… с хорошими людьми, почему не выпить пару рюмок, - принял приглашение, Михалыч. Только… знаете… мне утром уезжать надо.
Я всегда завидовал умению моего друга быстро сходиться с незнакомыми людьми.
Через несколько минут он уже был лучшим другом Фёдора Михайловича, похлопывал его по плечу и называл по отчеству.
После третьей рюмки Михалыч, извинившись, ушёл отдыхать, а мы продолжили наше застолье.
Перебивая друг друга, мы рассказывали о событиях, произошедших в нашей жизни, достижениях и огорчениях и только сейчас я узнал, что мой друг уже полковник, только… тут я, не веря своим ушам, ошарашено округлил глаза - полковник полиции и ещё он, начальник одного из райотделов.
- Заливаешь, Слава?
- Во, блин, Фома неверующий. Щас!
Он вышел, и я услышал, как под его грузными шагами заскрипели ступеньки лестницы во второй этаж. А, ещё через несколько минут, он появился в полной форме полковника полиции. От удивления и восхищения своим другом, я развёл руки и поцокал языком.
- Ну-у, ты удивил меня, Вячеслав! Мало сказать – удивил! Убил! Честное слово! - Как ты попал в полицию? Почему мне ни разу не написал, не похвастался столь успешно достигнутыми успехами?
- А, что писать? Я и сам, в начале, не поверил, что я – это я! Да, ещё и в полицейской форме. Кстати, Левка, мы же не обмыли мою должность, давай по стопочке, под тёщины малосольные огурчики, а? Дерябнем?
- Давай, чертяка! Нет, ну надо же – полковник полиции, - я непроизвольно покачал головой. Может, расскажешь, как ты попал в полицию и, главное, почему?
- Расскажу, расскажу, только давай опорожним стопки.
- Обмыть должность – дело святое, давай.
Дожевав огурец, Славка, вертя вилку в руке, рассказал, что к концу Чеченской кампании он, как и многие, попал под сокращение и ему предложили идти осваивать гражданскую профессию. Ну, и куда мне идти? Я же только в разведку ходить умею, да стрелять. А тут, на гражданку, представляешь?
Ну, приехал домой, жена рада, младшенький сынок с моих колен не слазит, мама рада, даже тёща впервые слезу пустила - короче, все рады, кроме меня. Погулял я пару недель… никто, меня на работу брать не хочет, хоть грузчиком иди… лучше, конечно бы в колбасный цех, но там и без меня уже всё было забито…
Я слушал Славку с большим вниманием. По своему собственному опыту знаю, как тяжело перестраиваться с войнушки на гражданку. Сам, после демобилизации, тоже, как он, места себе не находил.
… Э, думаю, так и опуститься можно на «дно общества», продолжал он свою послеармейскую эпопею. Подумал я, подумал, и решился сходить на приём к самому господину мэру…
Вот так-то, друг мой, стал я, в начале, подполковником, а теперь, вот уже месяц, как полковником полиции.
- Здорово! И, как, нравится? - заинтересованно спросил я.
- Лев, оказывается в полиции, не поверишь, как на фронте, не знаешь, что тебя через час ожидает… - Я уж не говорю о завтрашнем дне.
Мы выпили ещё по одной и закусили «чем бог послал!»… То есть, малосольными огурчиками с салом.
Водочка, вы же знаете её змеюку, смелость придаёт неимоверную и на юмор тянет. Вот и меня потянуло ... не в ту степь.
- Славик, а дачку эту, «маленькую», тебе тоже в полиции презентовали? – с ехидцей поддел я друга.
- Ты, что! - возмутился он, и даже лицо его побагровело. - Говори, да не заговаривайся, а то быстро бока намну! Это тёщина дача. Ей от покойного мужа в наследство досталась.
- Аа-а… и я включил «заднюю скорость». Правда ведь, намнёт мне бока мой закадычный, лучший друг. За ним не заржавеет.
- То-то, что «Ааа». Та-а-ак… - Вижу пить тебе больше нельзя. Свою норму на сегодня ты выполнил с лихвой. Пошли, я помогу тебе добраться до постели или, может быть, по старой дружбе, как тогда, раненого, на руках донести?
- Ну, ты, говори, да не заговаривайся! – отомстил я ему. Нечего! Сам дойду, не такой уж я пьяный!
- Вот и ладненько, вот и ладненько! Но я, всё же, провожу Вас, господин бывший майор, а теперь писатель. Позвольте Вам помочь, Ваше Писательское Величество, подняться по лесенке? - нажал он на «Вам», на «майор» и на «писатель».
- Позволяю, господин полковник. Никогда раньше не было у меня сопровождающих лиц в чине полковника, да ещё, полиции… так, что, господин полковник, не поверите, даже приятно.
- Не заносись, не заносись! Это в первый и в последний раз. А, вообще, Левка, скажу я тебе, ты разучился пить совершенно.
- Не с кем было соревноваться, - пробормотал я и сделал пару шагов по лестнице.
Славка лукаво улыбнулся, и легонько хлопнул меня по плечу. После его «легонько» у меня подкосились ноги, и я чуть не присел всем задним местом на лестницу, но спасибо другу, поддержал, не дал упасть.
Неожиданно у меня в голове откуда-то появилась вполне здравая и очень назойливая мысль, я даже приостановился, так она меня удивила.
- Что с тобой? – забеспокоился мой друг. Тебе плохо?
- Слав, а ты, расскажешь мне о каком-нибудь интересном случае из твоей милицейской практики?
- Не… милицейской, а… полицейской, запомни, дубина! Ох, уж эти мне писатели, - покачал он, как-бы удивлённо, головой. Пьяный-пьяный, а смотри-ка ты, всё норовит что-нибудь выпытать… разведчик хренов.
- Слав, не жмись, помоги другу, а то у меня полный застой в работе, а в голове… ну, ни одной путной мысли не проскальзывает. Я тебе, честно, как другу… иии, больше никому-никому, слышишь, ни-ко-му. Чш-шш... и я прижал, по-моему, палец к губам, или мне это показалось.
Но я старался, честное благородное слово, очень старался это сделать, но я, всё-таки наверно промазал, потому что мой палец почему-то оказался не прижатым к губам, как я хотел, а у меня на переносице, ближе к глазу.
- Хочешь, Слава, я признаюсь? – и шутки ради состроил мину очень похожую на заговорщицкую.
- В таком состоянии, друг ситный, не стоит признаваться ни в чём и никому, даже лучшим друзьям.
- А, я всё же признаюсь тебе, как самому наилучшему другу. Ты прав, Славка, я очень давно столько не пил, и я уже полгода простаиваю…
- Майор, простаивают поезда. А, вообще-то… тебе пить надо меньше, вот и появятся светлые мысли в голове.
- Неа, Слав, я серьёзно. Я ж тебе говорю - я давно не пил… столько… ии-и… поэтому, понимаешь, и раз-раз-развез-ло меня. Слав, давай… давай… прямо щас… вот тут… на лестнице сядем и ты будешь мне рассказывать. Ты… мне…расскажешь, Славик?
- Лёвка, тебе надо отдохнуть с дороги, ты вон как устал, даже ноги не хотят идти… Завтра, на трезвую голову… поговорим. Сейчас у меня голова… тоже не очень-то соображает. Ты отоспишься после дороги, я вернусь после работы, тогда и поговорим, лады? А, сейчас, тебе лучше послушаться старшего по званию, друга и, не сопротивляясь, не хватаясь за перила, аккуратненько переставлять ножки.
И, Славка, подхватив меня под мышки, потащил по лестнице куда-то наверх.
- Лады! – по-моему, не очень уверенно, кое-как перебирая ногами, согласился я.
Глава четвёртая.
Проснулся я поздно. В доме стояла почти полная тишина, только какая-то заблудшая муха назойливо билась о стекло. Поднявшись с постели, я выглянул в окно. Солнце плавало в бездонно-голубом небе, освещая верхушки деревьев в саду. А над ягодными кустами и деревьями, перелетая с одной ветки, на другую, сновали бабочки и стрекозы.
Эй, люди, ау! – позвал я, спускаясь по лестнице. Мне ответила тишина. Спят мои собутыльники, решил я. Пройдясь по дому, заглянул в одну дверь, в другую – никого. Меня везде встречала тишина.
В кухне, на столе, прикрытые салфетками, стояли две тарелки, а рядом белел листок.
Славка позаботился, понял я, и поднёс бумагу к глазам - «Левка, завтрак и обед в холодильнике, ешь, пей, что найдёшь, не стесняйся… опохмелка в морозилке. Я в управлении, а Михалыч уехал, просил передать тебе привет и пригласил нас к себе в гости. Отдыхай».
Ну, даёт телеграфист хренов. Мог бы и покороче написать, подумал я, держась за неимоверно болевшую голову.
Что ж, прислушаемся к совету друга, будем отдыхать, решил я и, умывшись, уселся завтракать и лечиться от похмелья. Затем, достал дорожный блокнот и записал все события последних дней: встречи, интересные высказывания людей - это вошло у меня в привычку давно, ещё со школьных времён. А ближе к вечеру, приехал на полицейской машине Славка, вернее не приехал, а его персонально доставили. Увидев меня, сидящим на крыльце, он, улыбаясь, выставил все свои тридцать два крупных зуба и прогорланил:
- Здорово, друг ситный! Ещё не начал кукарекать от безделья? Как ты тут, не заскучал? Головка у вас, господин писатель, не вава?
- Спасибо, господин полковник, за заботу! Вашими молитвами, малосольными огурчиками вашей тёщи и опохмелки из морозильной камеры, у меня даже голова перестала болеть с похмелья.
- Рад за Вас. Вот что значат тёщины малосольные огурчики и бутылка в холодильнике… Огурчики, как показали проведённые Вами, неоднократные эксперименты… я Вас правильно понял господин писатель, можно вместо аспирина принимать… конечно… ежели с водочкой! Что и показывает ваш, почти цветущий вид… здорово помогают, да?
За ужином он меня обрадовал хорошей новостью - комиссар дал ему три дня отпуска без содержания и пообещал, что не потревожит его в эти три дня, ни под каким соусом…- Сказав всё это, Славка, хихикая, добавил: «Чтобы комиссар не уронил своей чести и сдержал своё комиссарское слово, мы с тобой умотаем на Дон, завтра же. Там он меня ни под каким соусом не найдёт… - Это уж точно!»
Мы, с тобой, порыбачим, поедим свежей ухи. Знаешь, какая у меня знатнейшая уха получается? Пальчики оближешь – похвастался он.
- Слушай, Слав, а где твои… нуу, жена, дети? – задал я, давно вертевшийся у меня на языке, вопрос. Ты, случаем, не развёлся?
- Яа-а, развёлся! Ты что, белены объелся? Да у меня… самая лучшая на свете жена. Таких жён «Днём с огнём не сыщешь!», идиот. А отсутствует она по той простой причине, что она, моя мама, тёща и ребятишки укатили в Херсон, в гости к сестре моей драгоценнейшей тёщи.
- Ясно, прости, Слав. Ааа, когда ты мне расскажешь об интересном… случае из вашей мили…полицейской практики, ты же обещал? – спросил я, ставя пустую рюмку на стол.
- Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд. Вот, настырный… - Дались тебе «эти случаи». Давай лучше опять по маленькой, затем, «Посидим рядком, поговорим ладком».
- Не, Слава, ты же сам вчера сказал, а я прекрасно запомнил: «Ты свою норму перевыполнил», да и знаешь… тут я, вдруг, вспомнил Фёдора Михайловича и ужаснулся. Я же не отдал ему вторую половину оговоренной платы за проезд… - Славка, - заволновался я, ты знаешь, я не заплатил Михалычу за дорогу, где я теперь буду искать его?
- Не казнись, Лёвка, я заплатил ещё вчера, так что, всё в ажуре.
- И, когда же это ты успел? – позволь тебя спросить. Мы же пили всё время и ты, вроде бы не вставал из-за стола…
- Успел, успел, не переживай… - А, вот, насчёт случая… Есть у меня один, интереснейший для тебя… и, представь, совсем недавно произошедший. Только, чур, в течение года не печатать, имена и место происшествия не раскрывать, даёшь слово?! Иначе, не расскажу.
- Слав, ты ж меня знаешь. Обещаю сделать так, как ты сказал. Клянусь!
- Лев, история длинная, за один вечер не расскажешь.
- Готов пожертвовать, даже твоей замечательной ухой, только расскажи, а то у меня знаешь…
- Знаю, знаю, наслышан… от тебя же. - Ты уже говорил про застой в мозгах и в твоей творческой профессии. Ох, уж эти мне писатели. Господи, Лев, во что ты превратился?
- Ни во что я не превратился. Наверное, я всегда был таким, и военным стал из-за ошибки в молодости.
- Здорово ты сказал - «Из-за ошибки в молодости!». Даа, все мы делаем ошибки, особенно в молодости, но не все могут это понять и, по возможности, исправить содеянное. - Он задумчиво обвёл взглядом комнату, рассеянно повертел в руках вилку и тяжело вздохнул.
Я решил, что это у его друзей случилась беда… или у людей, которых он хорошо знал. И, я спросил:
- Слав, с твоими родственниками что ли, или с друзьями случай произошёл? Ты так тяжело вздохнул… Что, действительно, случай тяжёлый? Может, я смогу хоть чем-то помочь, или ещё, что?
- Не-ет… - Не с моими… Просто… очень жалко этих людей… - В принципе-то, они хорошие люди, а вот…
Он на мгновение задумался, затем, словно окончательно принял решение, продолжил: «Лев, случай или, нет, несчастье, даже… нет, не несчастье, а скорее драма, о которой я хочу тебе рассказать произошла именно из-за ошибок в юношеские годы… из-за… как-бы это правильнее выразить словами, неконтролируемой страсти что ли, из-за привычки человека всё дозволять себе,… не задумываясь о последствиях…»
Он покрутил в руках пустую рюмку. Понимаешь, одна роковая ошибка и… всё. Вся жизнь пропала, а человек погиб… и за собой другого, ни в чём не повинного человека, потянул. Я тебе расскажу об одном человеке, который… из-за которого…
Есть категория людей, которые считают, что весь мир создан только для них и таких, как они. Это - человеки-разрушители. Они, походя, не думая о последствиях, разрушают, уничтожают всё на своём пути. Походя, ломают человеческие судьбы, в том числе и свою собственную…
Мой друг на несколько минут замолчал, по-видимому, вспоминал случившееся. А я, заинтригованный его словами, с нетерпением ждал продолжения. Ждал с надеждой, с нетерпением, с каким-то даже, откуда-то возникшим волнением, начала рассказа. Во мне вновь проснулся давно не посещавший меня, писательский зуд. Мне, показалось, что у меня даже пальцы зашевелились, так хотелось открыть ноутбук и... работать, работать…
- Так ты обещаешь, Лев, что в течение года – ни-ни! А то у меня появится куча неприятностей,- строго спросил Славка и заглянул мне в глаза, словно пытаясь прочесть в них ответ…
- Я же дал слово, давай, начинай рассказывать, не тяни кота за хвост! Я изнываю от любопытства…
Взяв по бутылке холодного пива, мы пересели в кресла, стоявшие у не горевшего по случаю летней погоды небольшого камина и, откупорив, сделали по глотку «Жигулёвского» (ни я, ни Славка не признавали других сортов). Я, ожидающе посматривая на друга, приготовился слушать рассказ, а он продолжал молчать.
- Сла-ва-аа…
- Не мешай, дай сосредоточиться.
Прошло не менее пяти или семи минут в молчании, прежде чем мой друг заговорил.
* * *
В дежурной части районного отдела полиции раздался телефонный звонок и, перепуганный до смерти, женский голос, торопясь и захлёбываясь словами, сказал, что в соседней квартире прозвучали хлопки, похожие на выстрелы из ружья, а перед этим слышался громкий разговор и женские рыдания. Пожалуйста, взволнованно добавила звонившая, приезжайте побыстрее, там что-то случилось!
Уточнив адрес, оперативная группа выехала на место предполагаемого происшествия.
Да, женщина, оказавшаяся соседкой и позвонившая в дежурную часть РОВД, оказалась права. В трёхэтажном доме № 7, расположенном в третьем линейном переулке, в одной из квартир обнаружили два трупа – пожилого, элегантно одетого, совершенно седого мужчины и молодой, лет двадцати двух-двадцати пяти, красивой, светловолосой женщины. В руках мужчина сжимал двуствольное, сделанное по заказу, дорогое ружьё двенадцатого калибра с пустыми гильзами в стволах.
На первый взгляд женщина была застрелена с близкого расстояния, почти в упор, а у мужчины была разворочена затылочная часть головы.
Трупы лежали на ковровом покрытии, рядом. Их позы… даже без заключения экспертов было видно, что мужчина первым выстрелом (если никто другой не стрелял, а это сделал именно он) тяжело ранил женщину в грудь, а затем, лёг рядом с ней, обнял и выстрелил в себя. И у женщины, и у мужчины ранения были тяжёлыми, несовместимыми с жизнью… - Это и без эксперта было видно.
Я с увлечением, ловя каждое слово, слушал рассказ своего друга и даже забыл о пиве. А, он, вероятно захваченный воспоминаниями, казалось, в подтверждение своих слов, покачивал головой и тихим голосом продолжал рассказывать о произошедшей в квартире трагедии.
Славка рассказывал так красочно и с такими подробностями, словно во время трагедии сам присутствовал или находился где-то рядом.
* * *
Несмотря на своё обещание ради рассказа отказаться от Славкиной ухи, мы всё же побывали на Дону и наловили рыбы, и поели, приготовленную по его рецепту, «Пищу Богов».
Действительно, пахнущая свежей рыбой и чуть-чуть дымком, уха была восхитительна и я, изголодавшись по такому деликатесу, уписывал её так, что за ушами трещало. А мой друг, с хитрецой посматривая на меня и видя, как я расправляюсь со второй порцией его знаменитейшей ухи, лишь озорно щурил глаза и слегка посмеиваясь, приговаривал:
- Ешь, ешь писатель, когда ещё такой ушицы похлебаешь.
- Этт-то точно, - соглашался я с ним, уписывая четвёртый или пятый кусок рыбы.
Десять дней пролетели незаметно, и я засобирался домой. Договорились, что на следующий год в гости ко мне приедет он и привезёт жену и ребятишек. Я пообещал свозить их на озеро Зайсан, показать красоты Горной Ульбинки, накормить копчёным лещом и ухой из хариуза.
А, ещё через день, я сидел в купе поезда Москва-Риддер, слушал перестук вагонных колёс на стрелках и прощался с Москвой.
На следующий год Славка, мой друг и полковник полиции, вместе со своей семьёй был у меня в гостях.
Прошло ещё половина года и я, по разрешению друга, сдал рукопись услышанного в городе N+++ рассказа в печать.
но всё равно - это ЖИЗНЬ!
И, невзирая на соблазны и препятствия, её надо прожить достойно!
Автор
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
На привокзальной площади стоял гул и суета. Пассажиры с кофрами в руках, как приливная волна накатывали на стоянку такси и через некоторое время откатывались назад. Всё зависело от подъезжавших таксомоторов, а они почему-то уже были заняты: в них находились один-два пассажира. Когда успевали другие пассажиры завладеть таксомотором, никто понять не мог, но факт оставался фактом, все подъезжавшие к посадочной площадке такси были заняты. В них сидели, обложившись сумками пассажиры.
Водитель очередного подъехавшего таксомотора, высунувшись в приоткрытую дверку, кричал: «Возьму одного до Чертаново! Полтыщи… есть желающие?» «Одного» не находилось и таксист продолжил, мне показалось что ли, с какой-то даже обидой в голосе: «Что, неужели никого нет до Чертаново?! Так я поехал, ждать не буду…» А сам даже и не пытался тронуться с места, пока очередное такси не подъезжало к остановке и почти не выталкивало его.
Наконец, нашёлся смелый или достаточно зарабатывающий молодой человек с повадками менеджера по продаже унитазов - хлопнули дверцы, такси укатило. А толпа, волнуясь, стала ожидать очередной, но главное, не занятый счастливцем-пассажиром, таксомотор.
Другая категория пассажиров - пассажиры в элегантных костюмах и с кейсами в руках были более счастливы. Как только они, пассажиры, появлялись чуть в стороне от стоянки, к ним моментально подкатывало авто и с шиком останавливалось. «Кейсы» ныряли внутрь и авто так же быстро исчезали - это были всё более иномарки, легковушки и джипы. «Волг», а тем более «Жигулей» среди этого иномаркового, блестящего автотранспорта не было.
Простояв в очереди минут двадцать, я так и не дождался свободного таксомотора. Ноги уже начинали «гудеть» от усталости и, тут мне вспомнился совет попутчика по купе, разбитного малого, пахнущего дорогим парфюмом и просившего называть его Севой.
Кем он был по жизни и, какая у него профессия я так и не смог уразуметь: то он намекал на какие-то свои связи и при этом закатывал глаза кверху; то обещал помочь мне в рекламе и продвижении моих книг, на что я вежливо, стараясь не обидеть, отвечал отказом; то начинал шептать замогильным голосом о страшной тайне, которой он мог бы поделиться со мной, но...
К концу нашего совместного пути он так надоел мне, что я готов был попросить проводницу переселить меня в другое купе. Но, Слава Богу, за окном показался пригород Москвы, и я отвлёкся от его назойливого внимания к моей особе. А минут через десять пропал и мой попутчик. Вот был рядом, и нет его! Исчез, испарился без осадка. Я, после его «испарения», проверил, так, на всякий случай, наличие своих немногих вещей и содержимое карманов. Слава Богу, вроде всё оказалось на месте!
А совет его был до безобразия прост. Нужно пройти за угол вокзала и там, на площадке, можно найти штук двадцать разного калибра бомбил.
Безрезультатно промаявшись в очереди, я решил воспользоваться его советом - завернув за угол, я мгновенно оказался в окружении разношёрстной публики. Кто-то кричал мне прямо в лицо: «Гаспадин, ходи ко мне!» - и добавлял, помните в «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова - «Эх прокачу!» Кто-то тянул меня за рукав, а какой-то смуглявый, с раскосыми, как у китайца, глазами, всё пытался отобрать у меня кофр и при этом быстро, говорил: «Деток кармить нада? Нада! Жену кармить с мамой нада? Нада! Ходи ко мне, я дорого не возьму…»
Последний раз я был в Москве года три тому назад и о бомбилах конечно знал, только не знал, что они кучкуются вот здесь, прямо за углом, под носом у вокзальной полиции.
Мне приглянулся среднего возраста водитель. Его чуть курносое лицо в мелких, как кукушечье яйцо, веснушках и добрая улыбка на губах привлекли моё внимание. Он стоял немного в стороне, не толкаясь и не хватая за рукава. Правда, машина у него не была комфортабельной иномаркой, а был это обыкновенный «Москвичонок». Наверное, поэтому он и не хватал очередного клиента за рукав и не вопил, как недорезанная, простите, свинья: «Эх, прокачу! Совсем задаром прокачу!».
Ага, так-таки и задаром? - подумал я с усмешкой. - Вы-то, и задаром! И вновь присмотрелся к понравившемуся мне с первого взгляда «бомбиле».
Скорее всего, стесняется, решил я, а быть может, ещё не опытен и поэтому дорого не возьмёт, а возьмёт столько, сколько я предложу.
Узнав куда мне ехать он, вот знакомая до оскомины русская привычка, полез пятернёй чесать затылок. А, когда я ещё и озвучил сумму, которую предполагаю заплатить за доставку моей персональной особы до нужного мне адреса, хозяин ретро-автомобиля вдруг покраснел и растерянно посмотрел сначала на меня, потом на машину, а затем, издал звук, чем-то похожий на утиное кряканье, что ли.
Услышавшие мою цену и куда ехать, до этого терзавшие меня бомбилы сразу отхлынули словно морской прибой от песчаного берега, и мы остались один на один с «веснушчатым» и его «Москвичонком».
- Что, твой «Мустанг» не сможет одолеть такое расстояние? – чуть поддел я хозяина ретро-авто.
- Скажете, - обиделся за своего стального «Мустанга» веснушчатый. - Он у меня только с виду такой, а так… можно хоть в Крым, хоть на Дальний Восток, я за ним слежу…
Бомбилы отстав от меня, принялись терзать очередного «умника» из плеяды вечных пассажиров, сообразившего, как без очереди покинуть железнодорожный вокзал.
- Ну, хорошо, я добавлю ещё половину к предложенной сумме, - тихо, чтобы другие не услышали, проговорил я соблазняя.
- Маловато конечно, - замялся он, - ну… да, ладно, может кого на обратном пути подхвачу… Давайте ваш кофр.
«Москвичонок», на удивление, завёлся с полоборота, и мы резво покинули территорию вокзала.
Он и вправду был в руках заботливого хозяина. Нигде ничего не дребезжало и не пищало. Двигатель ровно гудел, а в салоне было чистенько и даже, как-то, по-домашнему уютно.
Моя интуиция в очередной раз меня не подвела. Выбор транспортного средства и его водителя оказался очень удачным. Модель была из первых выпусков - без ремней безопасности, что меня очень обрадовало. Не люблю сидеть прижатым ремнём к сидению, как пришпиленная булавкой бабочка. Никакой тебе свободы движения. Попробуй, высиди несколько часов в машине, практически не шевелясь! Никому не позавидуешь, ей богу!
Глава вторая
Выехав за МКАД, водитель прибавил скорость. А, когда стрелка спидометра поравнялась с цифрой девяносто, он нарушил молчание. Я понимал, путь долгий, водителю хочется поговорить. Он хочет поделиться своими радостями и печалями и, как не рассказать о своей жизни человеку, которого встретил в своей жизни в первый раз и никогда больше, так думают многие, с ним не встретишься.
Своими разговорами «о жизни своей», мне так кажется, они взваливают на плечи пассажира свои заботы и неприятности. А, пассажир, куда ему бедному деваться, вынужден всё выслушивать, обязательно поддакивать и, если говорится об обиде, возмущаться или сопереживать.
Водитель облегчает душу, а пассажир нагружается чужими, совершенно ненужными ему заботами. Рассказчик, делясь своими заботами, рассчитывает на то, что больше никогда в жизни с этим пассажиром не встретится… ан, нет! Как все ошибаются, честное слово, ошибаются! У меня было пару случаев, когда я через несколько лет встречался с людьми, о которых и думать забыл, а они, оказывается, запомнили меня и даже не забыли, как меня звать-величать.
- Давайте знакомиться, - вежливо начал водитель, - путь долгий и как-то неудобно молчаливо колесить по дороге. Мы же не бессловесная скотина, мы человеки всё-таки, нам общение нужно…
Сегодня я был не против знакомства, а тем более разговора. Я, если честно, изголодался по свежим впечатлениям и поэтому, в знак согласия, утвердительно кивнул головой.
- Меня зовут Фёдор Михайлович, можно просто Федя, - представился он. А, Вас?
При последних его словах я рассмеялся.
- Вы чего смеётесь, моё имя вам не нравится? Так, пожалуйста, я не навязываюсь, - он отвернулся от меня и, чуть приподняв зад, поправил чехол у себя на сидении.
- Что вы, Фёдор Михайлович, у вас нормальное имя. Вы не обижайтесь на мой смех, это… это… знаете… я покрутил рукой в воздухе… - Когда вы спросили: «А, Вас?», ваш вопрос напомнил мне юмореску… да, вы её и сами много раз видели и слышали: встречаются двое, знакомятся, один называет своё имя и тут же спрашивает, «А, вас?». Другой, кавказец, армянин что-ли, отвечает - Авас. Первый опять называет своё имя и спрашивает, «А, вас?». Кавказец отвечает – Авас.
В ответ на мои последние слова раздался хохот.
- Вспомнил, вспомнил. Точно, они ж всё время говорили – Авас, Авас? – сквозь смех со всхлипами ответил Фёдор Михайлович. Потом, помню, они разругались. Вот чёрт, больше не буду спрашивать, а то и, правда… - Нет, ну, надо же так опростоволоситься.
Отсмеявшись, он вопросительно посмотрел на меня. Я понял его немой вопрос и назвал своё имя.
- Мощное у вас имя – Лев. Простите за нескромность, вы из евреев что-ли будете?
- А, Лев Николаевич Толстой, еврей? – решил я уточнить его понимание национального вопроса и добавил, - нет, нет, что вы. У меня нормальное русское имя. Просто… редкое. Хотя… в наше время мальчишкам стали чаще давать подзабытые имена – Лев, Даниил, Кирилл…ну, и другие.
- А, мне нравится ваше имя, оно вам подходит. Вы уж простите меня за дурость.
Мы пожали друг другу руки.
- Ну, вот, Слава Богу, и познакомились, - проговорил он, - а, то…
Что могло означать его «а, то», я уточнять не стал. Проехали в молчании километров десять, и вновь водитель заговорил первым.
- Вы не подумайте, что я всегда был бомбилой, нет. Я работаю на первом часовом заводе, а приехал подзаработать дочке на ноутбук, она у меня учится в университете. Хорошая у меня дочка – почти отличница, ей пообещали, что переведут с коммерческого на бюджетное обучение и стипендию платить будут. Затем, вероятно решив, что я не до конца оценил его дочь, добавил, - нет, она у меня просто молодец!
И, по его словам я понял, Фёдор Михайлович гордится своей дочерью, гордится… её успехами.
- Вы давно в Москве живёте? – заинтересовался я водителем.
- Мы-то? Да, почитай, давно. Мои предки и предки моих предков – москвичи, так что я, как говорится - коренной москвич. А, вообще-то, дед рассказывал, пра-пра-прадеды родом из Сибири были, откуда-то с Алтая.
- Знакомые края.
- Вы, что, тоже на Алтае живёте?
- Нет, рядом. Я из Казахстана… Восточного, – решил я уточнить своё место жительства.
- А, что же не перебрались к нам, в Россию, когда началось поголовное «переселение народов»?
- Я всю жизнь прожил в Казахстане и… у нас такая красивая, просто замечательная природа – вторая Швейцария… Мне нравится Казахстан и его гостеприимный, умный народ.
- Тогда, конечно… Ааа, кем вы работаете, если не секрет?
- Книги пишу.
Он немного помолчал, а затем, пару раз покхекав, как-то недоверчиво переспросил:
- Правда, что ли? Вы писатель? Самый настоящий? Во дела-а-а. Первый раз в жизни, вот так, рядом, сижу с писателем. Да моя жена и дочка умрут от зависти… Аа-а, поверят ли они? – засомневался вдруг он в своём выводе и, ища подтверждения что ли, то ли своему везению, то ли реакции своих домочадцев, пристально посмотрел мне в глаза.
- Почему не поверят? Поверят, это же ваша жена и ваша дочь, - подбодрил я его.
- Уфф-ф! Ну, надо же, какие коленца жизнь выкидывает… Ааа, вы в гости что ли едете, или просто решили посмотреть, как люди живут и об этом книгу написать?
- Мой лучший друг давно приглашал меня в гости к нему приехать, да всё недосуг как-то было. А, сейчас, случайно образовалось окно в работе, вот я и решил махнуть к нему на несколько дней.
Я не стал говорить ему правду о том, что у меня не окно образовалось, а у меня обыкновенный творческий застой в работе, что я, наверное, исписался, что у меня… и так далее и тому подобное.
- Проведать друга – дело стоящее. Вот, вы сказали в Тулу поедем. Он, что, в самой Туле живёт?
- Нет, в городе N+++. Он написал, что городок расположен на левом берегу Дона и у них летом красота неописуемая. Вот я и решил к нему поехать… - Засиделся я что-то на одном месте… стал мохом обрастать.
- Вон оно, как складывается, - почему-то сник Фёдор Михайлович, - это подале от Тулы-то будет. Я-то думал, мы в Тулу едем.
- Фёдор Михайлович, не переживайте, я доплачу… сколько скажете столько и доплачу. Ну, подумайте сами, не искать же мне в Туле другой транспорт, тем более, вы сами сказали, что мы приедем поздно вечером.
Выслушав моё объяснение, он опять полез скрести затылок, а потом, после минутного, нечленораздельного бормотания, вероятно, принял какое-то решение.
- И-эх! Была, не была! Не были бы вы писателем, ни за что бы не поехал в этот ваш… Он покачал головой, и я расслышал, как он, бормоча себе под нос, продолжил: «Ну, надо же, настоящий писатель. Дома не поверят, скажут – «Ври, да не завирайся!» - и он опять покачал головой.
А, затем, уже для меня, нормальным голосом, проговорил: «Доедем до Каширы, свернём на трассу Елец-Воронеж, затем, до Узловой, а там уж повернём на ваш город. Я здесь уже бывал, дорога знакомая…»
- Спасибо, вам, - и я ещё раз повторил, - спасибо! А, то бы я и не знаю, что делал бы без вашей помощи.
- Да, чего уж там… махнул он рукой. Доставлю я вас куда надо… - Не беспокойтесь.
В машине на некоторое время повисла тишина. Затем, Фёдор Михайлович, повернув в мою сторону голову и, с явно сквозящей неуверенностью в голосе, то ли предложил, то ли посоветовал: «А, на электричке вам было бы сподручней… Я бы вас быстренько до станции довёз и денег бы не взял…»
- Фёдор Михайлович, вы что, отказываетесь ехать?
- Не-е-е-т, ноо…
- Если вы беспокоитесь об оплате, то можете не волноваться, я заплачу, честное слово заплачу, как договорились.
- Не об оплате я… - Всё же электричкой было бы удобней…
И, я его понял. Он беспокоился не о деньгах и не о длинном пути, он беспокоился обо мне, о моём удобстве.
- Знаете, - стал я его переубеждать, - мне до чёртиков надоело ехать в поезде, постоянно видеть перед собой одни и те же лица. Лучше уж на машине, с ветерком.
- Ну, коли так, - и улыбка вновь появилась на лице Фёдора Михайловича – «Тогда вперёд и с песней!»
Я было решил, что Фёдор Михайлович, после произнесённых слов прибавит скорость, и мы помчимся по дороге, обгоняя и обгоняя других – не тут-то было. Стрелка спидометра ни на миллиметр не сдвинулась со своего места. Всё также ровно гудел мотор, всё также в боковое окно задувал встречный ветерок, всё также проносились встречные автомобили и обгоняли нас блестящие иномарки. Но это меня не огорчало. Я наслаждался покоем под неспешный, негромкий говорок Фёдора Михайловича.
Глава третья
В город N+++ мы приехали около десяти вечера или, как сказал бы мой друг, в двадцать один час сорок семь минут. Я позвонил ему по сотовому телефону ещё при подъезде к городку и в ответ на гудки сотового телефона услышал добродушный басок своего друга и бывшего однополчанина.
- Лёвка, ты что ли?! Вот молодец, что приехал!!! Давай, быстренько пыли ко мне, и никаких гостиниц, слышишь, чёртушка?! Обижусь! Я сейчас на даче кантуюсь… ты слушай меня внимательно, не перебивай, а то неровён час заблудишься в нашем городке и уедешь «куда тебе совсем не надо», Слышно было, как он, говоря - «куда тебе совсем не надо», покашливал и еле сдерживал смех.
- Ладно, не поеду «Куда мне не надо»! - радостно осклабившись, согласился я.
Вот, чертяка! Вспомнил ведь, а! Не забыл мой друг однажды произошедший со мной случай в разведке. Дай бог памяти… это было… ага… это случилось осенью. Я и моя группа, уж не знаю по какого бога произволению, в ненастную ночную пору… короче, мы заблудились в горах, и вышли прямёхонько на крупную банду. Завязался бой. Пришлось вызывать подмогу. И, надо же было такому случиться, что на двух вертушка нам на помощь прилетел этот юморист-самоучка, мой друг. Навели мы шороху тогда! Ох, навели!
За уничтожение банды мы все были представлены к награде. А, потом, когда нас долго не посылали на задания, и становилось скучновато как-то жить, Славка, посмеиваясь, мне говорил: «Лёвка, сходил бы ты что-ли, заблудился, а то мы что-то давно медалей не получали!
Ну, вот, а сейчас, отсмеявшись в телефонную трубку, он подробно рассказал, как найти его дислокацию.
Немного попетляв по улицам и переулкам городка, мы выехали с другой его стороны и, свернув на боковую дорогу, нашли его дачный кооператив, а затем, и его «маленький участочек с домиком».
В темноте не очень-то рассмотришь, что вокруг тебя. Но, впереди, при свете фар, было видно - кооператив основательный, не бедный. Домики… нет, пожалуй, их домиками и не назовёшь, скорее, дома, всё больше в два этажа и не меньше чем в четыре комнаты…
«Даа-а» - одновременно с Фёдором Михайловичем произнёс я и, также как он, почесал затылок.
Любопытно, совать пятерню в затылок, это у нас в генах, что ли заложено? – усмехнулся я про себя. А, когда приблизились к дому, ахнул: «Однако, неплохо устроился мой друг, совсем даже неплохо!»
А друг… он уже стоял у распахнутых ворот и приглашающе махал нам рукой. Когда мы заехали во двор я даже не успел ноги на землю поставить, как оказался в крепких объятиях, таких крепких, что у меня косточки хрустнули. Да и не мудрено, мой друг обладал невероятной силой. В нашем полку у него было прозвище – «Медведь-гризли». Он поднимал штангу, которую другие вдвоём поднять не могли, а меня он мог удержать на вытянутой руке. Истинно - русский богатырь!
- Ах, ты, чёртушка! Ах, ты, чёртушка! - забасил он. - Наконец-то сподобился проведать старого друга-однополчанина. Дай-ка сынок, я посмотрю на тебя и обниму, ещё разок…
- Не-не, Славка! - перебил я его и отступил на шаг. Посмотреть – это сколько угодно, а вот насчёт «обнимууу»… давай, как-нибудь в другой раз.
Он всегда звал меня сынок, с первого дня знакомства. Я не обижался, хотя мы оба были майорами, оба командовали разведгруппами и частенько в боевых операциях выручали друг друга. А, однажды он, меня раненого нёс на себе километров десять по горам, когда мы уходили от крупной банды в Чечне, и никому не позволил ко мне прикоснуться. Истинно – «Друг, а не портянка!».
Я увидел на его лице искреннюю радость встречи со мной. А, я то, как был рад!
Вероятно, он догадался о моих чувствах и, ещё шире заулыбавшись, вновь раскрыл приглашающе свои объятия, но увидев, что я собираюсь спрятаться от его медвежьих объятий за машиной, он усмехнулся и перевёл взгляд на Фёдора Михайловича.
- Это Фёдор Михайлович, - представил я водителя. Он согласился доставить меня из Москвы.
- Добре, добре! – произнёс Славка и протянул руку для приветствия.. Меня вы можете звать Слава, без всяких там… Просто Слава.
Мы не виделись с другом… сколько же лет мы не виделись? Да, пожалуй, почти что двенадцать.
Когда меня выписали из госпиталя после ранения, он был на задании, и мы не смогли проститься. Затем, уже в Москве, меня комиссовали, и я улетел домой, в Казахстан. А, он остался в Чечне.
Примерно пару раз в год мы писали друг другу письма, в основном на день рождения и на 23 февраля, а к Новому году посылали поздравительные открытки. В общем, не теряли друг друга из
виду. А, вот, встретиться после Чечни смогли только сегодня. Сколько всего с нами случилось за эти годы.
Всё-таки, я не смог увернуться от Славкиных повторных, крепких объятий. Пришлось мне ещё раз побывать в его тисках.
Наконец, он выпустил меня, и я смог перевести дух. Отдышавшись, я спросил: «Слав, а где мы можем поставить машину? Фёдор Михайлович должен утром уехать.
- Не вопрос! - обведя широким взмахом руки двор, он дополнил свой жест словами: «Да, где угодно. Двор просторный, как футбольное поле».
Когда «москвичонок» был аккуратно припаркован у какого-то деревянного сарайчика, Славка,
подхватив нас под руки, потащил к двери веранды, приговаривая: «Ну, давайте, хлопцы, быстренько в дом, я уже заждался вас. Да, и водка нагревается». Поднявшись на веранду, Славка пробасил: «Михалыч, ты как, не откажешься вкусить нектара богов? Лёвка никогда меня не подводил в этом святом деле».
- Что ж… с хорошими людьми, почему не выпить пару рюмок, - принял приглашение, Михалыч. Только… знаете… мне утром уезжать надо.
Я всегда завидовал умению моего друга быстро сходиться с незнакомыми людьми.
Через несколько минут он уже был лучшим другом Фёдора Михайловича, похлопывал его по плечу и называл по отчеству.
После третьей рюмки Михалыч, извинившись, ушёл отдыхать, а мы продолжили наше застолье.
Перебивая друг друга, мы рассказывали о событиях, произошедших в нашей жизни, достижениях и огорчениях и только сейчас я узнал, что мой друг уже полковник, только… тут я, не веря своим ушам, ошарашено округлил глаза - полковник полиции и ещё он, начальник одного из райотделов.
- Заливаешь, Слава?
- Во, блин, Фома неверующий. Щас!
Он вышел, и я услышал, как под его грузными шагами заскрипели ступеньки лестницы во второй этаж. А, ещё через несколько минут, он появился в полной форме полковника полиции. От удивления и восхищения своим другом, я развёл руки и поцокал языком.
- Ну-у, ты удивил меня, Вячеслав! Мало сказать – удивил! Убил! Честное слово! - Как ты попал в полицию? Почему мне ни разу не написал, не похвастался столь успешно достигнутыми успехами?
- А, что писать? Я и сам, в начале, не поверил, что я – это я! Да, ещё и в полицейской форме. Кстати, Левка, мы же не обмыли мою должность, давай по стопочке, под тёщины малосольные огурчики, а? Дерябнем?
- Давай, чертяка! Нет, ну надо же – полковник полиции, - я непроизвольно покачал головой. Может, расскажешь, как ты попал в полицию и, главное, почему?
- Расскажу, расскажу, только давай опорожним стопки.
- Обмыть должность – дело святое, давай.
Дожевав огурец, Славка, вертя вилку в руке, рассказал, что к концу Чеченской кампании он, как и многие, попал под сокращение и ему предложили идти осваивать гражданскую профессию. Ну, и куда мне идти? Я же только в разведку ходить умею, да стрелять. А тут, на гражданку, представляешь?
Ну, приехал домой, жена рада, младшенький сынок с моих колен не слазит, мама рада, даже тёща впервые слезу пустила - короче, все рады, кроме меня. Погулял я пару недель… никто, меня на работу брать не хочет, хоть грузчиком иди… лучше, конечно бы в колбасный цех, но там и без меня уже всё было забито…
Я слушал Славку с большим вниманием. По своему собственному опыту знаю, как тяжело перестраиваться с войнушки на гражданку. Сам, после демобилизации, тоже, как он, места себе не находил.
… Э, думаю, так и опуститься можно на «дно общества», продолжал он свою послеармейскую эпопею. Подумал я, подумал, и решился сходить на приём к самому господину мэру…
Вот так-то, друг мой, стал я, в начале, подполковником, а теперь, вот уже месяц, как полковником полиции.
- Здорово! И, как, нравится? - заинтересованно спросил я.
- Лев, оказывается в полиции, не поверишь, как на фронте, не знаешь, что тебя через час ожидает… - Я уж не говорю о завтрашнем дне.
Мы выпили ещё по одной и закусили «чем бог послал!»… То есть, малосольными огурчиками с салом.
Водочка, вы же знаете её змеюку, смелость придаёт неимоверную и на юмор тянет. Вот и меня потянуло ... не в ту степь.
- Славик, а дачку эту, «маленькую», тебе тоже в полиции презентовали? – с ехидцей поддел я друга.
- Ты, что! - возмутился он, и даже лицо его побагровело. - Говори, да не заговаривайся, а то быстро бока намну! Это тёщина дача. Ей от покойного мужа в наследство досталась.
- Аа-а… и я включил «заднюю скорость». Правда ведь, намнёт мне бока мой закадычный, лучший друг. За ним не заржавеет.
- То-то, что «Ааа». Та-а-ак… - Вижу пить тебе больше нельзя. Свою норму на сегодня ты выполнил с лихвой. Пошли, я помогу тебе добраться до постели или, может быть, по старой дружбе, как тогда, раненого, на руках донести?
- Ну, ты, говори, да не заговаривайся! – отомстил я ему. Нечего! Сам дойду, не такой уж я пьяный!
- Вот и ладненько, вот и ладненько! Но я, всё же, провожу Вас, господин бывший майор, а теперь писатель. Позвольте Вам помочь, Ваше Писательское Величество, подняться по лесенке? - нажал он на «Вам», на «майор» и на «писатель».
- Позволяю, господин полковник. Никогда раньше не было у меня сопровождающих лиц в чине полковника, да ещё, полиции… так, что, господин полковник, не поверите, даже приятно.
- Не заносись, не заносись! Это в первый и в последний раз. А, вообще, Левка, скажу я тебе, ты разучился пить совершенно.
- Не с кем было соревноваться, - пробормотал я и сделал пару шагов по лестнице.
Славка лукаво улыбнулся, и легонько хлопнул меня по плечу. После его «легонько» у меня подкосились ноги, и я чуть не присел всем задним местом на лестницу, но спасибо другу, поддержал, не дал упасть.
Неожиданно у меня в голове откуда-то появилась вполне здравая и очень назойливая мысль, я даже приостановился, так она меня удивила.
- Что с тобой? – забеспокоился мой друг. Тебе плохо?
- Слав, а ты, расскажешь мне о каком-нибудь интересном случае из твоей милицейской практики?
- Не… милицейской, а… полицейской, запомни, дубина! Ох, уж эти мне писатели, - покачал он, как-бы удивлённо, головой. Пьяный-пьяный, а смотри-ка ты, всё норовит что-нибудь выпытать… разведчик хренов.
- Слав, не жмись, помоги другу, а то у меня полный застой в работе, а в голове… ну, ни одной путной мысли не проскальзывает. Я тебе, честно, как другу… иии, больше никому-никому, слышишь, ни-ко-му. Чш-шш... и я прижал, по-моему, палец к губам, или мне это показалось.
Но я старался, честное благородное слово, очень старался это сделать, но я, всё-таки наверно промазал, потому что мой палец почему-то оказался не прижатым к губам, как я хотел, а у меня на переносице, ближе к глазу.
- Хочешь, Слава, я признаюсь? – и шутки ради состроил мину очень похожую на заговорщицкую.
- В таком состоянии, друг ситный, не стоит признаваться ни в чём и никому, даже лучшим друзьям.
- А, я всё же признаюсь тебе, как самому наилучшему другу. Ты прав, Славка, я очень давно столько не пил, и я уже полгода простаиваю…
- Майор, простаивают поезда. А, вообще-то… тебе пить надо меньше, вот и появятся светлые мысли в голове.
- Неа, Слав, я серьёзно. Я ж тебе говорю - я давно не пил… столько… ии-и… поэтому, понимаешь, и раз-раз-развез-ло меня. Слав, давай… давай… прямо щас… вот тут… на лестнице сядем и ты будешь мне рассказывать. Ты… мне…расскажешь, Славик?
- Лёвка, тебе надо отдохнуть с дороги, ты вон как устал, даже ноги не хотят идти… Завтра, на трезвую голову… поговорим. Сейчас у меня голова… тоже не очень-то соображает. Ты отоспишься после дороги, я вернусь после работы, тогда и поговорим, лады? А, сейчас, тебе лучше послушаться старшего по званию, друга и, не сопротивляясь, не хватаясь за перила, аккуратненько переставлять ножки.
И, Славка, подхватив меня под мышки, потащил по лестнице куда-то наверх.
- Лады! – по-моему, не очень уверенно, кое-как перебирая ногами, согласился я.
Глава четвёртая.
Проснулся я поздно. В доме стояла почти полная тишина, только какая-то заблудшая муха назойливо билась о стекло. Поднявшись с постели, я выглянул в окно. Солнце плавало в бездонно-голубом небе, освещая верхушки деревьев в саду. А над ягодными кустами и деревьями, перелетая с одной ветки, на другую, сновали бабочки и стрекозы.
Эй, люди, ау! – позвал я, спускаясь по лестнице. Мне ответила тишина. Спят мои собутыльники, решил я. Пройдясь по дому, заглянул в одну дверь, в другую – никого. Меня везде встречала тишина.
В кухне, на столе, прикрытые салфетками, стояли две тарелки, а рядом белел листок.
Славка позаботился, понял я, и поднёс бумагу к глазам - «Левка, завтрак и обед в холодильнике, ешь, пей, что найдёшь, не стесняйся… опохмелка в морозилке. Я в управлении, а Михалыч уехал, просил передать тебе привет и пригласил нас к себе в гости. Отдыхай».
Ну, даёт телеграфист хренов. Мог бы и покороче написать, подумал я, держась за неимоверно болевшую голову.
Что ж, прислушаемся к совету друга, будем отдыхать, решил я и, умывшись, уселся завтракать и лечиться от похмелья. Затем, достал дорожный блокнот и записал все события последних дней: встречи, интересные высказывания людей - это вошло у меня в привычку давно, ещё со школьных времён. А ближе к вечеру, приехал на полицейской машине Славка, вернее не приехал, а его персонально доставили. Увидев меня, сидящим на крыльце, он, улыбаясь, выставил все свои тридцать два крупных зуба и прогорланил:
- Здорово, друг ситный! Ещё не начал кукарекать от безделья? Как ты тут, не заскучал? Головка у вас, господин писатель, не вава?
- Спасибо, господин полковник, за заботу! Вашими молитвами, малосольными огурчиками вашей тёщи и опохмелки из морозильной камеры, у меня даже голова перестала болеть с похмелья.
- Рад за Вас. Вот что значат тёщины малосольные огурчики и бутылка в холодильнике… Огурчики, как показали проведённые Вами, неоднократные эксперименты… я Вас правильно понял господин писатель, можно вместо аспирина принимать… конечно… ежели с водочкой! Что и показывает ваш, почти цветущий вид… здорово помогают, да?
За ужином он меня обрадовал хорошей новостью - комиссар дал ему три дня отпуска без содержания и пообещал, что не потревожит его в эти три дня, ни под каким соусом…- Сказав всё это, Славка, хихикая, добавил: «Чтобы комиссар не уронил своей чести и сдержал своё комиссарское слово, мы с тобой умотаем на Дон, завтра же. Там он меня ни под каким соусом не найдёт… - Это уж точно!»
Мы, с тобой, порыбачим, поедим свежей ухи. Знаешь, какая у меня знатнейшая уха получается? Пальчики оближешь – похвастался он.
- Слушай, Слав, а где твои… нуу, жена, дети? – задал я, давно вертевшийся у меня на языке, вопрос. Ты, случаем, не развёлся?
- Яа-а, развёлся! Ты что, белены объелся? Да у меня… самая лучшая на свете жена. Таких жён «Днём с огнём не сыщешь!», идиот. А отсутствует она по той простой причине, что она, моя мама, тёща и ребятишки укатили в Херсон, в гости к сестре моей драгоценнейшей тёщи.
- Ясно, прости, Слав. Ааа, когда ты мне расскажешь об интересном… случае из вашей мили…полицейской практики, ты же обещал? – спросил я, ставя пустую рюмку на стол.
- Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд. Вот, настырный… - Дались тебе «эти случаи». Давай лучше опять по маленькой, затем, «Посидим рядком, поговорим ладком».
- Не, Слава, ты же сам вчера сказал, а я прекрасно запомнил: «Ты свою норму перевыполнил», да и знаешь… тут я, вдруг, вспомнил Фёдора Михайловича и ужаснулся. Я же не отдал ему вторую половину оговоренной платы за проезд… - Славка, - заволновался я, ты знаешь, я не заплатил Михалычу за дорогу, где я теперь буду искать его?
- Не казнись, Лёвка, я заплатил ещё вчера, так что, всё в ажуре.
- И, когда же это ты успел? – позволь тебя спросить. Мы же пили всё время и ты, вроде бы не вставал из-за стола…
- Успел, успел, не переживай… - А, вот, насчёт случая… Есть у меня один, интереснейший для тебя… и, представь, совсем недавно произошедший. Только, чур, в течение года не печатать, имена и место происшествия не раскрывать, даёшь слово?! Иначе, не расскажу.
- Слав, ты ж меня знаешь. Обещаю сделать так, как ты сказал. Клянусь!
- Лев, история длинная, за один вечер не расскажешь.
- Готов пожертвовать, даже твоей замечательной ухой, только расскажи, а то у меня знаешь…
- Знаю, знаю, наслышан… от тебя же. - Ты уже говорил про застой в мозгах и в твоей творческой профессии. Ох, уж эти мне писатели. Господи, Лев, во что ты превратился?
- Ни во что я не превратился. Наверное, я всегда был таким, и военным стал из-за ошибки в молодости.
- Здорово ты сказал - «Из-за ошибки в молодости!». Даа, все мы делаем ошибки, особенно в молодости, но не все могут это понять и, по возможности, исправить содеянное. - Он задумчиво обвёл взглядом комнату, рассеянно повертел в руках вилку и тяжело вздохнул.
Я решил, что это у его друзей случилась беда… или у людей, которых он хорошо знал. И, я спросил:
- Слав, с твоими родственниками что ли, или с друзьями случай произошёл? Ты так тяжело вздохнул… Что, действительно, случай тяжёлый? Может, я смогу хоть чем-то помочь, или ещё, что?
- Не-ет… - Не с моими… Просто… очень жалко этих людей… - В принципе-то, они хорошие люди, а вот…
Он на мгновение задумался, затем, словно окончательно принял решение, продолжил: «Лев, случай или, нет, несчастье, даже… нет, не несчастье, а скорее драма, о которой я хочу тебе рассказать произошла именно из-за ошибок в юношеские годы… из-за… как-бы это правильнее выразить словами, неконтролируемой страсти что ли, из-за привычки человека всё дозволять себе,… не задумываясь о последствиях…»
Он покрутил в руках пустую рюмку. Понимаешь, одна роковая ошибка и… всё. Вся жизнь пропала, а человек погиб… и за собой другого, ни в чём не повинного человека, потянул. Я тебе расскажу об одном человеке, который… из-за которого…
Есть категория людей, которые считают, что весь мир создан только для них и таких, как они. Это - человеки-разрушители. Они, походя, не думая о последствиях, разрушают, уничтожают всё на своём пути. Походя, ломают человеческие судьбы, в том числе и свою собственную…
Мой друг на несколько минут замолчал, по-видимому, вспоминал случившееся. А я, заинтригованный его словами, с нетерпением ждал продолжения. Ждал с надеждой, с нетерпением, с каким-то даже, откуда-то возникшим волнением, начала рассказа. Во мне вновь проснулся давно не посещавший меня, писательский зуд. Мне, показалось, что у меня даже пальцы зашевелились, так хотелось открыть ноутбук и... работать, работать…
- Так ты обещаешь, Лев, что в течение года – ни-ни! А то у меня появится куча неприятностей,- строго спросил Славка и заглянул мне в глаза, словно пытаясь прочесть в них ответ…
- Я же дал слово, давай, начинай рассказывать, не тяни кота за хвост! Я изнываю от любопытства…
Взяв по бутылке холодного пива, мы пересели в кресла, стоявшие у не горевшего по случаю летней погоды небольшого камина и, откупорив, сделали по глотку «Жигулёвского» (ни я, ни Славка не признавали других сортов). Я, ожидающе посматривая на друга, приготовился слушать рассказ, а он продолжал молчать.
- Сла-ва-аа…
- Не мешай, дай сосредоточиться.
Прошло не менее пяти или семи минут в молчании, прежде чем мой друг заговорил.
* * *
В дежурной части районного отдела полиции раздался телефонный звонок и, перепуганный до смерти, женский голос, торопясь и захлёбываясь словами, сказал, что в соседней квартире прозвучали хлопки, похожие на выстрелы из ружья, а перед этим слышался громкий разговор и женские рыдания. Пожалуйста, взволнованно добавила звонившая, приезжайте побыстрее, там что-то случилось!
Уточнив адрес, оперативная группа выехала на место предполагаемого происшествия.
Да, женщина, оказавшаяся соседкой и позвонившая в дежурную часть РОВД, оказалась права. В трёхэтажном доме № 7, расположенном в третьем линейном переулке, в одной из квартир обнаружили два трупа – пожилого, элегантно одетого, совершенно седого мужчины и молодой, лет двадцати двух-двадцати пяти, красивой, светловолосой женщины. В руках мужчина сжимал двуствольное, сделанное по заказу, дорогое ружьё двенадцатого калибра с пустыми гильзами в стволах.
На первый взгляд женщина была застрелена с близкого расстояния, почти в упор, а у мужчины была разворочена затылочная часть головы.
Трупы лежали на ковровом покрытии, рядом. Их позы… даже без заключения экспертов было видно, что мужчина первым выстрелом (если никто другой не стрелял, а это сделал именно он) тяжело ранил женщину в грудь, а затем, лёг рядом с ней, обнял и выстрелил в себя. И у женщины, и у мужчины ранения были тяжёлыми, несовместимыми с жизнью… - Это и без эксперта было видно.
Я с увлечением, ловя каждое слово, слушал рассказ своего друга и даже забыл о пиве. А, он, вероятно захваченный воспоминаниями, казалось, в подтверждение своих слов, покачивал головой и тихим голосом продолжал рассказывать о произошедшей в квартире трагедии.
Славка рассказывал так красочно и с такими подробностями, словно во время трагедии сам присутствовал или находился где-то рядом.
* * *
Несмотря на своё обещание ради рассказа отказаться от Славкиной ухи, мы всё же побывали на Дону и наловили рыбы, и поели, приготовленную по его рецепту, «Пищу Богов».
Действительно, пахнущая свежей рыбой и чуть-чуть дымком, уха была восхитительна и я, изголодавшись по такому деликатесу, уписывал её так, что за ушами трещало. А мой друг, с хитрецой посматривая на меня и видя, как я расправляюсь со второй порцией его знаменитейшей ухи, лишь озорно щурил глаза и слегка посмеиваясь, приговаривал:
- Ешь, ешь писатель, когда ещё такой ушицы похлебаешь.
- Этт-то точно, - соглашался я с ним, уписывая четвёртый или пятый кусок рыбы.
Десять дней пролетели незаметно, и я засобирался домой. Договорились, что на следующий год в гости ко мне приедет он и привезёт жену и ребятишек. Я пообещал свозить их на озеро Зайсан, показать красоты Горной Ульбинки, накормить копчёным лещом и ухой из хариуза.
А, ещё через день, я сидел в купе поезда Москва-Риддер, слушал перестук вагонных колёс на стрелках и прощался с Москвой.
На следующий год Славка, мой друг и полковник полиции, вместе со своей семьёй был у меня в гостях.
Прошло ещё половина года и я, по разрешению друга, сдал рукопись услышанного в городе N+++ рассказа в печать.
Рейтинг: +1
413 просмотров
Комментарии (1)
| Анна Магасумова # 12 апреля 2015 в 17:17 0 | ||
|
Новые произведения
